Высокой душе покойного князя были чужды всякие чувства, его недостойной, злобы и желания гнусной мести. Как истинный христианин, проникнутый учением Спасителя рода человеческого, он прощал своим врагам, за зло творил добро.
М. П. Щербинин

Крымская война проходила уже без участия Воронцова. В 1854 году после десяти лет наместничества измученный болезнями князь понял, что более не в состоянии приносить Отечеству пользу в таком состоянии, и попросил об отпуске для поправки здоровья. Увы, лечение не помогло Михаилу Семёновичу, и отпуск обратился вынужденной отставкой.
За развивающейся драмой Крымской войны старый генерал вынужден был наблюдать из Дрездена, где проходил лечение, остро переживая наши неудачи. В своё время, когда в 1841 году началось строительство Николаевской железной дороги от Петербурга до Москвы Воронцов и некоторые его единомышленники предлагали проложить эту линию до берегов Черного моря. Если бы эта дорога была построена, то к осажденному Севастополю в короткий срок можно было бы перебросить подкрепление, и враг был бы разбит. Эта упущенная возможность наряду с другими тяжёлыми мыслями не давала Михаилу Семёновичу покоя. Первой же среди тех мыслей была тревога о сыне Семёне, что сражался в осаждённом Севастополе… Семен Михайлович был серьезно ранен во время осмотра порученной ему дистанции, но, по счастью, остался жив.
Примечательно, что в ту пору военное министерство в Англии возглавлял племянник Воронцова, сын его родной сестры, Сидней Герберт…
Покинув Кавказ, Михаил Семёнович весьма желал, чтобы новым наместником стал его ближайший сподвижник и последователь князь Барятинский. Но желание это исполнилось лишь с восшествием на престол Александра Второго. «Я буду очень счастлив попасть туда, чтобы возобновить ваши учреждения и мудрые меры, вами заведенные; твердою целью моей службы будет поддерживать дух вашего управления, стремясь уничтожить все следы того, который нас разлучил. Жду также с нетерпением увидеть вас, надеюсь, вы не оставите меня вашими советами и наставлениями, на случай если я все же получу известное вам назначение», - писал Барятинский Воронцову по случаю своего назначения. «Радуюсь от глубины души во имя той дружбы, которую я к вам питаю, за благо страны, передаваемой в ваше управление. Живо представляем себе радость, которая повсюду распространится, в особенности в Грузии и в Тифлисе. Да поддержит Господь ваше здоровье для прекрасного поста, который вы займете и для которого вы так прекрасно подготовлены!» - отвечал Михаил Семёнович.
Старый князь угадывал в Барятинском собственные черты и, видя в нём преемника, предрекал, что тот «довершит то, что ему вероятно исполнить не суждено». Новый наместник всецело оправдал эти надежды, став верным продолжателем начинаний Воронцова. Когда в 1859 году Барятинский покорил Гуниб и пленил Шамиля, то скромно заметил: «Мне досталась жатва Воронцовского посева».
Этого триумфа Михаил Семёнович уже не увидел. Произведённый в давно заслуженное звание генерал-фельдмаршала, он скончался 6 ноября 1856 года в своём одесском дворце, до конца сохранив ясность мысли и силы, чтобы понемногу прогуливаться по своему парку и намечать издание наиболее ценных документов из своего архива. Последнее осуществит уже его сын, Семён Михайлович.
Во все дни до похорон Воронцова «с раннего утра и до поздней ночи траурная комната наполнялась густой толпой жителей Одессы всех сословий, всех вероисповеданий, всех возрастов, желавших поклониться гробу усопшего, выражавших скорбь свою в молитве, в слезах и трогательных словах». В своем надгробном слове архиепископ Иннокентий сказал, что дела и труды Михаила Семеновича так велики и разнообразны, что будто бы в лице его работал не один человек, а как бы собрание многих лиц, и что все его дела были преразумны и общеполезны и все достойны уважения и любви.
Михаил Семёнович был похоронен в Одесском кафедральном соборе. Здесь же впоследствии упокоилась и его жена Елизавета Ксаверьевна. Собор был уничтожен большевиками в 30-е года ХХ века, а прах четы Воронцовых был перенесён на городское кладбище. Их могилы сохранились до наших дней, равно, как и памятник воздвигнутый генерал-губернатору благодарными одесситами. Деньги на памятник собрали по подписке. Памятник открыли через семь лет после кончины Светлейшего князя. На памятнике М. С. Воронцов изображен во весь рост в мантии, с фельдмаршальским жезлом в руке. На пьедестале памятника барельефы. На одном надпись — «светлейший князь Михаил Семенович Воронцов», на других изображения — «Краон 1814 года», «Варна 1828 года» и с сельскохозяйственными эмблемами слова «Новороссийский и Бессарабский генерал-губернатор». Ограда памятника состояла из 12 чугунных тумб, украшенных гербом князя, и натянутой между ними цепью.
В Тифлисе Михаилу Семёновичу также был установлен памятник, средства на который жертвовали представители самых разных сословий. Этот монумент был уничтожен в годы Гражданской войны…
Третье скульптурное изображение Воронцова сохранилось на микешинском памятнике «Тысячелетие России». Из четырёх разделов, включающих более ста фигур, первым на барельефном поясе помещен раздел «Государственные люди». Он начинается изображением Ярослава Мудрого, а завершается фигурами Николая I и М. С. Воронцова… Кроме него, никто из деятелей той поры не удостоился этой чести.
О Светлейшем князе Воронцове и при жизни и после смерти ходило и ходит немало домыслов. При жизни многие подозревали его в излишнем либерализме. Михаил Семёнович был ярым врагом крепостного права и открыто высказывался на этот счёт. Что ж, либерализм в некоторой степени был свойственен благородной душе Михаила Семёновича. Он заботился о своих солдатах, заботился о своих крестьянах… Это, однако же, ничуть не помешало ему, узнав о восстании декабристов и проявленной отваге Императора, выразить в письме другу надежду, что «это не кончится без виселицы, и что Государь, который столько собою рисковал и столько уже прощал, хотя ради нас, будет теперь и себя беречь, и м… наказывать». И в то же самое время, за этих последних, когда они, уже получившие воздаяние, прибегали к его заступничеству, граф неустанно ходатайствовал перед Бенкендорфом и Государем. Просил даже за князя Волконского, не припомнив тому всех тех бессовестных каверз и наветов, которыми тот преследовал его со времён службы под началом Винценгероде…
С лёгкой руки «пушкинистов» Воронцова по сей день записывают в гонители Пушкина, хотя факты упрямо говорят о с точностью обратном. И об обратном же говорят письма ближайших друзей Пушкина (включая Вяземских), которые сперва хлопотали об определении поэта под начало столь чуткого к своим подчинённым вельможи, а затем горько сетовали, что тот не смог ужиться даже с таким человеком, как Михаил Семёнович. Граф, однако же, со своей стороны сделал всё, чтобы уберечь Пушкина от неприятностей. Примечательно, что самый большой и проникновенный некролог на смерть поэта был опубликован именно в одесской печати с разрешения генерал-губернатора…
Михаил Семёнович Воронцов являл собой замечательный тип просвещённого монархиста, национально мыслящего, мудрого государственного деятеля выдающегося масштаба. И в то же время человека исключительного благородства и личной скромности. Человека, жившего в гармонии с собой и окружающими. Он редко повышал голос, это не требовалось ему чтобы повелевать армиями и огромными территориями, он практически не имел врагов, умея со всеми сохранять если не дружеские, то хотя бы ровные отношения. «В сношениях с людьми князь выказывал замечательный такт и знание человеческого сердца; он с каждым умел говорить подходящим языком; особенно простота и приветливость его обвораживали всех, имеющих к нему дело. Всякий выходил от князя под обаянием его приема, довольный и полный надежд», - отмечает А.М. Дондуков-Корсаков. Начиная то или иное дело, Михаил Семёнович всегда сам подавал пример в этих начинаниях. Это был неутомимый и вдохновенный Деятель на благо России. А это благо и собственную честь он ценил более всего в земной жизни.
В наши дни иные вышедшие из хамов «вельможи» стяжают себе «славу» тем, что возят на личных самолётах собачек на выставки, призывая при этом народ «затянуть пояса»… Совсем по-иному мыслил истинный русский Вельможа М.С. Воронцов: «Люди с властью и с богатством должны так жить, чтобы другие прощали им эту власть и богатство». Вся жизнь Михаила Семёновича, отданная служению Отечеству, необъятное наследие, оставленное им по себе, в виде процветающих губерний, промышленности, учебных заведений, памятников, садов и музеев, никогда не позволили бы никому упрекнуть его, к примеру, роскошным дворцом. Оттого и оплакивала Новороссия своего Генерал-губернатора, оттого погрузилась в траур вся Одесса, когда узнала скорбную весть о его кончине. Оттого не по указке сверху, но желанием самого народа воздвигались памятники ему.
«Я никогда не помышлял искать ни чинов, ни власти, для этого следовало бы вращаться при дворе, который я всегда избегал, и среди придворных, которых я не любил», - говорил о себе Воронцов. Так оно и было. На протяжении всей свой долгой жизни он лишь исполнял Долг, вкладывая в это весь Богом данный талант, все силы, всё ревность о деле, начисто лишённую искательства для себя. «Дело для Воронцова было не только постоянною нравственною потребностью, но и священным долгом», - свидетельствует Э.С. Андреевский.
«Историку Кавказа, о чем бы он ни говорил в сфере экономического и духовного развития, пришлось бы неминуемо, прежде всего, помянуть имя того великого государственного мужа, деятельность которого была здесь более чем плодотворна, имя Михаила Семеновича Воронцова… Вряд ли на Кавказе и в Крыму есть город, где не было бы Воронцовского сада, бульвара, аллеи, Воронцовской улицы или площади, это имя вы встретите на юге почти везде. И это понятно. В течение всего 10 лет управления Кавказом (1845–1854 гг.) Воронцовым было сделано для него так много, что не только признательно чтишь память этого незабвенного деятеля, но и изумляешься ему, когда вспомнишь, что Кавказ в его время далеко еще не был мирным», - такая оценка деятельности князя Воронцова прозвучала полвека спустя на собрании Ставропольского губернского статистического комитета… Эту оценку можно распространить на всю деятельность Светлейшего князя Воронцова, многогранность и необъятность которой доселе поражает воображение, не имеет себе равных и обязана служить вечным примером для всякого ищущего блага своего Отечества русского человека.