Имя всемирно известного ученого, профессора Владимира Ивановича Вернадского (1863-1945) не нуждается в представлении. Естествоиспытатель, мыслитель и общественный деятель. Академик Санкт-Петербургской академии наук, Российской академии наук, Академии наук СССР, один из основателей и первый президент Украинской академии наук. Создатель научных школ. Один из представителей русского космизма; создатель науки биогеохимии. Лауреат Сталинской премии первой степени. Вот далеко не полный перечень регалий, которых был удостоен ученый, и его научных заслуг.
Крымский период стал одним из самых ярких в судьбе ученого. Он был наполнен большой творческой научно-исследовательской, учебно-организационной и общественной работой. Полуостров был местом, где изыскания Вернадского в области живого вещества начали преображаться в единое, стройное и всеобъемлющее учение о биосфере, и именно Крым сохранил для отечественной науки выдающегося ученого, стоявшего на пороге эмиграции.
Впервые ученый приехал в Крым в июле 1893 г. по приглашению Владимира Келлера, товарища студенческих лет и соратника по борьбе с голодом в Тамбовской губернии (1891–1892). Всего до января 1920 г. Вернадский побывал на полуострове 6 раз (в 1893, 1898, 1899, 1912, 1914, 1916 г.). В 1920 г. его пребывание на полуострове началось 19 января, когда после эвакуации из Новороссийска на пароходе «Муравьев-Апостол» (бывший «Ксения») он прибыл в Феодосию, а уже 20 января утром на том же пароходе в Ялту.
Вот как описывает ученый приезд в Крым в своем дневнике:
«я вышел из парохода, так как нашел у себя вшей (я ехал в переполненном пароходе) и решил от них при первой остановке в Ялте скорее изба¬виться. Но совершенно неожиданно для меня и для моих я встретил свою дочь, которая пришла встречать пароход. Эта остановка перестроила всю мою жизнь. В тот же вечер были найдены еще вши, и ров¬но в назначенное время у меня начался очень сильный сыпной тиф. К счастью, я попал в условия очень хорошего ухода. Моя племянница <…> в это время жила в своей даче <…>; она настояла, чтобы я остался у нее; я жил на этой даче еще в 1916 г.; моя жена, дочь и племянница меня выходили. Я чуть не умер. Врач, лечивший меня, известный и как общественный деятель, К.Михайлов умер сам во время моей болезни от сыпного тифа» .
Несмотря на болезнь, ученый активно занимается научной деятельностью. Через день после прибытия в Ялту, 22 января 1920 г., Вернадский начинает работу над новой статьей о живом веществе. Творить приходилось в тяжелых условиях: скверное состояние здоровья усугублялось бытовыми проблемами. Настоящей проблемой стало отсутствие и дороговизна чистой бумаги. Можно было купить исписанные страницы и записывать на оборотной стороне .
Положение в регионе в ту пору было крайне тяжелым. В течение долгого времени полуостров находился в глубоком тылу Белой армии. Ситуация изменилась в начале 1920 г. В марте, после Новороссийской катастрофы, гибели Северного и Северо-Западного фронтов, Крым превратился в последний оплот организованного сопротивления большевизму на Юге России. Прибывшие в Крым части Добровольческой армии были деморализованы. Англия, самый верный, как казалось, союзник, отказалась от поддержки Белого дела. 4 апреля 1920 генерал Антон Иванович Деникин сложил с себя полномочия Главнокомандующего Вооруженными Силами Юга России и, по просьбе собранного по этому вопросу Военного совета, передал их генерал-лейтенанту Петру Николаевичу Врангелю.
Но и в этой непростой обстановке на полуострове кипела общественная, культурная, духовная и научная жизнь.  В начале февраля 1920 г. Владимир Иванович подал в Таврический университет заявление, где выразил желание прочесть курс лекций по геохимии. 17 марта 1920 г. он был единогласно избран сверхштатным ординарным профессором по кафедре геологии. 19 апреля 1920 г. Вернадские переехали в Симферополь.
Сразу же после прибытия ученый включился в активную деятельность. Его статьи и интервью публикуются в крымских газетах, он выступает с лекциями, занимается практической научной работой. 10 октября 1920 г. Владимир Иванович становится ректором Таврического университета. В этом качестве ученый пережил крушение антибольшевистского правительства Юга России, эвакуацию белых в ноябре 1920 г., и встретил приход красных войск.
Подобно многим другим, Вернадский стал очевидцем кровавых событий, которые разыгрались на полуострове после окончательного установления советской власти. Сохранилось немало свидетельств о том, как вели себя победители в первые дни после вступления в Симферополь. Город захлестнула волна грабежей. «Освободители Крыма от Врангеля» не брезговали ничем: человека могли раздеть до исподнего прямо на улице, в лучшем случае дав взамен свою изодранную одежду. Форменному разгрому подверглись винные магазины. Доходило до того, что командиры сами выпускали вино из бочек, чтобы прекратить пьянство и восстановить хоть какой-то порядок . Размещаясь в каждый дом, красноармейцы старались всячески избавиться от жильцов. Если это не удавалось, военные намеренно создавали хозяевам такие условия, при которых жить в помещении становилось просто невыносимо. Заставляли прислуживать себе, невозбранно пользовались дровами, посудой, съестными припасами. Присваивали документы и ценные вещи. В числе пострадавших от произвола военных были и преподаватели Таврического университета. Сохранился ряд заявлений, датированных ноябрем 1920 г., в которых ученые сообщали Вернадскому о грабежах и бесчинствах красноармейцев .
Новая власть развернула репрессии, жертвами которых стали не только солдаты и офицеры Русской армии Врангеля, но и гражданские лица. В том числе, представители интеллигенции. Так, уже 16 ноября 1920 г. был арестован профессор Таврического университета, медик Михаил Дитерихс. 18 ноября 1920 г. ученого освободили. Тем не менее, 19 ноября 1920 г. Вернадский сразу же обратился с ходатайством на имя председателя Крымревкома, Бела Куна, в котором просил, во-первых, дать возможность Дитерихсу спокойно работать; во-вторых, «принять меры к обеспечению личного достоинства и минимального жизненного минимума служащих Университета и их семей, без чего не может идти ни правильная научная работа Университета, ни правильное в нем преподавание» .
Надо сказать, что М. Дитерихсу в данном случае повезло.   После освобождения профессор стал личным врачом одного из членов Крымревкома, известного революционера Юрия Гавена. Что, безусловно, оградило ученого от дальнейших преследований.  Дитерихс не был единственным профессором Таврического университета, который был арестован после прихода большевиков.
«Арестовали в унив[ерситетском] по¬мещении доц[ента] Георг. Вас. Коршуна, - 23 ноября 1920 г. записал Вернадский в своем дневнике. - Опять бумагу о нем. У него не нашли ничего. Обыск по ордеру какого-то учрежде¬ния, связанного с VI армией. Студенты центра добились до ко¬мандующего VI арм[ией], тот заявил, что сейчас они уходят и все перешло к IV армии, но аресты идут через Пятакова (член РВС 6-й армии и один из организаторов красного террора в Крыму – Д.С.). Студенты были у Пятакова, тот сказал, что он касается лишь военных, связанных с Врангелем. По делу Коршуна надо отправиться в Ревком. Новые бумаги. О Коршуне внес и в запи¬ску о Ком[иссии] производительных] сил, составленную для Бела Куна. Копию передал через Е. В. Вульфа в Совнархоз (председателю] Парицкому). У Коршуна ничего не нашли». Далее Вернадский писал, что на профессоров арест их коллеги произвел «огромное впечатление» .
Другой профессор университета, заведующий кабинетом метеорологии и климатологии, Аркадий Вознесенский, ока¬зался в тюрьме в середине декабря 1920 г.
«Я и преподава¬тель А. Д. Киселев, — писал он Вернадскому, — си¬дим в Литовских казармах... Не откажите в присылке нам хлеба и по бутылке чаю и молока или вообще съестного». Хотя ходатайства об освобождении, как правило, удовлетворялись, однако «...всех преподава¬телей поставили в последнюю очередь. Раньше всего вы¬пускают рабочих физического труда, затем рабочих транспорта и т. п., а затем уже остальных, — писал В. Вернадский. — Я думаю, что учи¬телям народа надо предоставить хотя бы самую печаль¬ную привилегию - сидеть в ужасных условиях тюрьмы при задержании возможно меньше. М<ожет> б<ыть> мож¬но обратить на это внимание» .
Также Вернадскому удалось добиться освобождения профессоров Михаила Штромберга и Георгия Коршуна. Ученый также пытался ходатайствовать за бывшего министра продовольствия, торговли и промышленности второго краевого правительства Александра Стевена, но безуспешно. Как записал В.Вернадский, «в случаях, когда это было нужно, действовал сперва Бела Кун — бывший председатель Венгерской Коммунистической Республики. С Бела Куном мне пришлось иметь только одно дело. Я <...> писал о Стевене, бывшем председателе Таврического губернского земства, ученом, внуке крымского крупного ботаника Стевена. Бела Кун уехал прямо перед моим носом, меня приняв, прямо удрал» .
В другой дневниковой записи Вернадский уточнял, что «...мог говорить только с его (Б.Куна – Д.С.) секретарем — иностранец, культурный человек, по-русски говорил как иностр<анец>. <...> На след<ующий> день после расстрела Стевена в газетах появился запрос от Чека, как я объясню свое поведение – заступничество за Стевена. Меня предупредили, чтобы я не отвечал! Я и не подозревал, что это будет газетная полемика с Чека!» .
«Запросом от Чека», о котором упоминал профессор, была опубликованная 27 ноября 1920 г. в газете «Красный Крым» статья «Смерть врагам трудящихся», с подзаголовком «Ответ ректору Таврического университета на отношение в Особый отдел 6-й армии о Стевене» за подписью начальника ОО 6-й армии Быстрых. Заканчивалась статья фразой: «Врагам трудящихся один ответ – смерть» .
Ректор Таврического университета пытался, по мере сил, спасать и скрывающихся в городе офицеров. Много лет спустя, в 1955 г., эмигрировавший за границу сын Вернадского, историк Георгий Вернадский записал со слов сестры: «В Симферополе осталось много офицеров Врангелевской армии, не поспевших на посадку на пароходы в Севастополь. Отец распорядился немедленно выдать им (по словам сестры их было около 200 человек) свидетельства, что они студенты Таврического университета – и этим спас их. Но слух об этом, очевидно, пошел по городу и как только пришли большевики, на квартиру родителей пришел чекист. Отца не было дома, была только мать. Сестра пришла домой во время разговора матери с чекистом. Чекист говорил, что ему известно, что выданы были студенческие свидетельства офицерам и, очевидно, требовал «сознания» (и выдачи имен), угрожая, что в противном случае отца расстреляют. Ниночка говорит, что она никогда не видела мать (всегда выдержанную, мягкую и вежливую) в таком состоянии. Лицо ее было в красных пятнах, она топала ногами и кричала чекисту: «Вон!» Тот так и ушел…» .
Вернадский пытался спасти не только людей. Как ректор Таврического университета он обращался с письмами и ходатайствами в Крымревком, прося оградить университетские здания от постоя войск и размещения советских учреждений, так как это делало невозможным учебный процесс. Тем самым ученый пытался спасти университет от разграбления и уничтожения. 15 ноября 1920 г. ректор написал в Симферопольский ревком заявление, в котором просил «освободить в здании бывшей духовной семинарии левую половину верхнего этажа, где помещались аудитории №3,4,5,6 и где в настоящее время помещается команда военно-санитарного отряда…»
В другом заявлении в адрес Симферопольского ревкома от 15 ноября 1920 г. за №3908, до сведения властей доводилось, что в ведении Таврического университета «как учено¬го учреждения находятся Никитский ботанический сад под Ялтой, помологичес¬кая опытная станция под Симферополем в Салгирке, Отузский казенный сад, Космо-Дамиановский заповедник, естественноисторический музей Таврическо¬го губернского земства в Симферополе и Ялтинский музей в г. Ялта». В связи с  чем обращались к ревкому с просьбой, чтобы он «при решении дел и вопросов, касающихся этих учреждений, обращался предварительно в Университет» .
К сожалению, эти усилия не увенчались успехом. Новая власть решила взять университет под жесткий контроль и навести в нем свои порядки.
Были разработаны новые правила приема, согласно которым в университет не допускались «лица, жившие за счет эксплуатации чужого труда как на нетрудовой доход, занимавшиеся торговлей и спекуляцией, духовные служители всех культов, служащие и агенты бывшей полиции и жандармерии, охранных отделений и контрразведки…»
Все студенты были отчислены, после чего был объявлен новый набор, причем абитуриенты должны были заполнить специальные анкеты, состоящие из нескольких десятков вопросов, рассматривающиеся потом особой мандатной комиссией, представленной студентами-коммунистами и чекистами. Проверке на лояльность существующей власти подвергся и преподавательско-профессорский состав. Историко-философский и юридический факультеты были преобразованы в философско-словесный и факультет общественных наук соответственно. Потом был ликвидирован старый Совет университета - на его месте планировалось организовать два Совета - ученый и учебный .
12 января 1921 г. Крымревком утвердил положение о «Первом рабочем факультете имени тов. Назукина», который был открыт 20 января. Тогда же Таврический университет был переименован в Крымский университет им. М.В. Фрунзе (официально это название было утверждено в феврале 1921 г.). Открытие рабочего факультета имени Назукина широко освещалось в прессе. Так,  в газете «Красный Крым» от 4 февраля 1921 г. об этом появилась заметка, в которой рассказывалось о том, как 1 февраля «симферопольский пролетариат» праздновал открытие факультета. Вечером в 2-м Советском театре состоялось торжественное заседание делегатов конференции профсоюзов, членов РКП (б) и прочих организаций. Открывая заседание, руководитель Крымнаробраза Исмаил Фирдевс сказал в своей приветственной речи, что «пролетариат Крыма переживает исторический день. Три раза Советская власть была в Крыму, но такого дня мы еще не переживали. Сегодня мы делаем первый шаг по пути вооружения рабочего класса знаниями. Советская власть делает все необходимое, чтобы сделать школы всех ступеней доступными для широких слоев трудящихся. Советская власть должна стать основой пролетарской культуры» . Затем выступили член Крымревкома Ю.Гавен и представитель областкома Сергей Бабахан. Последний в своей речи сказал, что «новый мир не может быть построен без перевоспитания масс». И «чтобы войти в этот новый мир, нужно сбросить оковы буржуазной цивилизации. Созданием рабочего факультета мы закладываем первый краеугольный камень в здание пролетарской культуры» .
Не согласившись с проводимой реформой, профессор Вернадский вынужден был официально отказаться от должности ректора и письменно изложил свой протест, озаглавив его «Записка о необходимости сохранения Таврического университета». В ней указывалось на то, что реорганизация может привести к гибели учебного заведения.
Это предопределило дальнейшую судьбу ученого. 25 января 1921 г. в отношении Вернадского и других известных профессоров было принято решение об отправке в Москву в распоряжение Наркомпроса.  В «политической характеристике» бывшего ректора, подготовленной комиссаром высших учебных заведений Крыма М. Гасцинским, указывалось: «Несмотря на крупные научные заслуги Вернадского, оставление его в Крыму является политически недопустимым». 23 февраля 1921 г. Вернадский под усиленной охраной ЧК выехал из Симферополя в Москву .
Подводя итог деятельности В.Вернадского в первые месяцы после окончательного установления советской власти в Крыму в ноябре 1920 г., необходимо признать, что ученый проявил незаурядное личное мужество, и совершил гражданский и человеческий подвиг. В то страшное время он был чуть ли не единственным из ученых, кто, рискуя жизнью, вступил в открытое идейное противоборство с новой властью, спасая жизни людей и пытаясь сохранить научные учреждения Крыма. И прежде всего, Таврический университет.