 В Министерствах просвещения, образования и науки – перемены, новый премьер назначил глав этих ведомств. Сергей Кравцов, возглавлявший Рособрнадзор, теперь будет ведать детскими садами и средним образованием, а наукой и высшим образованием – тюменский ректор, по образованию юрист – Валерий Фальков. Относительно Кравцова в обществе обозначилось недовольство тем, что руководитель надзорного над просвещением ведомства стал сам министром просвещения, одних смущает то, что он никогда не работал в школе, других отталкивает его имидж апологета ЕГЭ.
Мы вообще мало знаем о том, что будут дальше делать люди в момент их назначения, да и те, кто их назначает, тоже не вполне представляют, какой груз проблем они передают новым министрам. Тем более, что не всегда у назначенных министров в руках есть инструменты для того, чтобы эти проблемы решать. Именно с этим столкнулась на своем посту Ольга Васильева.
Когда Рособрнадзор главнее министерств
Кризис работы Минпроса и Минобрнауки связан не только с персоналиями, но и с самой системой управления, и он как раз усугубился после разделения весной 2018 года Министерства образования и науки, в результате чего мы получили трехглавого Змея Горыныча: Министерство просвещения, в ведении которого находятся детские сады, средние школы и среднее профессиональное образование; Министерство образования и науки, которое ведает высшей школой, в том числе университетами и Академией наук; и контрольно-надзирающая инстанция Рособрнадзор, которая ни на что всерьез не должна влиять, а должна была бы по природе своей просто контролировать соблюдение законодательства и качество работы этих двух министерств, не вмешиваясь непосредственно в их деятельность. Между тем, именно Рособрнадзор, выходцем из которого является Кравцов, фактически не отвечая ни за какие успехи и неудачи ни на каком участке работы, кроме ЕГЭ, выстроил тотальную систему контроля за школой и вузами, разрушающую их работу.
Именно за это Сергея Кравцова и не любят в педагогическом сообществе, связывая с ним тотальный контроль и повальную бюрократизацию. Не вполне заслуженно связывать эти инструменты с именем Кравцова: не он придумал их, но именно Рособрнадзор превратил их в тотальную систему контроля, разрушающую сам объект контроля и мешающую его деятельности. Трехбуквенный формат, начавшись с "объегэривания" нации, охватил не только старшие классы, к ЕГЭ и ОГЭ добавились ВПР – всероссийские проверочные работы, подготовка к которым в условиях отсутствия единых программ, привязанных к годам обучения, существенно искажает образовательный процесс.
Не очень естественно, согласитесь, иметь право контроля и изобретать самостоятельно методы контроля, не отвечая за результаты и качество этой работы. А методы проверки могут разрушать сам объект: нельзя проверять – алмаз у вас в руках или стекляшка, пытаясь его сжечь. Алмаз сгорит, углерод все-таки, а стекляшке ничего не будет… Нужен ли нам такой контроль? И естественно потребовать, чтобы человек и организация несли ответственность за результаты работы, а не только наделить правом изобретать критерии эффективности вузов и проводить проверочные работы, отнимающие время от учебного процесса, на которые ополчились многие учителя.
С уходом Сергея Сергеевича Кравцова Рособрнадзор не исчез, не влился ни в одно из министерств, остался самостоятельной инстанцией. Трехглавый змей остается.
Например, выдача школьных аттестатов в результате обучения сейчас невозможна по решению самой школы. Школа как общественный институт по-прежнему является объектом недоверия, потому что только по итогам ЕГЭ по нужным для получения аттестата предметам может быть выдан документ, удостоверяющий успешное окончание школы. И эти экзамены проводит не школа, а Рособрнадзор! И составление вариантов, и проверка оценка, и оценка результатов – все за ним. Поэтому атмосфера тотального недоверия к средней школе сохраняется при любом министре, пока есть Рособрнадзор. Независимо от персоналий, мы сохранили эту ситуацию – школа не имеет самостоятельного, сущностного значения, потому что она не имеет права по результатам своей работы ставить свой знак качества, свое клеймо, если угодно, как в советское время: мы, открывая коробку конфет, видели в ней талон: "Смена №3. Укладчица Иванова".
Сохраняются те же самые проверочные работы, на которые жалуются учителя и которые занимают значительное время, требуют подготовки. Те же функции контроля меняют сущность учебного процесса, а еще больше изменил сущность учебного процесса Единый государственный экзамен. Теперь контролем займется кто-то другой, а Сергею Кравцову предстоит стать инстанцией, которая отвечает за качество обучения. Остается проблема ФГОС, за несовершенство которых бранили Васильеву, хотя готовила их структура Рособрнадзора. Школа нуждается в прописанных в Стандарте программах обучения с привязкой к классам. И теперь надо решать, что делать? Принимать эти – несмотря на несовершенство, они лучше предыдущих. Дорабатывать или разрабатывать новые? Уже решение этого вопроса даст нам представление о дальнейших намерениях нового министра.
В числе очень тяжелого наследства не только атмосфера недоверия школе, это и нерешенность других основных задач. В частности, очевидная необходимость восстановления единого образовательного пространства страны, с которой президент Путин согласился в 2014 году в Пензе на Форуме ОНФ, посвященном проблемам образования. Школа на всем широком пространстве России должна быть одним из социальных лифтов, которые позволяют ребенку – независимо от того, где он родился, в какой семье живет, независимо от доходов и служебного положения родителей, – вознестись в зависимости от его способностей. Ничего этого не происходит, единого образовательного пространства нет. О восстановлении этого пространства много говорила Васильева, когда пришла к власти.
Несмотря на большое количество благих начинаний и надежд, которые возлагались на Васильеву, ей не удалось многое и не только в силу личной вины или непоследовательности курса – в той обстановке, в тех обстоятельствах, в которые она была поставлена, она и не могла решить многие проблемы, которые она осознавала и о которых говорила. Нет единства образовательного пространства, не решена проблема единых учебников, не принят новый ФГОС, наполненный предметным содержанием, привязанным к срокам его изучения. Вспомним, в частности, вместо тщательного анализа ситуации и последовательных попыток урезать аппетиты авторов и издательств, в Госдуму был поспешно внесен совершенно непроработанный закон Яровой и Никонова, который называют иногда неправильно "закон о едином учебнике" – он был недоработан, и обстоятельства сложились так, что эти задачи нерешенными достались и новому министру.
Но главное, что Васильева не боялась выносить реальные проблемы на общественное обсуждение. Именно в эпоху Васильевой общественные обсуждения стали гораздо более острыми, а решения начали приниматься пусть и с неполным, но с реальным учетом мнения научно-педагогической общественности. В частности в том же вопросе о стандартах, который она не побоялась вынести, может быть, не самым удачным образом, на общественное обсуждение.
Что будет делать со всеми означенными проблемами новый министр Кравцов, мы не знаем. Судить о деятельности человека по прошлому руководителя контролирующей организации, который должен теперь отвечать за качество и результат работы, я не хочу. Ему сейчас предстоит совсем другая работа.
Проблемы ЕГЭ, единых учебников и статуса учителей
Фактически наличие ЕГЭ переформатировало школу в несамостоятельный общественный институт, который сейчас облечен недоверием и Рособрнадзора, и общества. Школа не может самостоятельно выдать аттестат. И это странно, ведь мы доверяем школе самое лучшее и святое, что у нас есть – образование и воспитание наших детей, но не доверяем выдать аттестат о том, что они провели добросовестную и качественную работу? ЕГЭ превратил школу в инструмент, причем как правило не очень хороший, по подготовке к поступлению в вузы, а это не есть задача школы. Задача школы – это образование и воспитание. В том числе, воспитание гражданина. Школа делает ребенка не только обладателем аттестата о среднем образовании, а гражданином Российской Федерации.
Меня волнует в образовательной системе, которая существует на деньги государства, не только "специалист". Для специалиста родной город и Россия – это место работы, а если место работы не нравится, его можно и поменять, из-за этого, например, у нас происходит отток лучших школьников в столичные вузы, а лучших молодых специалистов и ученых за границу. Точно так же многие молодые люди, поработав в школе, бросают ее и переходят на более высокооплачиваемую, более спокойную и уважаемую в обществе работу, кстати.
И не только высокие зарплаты за рубежом в этом виноваты. Виновато и воспитание, которое мы упустили. О каких добродетелях можно говорить, когда школа из-за ЕГЭ вкладывает в голову ребенка мысли о том, что на одни предметы надо ходить, а на другие можно и не ходить – потому что по ним не будет ЕГЭ. Можно сдать "базовый" ЕГЭ по математике, с которым справится успешный пятиклассник. И в чем тогда состоит изучение математики в старших классах? Мы утратили один из важнейших принципов – фундаментальность образования…
В 9-11 классах зачастую вместо уроков дети проводят время с репетиторами для подготовки к ОГЭ и ЕГЭ по нужным им предметам. Так мы с самого начала лишаем детей добросовестности. Добросовестность – качество универсальное, нельзя быть добросовестным в одном, недобросовестным в другом.
Единый госэкзамен не стал "социальным лифтом" для детей из регионов. Как быть, например, с тем, что ЕГЭ "высасывает" пылесосом лучших учеников из регионов и фактически потом не возвращает их обратно?! Они же зачастую поступают не туда, куда мечтали, а куда хватит баллов в Москве, Санкт-Петербурге или Новосибирске. Вспомните гениальный фильм "Председатель" и слова персонажа великого артиста Михаила Ульянова о колхознике, уезжающем учиться в город в абы какой вуз на любую специальность – лишь бы уехать из родного села: уезжая, он говорит, что самая неудачная, самая ничтожная судьба в городе лучше любой, которая может быть у себя на родине. Так мы представляем себе развитие страны и ее регионов за пределами МКАД? Наплевать на малую родину, семью, родных – бежать туда, где почище и и послаще? Так мы не только не выровняем жизнь в различных регионах, не повысим благосостояние большей части населения страны. Мы оголим огромные территории и следом за вымирающими деревнями создадим выморочные нищие регионы. Вопрос времени…
А ведь именно ЕГЭ создал проблему наполнения кадрами региональной экономики и социальной сферы, в частности, нехватку в регионах учителей и врачей. Тот же ЕГЭ подрывает благополучие региональных вузов, я много раз об этом говорил. В ту же Ухту, Коми и на Камчатку выпускники московских вузов не поедут сменными буровыми мастерами, а если и вернутся, то главными инженерами или управляющими трестами, на высокие должности.
А московские врачи не поедут лечить людей в сибирские деревни. Региональная экономика и социальная сфера нуждается в региональных кадрах.
Да и в подготовке к ЕГЭ никакого равенства нет. Результаты ЕГЭ зависят от того, сможет ли семья найти хорошего репетитора, а это связано и с деньгами, которые есть, или которых нет у родителей, и с тем, где ребенок живет – потому что в маленьком городе и на селе ни за какие деньги вы не найдете специалиста, который подготовит школьника к высоким баллам ЕГЭ. Этого мы хотели, вводя ЕГЭ? Попытка решать проблемы среднего и высшего образования в отрыве от проблем развития страны и ее регионов – трагическая ошибка.
Итак, ЕГЭ создает и проблему и средней школе, и высшей школе, и регионам. Так что и Минпросу и Министерству образования и науки достаются и эти проблемы. Совершенно непродуктивна идея делить вузы на категории – первый, второй сорт и третий? У нас не настолько маленькая страна, где из любого города за пару-тройку часов на электричке можно доехать в любой другой. Россия – это огромная территория от Анадыря до Калининграда. И каждый регион нуждается в развитии региональной экономики, здравоохранения и социальной сферы. Посмотрите на цифры, характеризующие нехватку учителей и врачей по субъектам Федерации, и вы поймете, что ЕГЭ создал не меньше проблем, чем решил…
Еще один вопрос – единые учебники или несколько (небольшое количество) по каждому предмету, это насущная и совершенно необходимая вещь. Когда у нас по одному предмету в одном и том же классе бывает больше десятка допущенных учебников, поверьте мне как профессору педагогического вуза, никакая методическая помощь учителям, и никакое методическое руководство учебным процессом в школе и педагогических вузах на территории всей страны невозможны. Мы разрушили сложившуюся систему РМК и ИУУ, районных методических кабинетов и институтов усовершенствования учителей. Никто не сможет готовить педагога к успешной работе по 12 разным учебникам по одному и тому же предмету!
Нам нужно именно небольшое количество (в идеале – один, отработанный и прошедший экспериментальную проверку) учебников по каждому предмету, и учебные пособия, дополняющие и расширяющие его границы для школьников, проявляющих интерес и успехи в изучении отдельных предметов, а не десятки различных по одному предмету в одном классе.
Расширение и углубление материала за границы обязательной для усвоения программы должно быть перенесено в систему специализированных школ и классов и дополнительного (бесплатного!) образования. Нам нужна независимость школьной подготовки от кошелька родителей и места, где ребенок живет. Да, у нас сейчас говорят, что можно выбирать профильное обучение, единый вариант, но представьте себе село или маленький город, в котором невозможно в рамках одной школы, которая там имеется, в рамках одного класса, наполняемого по возрасту, организовать подготовку и к базовому, и профильному вариантам Единого государственного экзамена. Для реализации этой самой стратегии единого образовательного пространства нужны и единые учебники, и единые требования, и единая программа. Их можно расширять, углублять, но для этого нужна полноценная учебно-методическая система и достаточный уровень подготовки учителей.
Сейчас впору вспоминать старую советскую поговорку: "Нет стыда – иди в мед, не ума – иди в пед". Низкий социальный статус учителя, низкие зарплаты, не позволяющие выживать, необеспеченность в силу небольших зарплат жильем, невозможность получать методическую помощь, отсутствие системы карьерного роста, травля СМИ и надзорных инстанций, выдавливают из школы и талантливых успешных педагогов, уходящих в репетиторство, и молодежь.
Социальный статус педагога очень низкий. Положительный образ учителя в СМИ не поддерживается, как в советское время. Где, собственно, наш "учитель Мельников" из "Доживем до понедельника"? Почитайте заголовки: "Ученик избил учительницу, которая отобрала у него мобильный телефон". И этот низкий социальный статус учителя, сопровождаемый низкой зарплатой, не вызывает доверия у семьи, у родителей, не вызывает и уважения школьников к своим педагогам. Все эти проблемы достались бы любому министру, который пришел на место Кравцова.
В советское время, когда был Госкомитет по высшей школе, науке и было Министерство просвещения (заметим, педагогические вузы находились в лоне Министерства просвещения) требования к педагогам, к их подготовке определял непосредственный потребитель – Минпрос.
Теперь давайте ненадолго оставим финансовые проблемы и социальный статус. В советское время, когда был Госкомитет по науке и высшей школе, и было Министерство просвещения (заметим, педагогические вузы находились в лоне Министерства просвещения) требования к педагогам, к их подготовке определял непосредственный заказчик – Минпрос. Он формировал набор качеств и знаний, которыми должен был обладать будущий учитель.
Сейчас, увы, Медицинские вузы находятся под крылом Минздрава, это естественно, ведь это место работы будущих врачей, транспортные вузы, железнодорожные связаны с соответствующими профильными организациями, а вот педагогические вузы, которые готовят учителей для Министерства просвещения, находятся в совсем другом министерстве. Я считаю, что Сергей Сергеевич Кравцов должен был бы озаботиться проблемой возвращения педвузов профильному министерству, а также вернуть в подготовку учителей специалитет. Недоучителя из бакалавров уже не всегда даже при дефиците кадров устраивают директоров школ. И это касается не только гуманитарных специальностей, о чем докладывали президенту. В еще большей степени это касается математики, физики, химии, биологии, информатики, определяющих будущие технологии.
Отразились и реформы РАН на обсуждаемом вопросе. Проблема в том, что заниматься наукой и совершать научные открытия – не задача педагогического вуза, как стало после реформы, так же как и не первоочередная задача медицинского вуза. Профильные институты нельзя оценивать по критериям научных учреждений. Их задача – готовить кадры, в том числе региональные, потому что ученики московских фельдшерских училищ и выпускники московских и петербургских нефтегазовых вузов не поедут в сибирскую деревню или на Кузбасс. Таким образом, вузы системы здравоохранения и вузы просвещения должны были бы оказаться в недрах своего министерства.
Ожидания: есть ли надежда на улучшения?
Сможет ли Сергей Сергеевич Кравцов решить эти проблемы? Ожидания от нового министра разные. Вот, например, руководитель фракции "Справедливая Россия" в Государственной думе, Сергей Михайлович Миронов, цитирую его: "Вчера мы узнали состав Правительства Михаила Мишустина. Изменения кардинальные, 50% – новые лица. Рад, что министры внутренних дел, иностранных дел, промышленности и энергетики сохранили свои посты. Но одно назначение вызывает тревогу. Министром просвещения стал идеолог и апологет ЕГЭ Сергей Кравцов. Очень жаль, что Ольга Васильева не продолжит работу на этом посту. Она двигалась в нужном направлении, а с Кравцовым наше образование ждут не лучшие времена. Буду рад ошибиться!"
Важно, что это отзыв политика из той партии, которая действительно занимается социальными вопросами: образованием, здравоохранением и прочим. В учительском сообществе распространены и другие отзывы. Я и коллеги изучали их в социальных сетях. Откройте, например, в "В Контакте" группу "За возрождение образования" и посмотрите на их последний пост по поводу назначения Кравцова. После этого поста такие отзывы, как "Надзирателя на просвещение" или "Фельдфебеля в Вольтеры" – броские, но тем не менее, они отображают, скорее, середину между тем, что я сказал про огромное количество нерешенных проблем, и резкими отзывами группы "За возрождение образования". Я, скорее, солидаризируюсь с позицией Сергея Михайловича Миронова.
Мы должны прежде всего понять, правильно ли Сергей Кравцов оценивает тот воз проблем, который ему достался. Не боится ли он открытых обсуждений и дискуссий. Не окажется ли он в плену авторитета компании либеральных реформаторов, затеявших двадцатилетнюю череду реформ образования, когда не подведя итоги и не проанализировав результаты одного деяния, выкидывается новый флаг и новые знамена, под которые нас призывают… И безусловно мы будем рады ошибиться, если худшие ожидания, которые высказывает профессиональное сообщество, не сбудутся.
Ведь теперь на Кравцове лежит не функция надзора, а уже ответственность за состояние дел, а это совсем другая работа. Давайте заметим, что очень часто ответственность за состояние дел меняет людей. Особенно людей, которые привыкли к успеху, к тому, что их работа оценивается высоко. Заметим, что работа Кравцова на посту руководства Рособрнадзора всегда высоко оценивалась и главой Правительства, и президентом. Наверное, и на новом посту, который ему доверили, он захочет позитивных оценок его деятельности, для чего ему понадобится заняться решением накопившихся проблем. Потому, основываясь на его предыдущей работе, я не хочу делать негативных или позитивных прогнозов. Мы должны дождаться формирования новой команды министерства, нужно дождаться первых серьезных решений по ключевым проблемам и вниманию к мнению педагогического сообщества. Трава с неба не растет – все зеленые ростки появляются снизу, из почвы, на которой зиждется наша школа. Дождемся первых всходов, посеянных новым министром.
Что касается Минобрнауки, то я познакомился с предыдущим министром Котюковым, когда был членом Общественного совета Минобрануки в едином министерстве Ливанова. Котюков был блестящим специалистом, владеющим цифрами и экономикой отрасли. Его выступления на Общественном совете запомнились: он был думающим человеком, хорошо готовился к выступлениям, насколько я могу судить, но это была чуждая для него область. Нельзя верить, что эффективный менеджер в одной области станет таким же успешным и в другой. Все-таки должны быть карьерные, кадровые специалисты. В железных дорогах – железнодорожники, в образовании – образованцы.
Кстати, и в Минпросе очень многие негативные опасения связаны с тем, что доктор педагогических наук Кравцов ни дня не работал ни в школе, ни в вузе. Я не изучал детально его биографию, но, судя по отзывам в социальных сетях, там часто встречается этот факт. И что он узнает о проблемах вуза и школы, не вылезая из своего должностного кабинета? Раз он пошел в рост и назначен министром, он имеет все признаки успешного менеджера.
И задумаемся, насколько ректор тюменского вуза и руководитель Союза ректоров региона способен представлять себе масштабы работы, которые ему достались – а это в частности технические вузы, оборонные вузы, многочисленные научные специальности, Российская Академия Наук – насколько он себе представляет сущность связанных с ними проблем? Мы этого не знаем. Бывали случаи, когда человек, не имеющий профильного образования, успешно руководил проектами (достаточно вспомнить атомный проект и Лаврентия Берию, который его курировал). Но это скорее исключение, чем правило, и у него был Курчатов, Харитон и другие…
На Фалькова не возлагают особых надежд, потому что он не из мира науки, юриспруденция – это не "science", не наука в западном смысле. На ней не зиждется движение ракеты или полет самолета… Это не физика, не химия, не биология, не математика, не генетика. Понимание законов развития и критериев истинности в ней совершенно другое. Но чтобы делать какие-то выводы, надо дождаться программы действий, перечня болевых точек и предлагаемых решений. Надо подождать и посмотреть. Есть у охотников такая поговорка – рано или поздно либо из-за кустов появятся длинные уши, либо рыжий хвост, тогда зверь и обнаружит себя.
Ему достается свой ворох проблем, связанных с тем, что у нас, кроме недостаточного для великой державы уровня финансирования научных разработок и деятельности научных школ, по-прежнему проблемы и в фундаментальных науках, и в прикладных, и в технологиях и высокотехнологичных отраслях промышленности, в том числе и оборонных. У нас давно нет своих легковых автомобилей, у нас по-прежнему слишком часто падают самолеты и ракеты, у нас непонятно куда делось широкофюзеляжное самолетостроение, мы не можем сделать турбины для электростанций, которые нам не продает Siemens и так далее. Упал уровень подготовки инженеров (тьфу, бакалавров и магистров!). Не принесли ожидаемого успеха мегагранты, а многие проекты способствовали лишь высасыванию пылесосом талантливой молодежи за границу, где и условия жизни, и возможность полноценных занятий наукой гораздо выше , чем у нас… За все это теперь ему придется отвечать, в том числе и за Академию.
И очень хочется, чтобы опасения не сбылись, а призрачные ожидания позитивных изменений осуществились. Потому что в такой ситуации успех министра становится успехом страны. Надеждой на ее будущее.
Сергей Рукшин, профессор РГПУ им. Герцена, Народный учитель России, специально для Накануне.RU
Информационная служба Накануне.RU
|
