История разных государств, переживших жесткие социальные потрясения, неумолимо свидетельствует: в ходе смуты во множестве страдают и умирают не только живые люди. Стихия разрушения также не щадит объекты и произведения материальной культуры.

Такой урон достоянию страны нанесла революция 1917 г., последовавшие за ней годы Гражданской войны и радикальных социальных преобразований 1920-1930-х гг.

Созданное трудами предшествующих поколений: памятники истории и архитектуры, произведения искусства, музеи и библиотеки – все это так или иначе не убереглось от воздействия жестокого и страшного времени.

Крым не стал исключением. Еще до прихода большевиков к власти, при Временном правительстве, в Крыму имели место стихийные проявления вандализма в отношении монументов военным и политическим деятелям царской России. Так, в Симферополе, в апреле 1917 г., спустя всего несколько дней после приведения гарнизона и жителей города к присяге Временному правительству разгоряченная толпа попыталась скинуть с пьедестала памятник Екатерине II, но тогда это варварство удалось вовремя предотвратить[1].

19 апреля 1917 г. толпа взяла в осаду памятник императору Александру III в Феодосии. Он был обклеен полотнищами с надписями «Позор Феодосии». 21 июня у памятника вновь собралась толпа матросов и солдат, которые потребовали снять памятник. Местный Совет согласился, прося, однако, подождать до конца подготовительных работ. Однако матросы не стали дожидаться прибытия рабочих, и сами сняли фигуру[2].

Несколькими днями ранее, 16 июня 1917 г., в Бахчисарае солдаты севастопольского гарнизона разрушили памятник 300-летию Дома Романовых. Проявления вандализма имели место и со стороны крымско-татарских националистов. Последние разрушили монумент императору Николаю II, сняли орла с памятника в честь 300-летия Дома Романовых, срубили три каштановых дерева, посаженных в 1886 г. императором Александром III, императрицей Марией Федоровной и будущим государем в Бахчисарае. Орел был снят под предлогом, что «в восточной стороне не должно быть памяти о Европейском могуществе»[3].

Но все же эти проявления вандализма носили эпизодический и стихийный характер. Ситуация изменилась после Октябрьского переворота. Новые власти отринули прежнюю государственность, и повели решительную борьбу с наследием прошлого. В конце 1917-начале 1918 г. полуостров становится ареной кровопролития. Наиболее ожесточенные столкновения в январе 1918 г. происходят на Южном берегу Крыма. Именно тогда в результате обстрелов пострадали дворцы и имения. Одним из зданий, пострадавших в этот период, был дворец графа Мордвинова в Ялте. Здание получило значительные повреждения. Массированному орудийному обстрелу также подвергся санаторий Александра III.

В Феодосии разграблению подверглась картинная галерея известного художника Ивана Айвазовского. Несколько полотен великого мастера были исколоты штыками, а некоторые проданы прямо на улице[4].

Частая смена власти, сложная социально-политическая и экономическая обстановка, сложившаяся в регионе в годы Гражданской войны, неспособность местных правительств бороться с криминальными проявлениями, отрицательно сказались на сохранности культурного достояния.

Так, в июне 1918 г., в период оккупации полуострова войсками кайзеровской Германии, вывезена мебель из парадного кабинета императора Николая II и некоторые вещи, составлявшие личную собственность императрицы Александры Федоровны. Среди изъятого оказались диван, кресло, стулья, столы, комод, вазы, персидские ковры, картины, в том числе две кисти И.Айвазовского. С царской яхты «Алмаз» содрана вся обшивка, похищена мебель[5]. Оккупанты не оставили без внимания даже бронзовые дверные ручки[6].

Но самый страшный урон культурному наследию региона был нанесен после завершения боевых действий, в начале 1920-х гг. Советская пропаганда изображала врангелевский Крым «оплотом контрреволюции», где «классовые враги» буквально купаются в роскоши. Как следствие, в первые месяцы после ликвидации Южного фронта в ноябре 1920 г. регион и его население стали объектом перманентного грабежа.

Красноармейцы, чекисты и партийные функционеры стремились всячески поправить свое материальное положение, присваивая понравившиеся им ценности и предметы старины.

В очередной раз от грабежей серьезно пострадали дворянские имения и усадьбы Южного берега Крыма. Так, расположенную в черте Ялты усадьбу «Сельбиляр» статс-дамы Двора императора Александра III Надежды Барятинской, урожденной графини Стембок (расстреляна красными в декабре 1920 г.), грабили как минимум дважды[7].

Такой же была судьба усадьбы в Ялте «Хорошая пустошь», принадлежавшей первому морскому министру Российской империи вице-адмиралу Николаю Мордвинову. После постоя красноармейцев внутреннее убранство дворца представляло печальное зрелище: внутренняя электрическая проводка была уничтожена на две трети, 30 дверных ручек вынуто, и «не только все уборные, но и некоторые смежные комнаты, в особенности ванная, переполнены экскрементами и всевозможными отбросами...». В парке при доме была «сорвана и сожжена садовая беседка», а при «осмотре движимого имущества оказалось масса поломок и хищений»: начиная со старинной мебели и заканчивая наборами недорогого постельного белья. Более всего пострадала столовая посуда — наборы из фаянса, мельхиора и других металлов пропали почти полностью, также исчезло большое количество мебели, прежде всего, стулья и кресла - и это при условии, что, скорее всего, за три года дворец был ограблен неоднократно. Особенный урон был нанесен подшивкам журналов — из 90 штук «Вестника Европы» было уничтожено 52, из 80 штук «Русской старины» - 56, из 145 штук «Русского вестника» — 68 экземпляров[8].

Серьезный ущерб был нанесен соседней усадьбе – имению княгини Марии Барятинской Уч-Чам. И здесь много мебели было употреблено на отопление печей и ванных колонок (обломки валялись тут же),  «с значительного количества мягкой мебели обивка сорвана, а волос и мягкая трава выдернуты и разбросаны по комнатам; драпри и шторы с окон сняты и видимо увезены; матрацы все поуничтожены; в некоторых шкафах ящики, двери уничтожены. Много замков дверных поломано. Ключи от дверей все повыдернуты и много поломано. Провода электрических звонков и частью для электроосвещения оборваны»[9].

Коллекция живописи и графики из дворца М.Барятинской уменьшилась на 49 картин[10].

Грабежами отличились и временные союзники красных – махновцы, а также различные криминальные элементы. При этом страдали не только имения Южного берега Крыма. Так, в ноябре 1920 г. бандиты разграбили малый музей на территории Карантинной бухты в Херсонесе. Не найдя для себя ничего ценного, злоумышленники разбили имевшиеся витрины и два ящика с памятниками, нарушив тем самым порядок размещения экспонатов[11].

Чтобы остановить бесконтрольное расхищение и вывоз предметов, имеющих важную культурную и историческую ценность, новые власти стали предпринимать меры по охране культурного наследия и учету произведений искусства и предметов старины. Но эти действия преследовали, прежде всего, утилитарные цели. Часть ценностей планировалось вывезти за границу. Подтверждением чего служит секретная переписка, ведшаяся Крымревкомом с Москвой и местными органами.

«...В целях образования Государственного фонда художественных ценностей для вывоза за границу, – сообщалось в телеграмме председателя Крымревкома, адресованной Красноармейскому (Ялтинскому) ревкому, – образуется в Симферополе ЦЕНТРАЛЬНАЯ ЦЕСААХ, местные экспертные комиссии в составе представителей Внешторга, Финотдела, Крымохриса, назначаемых Симферополе Точк. Ввиду подписания торгового договора Англией работа экспертных комиссий особо важна и ударна. Окажите полное всестороннее содействие экспертным комиссиям и секциям Охрис»[12].

21 марта из Симферополя в Ялту ушла еще одна телеграмма за номером 666. В ней отмечалось, что «в связи с заключением торгового договора с Англией подготовка сырья для экспорта делается задачей чрезвычайной важности. По категорическому требованию Москвы сырье должно быть подготовлено в самый кратчайший срок. Т.Ч.К. Необходимо для этого напрячь все усилия». В связи с чем «настоятельно предлагалось» «сделать все зависящее, чтобы помочь в этой работе Внешторгу и Центросоюзу», передав «без замедления сырье», содействуя «получению рабочей силы и тары транспортных средств», обеспечивая работников по сырью продуктами, откомандировывая «по мере требования специалистов»[13].

Сколько и какие художественные ценности были вывезены за границу, пока неизвестно. Многие из них были утрачены в связи с открытием здравниц в бывших дворцах и имениях Южного берега Крыма. Оставшиеся предметы искусства (до 4 тыс. наименований) были сконцентрированы в двух музеях Ялты – народно-художественном и Восточном[14].

В ходе советизации края серьезно пострадали публичные и частные библиотеки. В связи с тем, что «все библиотеки, оставленные на территории Крыма лицами и учреждениями, бежавшими перед приходом советских войск», объявлялись «народным достоянием», обо всех найденных книжных собраниях совслужащим (квартальным комитетам, жилкому совнархоза) и воинским частям вменялось в обязанность немедленно сообщать в Крымнаробраз. Все не исполнившие настоящий приказ подлежали ответственности по законам «военно-революционного времени»[15]. В одном только Севастополе в конце 1920 г. реквизировали 30 тыс. книг[16].

Часто национализация книжных собраний приводила к утрате множества ценной литературы. Эта печальная участь постигла богатейшую коллекцию книг (по разным оценкам, насчитывавшую от 2 до 4 тыс. наименований) из имения Княжевичей в с. Кучук-Узень (ныне – Малореченское). Сельский ревком в протоколе о состоянии дома Княжевичей утверждал, что все находящееся движимое имущество расхищено зелеными и белыми. По свидетельству очевидицы, из бархатных переплетов написанных на непонятном языке книг (библиотека состояла в основном из книг на иностранных языках) татарским ребятишкам сшили красивые жилетки, бумага пошла на растопку и другие нужды. «Остаток библиотеки благодаря вниманию кучук-узеньских учителей взят и сохранен ими в бывшей школе»[17].

Переименовываются улицы. Приказом Крымревкома № 2 от 16 ноября 1920 г. в каждом городе главные улицы требовалось называть именами Красной армии, Ленина, Троцкого[18]. Так, в Севастополе местный ревком переименовал центральную – Екатерининскую улицу в улицу Ленина уже 3 января 1921 г.[19] Подлежали переименованию те названия улиц, в которых были слова «офицер, мичман, адмирал» или имена выдающихся дореволюционных государственных и городских деятелей, а также названия с именами апостолов и святых Русской Православной Церкви. Объявлялись ненужными названия «Базарная, Рыбная, Морская» и другие, к которым привыкло несколько поколений севастопольцев. Не нужны были и наименования полков, оборонявших город во время осады 1854–1855 гг., а также названия, связанные с другими героическими страницами прошлого. Взамен старых названий на карте города в срочном порядке появились новые с именами руководителей большевистской партии, основоположников марксизма, деятелей революционного движения, командиров и бойцов Красной армии, подпольщиков, партизан. Так, в течение 1920-х гг. ул. Адмиральская стала Красноармейской (ныне – ул. Фрунзе); Адмиральский спуск – Портовым. Мало-Офицерская улица стала Матросской (ныне – ул. Воронина). Мичманская улица – улицей Дроздова. Мичманский бульвар превратился в бульвар Военморов, а Мичманский спуск (напротив нынешнего Дома офицеров флота) стал Военморским. Улица адмирала Никонова стала улицей 9 января; улица Католическая – улицей Шмидта; Корниловская набережная – улицей Энгельса; Нахимовский проспект стал носить имя Троцкого, а после его опалы переименован в проспект Фрунзе; Нахимовская площадь стала называться площадью Труда; Графская пристань переименовали в пристань III Интернационала[20].

12 января 1921 г. на заседании Крымревкома (протокол № 36) под председательством Бела Куна было постановлено: «Переименовать Екатерининскую улицу в “улицу Карла Либкнехта” и улицу Александра Невского в “улицу Розы Люксембург” в Симферополе. На следующий день, 13 января, решением Керченского уездного ревкома в Керчи переименованы улицы: 1-я Воронцовская в улицу имени Ленина; 2-я Строгановская в улицу имени Ф. Энгельса; Дворянская в улицу имени Р. Люксембург; Николаевская в улицу имени К. Маркса; 1-я Босфорская в улицу имени Свердлова; Мещанская в Красноармейскую улицу[21].

8 января 1921 г. Крымревком распорядился переименовать Ялту в Красноармейск, так как, во-первых, Ялта оказалась конечным пунктом наступления красных войск на Юге России в 1920 г.; во-вторых, «с названием Ялта связывалось представление о городе-курорте, являвшемся прежде центром разврата и разгула кутящей буржуазии»[22]. Более полугода спустя, 25 августа 1921 г., городу вернули прежнее историческое название.

Печальной страницей войны большевиков с культурным наследием дореволюционной России является уничтожение памятников и мемориалов прославленным военным, общественным и государственным деятелям. В этом «строители нового общества» были первопроходцами. В XХ в. не было страны, которая подобно Советской России, в течение короткого времени сумела уничтожить или продать за рубеж едва ли не половину культурных ценностей, созданных многими поколениями предков на протяжении тысячелетий.

Уже в январе — мае 1921 г. в Симферополе был демонтирован памятник императрице Екатерине II. На освободившийся постамент водрузили наскоро сооруженную скульптурную композицию из гипса, цемента и арматуры, изображавшую пролетария, разбивающего молотом оковы земного шара, бюсты К. Маркса, Ф. Энгельса и В.И. Ленина.

Пожалуй, это наиболее известная жертва войны большевиков с памятниками деятелям дореволюционной России в Крыму в начале 1920-х гг. Царившие на полуострове разруха и массовый голод помешали тогда строителям нового общества выполнить многое из того, что они успешно осуществили в дальнейшем[23].

Следующий этап борьбы с культурным наследием дореволюционной России в Крыму пришелся на вторую половину 1920-х — 1930-е гг. Именно тогда с площадей и улиц городов полуострова исчезли многие памятники истории, в большинстве своем безвозвратно. Особенно серьезный урон был нанесен Севастополю. Обилие в городе монументов, воздвигнутых в честь героев первой обороны 1854 — 1855 гг. и напоминающих современникам о мощи и величии царской России, вызывало раздражение местных партийных кругов.

Отношение власти к наследию минувшей эпохи наиболее полно характеризует произошедшее с памятником адмиралу П.С. Нахимову.

Еще в 1924 г. Севастопольский горисполком обратился в КрымСНК с предложением перелить скульптуру великого флотоводца в статую «вождя мирового пролетариата», но в силу ряда причин данное начинание тогда не удалось претворить в жизнь.

Акт вандализма совершился 4 года спустя.

Снятие памятника П.С. Нахимову сопровождалось масштабной пропагандистской кампанией, в ходе которой в сознание людей внедрялось убеждение, что этот и другие подобные монументы являются выразителями чуждой идеологии и их уничтожение единственно правильный шаг.

«По меньшей мере, странно, — писалось в севастопольской газете «Маяк коммуны», — что в рабочем центре Крыма нет памятника учителю рабочего класса. Это делается особенно заметным при том большом количестве памятников, какое мы имеем здесь защитникам самодержавия. Особенно бросается в глаза памятник адмиралу Нахимову, поставленный у входа в город со стороны моря. Немалое удивление вызывает эта бронзовая фигура у иностранных моряков, в частности, у турецких. И в самом деле, разве не насмешкой высится попирающая турецкие национальные знамена фигура Нахимова в городе, борющемся за разрушение национальных перегородок? На площади им. III Интернационала — руководителя пролетариев всего мира не может быть памятника царскому адмиралу»[24].

В ноябре 1928 г. памятник был снят с пьедестала, перевезен во двор музея Черноморского флота и спустя время разобран и пущен на переплавку. Гранитный пьедестал как представлявший собой большую ценность решили оставить на месте, забили досками с тем, чтобы со временем водрузить на него бронзовую фигуру Ильича.

«Поставленный против здания Морского собрания, — вспоминал очевидец, — на площади своего имени, памятник Нахимову мозолил глаза ликующим строителям новой жизни каждый праздничный день. Все парады и манифестации проходили у его подножия, и Павел Степанович был как бы «принимающим парад». А отцы города, размещавшиеся либо на трибуне у гостиницы Киста, либо на балконе Морского собрания, оказывались как бы ни при чем. Чтобы избавиться от этого ощущения, его обшивали досками, сооружая нечто вроде маяка с прожекторами в верхней части (нужно напомнить, что местная газета называлась «Маяк коммуны»). Бедный адмирал смотрел сквозь щели обшивки. Наконец, к концу 20-х гг. памятник так намозолил глаза севастопольскому начальству, что его сняли. Севастополь лишился одной из главных своих достопримечательностей. Это был памятник работы Бильдерлинга, обладавший и портретным сходством, и каким-то домашним севастопольским духом.

Нахимов был изображен сутуловатым, в своей нахимовской фуражке с большим козырьком и поднятым сзади шлыком. Он строго смотрел на Графскую пристань и большой рейд; на боку у него висела кривая сабля плененного при Синопе Османа-паши. Снятый памятник некоторое время стоял во дворе Музея обороны Севастополя, затем его разобрали, и следы его пропали, по-видимому, отправили на переплавку. После 1945 г. в общественное сознание усиленно внедряли мысль, что памятник был уничтожен немцами во время оккупации уже в последнюю войну. Но в моем архиве хранится серия фотографий, иллюстрирующих, как снимали статую с постамента, как везли на арбе во двор музея, как потом разбирали… Гражданская война продолжалась — даже с памятниками.

Но как оказалось, долго без Нахимова нам жить не пришлось. «Отец народов» — Иосиф Виссарионович Сталин в тяжелый момент сам вспомнил наших великих предков и другим наказал помнить. Среди таковых оказался и Павел Степанович.

В конце 1950-х гг. (5 ноября 1959 г. — Д.С.) памятник Нахимову поставили вновь; но это был совершенно другой памятник — работы советского скульптора Томского. Нахимов был поставлен спиной к пристани и бухте, вместо сабли Османа-паши на его боку было что-то другое, и весь он коренным севастопольцам казался каким-то чужим. Но конечно, лучше такой памятник, чем никакого»[25].

Снятие с пьедестала памятника адмиралу Нахимову самый известный, но далеко не единственный эпизод советской монументальной войны. Решением внеочередного пленума Севастопольского городского Совета, прошедшего 14 ноября 1928 г., на малом Приморском бульваре был демонтирован бюст еще одного героя обороны 1854 — 1855 гг. — начальника севастопольского гарнизона генерала Д.Е. Остен-Сакена. Аналогичная участь постигла памятник известному мореплавателю и флотоводцу адмиралу М.П. Лазареву (находился на Корабельной стороне, перед Лазаревскими казармами).

Некоторые горячие головы предлагали если не снести, то, по крайней мере, переделать в соответствии с новыми веяниями и… памятник Затопленным кораблям!

«Около набережной Приморского бульвара, — выражал возмущение один из тогдашних борцов с «пережитками прошлого», — стоит колонна памяти погибшим морякам. Над орлом возвышается царская корона, оскорбляя память погибших. Предлагаю вместо короны поставить звезду с электроосвещением»[26].

По счастью, данная инициатива не получила развитие. Тем не менее, с памятника исчез крест. Также из композиции убрана мачта парусника, выступавшая из волн[27].

Еще менее благоприятно сложилась судьба Панорамы на Историческом бульваре. К уничтожению этого произведения батального искусства не призывали даже самые радикально настроенные; в то же время мириться с наличием в городе такого напоминания о героических страницах его истории власти никак не могли.

В первой половине 1920-х гг. были уничтожены каменные бюсты героев «Севастопольской страды», установленные в нишах на фасаде Панорамы.

«По всему фасаду здания, - вспоминал очевидец, - были ниши, в каждой из них стоял бюст кого-либо из защитников Севастополя (Корнилова, Нахимова, Истомина, Хрулева и др.), прославившихся во время его обороны. Забросили петлю на один из злосчастных бюстов, и он легко упал вниз, разбившись на мелкие части. Это очень понравилось, и через какие-нибудь полчаса ни одного бюста в нишах не осталось. Разбив последний бюст, пацифисты с песнями разошлись по домам. Я тоже вернулся домой, но со страшной тяжестью в сердце»[28].

Что же касается содержания экспозиции музея, то, по мнению советских чиновников, оно не соответствовало идеологическим требованиям, и потому его следовало подвергнуть основательной переделке. Эту позицию в 1925 г. озвучила газета «Маяк коммуны»:

«Что в Панораме видит рабочий человек? С помещения сняты все царские эмблемы, но все же само полотно сохраняет оттенок борьбы за веру, царя и Отечество. Горящие свечи у икон, батюшка с крестом, умирающий офицер со склонившимися фигурами сестер милосердия и нижних чинов. А ведь в рабочем картина должна будить другие настроения. Необходимо при входе поместить краткие лозунги, характеризующие царизм, крупно написанную памятку причин войны, обрисовать условия службы николаевского солдата. Можно привлечь к этой работе наши комсомольские кружки (литературный, ИЗО), и они, без сомнения, с этой задачей справятся»[29].

Борьба с культурным наследием дореволюционной России продолжалась и в 1930-е гг., под предлогом изъятия металла для нужд индустриализации. Известно, что в ходе этой кампании в массовом порядке происходило снятие церковных колоколов. Внимание «активистов» привлекали также сохранившиеся памятники истории. В 1930 г. та же газета опубликовала заметку «Снять памятники». Автор, некто Кудрявцев, внес предложение: «вместе с колоколами изъять металл со всех старых памятников. В Севастополе таких памятников очень много. Они воздвигнуты генералам, графам и купцам»[30].

По свидетельству современника, прошлое в то время «никого не интересовало, а если и вспоминалось, то только в издевательском контексте и хамским тоном»[31].

Всякий, выражавший иную точку зрения, выступая в защиту памятников истории и культуры дореволюционной России, мог быть обвинен в политической нелояльности. Так, на основании заявлений «бдительных» граждан ряд экскурсоводов и музейных работников были обвинены в проведении антисоветской линии, в слабом владении марксистско-ленинской теории, отсутствии пролетарского самосознания.

Жертвами революционных преобразований становились не только памятники истории, но также надгробные плиты и склепы. Особенно серьезный урон был причинен Братскому кладбищу — воинскому некрополю на Северной стороне.

По воспоминаниям профессора Ленинградского электротехнического института Георгия Четверухина, в 1920-е гг. служившего на Черноморском флоте, «в 1927 году в Севастополе были осквернены братские могилы, в которых были похоронены 100 тысяч защитников Севастополя, погибших во время его обороны в 1854 — 1855 годах. Сброшены с мест надгробия, повалены и разбиты массивные каменные кресты»[32].

Осквернению подвергся памятник-склеп героя Севастопольской обороны, выдающегося русского военного инженера, генерал-адъютанта Э.И. Тотлебена. Вандалы выломали массивную бронзовую дверь, ведущую в склеп, уничтожили бюст генерала, сбросили венчавший захоронение мраморный крест. Надругались и над останками генерала: вытряхнули из гроба, экспроприировав последний «для нужд индустриализации».

Это далеко не единственные проявления варварства. Потребность государства в черных и цветных металлах привела к узакониванию мародерства: гробокопательство проводилось с санкции партийно-советской верхушки и в масштабах всей страны.

22 февраля 1933 г. комиссия по делам культов Севастопольского горсовета постановила: «Считать целесообразным вскрытие склепов под Владимирским собором…» (Необходимо отметить, что предложение произвести осмотр усыпальницы четырех адмиралов — П.С. Нахимова, В.А. Корнилова, М.П. Лазарева, В.И. Истомина — на предмет наличия в них ценностей выдвигалось еще в 1927 г., однако тогда это посчитали несвоевременным). Черное дело увенчалось успехом. Останки адмиралов как «приспешников низвергнутой династии» постигла та же участь, что и прах Э.И. Тотлебена; цинковые гробы стали добычей заготовителей.

Ограбление кладбищ стало доходным и прибыльным делом: премирование сдатчиков зависело от количества реализованного государству металла, так что трудящиеся были напрямую заинтересованы в том, чтобы разорить как можно больше могил.

В период оккупации Крыма войсками нацистской Германии и ее союзников эти случаи вандализма будут использоваться гитлеровцами как доказательство варварской сущности большевизма. Так, после взятия Севастополя летом 1942 г. германские оккупационные власти в пропагандистских целях восстановили склеп и торжественно перезахоронили останки генерала Э. Тотлебена. Мероприятие широко освещалось в местных коллаборационистских газетах.

После освобождения города в мае 1944 г. склеп, где покоились останки Тотлебена, вновь осквернили вандалы. Гробокопатели искали ордена, наградное оружие и другие ценные вещи, но здесь их ждало разочарование. И тогда один из вандалов взял себе на память череп генерала, который затем десятки лет хранил в своем доме[33].

Таким образом, в период революционных потрясений 1917 г., лихолетья Гражданской войны и в первые десятилетия советской власти культурному наследию Крыма был нанесен колоссальный урон. Многие произведения искусства были осквернены, уничтожены, утрачены или проданы за границу.  Огромный пласт истории предавался поруганию и забвению. Миллионы людей погружали в наскоро сконструированную искусственную среду, в которой не было места именам государей, религиозных, военных и общественных деятелей имперской поры. С подачи Ленина и его последователей нашим соотечественникам предлагалось жить в окружении чуждых символов, дат и имен.

Итогом этой политики стала дальнейшая духовная деградация масс, утрата исторической памяти.

И только начавшаяся война с внешним врагом вынудила советское руководство существенным образом пересмотреть собственную политику в данном вопросе, вспомнив и о патриотизме, и о героях минувших эпох. В то же время отдельные проявления вандализма со стороны государства в Крыму и в других регионах страны имели место и в более поздние годы...

[1] Николай Доненко, протоиерей. Наследники царства. Т. II. Симферополь: Бизнес-информ, 2004. – С.21;26.

[2] Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Без победителей. Из истории Гражданской войны в Крыму. — 2-е изд., испр. и доп. — Симферополь: АнтиквА, 2008. – С.113

[3] Там же. – С.113-114

[4] Бобков А.А. Разворот солнца над Аквилоном вручную. Феодосия и Феодосийцы в Русской смуте. Год 1918. – Феодосия-Симферополь, 2008. – С.153

[5]Николай Доненко, протоиерей. Ялта – город веселья и смерти: Священномученики Димитрий Киранов и Тимофей Изотов, преподобномученик Антоний (Корж) и другие священнослужители Большой Ялты (1917-1950-е годы). – Симферополь: Н.Оріанда, 2014. – С.98

[6]Макаров М. Ялта. Историко-краеведческий очерк. Изд. 2-е, перераб. и доп. – Симферополь, Крымиздат, 1956. – С.121

[7]Андросов С.А. Из музейного прошлого усадьбы «Сельбиляр» в Ялте (1920-1927) //http://krymgosarchiv.ru/gosudarstvennyj-arkhiv-respubliki-krym/publikatsii/279-iz-muzejnogo-proshlogo-usadby-selbilyar-v-yalte-1920-1927-s-a-androsov

[8]Будзар М.М., Филатова Г.Г. Имения Ялты. XIX – начало XX веков. – Санкт-Петербург, 2014. – С.251

[9] Там же. – С.305

[10] Там же. – С.291

[11]Бойцова Е.Е., Онучина М.В. Музейное строительство в Севастополе в 1920-е годы: монография. – Севастополь, Рибэст, 2011. – С.42

[12]ГАРК. Ф. Р-1202. Оп. 1, ч. 2. Д. 3. Л.177 // Цит. по: Галиченко А.А. Усадьбы Крыма в первые годы Советской власти //: http://www.kajuta.net/node/965

[13]ГАРК. Ф. Р-1202. Оп.2. Д. 3. Л.162 // Цит. по: Галиченко А.А. Указ. соч.

[14] Петренко Л.В. Музей, который был (Восточный музей г. Ялты) // Х  Дмитриевские чтения (16-17 марта 2006 г.). История Южного берега Крыма: Сб. науч. ст. / Ялт. ист.-лит. музей; Сост. Петренко Л.В. – Симферополь: АнтиквА, 2008. – С.101

[15] Ушатая Р.И. Библиотечное дело в Крыму в 20-30-е годы ХХ века // III Таврические научные чтения, посвященные 160-летию со дня рождения А.Л. Бертье-Делагарда, г. Симферополь, 24 мая 2002 г.  Сб. Ред.-сост. Е.Б. Вишневская. - Симферополь. - 2003. – С.121

[16] ГКУ АГС, Ф. р-427, Оп.1, д.10 – Л.2

[17] Шекшуева Т.Г. Алушта начала 20-х годов: мечты и реалии. Из истории народного образования первых лет советской власти //  IX Дмитриевские чтения (25-26 марта 2004 г.): история Южного берега Крыма: факты, документы, коллекции, литературоведение, мемуары // Сборник научных трудов. – Симферополь: ИПЦ «Магистр», 2005. – С.107

[18]Пащеня В.Н. Этнокультурное развитие в Крыму с древнейших времен до конца ХХ века: монография. – Симферополь: ДИАЙПИ, 2012. – С.159

[19]Зиббини Н. Имени Ленина // Слава Севастополя, №26 (15987), 08 февраля 1981.

[20]Милодан В. «Репрессированным» улицам – амнистию! // Слава Севастополя, №238 (18949), 19 декабря 1992.; Его же. Печальный список переименованных улиц и площадей Севастополя // ГКУ АГС, Ф. р-567, Оп.5, д.97 – Л.1-2

[21]Брошеван В.М. Из истории переименований в Крымской АССР (1921 – 1945 гг.): Историко-документальный справочник. – Симферополь, 2008. - С.7

[22]Зарубин В.Г. Проект «Украина». Крым в годы смуты (1917-1921 гг.) – Харьков: Фолио, 2013. – С.316

[23] Зарубин А.Г., Зарубин В.Г. Указ. соч.  – С.673; Соколов Д.В. Утраченные памятники Севастополя // «Первая Крымская», №38 (344), 8 октября / 14 октября 2010.

[24]Алтабаева Е.Б. Марш энтузиастов: Севастополь в 20−30 годы. — Севастополь: «Телескоп», 2008.  – С.136-137

[25]Сапожников А. Крым осенью 1920 г. // Исход Русской Армии генерала Врангеля из Крыма – М.: Центрполиграф, 2003. – С.607-608

[26]Алтабаева Е.Б. Указ. соч. – С.138

[27]http://krymea.ru/architecture/pamyatnik-zatoplennim-korablyam-v-sevastopole.html

[28]Сапожников  А. Указ. соч. - С.608

[29]Алтабаева Е.Б. Указ. соч. – С.136

[30]Маяк коммуны, №6 (2664), 6 января 1930 г.

[31]Сапожников А. Указ. соч. – С.609

[32]Цит. по: Алтабаева Е.Б. Указ. соч. – С.141

[33]Шавшин В.Г. Дважды обезглавленный Тотлебен (окончание) // http://prichal.sevhome.ru/article.php?id=1132