«Взаимное недоверие, - любил повторять Иосиф Сталин, - это хорошая основа для сотрудничества».
Летом 1939 года в Европе взаимное недоверие было тотальным. Никакие клятвы в дружбе, сотрудничестве, детально расписанные договоры не давали уверенности даже в самом близком будущем. Диаметрально противоположные интересы крупных европейских держав рождали всеобщую ложь и обман.
Лето выдалось удушливое. В Восточной Европе горели леса…
Подумаем над тем, что волновало летом 1939 года главных участников предстоящей трагедии.
Великобритания и Франция утратили к этому периоду всякое желание воевать. Сами. Своими ресурсами. Сказывался кровавый негативный опыт участия этих великих держав в Первой мировой войне. В течение четверти одного и того же века дважды испытать истребительную войну с сотнями тысяч потерь своих граждан – это было не в традициях Великобритании и Франции. Вот если бы воевал кто-то другой… Британский премьер-министр сэр Невилл Чемберлен прославился изобретением так называемой «политики умиротворения». По прошествии событий Чемберлена порицают или смеются над ним, но для современников премьер-министра именно политика умиротворения агрессора приносила Чемберлену общеевропейский авторитет миротворца. Галльская воинственность ещё одной великой державы – Франции - была основательно подкошена битвами на Марне и Сомме, в боях за Верден и на полях Шампани. Явление престарелого маршала Петена как символа сохранения нации вполне отвечало утратившему пассионарность французскому обществу. Франция, пожалуй, биологически не была готова к войне, не могла позволить себе миллионных потерь, хотя по численности солдат, танков и самолётов не уступала Германии. Поэтому Франция, не задумываясь, слепо следовала, плыла по течению в русле британской «политики умиротворения».
Германия, потерпевшая поражение в Первой мировой войне, потерявшая часть своих исторических немецких земель с общим населением германоязычных граждан, примерно, в десять миллионов человек, официально декларировала в качестве первоочередной цели стремление объединить всех немцев в единый и могучий Третий Рейх, который был объявлен нацистами тысячелетним. К августу 1939 года Гитлеру, авторитет которого среди населения Германии после каждой успешной авантюры непрерывно повышался, и немцы постепенно вместе с улучшением уровня и качества жизни начинали истово верить в провидение, которое всегда оказывается на стороне их фюрера, - так вот Гитлеру к решающему для судьбы Европы августу удалось вернуть в Рейх Саар, Судетскую область, ликвидировать особый статус Рейнской области, добровольно присоединилась германоязычная Австрия. И чтобы не утверждали советские историки, присоединение Австрии не было насильственным, австрийцы в абсолютном большинстве были тогда в восторге от Гитлера, и в процентном отношении плебисцит проявил их желание, так же, как и голосование жителей Крыма при возвращении на историческую родину. По ходу «политики умиротворения» прекратилось независимое существование чехословацкого государства. Чехия превратилась в германский протекторат Богемии и Моравии, а Словакия стала марионеточным созданием под полным контролем Германии. Произошло это в результате так называемого «Мюнхенского сговора», где западные лидеры в очередной раз умиротворили ненасытного в захватах Гитлера. Произошло это в сентябре 1938 года, и советские историки обожают вспоминать это предательство западных держав, но всё же Мюнхен, куда не пригласили Советский Союз, не был прямой дорогой к большой европейской войне, а вот Пакт Молотов-Риббентроп стал горящей спичкой, факелом у пороховой бочки.
Казалось, после последнего акта умиротворения в Мюнхене у Гитлера осталась одна небольшая проблема – немецкого города Данцига, вольного города Данцига, переданного под управление Лиги Наций согласно Версальского договора. На самом деле Гитлер, конечно, стремился к большему, чем воссоединение Данцига с фатерляндом.
Психологически вся Германия, конечно, бредила реваншем. Это вполне понятно. Ноябрьское перемирие 1918 года застало немецкие войска во Франции, они занимали всю Бельгию, исключая небольшой район с городом Ипром, германские солдаты находились на Балканах, в районе Пскова, в Прибалтике, в Грузии, в Крыму, в Донбассе, располагались в Киеве и в Ростове-на-Дону. И вот этим победоносным солдатам и офицерам, оккупировавшим половину Европы, на самых разных фронтах показавшим своё мужество, умение и терпение, сообщили, что война для них не просто закончилась, что они наголо разгромлены в статьях Версальского договора, лишаются значительной части истинно немецкой земли и вместе с тотальным унижением на родине своей будут всю оставшуюся жизнь выплачивать громадные суммы репараций победителям. Причём, после реструктуризации германских долгов выплата репараций должна была продолжаться до 1988 года – в течение семидесяти лет подряд! Это только одна статья безумного торгашеского «мирного» договора! Историческая справедливость заставляет принять утверждение, что у Гитлера были основания для того, чтобы объединить всех немцев и вместе с ними вести борьбу за отмену или непризнание Версальского договора.
В Советском Союзе пышным цветом расцветала в это время другая теория: построение социализма в отдельно взятой стране в условиях капиталистического окружения. Это было весьма хитрое сочетание. То есть, неудачу с построением социализма всегда можно было объяснить враждебным капиталистическим окружением. И советский человек, например, в 1940 году, испытавший очередное ухудшение качества жизни, всегда получал исчерпывающее объяснение: а окружение-то у нас каково? Враждебное? Капиталистическое? Хотите поспорить? Но у нас не место для дискуссий, мы сильны одним мнением на всех….
Надо сказать, что Германия Гитлера тоже строила социализм. Но в отличие от сталинского интернационального немецкий социализм был сугубо национальным. О различиях и сходствах этих двух «социализмов» нам ещё предстоит поразмышлять по ходу нашего повествования, сейчас необходимо прояснить прежде всего проблему с капиталистическим окружением. После безумия Первой мировой войны и крушения европейского образа жизни, исчезновения четырёх крупнейших монархий, Европа основательно полевела. Левые и влиятельные партии появились в большинстве европейских парламентов. Они были полны симпатий к Советскому Союзу, который представлялся европейцам примером образцового общества, добившегося равенства и справедливости. Большевицкая пропаганда первых десятилетий работала с большим успехом, еврейские и масонские круги за рубежами нашего Отечества истекали восторгом по поводу русофобии, которая процветала в Советском Союзе. Тысячи Луи Арагонов и Эльз Триоле источали восторги новому строю и преподносили европейцам прелести Советской России. В Европе тоже пели тогда «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек». И призывали «наш новый мир построить…» Слава Богу, не успели, Гитлер помешал. Враньё о враждебном капиталистическом окружении никоим образом не мешало Сталину и большевикам проводить ускоренную милитаризацию. А то, что так называемая «индустриализация» была прямой гонкой вооружений, сомнений не вызывает. Кстати, кредиты на этот процесс Советский Союз получал как раз из «капиталистического окружения», благодаря чему государственный долг с 1925 по 1935 годы вырос в десять раз. Впрочем, не существует такой лжи, на которую не сподобились бы большевики…
Вернёмся к сталинскому афоризму о том, что «взаимное недоверие – это хорошая основа для сотрудничества».
В августе 1939 года на всеобщем фоне подозрительности, поиска потаённых мыслей, закулисных встреч и переговоров выделялось одно АБСОЛЮТНОЕ ДОВЕРИЕ. Это доверие и оказалось роковым для мира. Правительство Польши безусловно и бездумно, слепо доверяло правительствам Великобритании и Франции, надеялось на немедленную помощь, в том числе и военную, в случае любого покушения на польскую независимость. Любого – это значило: с запада – Германии, с востока – Советского Союза. Но туманный Альбион, как называют Англию, он потому и туманный, что англичане, как правило, скрывают своим истинные намерения даже от своих ближайших друзей (хотя друзей в общепринятом понятии у Англии никогда не было, были только интересы самой Англии). Этот государственный эгоизм не однажды помогал британцам побеждать, не принося на алтарь Победы слишком весомые жертвы.
Польша в августе 39-го года вела себя по отношению к Германии и Советскому Союзу задиристо, неразумно и недальновидно. Немецкое население в Западной Польше (до Первой мировой войны эти земли были германскими) подвергалось несправедливым притеснением. Это не пропаганда Геббельса, совсем нет, так было на самом деле, и германские ноты польским властям имели глубокие основания. Психологически это понятно. Выпал редкий случай: малая нация – польская - управляет представителями большой – немецкой, вот уж мы им покажем… Тем, кто не согласится с автором, я предлагаю вспомнить: во-первых, двадцатые годы прошлого века и отношение евреев в России к русским; во-вторых, положение русских людей после самораспада Советского Союза в 1991 году в Казахстане, Киргизии, Прибалтике, в Молдавии, а вот теперь дожили до этого русские и на Украине…
Вольный город Данциг был небольшой занозой в европейском теле. По Версальскому договору Германия доступа к нему не имела. Население Данцига было исключительно немецким и, конечно, тяготело к своей исторической родине. Польское правительство решительно отказало Гитлеру в каких-либо возможностях решения проблемы Данцига и его населения. За спиной поляков стояла, конечно, Великобритания, но по мере приближения войны образ англичан начал окутываться плотным туманом, как и их желание помочь полякам. Польша, к своему несчастью, этого тумана не видела…
В начале августа 1939 года в Лондоне, Париже и в Москве прекрасно понимали стратегию Гитлера. И если бы фюрер германского народа имел политическое терпение, не исключалось бы и приобретение Данцига Третьим Рейхом в качестве последнего дара от не готовых и не желающих воевать западных демократий. Но Гитлером к исходу лета уже были назначены сроки, уже планировались сражения и операции. Фюрер видел свою главную цель в дипломатической подготовке к войне с Польшей и поиске предпосылок для быстрой победы. Нетерпение – один самых плохих советчиков на пути к цели.
К несчастью для миллионов людей в этот исторический период интересы Гитлера и Сталина совпали.
В предощущении развязки в европейских столицах началась лихорадочная дипломатическая деятельность. Англия и Франция согласились на переговоры с Советским Союзом военных миссий, но начинать их явно не спешили, отправив делегации морским путём в Ленинград, откуда они, не торопясь, после осмотра достопримечательностей бывшей имперской столицы России прибыли в Москву. Путешествие длилось целую неделю в такой исторический момент, как мы знаем сегодня, когда каждый день был решающим и на счету. К тому же во главе английской и французской миссий стояли второстепенные по званиям и должностям лица, не имевшие полномочий на подписание каких-либо весомых соглашений. Формально по ходу этих переговоров к Советскому Союзу нельзя было предъявить претензий: советскую делегацию возглавлял народный комиссар обороны маршал Ворошилов, и он, казалось, был готов к масштабному сотрудничеству с западными державами ради сохранения мира в Европе. Но по сути своей идеологии Советский Союз совсем не был расположен к длительному миру. Суть большевизма всегда состояла в распространении своей «марксистко-ленинской болезни» по всему земному шару и в этом была похожа на гитлеровский нацизм, которому тоже тесно было в рамках германских границ.
Показательным было выступление Сталина на 18-м съезде коммунистической партии в марте 1939 года. Вождь большевиков заявил, что главными поджигателями войны являются так называемые демократические страны, Англия и Франция. В целом на этом съезде было достаточно воинственных заявлений о необходимости приумножить число советских социалистических республик. Я далек от желания нарядить англо-французских политиков предвоенного периода в белоснежные рыцарские тоги. Скажу только, что Великобритания и Франция вместе с Германией и Советским Союзом одинаково ответственны за величайший пожар в мировой истории. Кроме верхушки айсберга, под которым я имею ввиду причины Второй мировой войны, известные нам, существует ещё борьба мировой закулисы за уничтожение в рядовом человеке божественного начала, гуманного начала, семейного начала, чувств чести, благородства и благодарности. Будущий английский премьер Уинстон Черчилль вполне объективно вспоминал об особенностях лета 1939 года: «Мюнхен и многое другое убедили Советское правительство, что ни Англия, ни Франция не станут сражаться, пока на них не нападут, и что даже в таком случае от них будет мало проку. Надвигавшаяся буря была готова вот-вот разразиться. Советская Россия должна была позаботиться о себе».
Коллективной безопасности достичь не удалось, потому что Англия и Франция только играли в переговоры, а Сталин по дипломатическим секретным каналам вёл далеко не бесплодную переписку с Гитлером в те самые августовские дни, когда в Москве проходили англо-франко-советские переговоры. Это была большая игра. Игра состояла в том, что каждая из сторон – западные демократии, сталинский режим и национал-социализм боролись за союзы, стремясь не остаться в одиночестве перед началом грозных событий, которые уверенно прогнозировались всеми участниками будущей трагедии. Каждый из оппонентов считал своей задачей оставить в одиночестве своих будущих противников, острейшей задачей Сталина была необходимость развести Германию в разные стороны с Великобританией и Францией. И ему, казалось, это удалось, но только до 22 июня 1941 года…
И вот пока все три участника московских посиделок – Англия, Франция и Советский Союз «тянули время», как выигрывающая футбольная команда перед финальным свистком, этот неизбежный во времени сигнал прозвучал…
В середине августа лидерство в сотворении мировой истории безоговорочно принадлежало Гитлеру и Сталину.
20 августа Гитлер отправил в Москву телеграмму для господина Сталина, в которой сообщил, что он, Гитлер, «искренне приветствует заключение пакта о ненападении с Советским Союзом». Понятно, что столь решительная телеграмма могла быть получена Сталиным после какой-то интенсивной переписки, которая была уничтожена в хрущёвские времена… Далее фюрер сообщил Сталину, что напряжённость между Германией и Польшей стала невыносимой и кризис может разразиться в любой день. Поэтому нельзя терять время, и Советскому Союзу с Германией следует вступить в новую фазу отношений друг с другом. А для этого не позднее среды 23 августа желательно принять в Москве министра иностранных дел Германии Йоахима фон Риббентропа.
Окончательное и бесповоротное решение заключить договор с Германией Сталин принял 17 августа 1939 года. На заседании Политбюро премудрый Иосиф обосновал необходимость предстоящего союза с Германией, опасности и выгоды. Выгоды казались очевидными и заманчивыми. Германия безусловно нападёт на Польшу, Англия и Франция объявят немцам войну, вся Европа заполыхает, война будет такой же затяжной, как Первая мировая, а Советский Союз будет наблюдать, вооружаться и дождётся своего часа, когда участники большой европейской войны впадут в изнеможение и в состояние грогги… Заманчивой была эта речь вождя и убедительной, прореха оказалась только в одном звене, но это обнаружится значительно позднее. Эти убедительные доводы Сталина выслушивали и соглашались, судя по «Журналу посетителей кремлёвского кабинета Сталина». товарищи Молотов, Жданов, Ворошилов, Каганович и Шверник. Обсуждение продолжалось около трёх часов. Серьёзных возражений не последовало. В дальнейшем все участники этого совещания делали вид, что событие совершилось без их участия. Это прямой аргумент того, что сталинские подельники считали договор с Германией большой и позорной ошибкой…
19 августа в том же кабинете Сталин, Молотов и Микоян редактировали текст советско-германского договора. После этого в Кремль был вызван германский посол граф Шуленбург, и ему был вручён проект договора, который вполне соответствовал германским пожеланиям…
Германия ведь очень спешила тогда напасть на Польшу, а Советский Союз поспешал заручиться с Третьим Рейхом дружбой, конечно, не на вечные времена, а до того момента, когда Германия, как в 1918 году, решительным образом ослабеет и устанет…
После фон Шуленбурга, окрыленного полученным проектом, (без всякой иронии – немецкий посол был искренним и постоянным сторонником германо-советской дружбы), в кабинет Сталина для проработки технических деталей и протокола предстоящей встречи с Риббентропом в Москве были приглашены секретарь Президиума Верховного Совета Горкин и посол в Германии Шкварцев (видите, как все пунктуально и по протоколу - и посол Советского Союза в Берлине «случайно» оказался в Москве!). Горкин пробыл в кабинете всего пять минут, ему было дано задание подготовиться к ратификации предполагаемых документов, а посол Шкварцев, впервые увидев лицом к лицу вождя партии, государства и мирового пролетариата в течение семидесяти минут, заметно волнуясь, сначала рассказал всё, что знал о личности и привычках Риббентропа, а далее подтверждал все оптимистические предположения Сталина и Молотова. Об оптимизме мы говорим без всякой иронии, в этом договоре сосредоточилась вся суть большевизма, которому договор с гитлеровской Германией был жизненно необходим именно в августе 1939 года. Разве Ленин не учил их, что только мировые войны приведут к полному торжеству социализма, марксизма и коммунизма? А вот не привели. Учитель был насквозь гнилой…
Риббентроп прибыл в Москву на личном самолёте Гитлера Юнкерс-52 «Кондор». В ночь на 24 августа был подписан договор, который странным образом был назван Пактом Молотов-Риббентроп, когда каждая запятая в нём была продумана и предложена фюрером германского народа и вождём мирового пролетариата… Отчего же так быстро, почти мгновенно, при первом свидании?
Во-первых, не в компетенции министров было обсуждать текст, над которым работали лично Гитлер и Сталин, документы уже были отшлифованы до полного взаимного согласия. А во-вторых, будущие союзники очень спешили. В Москве Риббентропу и Молотову оставалось только поставить подписи, что они и сделали. Единственное изменение было Сталиным внесено в официальное сообщение для прессы: гитлеровский вариант говорил о глубокой и пламенной дружбе, советский вариант оказался сдержаннее. Сталин при этом заметил: «Мы вылили друг на друга столько помоев в 30-е годы, было бы странным вдруг сказать о глубокой любви. Будем сдержаннее и упомянем о взаимных симпатиях». Риббентроп позднее вспоминал, что в Москве «он чувствовало себя в Кремле словно среди старых партийных товарищей». Добавлю, что Риббентроп по профессии был торговцем шампанским, одно время жил в Москве, неплохо говорил по-русски и по утверждению писателя Валентина Пикуля, после приземления на Центральном аэродроме сказал встречавшему его Молотову: «Слава, зачем вы преследуете Аннушку Ахматову?». Повешенный по приговору Нюрнбергского трибунала Йоахим фон Риббентроп имел одно достоинство: он был храбрым офицером Первой мировой войны…
Утром 24 августа Европа была в шоке. Через день парламент Великобритании ратифицировал англо-польский договор о гарантиях. У Франции договор с Польшей о дружбе и взаимопомощи был заключен ещё в 20-е годы. Теперь западные державы были формально обязаны воевать за независимость Польши. 28 августа Польша в резкой категорической форме отказалась обсуждать с Германией проблему вольного немецкого города Данцига.
Нападение Германии на Польшу стало неизбежным. Подготовлено оно было ещё два месяца тому назад…
Историческая объективность требует от меня возвращения в сентябрь 1938 года.
30 сентября 1938 года. Мюнхен. Западные державы предают Чехословакию. Гитлер из рук Чемберлена и Даладье получает Судетскую область. Чехия вынуждена демонтировать мощные оборонительные укрепления и остаться без всяких надежд на сохранение независимости. Но главный итог мюнхенского дележа в другом – полная изоляция Советской России. До германо-советского пакта оставался ещё почти целый год…
Что ещё мог знать Сталин о встречах Гитлера и премьер-министра Великобритании Чемберлена? Английские документы ещё долго будут секретными, а из отрывочных публикаций можно предположить следующее: 15 сентября 1938 года Чемберлен прибыл в горную резиденцию Гитлера Берхтесгаден. Чемберлен призывал Гитлера к более тесному британо-германскому сотрудничеству, в котором Чехословакия послужила бы разменной монетой, а основным объектом агрессии должен был стать Советский Союз.
22 сентября 1938 года Чемберлен снова посетил Гитлера. Германский канцлер потребовал, чтобы 1 октября его войска вошли в Судетскую область, британский премьер-министр не возражал.
Но была ещё и тайная встреча фюрера и британского премьера после подписания Мюнхенских соглашений. Советская разведка сумела предоставить Сталину об этом свидании отчёт, в котором были такие слова: «Гитлер заверил Чемберлена, что после решения чехословацкой проблемы ничто не удержит его от разгрома Советского Союза» – и добавил: «Для нападения на СССР у нас достаточно самолётов, тем более, что уже нет опасности базирования советских самолётов на чехословацких аэродромах».
Понятно, что и на Западе, и на Востоке играли в одну и ту же игру, стремясь обеспечить собственную безопасность и натравить друг на друга вероятных противников…
Для понимания умозаключений «друзей-соперников» необходимо взглянуть на географическую карту Советской России. Большевикам ведь в наследство досталась великая держава, у которой был ещё Дальний Восток. А там Япония уже несколько лет вела полномасштабную войну против Китая, а в Монголии, которая тогда числилась единственной социалистической республикой и находилась под защитой Красной армии, японцы вели бои с советскими войсками на реке Халхин-Гол. И в начале августа 39-го года Красная армия понесла большие потери (особенно много было потеряно самолётов). И только на 20 августа генерал Жуков, направленный в Монголию, планировал наступательную операцию. И перерастёт ли халхингольский конфликт в войну с Японией, в Кремле тогда не знали… Ещё и поэтому Сталин был уверен, что Пакт Молотов-Риббентроп был большой победой большевицкой дипломатии. Это и так и не так. По ходу Второй мировой войны у нас ещё будет возможности поразмышлять об этом на конкретных примерах. Вывод будет очевиден: обманулись оба – и Гитлер, и Сталин…
На 26 августа было назначено германское наступление на Польшу. Уже в первой половине месяца войска сосредоточивались на исходных рубежах. Немецкий Генеральный штаб планировал начало войны неожиданными ударами крупных группировок «Юг» и «Север» с трёх оперативных направлений. «Основная цель, -согласно записи выступления Гитлера 22 августа в дневнике начальника генерального штаба Франца Гальдера, - уничтожение Польши, ликвидация её живой силы. Речь идёт не о выходе на какой-то рубеж или новую границу, а об уничтожении противника, к чему следует неуклонно стремиться любыми путями. Средства - любые. Победителя никогда не судят и не спрашивают, были ли выдвигаемые им причины оправданны. Поэтому речь идёт не о том, чтобы иметь на своей стороне справедливость, а исключительно о победе».
Германия тайно готовилась к походу в Польшу. 15 августа последовала секретная отмена намеченного в Нюрнберге очередного съезда национал-социалистической рабочей партии. Причём, настолько секретная, что главный пропагандист Третьего Рейха рейхсминистр Йозеф Геббельс продолжал подготовку к параду на нюрнбергском стадионе, а об отмене съезда узнал только через восемь дней!
Соратник и большой друг Гитлера итальянский диктатор Бенито Муссолини был любезно извещён о предстоящей войне. Это ошеломило дуче, и он заявил, что ему нужен ещё хотя бы один спокойный год на перевооружение Италии. Но когда министр иностранных дел и зять Муссолини граф Галеаццо Чиано сообщил об этом своему германскому коллеге Риббентропу, последний высокомерно заявил: «Нам вашей помощи не нужно!». Граф Чиано просто ответил: «Это покажет будущее…»
Нелегко по прошествии лет сегодня ответить на вопрос, кто же из двух министров иностранных дел оказался прав. Зная дальнейший ход войны, можно заметить, что всякий раз любая помощь со стороны Италии оказывалась для Германии большим бременем и немцам приходилось выделять немалые силы и средства для поддержания наплаву своих итальянских союзников. В стратегическом смысле дружественный нейтралитет Италии принёс бы Германии гораздо более весомую пользу. Стоит обратить внимание и на своеобразное дружелюбие Гитлера по отношению к Муссолини – и почти всегда во вред интересам Германии. У фюрера, видимо, было мало друзей, и он дорожил ими…
25 августа Гитлер в 15.00 отдал приказ о начале вторжения в Польшу ранним утром следующего дня. Военная машина Вермахта медленно двинулась к исходным для атак рубежам. В 19 часов 30 минут этого же дня приказ о начале военных действий был Гитлером отменён. Чем вызваны эти колебания Гитлера, его неуверенность в проведении давно и тщательно подготовленной военной операции?
Во-первых, известием о ратификации парламентом Великобритании англо-польского договора о гарантиях и помощи. В том числе военной.
Во-вторых, в 13 часов 25 августа Гитлер принял английского посла в Берлине сэра Невилла Гендерсона, прогермански настроенного дипломата, одного из ревностных сторонников политики умиротворения Третьего Рейха. Гендерсон заверил фюрера, что, несмотря на ратификацию англо-польского договора, Великобритания понимает заинтересованность Германии проблемой Данцига и сделает всё возможное для того, чтобы польское правительство стало более уступчивым. Гитлер был вынужден задуматься: не удастся ли ему в конце концов и Данциг присоединить мирным путём? Но тогда исчезнут всякие предпосылки для большой войны, для пробы созданного им Вермахта. Английский посол пошёл так далеко в этой беседе, что попросил фюрера не обижаться, если Англия будет вести мнимую войну!
В-третьих, Гитлер всё ещё надеялся на вступление Италии в военный конфликт с самого его начала. Но Муссолини заявил, что примет участие в запланированной войне только при условии поставки большого количества оружия, военных материалов и сырья. Итальянские аппетиты оказались столь громадными, что у немцев возникли мысли о фактическом нежелании Италии участвовать в войне на стороне Германии. Очевидно, Муссолини предпочёл в эти горячие августовские дни политику невмешательства, вспомнив, что в начале Первой мировой войны это принесло Италии заметные выгоды…
Армия Германии к концу лета 1939 года была самой современной в Европе. Гитлер всегда в нарушение всех международных договоров стремился к перевооружению Германии, но необходимо заметить, что не он первым проигнорировал статьи Версальского договора о постепенном разоружении. Этот договор был нарушен всеми подписавшими его державами. В итоге к 1933 году, году прихода Гитлера к власти, даже соседние с Третьим Рейхом Польша и Чехословакия имели более мощные вооружённые силы, чем Германия, не говоря уже о Франции и Великобритании.
Ещё раз обратим внимание на события на Дальнем Востоке, где всё лето продолжалась малая советско-японская война на монгольской реке Халхин-Гол. В июле нарком обороны Ворошилов и начальник Генерального штаба Шапошников в телеграмме командованию фронтовой советско-монгольской группы войск обращали внимание на огромные потери в людях и в технике, на господство японской авиации в воздухе. Советский Союз потерял в этой войне 207 боевых самолётов. Направленный в Монголию комкор Георгий Жуков, предпринял, начиная с 20 августа, успешную наступательную операцию, в результате которой 6-я японская армия была окружена и разгромлена. Япония потеряла на Халхин-Голе около 61-й тысячи убитых и раненых, советские войска – 24 тысячи, о потерях монгольской армии сведений нет. Победа на Халхин-Голе, конечно, не исключала возможных столкновений с Японией в дальнейшем…
Несмотря на отмену Гитлером приказа о начале наступления на Польшу 26 августа, война в Европе вполне могла начаться в этот субботний день. Утром начальнику генштаба Гальдеру донесли из 10-й армии о том, что в польском тылу ведётся интенсивная стрельба, а в 6 часов 30 минут отмечены три мощных взрыва на Яблунковском перевале. Это немецкие диверсанты под командованием Альберта Герцнера не успели получить сообщения об отмене нападения и в соответствии с поставленной им задачей скрытно пересекли германо-польскую границу, захватили стратегически важный Яблунковский перевал и блокировали железнодорожный узел. Четыре часа продолжался бой, Альберт Герцнер удерживал перевал, а затем отступил на немецкую территорию. Интересно, что поляки не извлекли урока из этой преждевременной акции, и в ночь на 1-е сентября то же самое подразделение немецких диверсантов вновь захватит важный для развития наступления перевал, железнодорожный туннель, соединяющий долины рек Вага и Одра…. А 26 августа у немцев была всего лишь удачная репетиция…
Малоизвестно и событие 27 августа. На авиационном полигоне в Рехлине стартовал в небо первый в мире реактивный самолёт «Хейнкель-178». Гитлер был в восторге, но руководство Люфтваффе не проявило к реактивным машинам никакого интереса. Эта недальновидность руководства немецкой авиации в лице Геринга, Мильха и Удета значительно замедлила развитие реактивной авиации в Германии…
Один из риторических вопросов, постоянно задаваемый в исторических дискуссиях, - КОГО ЗАПАДНЫЕ ЛИДЕРЫ ОПАСАЛИСЬ В БОЛЬШОЙ МЕРЕ летом 1939 года: Гитлера или Сталина? Кого желали сокрушить? Во всяком случае даже присутствие этого вопроса нанесло Англии и Франции неизмеримый урон. Пока одни взвешивали да прикидывали, возможность создания коллективной безопасности в Европе была упущена, а Гитлер и Сталин оказались целеустремлённее, энергичнее и ненадолго дальновиднее. Уинстон Черчилль так оценивал действия британского правительства после того, как оно отвергло помощь Советской России: «Когда все эти преимущества и вся эта помощь были потеряны и отброшены, Англия, ведя за собой Францию, выступила с гарантией целостности Польши, той самой Польши, которая всего полгода назад с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении чехословацкого государства, напав на него вместе с Германией. Имело смысл вступить в бой за Чехословакию в 1938 году… Однако всё это было сочтено неразумным, неосторожным, недостойным современных взглядов и нравственности. И тем не менее теперь две западные демократии наконец заявили о готовности поставить свою жизнь на карту из-за территориальной целостности Польши. В истории, которая, как говорят, в основном представляет собой список преступлений, безумств и несчастий человечества, после самых тщательных поисков мы вряд ли найдём что-либо подобное такому внезапному и полному отказу от проводившейся пять или шесть лет политики благодушного умиротворения и выражения готовности пойти на явно неизбежную войну в гораздо худших условиях и в самых больших масштабах. Наконец было принято решение – в наихудший момент и на наихудшей основе, - решение, которое, несомненно, должно было привести к истреблению десятков миллионов людей…»
Судя по этой цитате, в послевоенные годы масштабный конфликт из-за Данцига и польского коридора Черчилль считал неосмотрительным и безрассудным. Так, может быть, было бы лучше добиться согласия Польши вернуть Данциг Германии?
28 августа в Имперской канцелярии Гитлер встретился с депутатами рейхстага и руководящими партийными деятелями.
«Восточный вопрос будет так или иначе решён. Минимальные требования: возвращение Данцига и предоставление коридора к нему. Максимальные – в зависимости от складывающейся военной обстановки. Если наши минимальные требования не будут удовлетворены, тогда война. Самая жестокая! И он, Гитлер, будет в первых рядах германских солдат!»
В последний день августа 1939 года о минимальных требованиях речь уже не шла. Не оставалось и места для иллюзий. В Берлине и Москве, Лондоне, Париже, Риме и Варшаве знали о начале войны.
В 6 часов 30 минут утра начальник германского Генерального штаба сухопутных сил генерал Гальдер получил сообщение о том, что Гитлер подписал «ДИРЕКТИВУ НОМЕР ОДИН» – приказ о начале наступления на Польшу 1-го сентября.
В Париже продолжалась начатая в предыдущие дни эвакуация детей.
Детей и женщин в Лондоне увозили в сельские районы Англии.
Вячеслав Молотов, народный комиссар иностранных дел, на заседании Верховного Совета СССР обратился к депутатам с предложением ратифицировать советско-германский договор. Депутаты единогласно его одобрили. К Пакту Молотов-Риббентроп прилагался ещё секретный протокол о сферах влияния. Советские депутаты о нём не ведали. Секретный протокол остался по советским законам нелегитимным. Смешно… Депутаты делали вид, что они исполняют большевицкую Конституцию. Сталин играл в демократию.
А вечером того же дня, в четверг, 31 августа 1939 года, министр иностранных дел Третьего Рейха Риббентроп, верный своему союзническому долгу, проинформировал Сталина о начале вторжения в Польшу. Последними словами его дружественной телеграммы были: ГЕРМАНСКАЯ АРМИЯ ВЫСТУПИЛА В ПОХОД.

Заказы можно также присылать на orders@traditciya.ru