Приобрести книгу "Лживый век" в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15548/

Жизнь полна взаимовлияний и соблазнов. Целая серия фундаментальных научных открытий, современником которых оказался Маркс, провоцирует его оценить свою теорию исторического развития в качестве истины в последней инстанции. Бурное развитие техники также производит сильное впечатление на разного рода хлопобудов (людей, хлопочущих о будущем всего человечества). Ведь техника – это рациональный способ организации материи. Так, почему бы и людские массы, освобожденные от дурмана христианства, не организовать самым рациональным образом? Одна только постановка этого вопроса порождает видения слаженного механизма, подчиняющегося некоему рычагу или некоей кнопке.
Но есть и более могущественные алгоритмы, которые зачастую действуют, как непреложная необходимость. Являясь последовательным марксистом, кем мог быть Сталин? Только «Лениным сегодня» - новым Соломоном. Конечно, в своих потаенных фантазиях, он мог примеривать к себе образы Наполеона Бонапарта, или Сулеймана Великолепного, или Петра Великого. Хоть Юлия Цезаря…. Но галерея образцов, достойных подражания, быстро сокращалась и переходила в единственно допустимое долженствование, когда Сталин оказывался в окружении своих соратников или перед лицами сотен делегатов какого-нибудь съезда. Да, и как могло быть иначе? Еще при Ленине, действующий генеральный секретарь партии, опора опор молодого советского государства, обрел политический опыт руководителя, комиссара, военного стратега и хозяйственника. Выступая перед «партхозактивом» страны в качестве преемника «вождя мирового пролетариата», Сталин уже никому не казался примитивным боевиком, способным лишь для выполнения грязной работенки. Это был «мудрый вождь», продолжающий «бессмертное дело Ильича».
Агитпроп, созданный Лениным и на все лады воспевающий «всемирно-историческое значение Великой Октябрьской социалистической революции», был изначально готов к восприятию и прославлению безупречного всеведения наследника и восприемника-продолжателя столь небывалых завоеваний. Еще раз стоит напомнить читателю уже рассмотренную нами историческую параллель. Если после штурма Иерусалима, успешно осуществленного под предводительством Давида, историю «богоизбранного» народа блистательно продолжил Соломон, то после гениального Ленина, молниеносно захватившего обе русские столицы, историю советского народа должен был продолжать человек, по меньшей мере, ни в чем Соломону не уступающий. И таким образом, Москва не только становилась столицей всего мирового коммунистического движения, но и обретала черты и свойства священного города. А значит, величественный храм, воздвигнутый во славу Назарянина–богохульника (храм Христа Спасителя), был просто обречен на исчезновение самим ходом истории.
Дважды разрушенный Иерусалимский храм взывал к отмщению в сердцах «прирожденных» марксистов. Тот древний храм был уничтожен имперскими народами, от которых не осталось ровным счетом ничего, кроме жалких руин. И русские, как имперский народ, также должны исчезнуть: Христос не явится, чтобы спасти этот народ. Храм Христа Спасителя, действительно, взорвали, и небо не разверзлось все сжигающим огнем, и земля не провалилась под ногами разрушителей. На месте сокрушенного храма было решено построить грандиозное сооружение увенчанное фигурой бессмертного Ленина (нового Давида).
Агитпроп без устали работал над нетленным образом Ильича. Заказывал картины художникам и песни композиторам соответствующей тематики. Но всех больше заказов получали скульпторы. Гипсовые, чугунные, а затем и бронзовые, гранитные, мраморные бюсты и памятники стали заселять центральные площади и перекрестки крупных городов. Идолы появились в вестибюлях государственных учреждений и в местах постоянной дислокации воинских частей. Чем выше возносили старательные труженики агитпропа образ Ленина, тем величественнее становилась и фигура Сталина. Конечно, и тень, все более удлиняющуюся, отбрасывала величественная фигура здравствующего вождя. Кто же оказался в ее тени? В тени оказались многие.
Учение или теория или концепт, в качестве научной истины в последней инстанции, дает ее обладателям колоссальные преимущества перед всеми теми, кто такой истины не придерживается. Это - неотразимое оружие и сверхнадежная защита, это – метод, средство, инструмент: это – все. А то, что не озарено отблесками данной истины – ничто. Обладатели истины прекрасно знают: для них нет преграды, которую нельзя преодолеть, нет рубежа, которого нельзя достичь. Именно это убеждение и придавало энтузиазма лидерам большевиков, приехавшим из дальнего зарубежья в Россию, взбаламученную русской революцией (или «февралем»). Огнем той истины пылали их глаза, когда они бросали хлесткие обвинения в адрес «тюрьмы народов», «Николая Кровавого» или «буржуазного охвостья». И многим людям, присутствующим на тех стихийных митингах, передавалась эта убежденность. Не только деньги кайзера или еврейских банкиров, но в значительной мере сила специфической правоты карликового мира, исходящая от агитаторов и пропагандистов, позволила большевикам за несколько месяцев на порядок увеличить численность своей партии и совершить военный переворот. Не только лютый террор, но и непоколебимая вера в «светлое грядущее», помогала чужеродной экстремистской организации одерживать победы в развязанной гражданской войне.
А дальнейшие события только продолжали подтверждать всесокрушающую истину марксизма. Сильнейший экономический кризис, который поразил на исходе 20-х годов, сначала США, а затем и Европу, наглядно свидетельствовал о нарастании неразрешимых противоречий между «трудом» и «капиталом». Тем временем в СССР бурными темпами шли индустриализация, коллективизация, электрификация, требующие миллионы пар человеческих рук. Страна преображалась буквально на глазах. Разумеется, далеко не везде и не всегда задуманное получалось: происходили досадные сбои, аварии и крушения. Но, если рубежи намечены, планы сверстаны, приказы отданы, но почему-то не достигаются, а, наоборот, срываются, то, значит, исполнители, задействованные в столь удивительно-изумительном строительстве, не вполне соответствуют высоте исторических задач. Саботаж «спецов», вредительство кулаков, диверсии «контры», конечно, имели место, но и служили определенной дымовой завесой, чтобы скрыть конфузы и провалы управления страной. Остатки «старорежимных элементов», как и «верные ленинцы», должны были уступить место более толковым, дисциплинированным труженикам, способным не только полностью отдавать себя порученному делу, но и добиваться вполне зримых, практических результатов от своей кипучей деятельности.
Оставляя в стороне судебные процессы над саботажниками, вредителями и диверсантами, следует подробнее остановиться на партийных чистках. Формируя «авангард всего прогрессивного человечества» по жестким лекалам тоталитарной секты, зачинщики «октября» не предполагали, что пройдет каких-то 12-15 лет и тысячи евреев в качестве следователей и прокуроров начнут допрашивать другие тысячи евреев, бывших некогда бундовцами, меньшевиками, эсерами. Начнут допрашивать с пристрастием и «верных ленинцев», заслуженных командиров, и даже очень заслуженных партработников и чекистов, выбивая из хозяев советской жизни признательные показания, чтобы выносить суровые приговоры, точно такие же, какие эти незадачливые «хозяева» еще совсем недавно столь охотно выносили классовым врагам («паразитам», «кровососам», мироедам»). Ротация кадров затронет и отдел ЦК по проведению агитации и пропаганды, а новые ответственные работники примутся с удвоенной энергией подстегивать-подпинывать легионы графоманов-рифмоплетов, карикатуристов, куплетистов, сценаристов, драматургов, кинорежиссеров, журналистов, фотографов, кинодокументалистов, музыкантов, актеров и прочую публику, допущенную к прославлению «октября» и героев гражданской войны, а попутно - к прославлению террористов-подпольщиков, некогда сотрясавших своими акциями здание государственности Российской империи. Кроме того, от вышеперечисленной публики власти ожидали экзальтированных восхищений успехами строительства нового мира, запечатленных в слове, образе, звуке. Архитекторы начнут создавать дома-самолеты и дома-паровозы, чтобы контуры и чертежи индустриализации навсегда стали неотъемлемой частью городских ландшафтов.
Очищение общества от «старорежимных элементов» и чистки в рядах «ленинской гвардии» споспешествовали притоку в партийные органы и силовые структуры молодежи, которая выросла в зоне облучения марксизмом и которая ровным счетом ничего не знала о прежней России и никогда не бывала за рубежом. Советская действительность для нее являлась единственно возможной и допустимой реальностью.
В те годы не только вводились в строй тысячи заводов и фабрик, прокладывались тысячи километров железнодорожных путей, открывались тысячи школ, поликлиник, больниц, но и быстро росла численность партии и комсомола. И все это означало, что тысячи людей становились директорами предприятий, шахт, гидроэлектростанций и железнодорожных вокзалов. А у директоров были заместители, у ректоров вузов – проректоры. На крупных машиностроительных заводах очень влиятельными фигурами были главные инженеры и главные технологи. В вузах, которые росли как грибы после дождя, кроме ректоров-проректоров, к уважаемым людям относились деканы и заведующие кафедрами. Престиж науки был очень высок. Ведь и саму советскую действительность строили в соответствии с научной теорией марксизма. Тысячи новоиспеченных директоров школ, больниц, кинотеатров и клубов (или Домов культуры) с трепетным волнением и радостным возбуждением занимали свои посты, а вместе с ними и просторные кабинеты. Если прежде средняя губерния состояла из десятка уездов, то советская область дробила каждую область на 30-40 районов. И в каждом районе действовали райсоветы и райкомы, а вместе с ними и соответствующие руководители (председатели, секретари, военкомы с непременными штатами и разнообразными печатями-штампами). Чтобы четче управлять всей этой постоянно разрастающейся массой ответственных и должностных лиц, в Москве создавались профильные управления и ведомства, которые, в свою очередь, также нуждались в координации и соответствующем пригляде (партийном контроле).
Так называемые социальные лифты стремительно возносили молодых людей на разные этажи управленческой иерархии и сотни, тысячи, десятки тысяч подчиненных безропотно выполняли все команды, приказы и поручения новоиспеченных руководителей. Авторы литературных, музыкальных произведений, прошедших тщательную проверку в «компетентных органах» и одобренных агитпропом, могли в одночасье обрести всесоюзную известность и стать оглушительно популярными фигурами, которых с ликованием встречали во всех городах и весях, как самых дорогих гостей. Создание творческих союзов (писателей, композиторов, художников, кинематографистов и т.д.), в качестве структурных подразделений агитпропа, также предопределит появление генерации весьма специфических начальников, регулирующих и направляющих деятельность этих союзов. А члены таких союзов примутся лепить, рисовать и отображать в слове и звуке многогранные облики советского человека: летчика, преодолевающего тысячекилометровые воздушные пространства; полярника, выживающего на дрейфующей льдине; шахтера, прорубающего глубоко под землей штольни в угольных пластах; сталевара, умело укрощающего стихию расплавленного металла. Появятся знатные чабаны и свекловоды, доярки и свинарки. И, конечно, вырастет число «живых портретов» - действующих, высокопоставленных партийных и государственных деятелей, героев пятилеток, прославленных в СМИ ученых и писателей, военачальников и даже пионеров, типа П.Морозова, не жалеющих ни себя, ни родных во имя укрепления советского строя.
Прославление жертвенного подвига разрушения родственных связей во имя торжества идей марксизма-ленинизма зазвучит все явственнее и громче. Эти прославления и прежде не затихали в партийных кругах, как спасительная подсказка «революционной совести», а теперь становились достоянием всего формирующегося советского общества. Этот трагически-торжественный мотив восходил к глубокой древности, к мифу об Аврааме, готовому вместо жертвенного барашка отдать на заклание своего сына Исаака, если того потребует племенное божество. Обжигающая по накалу чувств история, явно жреческого происхождения, ставила древнего скотовода перед суровым выбором: предпочесть беззаветную любовь к божеству и определенный образ жизни, не чурающийся множества добровольно взятых на себя ограничений и утеснений, или потворствовать своим инстинктам, своей «крови», своим изначальным, доставшимся от природы привязанностям. Авраам выбирает первый путь, но божество не жаждет смерти Иакова и милостиво сохраняет тому жизнь. Эта легенда никогда не будет озвучена в СССР, но получит множество реальных истолкований и станет играть ключевую роль в формировании сознания советского гражданина.
Суть этих истолкований заключалась в том, что нет и не может быть любви сильнее, нежели любовь к советскому строю: к его вождям, к партии и комсомолу, к достижениям и успехам советской власти, к столице советского государства, освященной мавзолеем и рубиновыми звездами на кремлевских башнях, к священным границам государства…. Если сын-подросток оказался расхитителем социалистической собственности (украл с картофельного поля несколько клубней, чтобы испечь их в костре), то «сознательные» родители сами должны отвести такого недоросля в милицию, как преступника. А если вдруг оказался друг («оппортунистом» или «троцкистом»), то следует немедленно отречься от такого друга, но, предварительно, сообщить о таком «фрукте» куда следует. А если жена подпала под влияние «загнивающего империализма», стала всеми правдами и неправдами добывать вещи и вещицы, призванные создать в квартире буржуазно-мещанский уют, то с такой женщиной лучше порвать все отношения и забыть ее, как дурной сон.
 

Юрий Покровский

Русская Стратегия