Следуя дословному переводу слова «кризис» с греческого, как переходного состояния или поворотного момента, настоящий кризис самоидентификации можно охарактеризовать как процесс перемены ориентиров, изменение представления о себе, своей роли в мире, как у отдельно взятого человека, так и общества в целом, уничтожение тысячелетних традиционных основ и систем поведения, отстранение от архетипов своего народа/этноса/расы, деконструкция всего фундамента, на котором строилась великая Европейская Цивилизация, превращение ее наследников в современных общечеловеков, а национальные государства – в проходные дворы и общежития для толп инородцев – деструктивной силы сверстанной из умышленно направленных пришельцев из стран Азии и Африки, и все это, конечно, под высоко поднятыми знаменами прогресса.

Истоки этого кризиса представляют собой цепь взаимосвязанных, последовательных событий, имеющих свои причины возникновения, логику развития и конечную цель.[7]

Сегодня у нас есть возможность проследить, как за какие-то 10, 50, 100 лет, в общественном сознании различные явления меняли свое положение на условной прямой общественного восприятия – от крайне отрицательного значения до крайне положительного, попутно приобретая статус общественной нормы.

Изменения глобального характера внедряются постепенно, рассчитаны на длительную перспективу, изменения локального характера происходят быстрее, более ситуативно, являясь подспорьем и конструктивным материалом для первых. Однако именно в последние десятилетия, в эпоху после Второй мировой войны мы можем наблюдать резкое ускорение этих процессов.

Например, невозможно себе представить среднестатистическую европейскую семью начала прошлого века, которая бы согласилась или положительно отнеслась к такому явлению как Drag Queen Story Hour (час историй Дрэг-Квин[8]), когда некие существа приходили бы в школу, детский сад или библиотеку рассказывать их детям, что гомосексуализм (но в контексте описываемого явления более подходящее по эмоциональной нагрузке слово – «педерастия») – это естественно и в порядке вещей, а врожденной половой принадлежности не существует, что все это социальный конструкт, который можно менять по желанию индивида. В традиционном обществе – это невозможно.

Поэтому такие программы и не вводятся в одночасье, когда в массах еще не сформировано общественное мнение, необходимое для принятия данного явления, процент безразличных и одобряющих еще недостаточно высок – уровень толерантности чрезвычайно низок. Они будут восприняты в штыки, а это угроза социального взрыва. Надёжнее и безопаснее для них будет, если людей подводить к этому постепенно, в соответствии с концепцией «Окон» Джозефа Овертона, «Критической теории» Франкфуртской Школы[9] и «Теории Культурной Гегемонии» Антонио Грамши.

Прежде чем стало возможным в открытую запускать такого рода вырожденцев в образовательные учреждения к малым детям, необходимо было провести подготовку, постепенно закрепляя успех, пройдя путь в десятилетия, от озвученных в начале 20 века идей будущей сексуальной революции, к первым опытам по введению уроков секспросвета в Венгрии. Далее через апробированную Вильгельмом Райхом в начале 30х годов практику сексуального просвещения[10] в созданных им «гигиенических центрах» в Германии времен Веймарской Республики, до постепенного распространения введения таких программ в послевоенное время, начиная со Швеции (страны-участницы во многих деструктивных экспериментах над личностью), где с 1955 года программа «сексуального образования» является обязательной для преподавания и далее в большинстве европейских стран, вначале факультативно, а позже в обязательном порядке с использованием репрессивных мер по отношению к несогласным родителям. Начиная от административной и уголовной ответственности за непосещение их чадом данных уроков, с возможностью лишения родительских прав и изъятием ребенка из такой «непрогрессивной» семьи.

Для «альтернативно одаренных» может показаться, что нет ничего общего в уроках секспросвета и таким примером, как уроки с существами под названием Дрэг-Квин. Надо понимать, что одно следует из другого, когда очередной барьер в восприятии сломлен и явление в общественном сознании обрело статус нормы, можно переходить к следующему.

Аналогичным образом обстоят дела по всем направлениям, от вопросов семьи и воспитания детей, половой и сексуальной самоидентификации, отношения между мужчинами и женщинами, расовой, этнической и национальной принадлежности, по вопросам религии, истории и культуры, до систем политического государственного устройства и т.п. Давайте заглянем за ширму прогресса, посмотрим на будущее, которое уже наступило.

«О причинах происхождения кризиса на примерах института семьи и воспитании детей»

Эксперимент над основной ячейкой общества, начавшийся в начале 20 века, не прекращается до сих пор (период Второй мировой войны и предшествующие ей события 30-х годов на какое-то время замедлили его ход, но после ее окончания со второй половины 20 века «броневичок прогресса» снова начал набирать обороты), продвигаясь по пути следования от традиционной семьи как вековой естественной нормы и устойчивого образа построения общества через различные «переходные формы» к своей цели, полному отказу от института семьи в конечном итоге.

Так, первыми, от теории к практике перешли большевики после революции 1917 года в России – упразднение церковного брака, введение понятия гражданского брака[11], легализация абортов, пропаганда сексуальной раскрепощенности, отмена уголовного преследования за мужеложство, т.д.. Таковой была официальная государственная политика тех лет. Тогда, в первые годы существования нового государства, предлагалось воплотить в жизнь идею коммунистического сожительства, как перехода от традиционной к новой прогрессивной ячейке общества в виде «коммуны»: общие жёны, жильё, собственность и хозяйство. Законодательством[12] были узаконены, так называемые, фактические браки, разрешалось зарегистрировать брак с любого числа, которое называли брачующиеся, достаточно было подтвердить факт сожительства, ведения общего хозяйства, воспитания детей и демонстрации супружеских отношений перед посторонними лицами. Исчезла такая форма прекращения брака, как признание его недействительным. Вместе с тем упрощалась процедура развода, он осуществлялся в заявительном одностороннем порядке, второму супругу лишь сообщалось о факте развода, его присутствие при этом не требовалось.

Данная практика в отношении семьи в её изначальном виде на территории бывшей Российской Империи не прижилась[13] и к середине 30-х годов была приведена к более традиционному знаменателю, насколько это позволяло восприятие коммунистического правительства тех лет, а самим «экспериментаторам» она порой стоила жизни. Впрочем, некоторые чудовищные рудименты того времени остались с нами и поныне, вроде узаконенного убийства под видом абортов[14].

В это время в Европе последствия разрушения привычного миропорядка в результате Первой мировой войны также прямо негативным образом отразились на традиционной семье. В первую очередь, в странах, испытавших на себе кризис государственной власти, падение монархии и последовавшие за этим революционные брожения с распространением лево-радикальных идей. Так, после крушения Австро-Венгерской Империи, в Венгрии, в 1919 году, на 23% территории была установлена «диктатура пролетариата» под руководством Шандора Гарбаи и Бела Куна. Венгерская советская республика просуществовала всего 133 дня, но за это время практическое применение успел получить «культурный терроризм», понятие которого ввел в обиход Дьёрдь Бернат Лёвингер (Лукач), - являясь заместителем комиссара по культуре. Целью Лёвингера было искоренить христианство и христианскую мораль из венгерского общества, он полагал, что одним из наиболее эффективных методов достижения этой цели был бы подрыв сексуальной морали путем введения обязательного полового воспитания для детей. Данная программа включала в себя раздачу графической литературы детям, пропаганду распущенности, насмешки над традиционной семьей, моногамией, пренебрежение моралью и этикой их родителей.

Так как этот режим в Венгрии продержался недолго, товарищу Лёвингеру пришлось в лучших традициях искать новое место под солнцем для пропаганды своих дегенеративных (прогрессивных – в современном понимании) идей, чем он и занялся, иммигрировав в Вену.

Следующей страной-оплотом для проведения экспериментов над обществом вплоть до 1933 года стала Германия, точнее, убогое государственное образование (страна-куколд того времени), которое возникло на руинах Германской Империи в виде Веймарской Республики, где в 1923 году был основан Институт социальных исследований во Франкфурте-на-Майне, в историографии известный как «Франкфуртская школа». Целая плеяда интеллектуалов еврейского происхождения[15], так или иначе связанных с Коммунистической партией Германии и Коминтерном (среди которых некоторое время был и товарищ Лёвингер), работали не покладая над концепцией построения будущего миропорядка в соответствии со своими крайне прогрессивными убеждениями. Плоды их интеллектуальной деятельности стали известны под общим названием «Критической теории», некого условного «сборника» идей и систем критического анализа традиционного общества, взаимоотношений и принятых норм социального поведения, выработке новых форм поведенческих систем и переход к построению человека нового типа, основанного на «универсальных общечеловеческих принципах» (в частности, по вопросам семьи и воспитания детей, как одного из аспектов).

В контексте общеевропейского дискурса того времени нельзя не упомянуть Антонио Грамши, одного из основателей Коммунистической партии Италии, с его фундаментальной «Теорией Культурной Гегемонии», которая во многом созвучна тому, что впоследствии предлагали его коллеги-товарищи из «Школы».

В ней описывается, что государство стоит на двух основах: силе и согласии. Положение, при котором достигнут достаточный уровень согласия, Грамши называет гегемони­ей.

Гегемония - не застывшее, однажды достигнутое состояние, а тонкий и динамичный, непрерывный процесс, предполагающий не просто согласие, но благожелательное (активное) согласие, при котором граждане желают того, что требуется господствующему классу.

Установление, и подрыв гегемонии - «молекулярный» процесс. Он протекает не как столкновение классовых сил, а как невидимое, малыми порциями, изменение мнений и настроений в сознании каждого человека. Гегемония опирается на «культурное ядро» общества, которое включает в себя совокупность представлений о мире и человеке, о добре и зле, прекрасном и отвратительном, множество символов и образов, традиций и предрассудков, знаний и опыта многих веков. Пока это ядро стабильно, в обществе имеется «устойчивая коллективная воля», направленная на сохранение существующего порядка. Подрыв этого «культурного ядра» и разрушение этой коллективной воли - условие революции. Создание этого условия - «молекулярная» агрессия в культурное ядро. Это - не изречение некой истины, которая совершила бы переворот в сознании, какое-то озарение. Это огромное количество книг, брошюр, журнальных и газетных статей, разговоров и споров, которые без конца повторяются и в своей гигантской совокупности образуют то длительное усилие, из которого рождается коллективная воля определенной степени однородности, той степени, которая необходима, чтобы получилось действие, координированное и одновременное во времени и географическом пространстве.

Другими словами, необходимо прежде всего воздействовать на обыденное сознание, повседневные, «маленькие» мысли среднего человека. И самый эффективный способ воздействия - неустанное повторение одних и тех же утверждений, чтобы к ним привыкли и стали принимать не разумом, а на веру. «Массы как таковые, - не могут усваивать философию иначе, как веру».[16]

К слову, товарищ Грамши с 1926 года писал свои бессмертные труды, будучи в тюрьме, которые стали известны под общим названием «Тюремных тетрадей». Жилплощадью на перспективу в 20 лет[17] с полным пансионом он был обеспечен Итальянским государством за оцененную по достоинству революционную деятельность.

В то же время с конца 20-х годов в Германии открываются первые клиники сексуальной гигиены Вильгельма Райха, о которых было сказано ранее, правда, им не суждено было просуществовать долгое время. После прихода к власти А. Гитлера в 1933 году, товарищи представители Франкфуртской школы в добровольно-принудительно порядке иммигрировали кто куда, но основная масса в США, где и продолжили заниматься своим делом. Там их наработки оказались востребованы, чего только стоит «Теория Авторитарной Личности» Теодора Давида (Адорно), изложенная в одноименной книге уже послевоенного времени в 1950 году, где он описывает белую патриархальную христианскую семью как основную ячейку для формирования фашизма. Естественно, не имеющей права на существование в новом прогрессивном мире, которую необходимо упразднить под видом борьбы с антисемитизмом и ради всеобщего блага и равенства.

«Теория Авторитарной Личности» Теодора Давида (Адорно) и «Репрессивная толерантность» - труд еще одного видного деятеля Франкфуртской плеяды Герберта Маркузе, открывают глаза на многие процессы, происходящие в обществе более, чем через полвека после их написания. С тех самых пор ярлык фашизма, расизма, белых привилегий и т.п. (остальное добавить по вкусу и перемешать) навешивают всякий раз, когда необходимо заткнуть рот оппоненту, из чего на Западе выросла целая концепция «позитивной дискриминации» и политкорректности.

Уже тогда активно начали навязывать подмену понятий, дискредитировать одни политические идеи, отстаивающие традиционные взгляды и навешивать ярлыки другим, придавая устоявшимся понятиям не присущие им свойства. Впрочем, никто не ограничивал такую деятельность на Западе. Сегодня же мы видим, что в Европе «левыми» и «антифашистами» называют не тех, кто выступает не с лозунгами против эксплуатации человека человеком, за равенство и братство всех трудящихся, а в первую очередь тех, кто очень своеобразно понимает понятия «равенства» и «братства» - тех, кто якобы борется с «европейскими эксплуататорскими режимами», не желающими принимать «несчастных беженцев», приплывающих на плотах из Африки или попадающих по суше из стран Ближнего Востока крепких мужиков, зачастую с опытом боевых действий в составе исламистских террористических группировок, и почему-то, такие «левые» и «антифашисты» традиционно поддерживают различные ЛГБТ-сообщества.

С другой стороны, выступающим против нашествия деструктивной силы неконтролируемых мигрантов, тем, кто не может сломать в себе переданные по наследству устои традиционной морали и нравственности, либеральные СМИ моментально навешивают ярлыки «фашистов» и «расистов».

Часть скитальцев из «Школы» в начале 50-х вернулась в «обновленную» послевоенную Европу, где продолжили свою работу на старом месте во Франкфурт-на-Майне, а вместе с ними в Европу вернулся и прогрессивный общественный дискурс, где тема воспитания детей в духе нового времени вновь стала весьма актуальной. И уже в 1955 году первой страной, утвердившей обязательное преподавание уроков «сексуального просвещения» стала Швеция.

В общем, после окончания Второй Мировой войны появилась благодатнейшая почва для дальнейшего эксперимента по переформатированию общества в целом и института семьи, в частности, на основании идей, представленных в «Критической Теории» и теории «Культурной Гегемонии» А. Грамши, которые в последствии легли в основу западной социальной и культурной политики уже под видом «общедемократических ценностей». Это сделало возможной так называемую сексуальную революции и привело, в итоге к ней в 60-70-х годах. А те перемены, которые она принесла и её последствия, мы имеем счастье разгребать и по сей день.

«Основные тенденции в отношении института семьи и воспитании детей»

Переход от вековой, традиционной семьи иерархического уклада (с мужской доминантой), организованной по типу симфонии (разделением прав и обязанностей между домочадцами, наличие у каждого своей роли и зоны ответственности), основанной на христианской морали, многодетной, как отличительного признака, а также «семьецентричной» по своей сути (где семья представляет собой целостную, неатомизированную единицу) к промежуточным, нетрадиционным формам условной «семьи», точнее её вариациям в современном понимании. Начиная от «семьи», так называемого, равенства сторон «равноправия»[18], состоящих из отдельных, атомизированных единиц, с перекосом в якобы в пользу прав женщин и детей (в правовом и общественно-моральном плане). Далее к детоцентричной семье с превалированием прав ребенка над правами родителей (с ограничением прав родителей на воспитание) и жестким контролем со стороны государства, где по сути родители выступают в роли содержателей несовершеннолетнего, а право воспитания берет на себя государство. И к последующими вариантами – неполной семье с одним родителем, в подавляющем большинстве с матерью-одиночкой, где в таком случае дети не получает необходимой ролевой модели как примера для подражания, так как один родитель физически не в состоянии «играть за двоих», а вынуждены искать их вовне. Далее к квазисемейным образованиям в виде сожительства мужчины и женщины, с общим ведением хозяйства, но без одной из главных целей существования семьи – детей; доходя до крайности, которая стала реальностью в наше время, – неких сожительств в различных комбинациях представителей ЛГБТ-культа (в некоторых особо прогрессивных странах регистрируемых как официальные браки) с возможностью усыновления детей или покупки их на современном человеческом рынке у «суррогатных матерей» впрочем данным «видом услуг» пользуются не только последователи культа ЛГБТ[19], но и другие общечеловеки, для которых покупка ребенка – это естественная норма сего дня.

Для распространения и поддержания всего разнообразия девиаций и создаются такие общеобразовательные программы, как уроки полового просвещения и толерантности[20] (к слову, не только для детей, но и для великовозрастных индивидов), а также массу других программ для изменения «привычных» различий между мужским и женским, как, например, уроки по деконструкции мужественности у мальчиков[21] или занятия по смене пола и обмену социальными ролями между мальчиками и девочками.

Особо изощрённым способом по уничтожению традиционной самоидентификации у целого поколения будущих европейцев и замены её на т.н. общечеловеческую, а также борьбы с институтом семьи в среднесрочной перспективе, является унификация детей в соответствии с гендерной идеологией, когда ребенка с детства приучают к тому, что не существует различий между полами, нет ни мужского, ни женского. К нему изначально относятся так, как к бесполому червю. В некоторые страны, например, в Швеции, прогресс постучался давно и это является частью государственной политики. Там уже существуют бесполые школы и бесполые детские садики – в учебных заведениях учителя используют нейтральное местоимение и стараются не обращаться к детям традиционными способами. Постепенно данная практика распространяется на все большее количество стран, похожие программы существуют в Британии, Дании, Франции, Германии и в других странах Западной Европы. Недавно на пути вырождения эстафету приняла страна «обновленной демократии» – Украина, в которой министр образования и науки Анна Новосад выступила за то, чтобы школа стала гендерно нейтральной средой, - «Я точно буду делать все возможное, чтобы она такой стала, потому что я считаю, что школа должна строиться на равенстве возможностей и на обучении учеников этой ценности», по словам министра, в школах не место архаичным стереотипам и представлениям из предыдущего века, которые до сих пор фигурируют в украинском обществе[22]. Что тут скажешь, в некоторых странах существуют уже целые министерства по делам гендерного равенства.

Для поддержания всего этого маразма, естественно, выпускается «специализированная» литература, используемая в образовательных программах в детских садах и школах, заканчивая курсами в университетах.

Параллельно с этим на глобальном уровне декларируются цели по сокращению населения, иногда в завуалированной форме, под видом охраны репродуктивного здоровья, декларируемой Всемирной Организацией Здравоохранения – «как направления на обеспечение, людей возможностью ведения ответственной, приносящей удовлетворение и безопасную сексуальную жизнь, при возможности сохранения способности деторождения с возможностью выбора, иметь ли детей, когда и в каком количестве. Прав на получение информации и на доступ к безопасным, эффективным, недорогим и доступным способам регулирования рождаемости». Такая информация порой выдается и прямым текстом. Например, в Докладе Совета по национальной безопасности США «NSSM-200»[23], в котором сообщается о неотложной необходимости глобального снижения рождаемости и предлагается «сконцентрироваться на образовании и индоктринации подрастающего поколения относительно желательности меньшего размера семьи». Об этом заявлял и Билл Гейт – главный спонсор ВОЗ современности. Им еще в 2010 году открыто пропагандировались идеи о сокращении естественного прироста населения планеты с помощью вакцинации и «программ репродуктивного здоровья», естественно, под предлогом заботы о здоровье людей, снижения детской смертности, и во имя сохранения окружающей среды. Об этом в наши дни высказывался и целый ряд общественных организаций, призывающих к добровольному отказу от деторождения под предлогом защиты природы и борьбы против изменения климата[24].

Всё это в совокупности способствует прививанию качеств, установок и моделей поведения в соответствии господствующим курсом на построения нового глобального прогрессивного общества всеобщей справедливости и сокращению поголовья «лишних» людей.

Вот несколько примеров такой дегенеративной пропаганды для самых маленьких: французская книга для детей от 2 до 4 лет – «У Жанна две мамы» 2004 года выпуска (во Франции это стало возможным уже тогда), про маленького волчонка, который живет с двумя волчицами, с акцентом на лесбийском характере их отношений, что преподносится детям как абсолютная норма. Аннотация к книге: «В этой маленькой книжке в твердом переплете Ophélie Texier предлагает нам очень простые изображения и слова, доступные для малышей. Чтобы узнать и понять, что иметь двух мам так же хорошо, как иметь маму и папу, потому что вы всегда можете обнять трех! Само выражение, две мамы, является оксюмороном (чтобы воспринимать это в качестве нормы и издавать в печати, должна была произойти определенная перемена в сознании французского народа, а значит процент равнодушных и одобряющих достиг необходимого уровня, при котором это стало возможным). Другая книга – «У Танго два папы, а почему бы и нет?», история аналогичная предыдущей, но на примере пингвинов. Следующая книга про девочку и двух педерастов уже прямым текстом для детей чуть постарше, в возрасте от 3 до 6 и таких примеров over&over.

В перспективе, при неизменности заданного курса, это приведет к полному отказу от семьи как таковой (прямые призывы к этому можно слышать уже сейчас[25]) и передачей функций по воспитанию детей государству, что, впрочем, тоже будет происходить не в одночасье, а постепенно[26].

Все это мы, кажется, уже где-то слышали, взять хотя бы фантазии первого наркома государственного призрения Советского государства и пламенную феминистку – Александру Коллонтай, излитые в её повести «Скоро (через 48 лет)», где описывается как в эпоху тотальной победы коммунизма ячейкой нового общества является «коммуна», семьи не существует как понятия, а люди расселяются по возрастам. Дети и подростки в «Дворцах ребёнка» и «Весёлых домиках», взрослое поколение живет в общежитиях, а старики — в «Доме отдыхновения».

Александра давно ушла в небытие. В самом СССР ее идеи не прижились, но теперь они зазвучали вполне по-современному, разве что декларируемые конечные цели у коммунистов-революционеров начала 20 века и «прогрессистов» начала века 21го разные.

Ныне же борьба за смыслы стала первоочередной задачей, сознание человека полем битвы, а вопрос самоидентификации – вышел на первое место от решения которого зависит, каким будет дальнейший вектор развития человеческого сообщества и истории в целом.

Иными словами, невозможно добиться глобальных изменений, делая упор на одном аспекте безотносительно других, деконструкция традиционной семьи невозможна без уничтожения христианской морали, что само по себе не произойдет без целенаправленного нивелирования влияния религии в обществе, или ее качественного изменения; как и отношения между мужчиной женщиной, представления об их социальных ролях выстраиваемых на базе истории и культуры при деформации которых, изменяется сама суть и форма таких отношений и представлений. Действительных глобальный перемен возможно добиться только работая со всем спектром понятий одномоментно по всему фронту, где изменения свойств одного «каркасного понятия» ведет к изменению другого или происходят параллельно, и где все они одновременно взаимосвязаны.

Приведенная в качестве примера ситуация, сложившаяся вокруг института семьи, как общественного базиса, весьма показательна, но лишь отчасти затрагивает причины массового по своему охвату кризиса, концентрируя свое внимание на одном аспекте в качестве иллюстрации, тогда как общая картина складывается из суммы понятий, без рассмотрения которых она будет неполной.

Рассмотрим и другие причины кризиса самоидентификации и общие тенденции его проявления.

Александр Дудчак

источник