Наступивший Новый 1940 год оказался очень снежным. Снег покрыл даже линию Мажино на Западном фронте. А на линии Маннергейма на советско-финском фронте, на лесных опушках, на полях лежали более чем метровые снега. Снег продолжал идти, морозы крепчали… В Красной армии и в финской армии прекрасно понимали, что после кровавых боёв затишье будет недолгим, и вот-вот начнутся основные определяющие будущие итоги войны события.
Веселее всех встретили Новый год во Франции. В открытых кафе и варьете пели, веселились, танцевали. Индустрия отдыха работала без устали. Дозоры, конечно, оставались в окопах, но и к ним было доставлено новогоднее шампанское.
Правительства Великобритания и Франции надеялись, что в Новом году им удастся как-нибудь избавиться от этой уже изрядно надоевшей и очень непопулярной войны. То, что война на Западном фронте ещё не начиналась, как-то не приходило в головы английских и французских политиков.
Иосиф Сталин встретил Новый год в своём кремлёвском кабинете вместе с Берией, Ворошиловым, Шапошниковым и Василевским. Присутствие двух последних генштабистов говорило о том, что и в новогоднюю ночь нетерпеливый вождь обсуждал оперативные вопросы неудачно начавшейся Зимней войны, её второго этапа. Молниеносной войны, советского блицкрига, запланированной победы над Финляндией к 60-летию великого вождя, не получилось.
Очень тяжёлые природные условия для наступления на Карельском перешейке, плохая подготовка войск к этим ожидаемым природным погодным и рельефным условиям, привели к тому, что Красная армия не просто остановила своё наступление, она понесла большие потери, а на отдельных участках фронта вынуждена была даже отступить… Не мудрено, что советское руководство и в новогоднюю ночь обсуждало проблему преодоления линии Маннергейма в южной Финляндии, потому что только там в условиях Зимней войны можно было одним мощным ударом решить исход войны.
Но в начале 1940 года главным беспокойством для Сталина была не война с Финляндией…
Бенито Муссолини встретил Новый год в Венеции. Снег выпал и в городе на воде и, видимо, остудил воинственный пыл последнего римлянина, как с лёгкой руки Гитлера звали дуче соратники. Муссолини написал фюреру письмо, в котором проявил редкий для него дар предвидения. И забегая вперёд, скажем, что в дальнейшем итальянский диктатор уже никогда не поднимался до подобных аналитических высот. Снег ли в Венеции был тому причиной? Муссолини писал, что никогда Германия не сможет победить Великобританию и Францию, что необходимо заранее, не ожидая неприятных сюрпризов, учесть позицию Соединённых Штатов Америки; что надо стремиться к миру, а для этого воссоздать польское государство, хотя бы в форме малой, скромной, разоруженной Польши. Но главные претензии Муссолини предъявил Гитлеру по поводу союза с коммунистической Россией: «Нельзя постоянно жертвовать принципами ради текущего политического момента, - возвышался до пафосных вершин Муссолини, - мой долг добавить, что ещё один шаг к сближению с Москвой будет иметь катастрофические отзвуки в Италии».
Теоретически Муссолини был, конечно, прав. У него был такой могучий советник, как итальянский философ Джованни Джентиле, убитый красными подпольщиками в апреле 1944 года. Но беда для мира, в том числе и для Италии, была в том, что, во-первых, Гитлер был оптимистом, замешанным на авантюризме; во-вторых, на бумаге размышлять было легко, но как в действительности могла бы Германия выйти из войны? Впереди, безусловно, замаячил бы унизительный для немцев новый Версальский договор. И как было расстаться с Судетами, Австрией, Западной Польшей? Не имея убедительных аргументов, Гитлер поначалу просто не отвечал на это тревожное и обстоятельное письмо своего друга дуче. Разорвать дружеские отношения с Советским Союзом в январе 1940 года Германия никак не могла. В условиях плотной английской блокады немецких портов, нефть и продовольствие из СССР, использование транссибирской железной дороги для экспорта и получения редких металлов было для Третьего Рейха необходимо как воздух.
Забот у Германии в январе хватало. Политическая нестабильность в Румынии угрожала потерей карпатской нефти, поэтому Гитлер отдал приказ о подготовке военной операции против Румынии. Чтобы ослабить британскую морскую хватку, в Германии решили захватить английскую военно-морскую базу в Испании Гибралтар, ключ к Средиземному морю. Операцию под кодовым названием «Феликс» спланировали в полном соответствии со стратегией непрямых действий – британский военный теоретик Лиддел-Гарт, автор этой теории мог быть доволен. 7 января о плане захвата Гибралтара доложили Гитлеру. Десант с моря с одновременными ударами с суши и высадкой парашютных войск. В реальности оставалась одна существенная проблема. Атаковать Гибралтар можно было только с территории Испании, а для этого необходимо было сосредоточение Вермахта в невоюющей стране. Франсиско Франко, испанский спаситель нации, своего согласия не давал, понимая, что если английский флот будет вытеснен из Средиземного моря, то у него останется достаточно сил для полной блокады Испании, которую ослабленная гражданской войной и голодом страна, не выдержит. К тому же, во все периоды войны Франко вёл тайные переговоры с англичанами. Рядом – для удобства –находился Лиссабон, столица невоюющей Португалии, тогда один из центров мирового шпионажа, наряду со Стамбулом и нейтральной Швейцарией. Операция «Феликс» так красиво задуманная: немецкие десантники с неба и с моря, как олицетворение оживших древних германских богов, захватывают ключевую английскую крепость в Средиземном море, после чего море превращается во внутренний водоём Италии и Германии, - операция «Феликс» повисла в воздухе, а потом опустилась на чашу весов, которая так и не смогла перевесить требования и желания Франко, лежавшие на другой чаше. Испанцы хотели получить от Гитлера столько гарантий, оружия, хлеба, земель в Африке и прочих услуг, что легче было бы устроить для них рай на земле.
Но наступали очень холодные дни. Зима оказалась неожиданно очень суровой. Вымерзали обильные французские виноградники. Осенью французы не дождутся многих своих любимых молодых вин. Это окажется для них осенью 1940 года не самой большой бедой…
В январе в окопах Западного фронта дозоры менялись каждый час. В ближайшем тылу для французских солдат были оборудованы квартиры, работали кафе, варьете и танцевальные площадки.
12 января французский писатель, известный интеллектуал, участник Первой мировой войны Дрие ла Рошель записал в дневнике: «Окунувшись в эту войну, они с гораздо большим трудом вступят в войну настоящую. От этого у них у всех разгорится болезнь сердца, от которой никто не оправится. Упадок, должно быть, не отвратим, поскольку люди всё с большим трудом переносят обычный ход вещей. Старику труднее оправиться от бронхита, чем молодому. Европа выйдет из этой войны в полном упадке. Но что такое упадок без варваров на границе?»
На противоположной стороне – немецкой – холод ощущался в гораздо меньшей степени. Кровь германцев всё ещё кипела от возмущения по поводу унижения Версальским договором их воинственной родины. Кроме того, немцы готовились к наступлению, а значит проводили интенсивные учения, приближённые к боевым условиям. 10 января Гитлер в очередной раз перенёс дату атаки на Западе на 17 января. Но в этот же день случилось такое, что решительным образом подействовало на стратегию обеих противоборствующих сторон. И что до сих пор вызывает жаркие споры историков. Плохая ли погода была причиной или это была задуманная дезинформация, случайность или провокация, увы, участников бельгийского инцидента давно уже нет в живых.
10 января немецкий самолёт, следовавший маршрутом Мюнхен-Кёльн, самолёт, на котором находился майор гитлеровских Люфтваффе Гельмут Райнбергер, оказавшись в воздушном пространстве в Бельгии, совершил вынужденную посадку. При немецком майоре находился портфель с документами секретного характера. Это был план германского наступления на Францию через Бельгию и Голландию, наступления, которое должно было начаться 17 января. Что интересно, к документам были приложены карты, поэтому если бы они попали, а они скорей всего попали в руки союзников, то союзники получили бы самую исчерпывающую информацию о намерениях руководства Рейха. Когда к приземлившемуся на аэродроме города Мехелена немецкому самолёту приблизились бельгийские полицейские, то майор Райнбергер предпринял попытку уничтожить документы. Ему это не удалось, как не удалось это сделать ещё раз, когда его допрашивали в находившейся рядом армейской казарме, куда он был препровождён. В руках союзников оказалась информация, которая раскрывала все планы германского военного командования. Вместе с Мехеленским подарком союзники получили и информацию от полковника Ганса Остера, антигитлеровски настроенного сотрудника немецкой разведки, Абвера. Остер предупредил союзников, что наступление начнётся 17 января. Французский Генеральный штаб не сомневался в полученных данных и сделал всё необходимое, чтобы парировать немецкий удар через Бельгию и Голландию. Сомнения возникли после несостоявшегося 17 января наступления. Гитлер при известии о Мехеленском инциденте разыграл приступ недюжинного гнева, о котором германская разведка немедленно довела до сведения противника. На берегах Сены продолжали готовиться к походу в Бельгию. В самом деле, не линию же Мажино, неприступную и легендарную, будут атаковать немцы? Но причина неуверенности Гитлера была проста. Он перестал верить в успех плана нападения на Францию через Бельгию. В этом плане, начиная с августа 1914 года, не могло быть абсолютно никакой неожиданности…

«Если зов трубы, хриплый ветровой, резкий,
Разве то не ты начертал снеговой рог,
Ты, что начертал страшную судьбу русских,
Ты, что сократить властен роковой срок». (Даниил Андреев)
На полях январских сражений Зимней войны на Востоке лежали невиданные высокие снега. Таких снегов не помнили, ни годы, ни люди.
Сколько времени необходимо солдату, чтобы преодолеть по глубокому снегу 200 метров? С полной амуницией. Не меньше часа он будет преодолевать 200-метровую дистанцию. А если он идёт в атаку под пулемётным и артиллерийским огнём? Его или пуля догонит или осколок снаряда, или он будет обморожен, если заляжет на морозе в снегах. Даже танки застревали в метровых снегах. Если к этому добавить бездарность высшего командного состава Красной армии, отсутствие даже карт местности в направлениях наступлений, пренебрежение разведкой, то не скажешь даже, что побеждать собирались числом, а не уменьем; политруки своих солдат не жалели. Если вспомнить о невероятном чванстве командиров и комиссаров в пролетарско-крестьянском воинстве, а это невероятно для любой армии… Нигде не было такой дистанции между офицером, краскомом и рядовым, как в Красной армии. Господи, не приведи, когда из грязи в князи…
Линию Мажино, конечно, нельзя сравнивать с линией Маннергейма. У финского маршала хватило только сил и средств на то, чтобы выстроить оборонительные узлы на самых опасных предполагаемых направлениях наступления Красной армии. Именно в эти хорошо укреплённые позиции и утыкались атакующие колонны, неся неоправданно большие потери. Но так долго продолжаться не могло. Советская артиллерия, авиация, танки имели все возможности для разрушения долговременных финских укреплений. С этого надо было начинать, а не бросать на не подавленные доты пехотные колонны полков и бригад. Коммунистическое командование было словно заворожено громадными цифрами превосходства в людях и технике над противником.
В массовом сознании советско-финская война ассоциируется в первую очередь с прорывом линии Маннергейма на Карельском перешейке. Однако самая трагическая страница этой войны связана не с Карельским перешейком. Боевые действия севернее Ладоги, в полосе 8-й и 9-й армий старательно замалчивались большевицкими пропагандистами-историками. Но именно с судьбой этих армий связана трагедия сотен и тысяч русских солдат Красной армии, фактически обречённых своим командованием на полное уничтожение. Разве в истории Русской Императорской армии было когда-нибудь такое, чтобы целые дивизии были обречены на умирание с голода? Между тем, в котле в районе Кителя на северном побережье Ладожского озера 18-я и 168-я стрелковые дивизии и 36-я танковая бригада были обречены умирать с голоду на протяжении двух месяцев –января и февраля 1940 года. Из состава 18-й стрелковой дивизии к своим из окружения вышли не более десяти человек, а знамя этой дивизии стало финским военным трофеем. Известна судьба 44-й стрелковой дивизии под командованием комбрига Виноградова, которая была рассечена финскими штурмовыми группами на лесной дороге в районе Суомисалми и 4-5 января фактически уничтожена. Причём, 44-я дивизия имела в своём составе разведывательный батальон, который почему-то в походе по территории противника находился в арьергарде. Всё командование дивизии во главе с комбригом Виноградовым по указанию личного представителя Сталина Льва Захаровича Мехлиса было расстреляно 14 января 1940 года, якобы за поражение своей дивизии. Всю вину с командования дивизии сняли только 50 лет спустя… Значит, главным преступником был Мехлис? Или в большевицком государстве расстрел неповинных в катастрофе людей ничего не значит, а Лев Захарович всего лишь набирался «расстрельного опыта», который ему пригодится после 22 июня!?
Какое бы мужество и стойкость не демонстрировала Финская армия, но уже с середины января Финляндия была обречена на поражение и принятие жёстких советских условий. И понятно, что чем труднее достанется Советскому Союзу победа в этой агрессивной с его стороны войне, тем тяжелее и мстительнее будут условия мирного соглашения для Финляндии. Воспрепятствовать неизбежному могла бы тогда только гитлеровская Германия, которая вынуждена была поддерживать большевиков. Западные державы, несмотря на все воинственные заявления, планирование мифических операций в Скандинавии и на Ближнем Востоке, не смогли предпринять ничего реального. Ближайшее будущее со всей очевидностью показало, что бездействие в Зимней войне стало большой удачей для Великобритании и Франции. Если бы они вмешались и получили бы СССР в качестве активного врага ещё в январе 1940 года, Вторая мировая война, вероятно, продлилась бы лет на десять дольше…
Первый месяц нового года принёс немцам заметные успехи в минной войне. Прибрежное судоходство было в значительной степени разрушено. В январе на минах англичане потеряли 21 судно.
Германия с большим опозданием приступила к программе строительства новых подводных лодок. Только шесть субмарин могли у немцев одновременно действовать на западных подходах к британским островам. Они потопили ещё девять судов, но впервые британский самолёт с воздуха точно навёл на одну из подводных лодок надводный корабль, который глубинными бомбами и преследованием вынудил подводную лодку сдаться. Получив повреждения, У-55 появилась на поверхности моря с белым флагом на рубке. Экипаж её сдался в плен. Минные поля, выставленные англичанами вдоль собственного побережья, показали свою весьма сомнительную пользу. Они лишь вызывали плотное скопление судов у входов на фарватеры, чем привлекали к себе авиацию противника. Позднее эти ненужные минные постановки повторит советский военно-морской флот в Чёрном и Балтийском морях.
Во внутренних английских водах действовали ещё девять германских субмарин, и они довели число потопленных английских судов до 40. Как выяснится позже, это ещё не было пределом британских потерь. Британский флот с опозданием овладел противолодочной тактикой. Из 40 потерянных в январе судов только четыре погибли в составе хорошо охраняемых конвоев. Остальные следовали самостоятельно или почему-либо отстали от конвоев.
В середине января разразился очередной правительственный кризис в Японии. Частая смена министров в этот период объясняется острейшим соперничеством двух военных партий: сухопутной армии и военно-морского флота. Постоянная вражда армии и флота – одна из причин, подтачивающих исподволь мощь японских вооружённых сил.
21 января в своём выступлении по радио военно-морской министр Великобритании Уинстон Черчилль посоветовал всем нейтральным странам стать на сторону Англии и Франции, прежде чем на них нападёт Германия. Это был глас вопиющего в пустыне: Черчиллю придётся подождать ровно пять лет. Зимой и весной 1945 года десятки нейтральных стран объявят войну Германии.
Генерал-губернатор Польши нацист Ганс Франк начал депортацию одного миллиона польских рабочих на заводы и фабрики Германии.
Во Франции воцарился культ стратегической обороны. Военные и политические деятели, выступая в парламенте, на радио, в печати, убеждали французов в том, что именно благодаря обороне они не отдадут ни пяди родной земли. Постаревшие призраки Вердена, Ипра и Марны господствовали в сознании французских офицеров. Многие генералы уже перешли 70-летний рубеж и с гордостью несли славу героев позиционной обороны Первой мировой войны. Иначе рассуждал полковник Шарль Де Голль, командир танковых частей 5-й французской армии, который вскоре получит генеральское звание. Он видел признаки будущей катастрофы, заложенной во французском оборонительном помешательстве. Полковника никто не слушал, и тогда им был написан меморандум, который 26 января автором был напечатан в количестве 80 экземпляров и направлен генералам и политикам.
«Моторы, - писал Де Голль, - придают современным средствам уничтожения такую скорость, такую мощь, такой радиус действий, что уже начавшаяся война рано или поздно по размаху и стремительности манёвра, внезапных атак, по масштабу вторжения и преследования на много превзойдёт всё, что было более замечательного со всякой точки зрения в прошлом». Позднее, в мемуарах Де Голль скромно заметит: «Мой меморандум не вызвал сенсации». Точнее было бы сказать, что на него просто никто не обратил внимания.
Опыт войны в Испании, горный характер которой мешал массированному применению танков, и война Японии в Китае доказывали европейским стратегам решающую роль авиационных ударов. Перед каждым штурмом китайского города японская авиация подвергала его жесточайшим бомбардировкам. Жертвы среди мирных жителей исчислялись десятками тысяч. Разрушались мосты, дороги, склады.
На Западном фронте оборонительные укрепления были в большем почёте, чем самолёты, а самолёт имел явное предпочтение перед танком. Выражалось это не в количественных показателях, танков и самолётов союзники имели не меньше Германии, но стратегия их использования застыла на уровне 20-х годов. Де Голль и пытался объяснить своим престарелым главнокомандующим, что танки 1940 года в сочетании с авиационным прикрытием будут совсем непохожи на неуклюжие чудовища Первой мировой… Гитлер хорошо это чувствовал и в речах перед своими военными неоднократно ссылался на отсталость военной мысли своих западных противников.
В январе план немецкого Генерального штаба с наступлением через Бельгию и Голландию был фактически похоронен. Началась перегруппировка войск в связи переносом главного удара в Арденны. Танковые соединения незаметно покидали правый фланг и уходили в центр.
Генералу Манштейну не удалось воплотить в жизнь свой эстетически красивый военный замысел. Начальник германского Генерального штаба Гальдер осуществил свою мелкую месть. Манштейн был освобождён от должности начальника штаба группы армий «А» и назначен в тыл командиром 38-го армейского корпуса.
На фронте советско-финской Зимней войны началась авиационная и артиллерийская подготовка по преодолению линии Маннергейма. 7-го января был создан Северо-Западный фронт, командовать которым был назначен Семён Тимошенко. Ему подчинили 7-ю армию под командованием не отличившегося в предыдущих боях Кирилла Мерецкова и 13-ю армию (командующий В. Грендаль). В оперативном подчинении Тимошенко находился и Балтийский флот. Семён Константинович Тимошенко в прошлом был фельдфебелем Императорской армии и умение обучать солдат у него не исчезло даже на большевицкой службе. Красная армия приступила к разрушению долговременных узлов финской обороны. Они были разведаны немалой кровью первого месяца войны. Отдельные дивизии, неудачно брошенные в бой, иногда по одной единственной дороге, возвращались на исходные рубежи: в них оставалось по несколько сотен бойцов. Перед строем расстреливали виновных-стрелочников. Основные виновные сидели в главных штабах. Ведь именно товарищ Сталин заявил начальнику Генерального штаба Шапошникову: «Вы требуете столь значительных сил и средств для разрешения дела с такой страной, как Финляндия. Нет необходимости в таком количестве». В январе 1940 года значительные силы и средства всё же потребовались. В приказе по 9-й армии, адресованном в одну из окружённых противником дивизий, командарм Василий Чуйков и член Военного Совета Павел Фурт в пункте №5 писали: «Пароль для встречи своих частей – Да здравствует товарищ Сталин!». Слишком длинно для пароля, но зато идеологически безупречно, тянет на орден…
29 января на заседании английского кабинета министров Чемберлен заявил, что «события, видимо, ведут к тому, что союзники открыто вступят в боевые действия против России». Главнокомандующий французскими вооружёнными силами генерал Вейган 31 января поддержал премьер-министра Великобритании: «Я не говорю, чтобы объявлять войну. Теперь это уже вышло из моды».
Руководству Советского Союза всё это было известно. Зимнюю войну необходимо было победоносно завершать, как можно быстрее и любыми средствами и жертвами.
Большевики в Кремле попытались применить против соседней Финляндии ещё один вид оружия: политико-идеологический. 1 декабря 1939 года в посёлок Терийоки на Карельском перешейке (ныне это курортный город Зеленогорск) вступили части Красной армии. В этот же день мир был изумлён появлением так называемого «народного правительства Финляндии» во главе с имевшим советское гражданство финном Отто Куусиненом. По мнению советских идеологов, трудовая Финляндия немедленно поддержит это марионеточное правительство. Кремлёвские мыслители совершили грубую ошибку. До Зимней войны страна Суоми была социал-демократической республикой, большинство населения которой тяготела к левым взглядам и отнюдь не симпатизировало нацистской Германии. Стремление Советского Союза навязать финнам своих марионеток привело маятник финского общественного мнения направо. И даже часть финских коммунистов выступила против правительства Отто Куусинена. В январе 1940 года «деятельность» самозваного правительства фактически прекратилась. Последней судорогой марионетки Куусинена было его согласие 22 января на ведение переговоров Советского Союза и правительства Финляндии. Спасибо, что разрешил…
А теперь о том главном, что сделало счастливым Иосифа Сталина в январе 1940 года, несмотря на неудачи в войне с Финляндией. Советский вождь из трёх разных источников получил заслуживающие доверия сообщения по самому волнующему его вопросу: будет ли продолжаться война на Западном фронте, не закончится ли подписанием мира противостояние с западными демократиями? В январе 40-го года Сталин уже твёрдо знал: Гитлер не хочет мира на Западе, Гитлер будет продолжать войну и тем самым, полагал Сталин, будет вынужден таскать каштаны из огня и для Советского Союза. Вопрос только в том, как долго эта война продолжится? Около двух лет, считал Сталин, Франция и Англия – это не Польша, они так быстро не развалятся…
К концу января советские армии продвинулись вперёд в среднем на 50 километров. 29 января Ставка Высшего Военного Совета устами вождя телеграфировала командующему 8-й армией Григорию Штерну: «Ставка поражена вашей медлительностью. Чего вы ждёте? Не предпринимаете очевидных действий для выручки окружённых частей. Враг не так силён, как вы думаете. Он выдыхается. Требуется решительный удар с вашей стороны, чтобы враг был уничтожен».
30 января советская Ставка издала директиву по борьбе со шпионажем. «Выселить всё гражданское население с занятой нами территории и с территории СССР в 20-40-километровой полосе от государственной границы».
Финское население, как правило, уходило, сжигая свои дома и постройки. Это был очередной удар по своим. Сотням и тысячам людей предстояло превратиться в перемещённых лиц без кола, без двора у себя на родине. «Мировое началось тогда кочевье». В этом советская власть всегда побеждала – в борьбе со своим народом…
Но кто тогда в Советском Союзе не был кочевником?..

Заказы можно также присылать на orders@traditciya.ru