Меня, конечно же, спросят, почему я решил взяться за такой цикл о данном авторе, зачем решил уделить ему столько времени и текста, хотя мог бы написать много всего другого, об иных темах и людях. Однако кому-то же надобно писать подобные, как сейчас модно говорить, «лонгриды». Свой первый текст, вошедший в основу данного цикла, я написал ещё в 2018 году и буквально недавно решил, что нужно заняться его переработкой в нечто более системное и основательное. На это меня сподвиг большой успех разоблачительной статьи о роман советского писателя Николая Островского (не путать с замечательным русским драматургом) «Как закалялась сталь» и статьи к 150-летию Ленина. Я понял – если у нас есть такое количество верящих в большевистские выдумки людей, то надо продолжать борьбу с левой идеей. Нужно бить по самим основам, по её идейным постулатам и по литературному наследию оных в том числе. Поэтому берусь за этот труд в надежде, что кого-то он может заставить задуматься и переосмыслить свои заблуждения. Отмечу, что я не являюсь профессиональным литературоведом или филологом, я – профессиональный историк и смотрю на главного персонажа моего цикла именно как историк, прежде всего. Если кому-то хочется прочесть что-то более литературоведческое, то отсылаю к его ЖЗЛ-овской биографии пера писателя Павла Басинского, которая очень помогла мне в работе над данным текстом.
В 2017 году, когда стало известно, что 2018 год объявлен годом Солженицына (поскольку в 2018-м исполнялось 100 лет со дня его рождения), коммунисты, люто ненавидящие человека, который раскрыл правду о людоедской сущности их режима, немедленно стали требовать объявить 2018-й годом человека, воспевшего эту самую сущность – Максима Горького (он же – Алексей Максимович Пешков). Что ж, пожалуй, в самом деле, стоит поговорить о нём. Полагаю, что полезно нашим современникам знать о том, кто такой он, этот «пролетарский писатель», которого коммунисты пытались нам навязать и чей 150-летний юбилей отмечался ими как раз в том самом 2018-м году. Наследники большевицких палачей пытались навязать России «год Горького», но ничего у них не вышло. Я попытался разобраться в том, кто же он такой и в чём его значение. Горький – писатель, известный с «Детства» – именно такое название носит его «автобиографическая» повесть, которая долгое время обязательно изучалась на уроках литературы в школе (ровно такое же название носила повесть из трилогии графа Толстого, которой, явно, и пытался подражать Алексей Пешков). Советским детям внушалось, что Горький – «великий писатель, классик соцреализма» и так далее. И с юных лет в подкорку сознания вшивались все эти данко, изергили и соколы с челкашами. А что же в реальности?
Горький – это писатель, значение которого раздула сперва демократическо-революционная «тусовочка» (по Шафаревичу – «малый народ»), а потом – советская власть. Здесь стоит обратить внимание на один характерный эпизод его биографии. В начале 1900-х господина Пешкова выдвинули в почётные академики по отделению русской словесности – хотя его литературные заслуги на тот момент были и так очень скромные. Но «малый народ» настоял и Горького сделали академиком (против голосовал, в том числе, и сам президент Академии Великий князь Константин Константинович, известный как поэт К.Р.). Государь Николай II на докладе министра внутренних дел Дмитрия Сипягина (совсем скоро он погибнет от пули террориста) об избрании Горького в почётные академики (к нему была приложена справка о его политической неблагонадёжности) написал: «Более чем оригинально». Затем Государь отправил письмо министру народного просвещения Петру Семёновичу Ванновскому с требованием отменить избрание: «Чем руководствовались почтенные мудрецы при этом избрании, понять нельзя. Ни возраст Горького, ни даже коротенькие сочинения его не позволяют достаточное наличие причин в пользу его избрания на такое почтенное звание. Гораздо серьёзнее то обстоятельство, что он состоит под следствием. И такого человека в теперешнее смутное время Акад<емия> наук позволяет себе избирать в свою среду. Я глубоко возмущён всем этим и поручаю Вам объявить, что <по> моему повелению выбор Горького отменяется. Надеюсь хоть немного отрезвить этим состояние умов в Академии».
2 марта 1902 года Ванновский пишет президенту Академии Великому князю Константину Константиновичу: «Государь Император мне повелеть соизволил: объявить соединённому собранию Отделения русского языка и словесности и Разряда изящной словесности Императорской Академии Наук, что Его Величество глубоко огорчён избранием вышеупомянутым соединённым собранием в свою среду Алексея Максимовича Пешкова (псевдоним «Максим Горький»)». После этого в «Правительственном вестнике» было опубликовано решение по Горькому: «Ввиду обстоятельств, которые не были известны соединенному собранию Отделения русского языка и словесности и Разряда изящной словесности Императорской Академии Наук, выборы в почётные академики Алексея Максимовича Пешкова (псевдоним «Максим Горький»), привлечённого к дознанию в порядке ст. 1035 уголовного судопроизводства, объявляются недействительными». 6 апреля 1902 года писатель Владимир Короленко пишет председателю II Отделения Академии Наук А.Н.Веселовскому о несогласии с отменой выборов Горького и просит созвать собрание Отделения русского языка и словесности и Разряда изящной словесности Императорской Академии Наук, чтобы сделать заявление о сложении с себя звания почётного академика. Впрочем, 25 июля Короленко посылает новое письмо Веселовскому, где объявляет об отказе от звания почётного академика, а 25 августа то же самое делает Антон Чехов. Последний, кстати, ранее уже отверг награду от самого Государя. В начале декабря 1899 года газета «Новости дня» сообщила о награждении Чехова орденом Святого Станислава III-й степени за благотворительную деятельность в области народного просвещения: «Инспектор народных училищ Московской губернии извещает Чехова о награждении его орденом Святого Станислава III степени «за отличное усердие и особые труды по должности попечителя Талежского сельского училища». Также писатель претендовал и на получение потомственного дворянства. Однако от нобилитации и ордена писатель отказался, оставив Высочайший Указ без внимания. При этом всём, его творчество Государь очень любил. Известно, что в 1918 году в Тобольске он вместе с дочерьми, Великими княжнами Марией и Ольгой поставил домашний спектакль по небольшой пьесе Антона Павловича «Медведь».
Но вернёмся к Горькому. Историк Евгений Антонюк пишет: «Он стал первым русским писателем, очень выверенно и тщательно создающим свой имидж. Горький особым образом говорил, следил, чтобы его манеры были похожи на босяцкие, одевался в особом народном стиле. Всё в нём должно было свидетельствовать, что он выходец с народного дна. Работа Горького над имиджем привела к тому, что среди начинающих писателей и поклонников Горького зародилась целая субкультура «подмаксимовиков», которые подражали кумиру в одежде, манерах, особом произношении. Разумеется, были и те, кто Горькому не верил. Неприязненно относившийся к нему до революции Чуковский писал: «Как хотите, а я не верю в его биографию. Сын мастерового? Босяк? Исходил Россию пешком? Не верю. По-моему, Горький — сын консисторского чиновника». Бунин также свидетельствует о том, что про Горького ходили разные слухи: «Очень было распространено убеждение, что он пишет совершенно безграмотно и что его рукописи кто-то поправляет»». И в самом деле – происхождения он был вполне небедного, его отец был управляющим в крупной компании (топ-менеджер, практически), а мать вообще была дочерью выбившегося из крестьян купца. Короче, был Алексей Пешков родом из среднего класса. И привычки его реальной жизни были далеко не босяцкими, но об этом позже.
Завершим же эту часть повествования рассказом о ницшеанстве как идейной основе Горького. На этот момент указал мне при публикации ещё первой части публицист Михаил Бударагин. И действительно, нельзя не упомянуть, рассказывая об этом писателе, о его увлечении философией Нитче (именно так в то время писалась фамилия философа). Работая над повестью «Хозяин», он уже знал книгу «Антихрист». Многие исследователи отмечают ницшеанские мотивы в прозе раннего Горького. Первым об этом написал поэт и критик Минский (Н.М. Виленкин) в 1898 году. Горький возил портрет Ницше с собой и держал у себя на столе, известно также и о визуальном сходстве писателя и философа. Собственно, пышные усы Горький отращивал специально, «кося» под Ницше. Однако взгляды Горького сформировались ещё до знакомства с трудами немецкого философа, как отмечает Павел Басинский, в их основе лежит неизбывная «обида на Бога». Горький был верующим, но не православным и даже не христианином – он был близок к язычеству, его идеал был враждебен христианскому аскетическому идеалу. Он даже был склонен к огнепоклонничеству – недаром всю жизнь любил разводить костры и подолгу сидел у них, глядя на огонь. «Горький – верующий без бога, бессмертный без веры в загробное существование». В 1898 году выходит русский профессиональный перевод труда «Так говорил Заратустра» Ю.Антоновского, в 1899 году выходит перевод С. Нани. Но Горький был знаком с этой книгой в любительском переводе, к тому же путался и порой говорил противоположное реальным взглядам философа. В 1897 году он писал: «Ницше, насколько я его знаю, нравится мне, ибо демократ по рождению и чувству я очень хорошо вижу, что демократизм губит жизнь и будет победой не Христа – как думают иные – а брюха». Однако Ницше был ярым врагом христианства и как раз идея «брюха» была ему весьма и весьма близка. В 1934 году Горький писал, что Ницше «проповедовал «здоровье»». В это время писатель уже стал главным в СССР проводником идеи о Ницше как предтече нацизма. Горький высоко ценил в Ницше бунтарство, протест против "буржуазной культуры" и весьма низко ставил его социальную проповедь. Его герои, босяки, – люди гордые, заносчивые и вовсе не желающие подниматься из своего социального «дна» куда-то выше, они презирают людей труда, говорят «очень умно» и имеют свою «философию». В духе ницшеанских идей пишутся поэма «Человек» (1903), «Песня о соколе», «Песня о буревестнике» (1901), «Челкаш», «Макар Чудра», «Старуха Изергиль», роман «Фома Гордеев» (1899 – 1900). Вот что писал Владимир Галактионович Короленко: «Человек г-на Горького, насколько можно разглядеть его черты, – есть именно человек ницшеанский: он идёт «свободный, гордый, далеко впереди людей (значит – не с ними?) и выше жизни (даже самой жизни?), один, среди загадок бытия…» и мы чувствуем, что это «величание», но не величие. Великий человек Гёте, как Антей, почерпает силу в общении с родной стихией человечества; ницшеанский «Человек» г-на Горького презирает её даже тогда, когда собирается облагодетельствовать. Первый – сама жизнь, второй – только фантом».
Он сознательно спорит в своих произведениях с Достоевским. В романе «Трое» он выводит образ «несчастного» преступника (у Ницше – «бледный преступник») и ведёт спор с «Преступлением и наказанием». Произведение Горького пишется под влиянием Достоевского и в осознанном споре с ним. Известно, что роман о Раскольникове оказал огромное воздействие на Ницше, который развил идею об «имеющем право» в идею сверхчеловека. Горький в своём творчестве часто ставил преступника выше человека труда – особо ярко это выражено в «Челкаше». Но настоящим манифестом горьковского ницшеанства стала пьеса «На дне» (название это придумал писатель Леонид Андреев), где ницшеанские идеи Горького высказывает карточный шулер Сатин. В ней Горький снова спорит с Достоевским. Просто стоит две фразы:
Достоевский: Смирись, гордый человек!
Горький: Чело-век!.. Это звучит… гордо!
Высказывание Достоевского взято из его «Пушкинской речи» 1880 года. Вот как она звучит полностью: ««Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве», вот это решение по народной правде и народному разуму». Эти слова относятся к пушкинской поэме «Цыганы». Пожалуй, недаром у Горького есть на цыганскую тему рассказ «Макар Чудра» (известный нам по фильму «Табор уходит в небо»). Горький симпатизировал цыганам – впрочем, что они из себя представляют в реальности, мы видели совсем недавно, памятуя о прошлогодних трагических событиях в Чемодановке.
О пьесе «На дне» довольно хорошо высказался упоминавшийся мною выше Великий князь Константин Константинович в своём дневнике: «Если искусство должно преследовать цели эстетические, то пьеса положительно не отвечает такому условию. На сцене в течение четырех действий грязь, пьянство, отборная брань. Иногда даже неловко становится, кажется, вот-вот начнут делать такое, на что положительно не годится смотреть, а придется встать и уйти. Правда, старик Лука вносит несколько оживляющую струю, но очень ненадолго, и кончается пьеса так же отвратительно цинично, как и начинается». По моему мнению, лучше не сказать.
В следующей части данного цикла я хочу обратить внимание на такие идейные аспекты Горького, как его отношение к русскому и еврейскому народам и отношение к религии, прежде всего, к христианству.
Сергей Зеленин
Русская Стратегия |
