- Когда ты оказался в Буденновске?

- 14 июня примчался из Ростова, в первый день. Бандиты шли по городу и хватали в заложники всех, кто под руку попадется. Кого то из домов выгоняли и расстреливали тех, кто не подчинялся. Эту толпу погнали в больницу. В городе сразу образовалось много раненых и погибших.

- Кто реально командовал тогда в штабе по обезвреживанию боевиков? Глава МВД Ерин, глава ФСБ Степашин, вице-премьер Егоров?

- Журналисты об этом не знали. Басаев почти сразу стал требовать к себе журналистов, чтобы объявить свои требования. А пресса не явилась на переговоры. Потому что о них не знала. Просто штаб операции никакой информации нам не давал. И делал все, чтобы никого никуда не допустить. Прессу просто посылали куда подальше. В итоге Басаев сразу стал расстреливать заложников. Когда в штаб привезли воду и еду, я взял ящик с водой и понес внутрь. Наткнулся на совещание. Меня вычислили и выкинули оттуда. А боевики наоборот, пытались журналистов к себе заполучить.

- Тогда знаменитый телецелитель Кашпировский пошел на переговоры с бандитами?

- Я его увидел в бойнице, когда сидел в оцеплении с ОМОНом. Сказал омоновцам: «Вон Кашпировский в больницу пошел.» Они мне: «Да ты гонишь!» Я: «Точно, он!» Потом прилетел Жириновский с кучей охраны. Но в больницу не пошел, зато выступил перед народом. Мелькало много известных людей. Но внутрь отправился только Кашпировский. Как он выводил людей, я уже не видел, но он точно помог освободить немало заложников.

ВРАЧИ ПОД ПУЛЯМИ

- Ты сам как попал в захваченную больницу?

- Первый раз, до штурма, — с двумя врачами. С Верой Чепуриной и с замом главврача Петром Костюченко (я к нему потом ездил на годовщины теракта, но на днях он умер). Он сам оказался в заложниках. Его выпустили «за журналистами». Он к нам подошел: «Сволочи вы, там людей расстреливают за то, что журналисты не идут в больницу». Ну, мы и сели к ним в скорую и в больницу поехали.

- Как вас пропустили?

- Бардак был! Мы вошли на территорию больницы. И уже там нас обстреляли.

- Кто?

- Наши, но это выяснилось уже потом. Веру Чепурину тогда ранили в горло. Она шла рядом со мной. Ее тут же в больнице прооперировали.

- Что происходило в больнице?

- Я смог пройти по всем этажам. В подвале лежали трупы. Много. И боевиков, и заложников. С Басаевым я говорил. Было ощущение, что все в шоке. Я его спросил — что же он творит? Он мне ответил: «А ты видел больницы в Грозном? Что от них осталось, когда пришли ваши войска?». Он считал, что у него своя правда.

- Больница работала?

- Работали операционные. Хирурги оперировали и раненных жителей, и раненных боевиков. Было много беременных.

- И роды принимали?

- В эти дни там принимали плановые роды. Во время штурма 17 июня одной роженице оторвало руку. Другой девочке в разные части тела попали осколки. Но ее спасли, и она родила. Потом эти осколки выходили несколько лет из нее.

- Басаев с вами кого-то отпустил?

- Нет. Басаев нас просто отпустил. Мы были в больнице часа три...

ВЕРТОЛЕТЧИКИ С ПИСТОЛЕТАМИ

- Особисты тебя допросили после выхода из больницы?

- Ни хрена. Я когда вышел, снова прибился к омоновцам. Они меня начали прогонять — чего сюда лезешь? Я им сказал, что я только что из больницы. Вот они тогда и расспросили — как там и что.

Почему нас, журналистов, которые видели, что творится в больнице, которую собирались штурмовать, никто из руководителей штурма не допросил? Да потому что там был бардак! Полный.

- Ты видел штурм?

- Когда начался штурм, я пытался подойти ближе — но оцепление не пускало... А ощущение бардака усилилось. Вот сейчас там стоит памятник вертолетчикам. Так вертолетчики приехали на автобусе... с пистолетами. Но не доехали. Их автобус расстреляли. Над больницей вертушек не было. А если б были и открыли огонь — сколько еще людей погибло бы? Ведь, когда штурм начался, Басаев выставил к окнам рожениц. С только что рожденными детьми на руках.

КОМСОМОЛЬСКИЙ ЗАЛОЖНИК

- В итоге Басаева отпустили в Чечню с прикрытием из заложников и добровольцев-журналистов. Ты был среди них. Как ты решал вопрос «ехать-не ехать»?

- Вечером стали ходить военные и записывать желающих. Желающих было немного. Но я записался. Утром у больницы долго ждали — боевики торговались: «Нам нужны журналисты известных газет и депутаты». Смелых депутатов Госдумы нашлось лишь четверо...

- Как вас рассадили?

- Было семь автобусов. И грузовик с трупами погибших боевиков. Всех рассаживали одинаково — у окна заложник, прикрываясь им, рядом - боевик.

- Как к вам относились бандиты?

- Боевики орали, кого-то били прикладом. Может, опасались, чтобы бучу не подняли заложники. Или вдруг среди журналистов окажутся спецназовцы. Басаев меня спросил: «Ты - журналист? А командировка есть? Ну давай, я тебе отмечу…»

- Басаев отметил твое командировочное удостоверение?

- Ну да, я ему дал листок. Он расписался. Поставил дату выезда. Печать свою, с волком. Я спрашиваю: «А дата прибытия?» Он: «Ну, ты же сам понимаешь».

- Ты знал что прорабатывался вариант — ударить по колонне из вертолетов?

- Мы понимали это. Со мной ехала фотокор Наташа Медведева. Ей военные сказали: как колонна пойдет, будет удар. И я понимал это. Знал, что боевиков живыми не выпускают. Обычно. Но мы же, работавшие в «Комсомолке», долбанутые все. Я только этим могу объяснить, что туда пошел. Понимал — вариантов нет, ну как не пойти… На площади в Буденновске толпа родственников заложников. Все плачут. И военные говорят: «Кто смелый, выходи. Чтобы боевики отпустили всех». И толпа кричит: «Давай, выходи!». Я и вылетаю. Меня спрашивают: «Откуда?» Говорю: «Комсомольская правда». Военные: «Ну, «Комсомолка» — круто, подойдет». И толпа «Ааа, «Комсомольская правда»!

МАСХАДОВ НА ПОДСКОКЕ

- Вертолеты сразу пошли над вами?

- Они постоянно крутились над головой. А боевики кричали: «Закрыть окна!» Я понимал, что могут прямо сейчас...

- Когда шла колонна — ужас испытывал?

- Было постоянное ощущение страха. Колонну то и дело останавливали. То БТР дорогу перегородил. То Масхадов со своими людьми подъехал. Многие заложники писали на руке или ноге свое имя и фамилию. Чтобы потом легче опознать. Я не писал.

- У вас была вода, еда?

- Была жара. Боевики сразу запретили открывать окна — боялись, что пустят газ. И под солнцем икарусы раскалились. Нам раздали по кусочку колбасы. Ночью колонна остановилась и подогнали бочку с водой. Из шланга поливали всех. И мы смогли глотнуть воды.

- Сколько добирались из Буденновска в Ведено?

- Больше суток. Хотя там километров четыреста. В одну из остановок мы попросили: «Дайте передать репортажи в редакцию». Они: «Ну идите, передавайте». Я думаю - вот же, твою мать, если здесь выпустили, то бить будут в Чечне. Побежал на почту. Дозвонился в «Комсомолку». А назад бежать не хотелось - страшно. Но вернулся. Опять в автобус.

- Где вас выпустили?

- Где-то в горах. В селении Зандак. Там была толпа народу. Нам говорили: «Вы наших спасли!». На обратный путь дали один из этих икарусов.

ШВЕДСКИЙ СИНДРОМ

- Кто-то из заложников сочувствовал захватчикам?

- Я это видел в больнице - общий дикий психоз, дети маленькие кричат, люди умирают тут же. Там крыша могла поехать. В автобусе — нет, такого не было.

- Тебе кто-то сказал «спасибо» после всего этого?

- Да вроде нет. Автобус вернулся в Буденновск. И мы разошлись. Мы потом уже узнали, что было обозначено три точки, где автобусы должны были атаковать. Но из-за неразберихи этого не случилось. Чудом...

- А почему все-таки штурм больницы не удался?

- Это был самый большой в истории захват заложников. Невозможно было штурмовать без их гибели, может даже всех. Говорят, изначально был приказ по больнице из орудий не стрелять. Но когда загорелись бронемашины перед больницей, - то по ней стали стрелять из танковых орудий. А они пробивают здание насквозь... Но там же столько заложников! Их стали ставить к окнам. Ну как тут штурмовать?

- Сегодня ты уже директор Южного представительства "Российской газеты". Как бы ты сейчас себя повел в такой передряге?

- Когда я попал в заложники, моей дочке было 5 месяцев. Сейчас ей 25 лет... Я не могу сегодня сказать: пошел бы или не пошел...

- Кто был виноват в том, что случился Буденновск?

- Это же был разгар лихих 90-х. В таком ужасе страна не была никогда. Шла реальная война на юге. Кто виноват в захвате? Вот эта война, фактически гражданская.