Продолжим наш рассказ о связи Горького с большевиками и революционным движением, начатым в предыдущих частях.
В 1905 году, руководя товариществом «Знание», Горький наконец-то реализовывает давно задуманный им проект – серия «Дешёвая библиотека», где издавались сочинения классиков и современных авторов, продававшиеся по низким ценам и потому доступные для широких слоёв населения. В издательстве открывается отдел марксистской литературы и создаётся специальная комиссия для отбора книг для народа. В комиссию вошли Ленин, Воровский, Красин и Луначарский – представители большевицкой верхушки. Таким образом, большевики получили возможность вести агитацию через издание специально подобранной литературы. После ареста и освобождения Горького и его отъезда за границу в марте 1906 года, проект был заморожен, а вскоре и само «Знание» захирело и умерло в 1913 году.
Не меньший интерес представляет работа над газетой «Новая жизнь». Основательницей её была любовница Горького актриса Мария Андреева, сумевшая добыть приличные суммы денег у Саввы Морозова. Она была формальным издателем, практической издательской работой занимался большевик Максим Литвинов (настоящее имя – Меер-Генох Валлах), будущий нарком иностранных дел СССР, соредакторами были Горький и поэт Николай Минский (настоящая фамилия – Виленкин). С газетой стали сотрудничать почти все большевики, публиковавшиеся также в ленинской газете «Вперёд». Американский историк Роберт Пейн пишет: «По замыслу Марии Андреевой её издание должно было отражать то время; печатать всё лучшее, что появлялось тогда в поэзии и художественной прозе, – стихи, повести, рассказы и, помимо этого, наиболее талантливые и яркие политические статьи. С художественной литературой всё обстояло замечательно, но вот с политической рубрикой было хуже». Свои рассказы в «Новую жизнь» присылали модные литераторы Горький и Андреев, известный писатель Евгений Чириков. Политическую полосу же заполняли своими статьями Ленин, Богданов и Луначарский. Первый номер вышел 27 октября 1905 года с бесплатным приложением – программой социал-демократической партии. Ленин сразу же решил прибрать это издание к рукам и превратить газету в партийный орган. Крупская писала: «Само собой, что пребывание в нём минских, бальмонтов и пр. –стало немыслимо. Произошло размежевание, и газета целиком перешла в руки большевиков». Журналистов, не согласных с партийной линией, из газеты безжалостно изгоняли. Лишился редакторского места и Минский, но не обиделся на Ленина и позже одобрительно высказывался о нём в своих мемуарах. Причём, как редактор и издатель он был арестован, но выпущен под залог. В 1906 году Минский уехал в Париж и прожил там до 1913 года, когда с объявлением амнистии стало возможно вернуться в Россию.
Газета пользовалась большой популярностью. Ежедневно из печати выходило 80 тысяч экземпляров «Новой Жизни». Довольно часто полиции удавалось конфисковать весь дневной тираж, но это не сильно расстраивало большевиков. Живший тогда в России Владимир Ульянов (по документам на имя англичанина Уильяма Фрея – поклонники «Игры Престолов», несомненно, это оценят) активно печатался там под псевдонимом «Н.Ленин» начиная с 9-го номера: «Об этих статьях говорили. С точки зрения журналистики это были довольно удачные работы. Они были написаны ясным и понятным языком и били точно в цель. Он писал как человек, охваченный восторгом от доставшегося ему глотка свободы; он открыто поносил правительство и призывал народ к восстанию. Вообще тот факт, что в ту пору подобные выступления возможно было печатать в прессе, свидетельствует о поразительной либеральности царского правительства». Редакция "Новой Жизни" размешалась в доме №68 на Невском проспекте. Доходный дом Лопатина, он был известен как Литературный дом – здесь жили в разное время редактор «Современника» Иван Панаев, редактор «Отечественных записок» и «Литературной газеты» Андрей Краевский, писатель Иван Гончаров, поэт Фёдор Тютчев, литературные критики Дмитрий Писарев и Виссарион Белинский. У последнего в гостях бывали Некрасов, Гончаров, Григорович (тоже жил в этом доме), Боткин, Герцен. Здесь же состоялось знакомство Белинского с молодым Достоевским. А 27 ноября 1905 года в этом же здании произошла первая встреча Ленина с Горьким. Правда, позже он не придаст ей особо большого значения, отсчитывая своё близкое знакомство с Ульяновым с 1907 года, когда они плотно и близко общались во время партийного съезда в Лондоне. «Я приехал с высокой температурой и, вследствие этого, настолько смутно помню происходящее, что даже не решился рассказать о ней в моих воспоминаниях о Владимире Ильиче», вспоминал Горький. В № 12 от 13 (26) ноября 1905 года выходит статья Ленина «Партийная организация и партийная литература», в которой он пишет: «Литературное дело должно стать частью общепролетарского дела, «колёсиком и винтиком» одного единого, великого социал-демократического механизма, приводимого в движение всем сознательным авангардом всего рабочего класса». Всего в газете опубликовано 14 его «зажигательных» статей. Но это длилось недолго. На номере 27-м, 2 декабря 1905 года, за напечатание рабочего манифеста, газета была закрыта. Ленин же вскоре покинул Россию и вернулся только в апреле 1917 года.
Горький, со всей его деловитостью и практичностью, принимает участие в революции – организует нижегородские стачки и демонстрации, сам пишет и печатает листовки, затем попадает в тюрьму, высылается в Арзамас под надзор полиции и на него заводится уголовное дело. Он демонстративно вступает в партию большевиков и становится одним из её спонсоров. Писатель Леонид Андреев, один из «подмаксимок», в начале 1905 года предоставил свою московскую квартиру для заседания большевистской фракции ЦК РСДРП, которое состоялось 9 февраля. Вместе с участниками заседания хозяин квартиры был арестован и отправлен в Таганскую тюрьму, но вскоре был освобождён под залог, после чего за Андреевым установили наблюдение полиции, продолжавшееся до отъезда в Берлин. В апреле 1906 года он переехал жить в Финляндию. 8 – 9 июня присутствовал на съезде представителей финской революционной красной гвардии и выступил там против роспуска Государственной думы, призвав к вооружённому восстанию. Горький вспоминал: «Вскоре он уехал в Финляндию и хорошо сделал – бессмысленная жестокость декабрьский событий раздавила бы его. В Финляндии он вёл себя политический активно, выступал на митинге, печатал в газетах Гельсингфорса резкие отзывы о политике монархистов». Покинуть Россию пришлось и самому Горькому. В феврале 1906 года н отправляется в США со своей любовницей Марией Андреевой, не будучи разведённым с прежней супругой. В Америке он собирал средства на финансирование терроризма в России. И американские предприниматели были вполне готовы выдать деньги на подобное. Стоит вспомнить, что там уже давно действовало «Общество друзей русской революции», которое во время русско-японской войны вело подрывную работу в лагерях для русских военнопленных в Японии с разрешения японской администрации. В своё время шла в Америке и активная антироссийская кампания в связи с погромом в Кишинёве в 1903 году. Однако американское общество было довольно пуританским в вопросах морали. Когда американские банкиры узнали, что Андреева ему не жена, а сам он женат на другой, то деньги давать ему перестали. 14 апреля 1906 года на первой полосе газеты World появились две фотографии. Под одной было подписано «Семья Горького», под другой было изображение Андреевой с такой подписью: «Так называемая мадам Горький, которая на самом деле вовсе не мадам Горький, а русская актриса Андреева, с которой он живёт с момента разделения с женой несколько лет назад». После того, как в американской печати появилась информация о том, что писатель прибыл в США с любовницей, тогда как его законная жена осталась дома, Горького «попросили» из нескольких гостиниц, и ему с Андреевой пришлось поселиться сначала в клубе молодых писателей на 5-й авеню, а затем в частном доме друзей-супругов Мартин. (Источник) 1 апреля 1906 года, в частности, Горького и Андрееву выставили на улицу из отеля «Бельклер» и ни в один другой не приняли. В это же самое время он работает над вышеупомянутым романом «Мать», который впервые вышел на английском языке в США. Исследователи и сегодня подмечают в нём немало черт, которые были ближе и понятнее американской читающей публике. Отмечу также любопытный факт, что работал над этим произведением Горький в штате Вермонт, куда через семь десятков лет приедет на жительство и будет работать над своим огромным романом-эпопеей о русской революции «Красное Колесо» Александр Исаевич Солженицын.
Из Америки Горький с Андреевой переезжает на жительство в Италию. 13/26 октября 1906 года Горький прибыл на пароходе в Неаполь. Социалистическая газета «Avanti» написала о нём следующее: «Мы также хотим публично, от всего сердца приветствовать нашего Горького. Он – символ революции, он является её интеллектуальным началом, он представляет собой всё величие верности идее, и к нему в этот час устремляются братские души пролетарской и социалистической Италии. Да здравствует Максим Горький! Да здравствует русская революция!» О жизни писателя на острове Капри я поведаю вам в других частях этого цикла. Я приведу слова из воспоминаний Горького, в которых снова появляется ещё одно очень хорошо нам известное уже лицо: «Идею поездки в Америку для сбора денег в кассу «большевиков» дал Л.Б. Красин; ехать со мною в качестве секретаря и организатора выступлений должен был В.В. Воровский, он хорошо знал английский язык, но ему партия дала какое-то другое поручение, и со мною поехал Н.Е. Буренин, член боевой группы при ЦК(б); он был «без языка», начал изучать его в дороге и на месте. Эс-эры, узнав, с какой целью я еду, юношески живо заинтересовались поездкой; ко мне – ещё в Финляндии – пришёл [Николай Васильевич] Чайковский с Житловским и предложили собирать деньги не для большевиков, а «вообще для революции». Я отказался от «вообще революции». Тогда они послали туда «бабушку» [Екатерина Брешко-Брешковская, более известная как «бабушка русской революции» - С.З.], и перед американцами явились двое людей, которые, независимо друг от друга и не встречаясь, начали собирать деньги, очевидно, на две различных революции; сообразить, которая из них лучше, солиднее, – у американцев, конечно, не было ни времени, ни желания. «Бабушку» они, кажется, знали и раньше, американские друзья сделали ей хорошую рекламу, а мне царское посольство – устроило скандал. Американские товарищи, тоже рассматривая русскую революцию как «частное и неудавшееся дело», относились к деньгам, собранным мною на митингах, несколько «либерально», в общем, я собрал долларов очень мало, меньше 10 тысяч. Решил «заработать» в газетах, но и в Америке нашёлся Парвус. Вообще поездка не удалась, но я там написал «Мать», чем и объясняются некоторые «промахи», недостатки этой книги». Александр Львович Парвус (настоящая фамилия Гельфанд), кстати сказать, был с 1902 года литературным агентом Горького в Европе и должен был собирать причитающиеся Горькому гонорары за публикацию текстов и постановку пьес, чтобы потом перевести их писателю. Однако в 1908 году тот обвинил Парвуса в том, что последний присвоил себе и растратил все деньги, которые причитались Горькому за постановку пьесы «На дне» в Германии (она имела огромный успех, обошла все театры и в дном только Берлине выдержала 500 представлений), а сам Горький не получил за это вообще ничего. Часть суммы, полученной от этих постановок, составила агентский гонорар самого Парвуса, другую он должен был передать Горькому, третью – в партийную кассу РСДРП. По жалобе писателя дело Парвуса в начале 1908 года рассматривала партийная комиссия в составе Августа Бебеля, Карла Каутского и Клары Цеткин. По итогам этого рассмотрения Парвус был морально осуждён и исключён из РСДРП и СДПГ, в которых ранее состоял. Сумма, присвоенная им, составила 180 тысяч золотых марок. Как считают литературоведы, эта история была отчасти отображена в сказке Алексея Толстого «Золотой ключик», где под видом Буратино выведен как раз Горький.
Ранее я уже отмечал, что роман «Мать», во многом, был вдохновлён рассказами Буренина, одного из руководителей большевицкой террористической организации. И неудивительно, что инициатором поездки явился главный партийный казначей и финансист Красин. Максим Горький считал его вторым, после Ленина, человеком в партии «по уму и таланту». Вот, что он вспоминал о своих первых впечатлениях от встречи с ним: «пожимая мою руку очень сильной и жёсткой рукою рабочего человека. Рука возбуждала доверие, но костюм и необычное, характерное лицо всё-таки смущали, — время было «зубатовское», хотя и на ущербе. Вспоминались слова Гарина, Павел Скворцов, десятки знакомых мне активных работников партий, всегда несколько растрёпанных, усталых, раздражённых. Этот не казался одетым для конспирации «барином», костюм сидел на нём так ловко, как будто Красин родился в таком костюме. От всех партийцев, кого я знал, он резко отличался — разумеется, не только внешним лоском и спокойной точностью речи, но и ещё чем-то, чего я не умею определить». Красин был организатором экспроприаций – проще говоря, разбойных нападений с целью получения денег, которые шли на революционную деятельность. Боевики нападали на кареты инкассаторов, перевозившие государственные средства, и присваивали их себе, «на нужды партии и революции». Самым таким известным ограблением была Тифлисская экспроприация, когда 13/26 июня 1907 года в Тифлисе на карету казначейства при перевозке денег из почты в Тифлисское отделение Государственного банка было совершено нападение группы большевиков во главе с Камо. В организации налёта принимали участие большевик Коба (Иосиф Джугашвили) и Меер-Генох Валлах, более известный как Максим Литвинов (он занимался закупкой и поставкой в Россию оружия для революционных организаций, для чего организовал в Париже специальное бюро с помощью Камо и нескольких других кавказских бандитов), а также лично Ленин (Владимир Ульянов). Во время экспроприации было похищено 250 тысяч рублей, около сорока человек погибло, около пятидесяти было ранено. С целью пополнить казну партии большевиков, Красин также предпринял попытку производства фальшивых денег. В 1908 году его арестовали в Финляндии, однако после месячного пребывания под стражей он был освобождён за отсутствием улик. После этого Красин уехал за границу и жил в Италии. В 1909 году разругался с Лениным и отошёл от политической деятельности. Поступил на работу в немецкую фирму «Сименс и Шуккерт» в Берлине, где быстро продемонстрировал свои инженерные и управленческие способности. Будучи высокооплачиваемым инженером, в 1911 году был назначен заместителем директора берлинского филиала, в 1912 –директором московского филиала фирмы (в связи с чем получил разрешение вернуться в Россию), а в 1913 – её генеральным представителем в России, переехав в связи с этим в Петербург. После начала Первой мировой войны продолжал управлять предприятиями фирмы в России, которые были поставлены под государственный контроль. Одновременно был управляющим порохового завода Барановского. В 1918 году Красин получил в фешенебельной московской гостинице «Метрополь» три комнаты с ванной в «совершенно министерском помещении», как он писал жене, которая в это время с его детьми жила в Стокгольме. Обедал два раза в день – вначале в Высшем совете народного хозяйства, а затем в Кремле. «Обеды приготовлены просто, но из совершенно свежей провизии и достаточно вкусно. Жаль лишь, что дают сравнительно много мяса, но этого здесь избежать сейчас совершенно невозможно», цитирует Юрий Фельштинский его письмо от 23 сентября 1918 года. «Единственный дефект в том, что относительно много мяса приходится есть... Чувствую себя очень хорошо, не устаю и никаких вообще дефектов в себе не замечаю», сообщается в письме от 24 октября 1918 года. Переводя жене 3 тысячи рублей, Красин оставлял себе еще тысячу рублей в месяц. «...Этого мне хватит вполне, принимая во внимание сравнительно льготные цены на квартиры и в наших столовых. Четыре тысячи в месяц – это в советской республике почти невиданная сумма», писал он в том же письме. Что тут говорить, умел человек хорошо устраиваться.
Горький принимал участие в V-м съезде РСДРП в Лондоне весной 1907 года и оставил свои воспоминания о нём. Там же Горький снова виделся с Лениным. Роберт Пейн пишет: «У Горького к Ленину было сложное, двоякое отношение. Он совершенно искренне симпатизировал Ленину, но побаивался его как политика. Горького восхищала смелость этого человека, но он опасался последствий его дерзкой политики». На съезде Горький, по собственным признаниям, увидел Ленина «во весь рост». Обратимся к его воспоминаниям об этих днях: «Я и сейчас вот всё ещё хорошо вижу голые стены смешной своим убожеством деревянной церкви на окраине Лондона, стрельчатые окна небольшого, узкого зала, похожего на классную комнату бедной школы. Это здание напоминало церковь только извне, а внутри её – полное отсутствие предметов культа, и даже невысокая кафедра проповедника помещалась не впереди, в глубине зала, а – у входа в него, между двух дверей. До этого года я не встречал Ленина, да и читал его не так много, как бы следовало. Но то, что удалось мне прочитать, а особенно восторженные рассказы товарищей, которые лично знали его, потянуло меня к нему с большой силой. Когда нас познакомили, он, крепко стиснув мне руку, прощупывая меня зоркими глазами, заговорил тоном старого знакомого, шутливо:
– Это хорошо, что вы приехали! Вы ведь драки любите? Здесь будет большая драчка. Я ожидал, что Ленин не таков. Мне чего-то не хватало в нём. Картавит и руки сунул куда-то под мышки, стоит фертом. И вообще, весь – как-то слишком прост, не чувствуется в нём ничего от «вождя». Я – литератор. Профессия обязывает меня подмечать мелочи, эта обязанность стала привычкой, иногда – уже надоедливой. <…> А этот лысый, картавый, плотный, крепкий человек, потирая одною рукой сократовский лоб, дёргая другою мою руку, ласково поблёскивая удивительно живыми глазами, тотчас же заговорил о недостатках книги «Мать», оказалось, что он прочитал её в рукописи, взятой у И.П. Ладыжникова. Я сказал, что торопился написать книгу, но – не успел объяснить, почему торопился, – Ленин, утвердительно кивнув головой, сам объяснил это: очень хорошо, что я поспешил, книга – нужная, много рабочих участвовало в революционном движении несознательно, стихийно, и теперь они прочитают «Мать» с большой пользой для себя. «Очень своевременная книга». Это был единственный, но крайне ценный для меня его комплимент. Затем он деловито осведомился, переводится ли «Мать» на иностранные языки, насколько испортила книгу русская и американская цензура, а узнав, что автора решено привлечь к суду, сначала – поморщился, а затем, вскинув голову, закрыв глаза, засмеялся каким-то необыкновенным смехом; смех его привлёк рабочих, подошёл, кажется, Фома Уральский и ещё человека три». Максим Горький с Марией Андреевой проживали в Лондоне в комфортабельном отеле «Империал» на Рассел-сквер, а Ленин с Крупской сняли себе комнаты на Кенсингтон-сквер. С этого времени началась дружба писателя с вождём большевиков. Их сблизили не только дни съезда, но и время перед ним, совместно проведённые ими в Берлине и Лондоне, где они вместе ходили в театр, лондонский мюзик-холл, смотрели Британский музей, встречались с Розой Люксембург и Карлом Каутским, ехали в Лондон на одном пароходе.
В следующих частях моего повествования, обратимся уже к личной жизни и быту литератора Горького.
Сергей Зеленин
Русская Стратегия |
