Моя бабушка. Императрица Мария Феодоровна, родилась в 1847 году в Дании и была наречена принцесса Дагмар.
Она была 4-м ребенком принца Люксборгского, будущего короля Дании Христиана IX, который вступил на престол лишь в 1863 году, по смерти бездетного Фредерика VII — последнего из рода датских Ольденбургов, занимавших престол более 400 лет (с 1448 по 1863гг.).
Начало царствования моего датского прадеда было бурное. Его травили как «немца», но процарствовав 43 года (с 1863 по 1906 г.) он стал не только популярен и любим у себя дома, но, подобно королеве Виктории Великобританской, прозванной «Тещей Европы», он был вправе называться «Тестем и Дудушкой Европы», титулом гораздо более уютным.
Он посадил своих потомков на два несуществовавших в то время европейских престола: сына — в Грецию, внука — в Норвегию. Старший брат моей бабушки, конечно, унаследовал датский престол под именем Фредерика VIII (1906-1912). Его сыновья (племянники Императрицы Марии Феодоровны) впоследствии стали: один королем Дании — Христиан Х (1912-1947), а другой — королем Норвегии — Гокон VII (1905-1957).
Старшая сестра моей бабушки — Александра — вышла замуж за английского короля Эдуарда VII, а брат Вильгельм, женившись на великой княжне Ольге Константиновне, стал королем эллинов — Георгом I и таким образом родоначальником нынешней греческой династии. Младшая сестра — Тюра вышла замуж за Эрнст-Августа, герцога Кумберландского.
Своих дочерей король Христиан IX называл: Александру — «моя красивая дочь», мою бабушку — «моя умная дочь» и Тюру — «моя добрая дочь».
Младший брат — принц Вальдемар, умерший в 1939 году, был родным дедушкой Анны, королевы Румынской (урожденной Бурбон-Пармы).
Детство принцессы Дагмар было неспокойное. Дания, потерявшая в результате Наполеоновских войн Норвегию, а с нею и свой флот мирового масштаба, — была страной бедной. Восстание в Голштинии, тогда принадлежавшей Дании, поддержанное Пруссией, Саксонией и другими странами Германского Союза, вылилось в 1848 году в 3-х летнюю войну (1848- 1850). Отец моей бабушки, принц Христиан, участвовал в этой войне, будучи командиром Конно-Гвардейского полка.
Спустя 14 лет, в 1864 г., при его вступлении на престол, невзирая на признание королевой Викторией английской и русским Царем его прав на всю территорию датского королевства, Пруссия и Австро-Венгрия, ведомые железной волей канцлера Бисмарка, напали всей своей военной мощью на Данию, оправдывая свое нападение «защитой прав» южных герцогств Шлезвига и Голштинии.
Вначале война дала Дании блестящую морскую победу у острова Гельголанда. Адмирал Суэнсон сжег «Шварценберг» — красу и гордость австрийского флота и загнал несколько десятков кораблей союзников в нейтральные воды, где они и были интернированы.
Развитие прусско-австро-венгерского наступления на суше вначале было задержано на фланговой позиции «Дюб-бель», но с ее падением враг разлился по всей Ютландии, и война, хотя и продолжалась еще полгода, но фактически была проиграна.
По мирному договору в Вене, Дания потеряла герцогства Шлезвиг и Голштинию.
Разгром Дании был допущен Россией отчасти в отместку за то, что Дания пропустила английскую эскадру в Балтийское море во время Крымской войны (всего десятью годами раньше). Однако, почти сразу после поражения, посчиталось желательным поддержать и узаконить новую датскую династию, выдав замуж молодую принцессу Дагмар за цесаревича, старшего сына Царя- Освободителя (освободителя крестьян, а впоследствии и освободителя Балкан).
Однако, чахотка в те времена была неизлечимой болезнью. На смертном одре, цесаревич, соединив руку своей невесты с рукою брата, будущего Императора Александра III, завещал ему жениться на молодой датской принцессе. Свадьба состоялась 9 ноября 1866 года.
Молодые поселились в Аничковском дворце, где и находились в течение 15 лет, вплоть до вступления на престол наследника Александра. Это обстоятельство оказалось очень благоприятным, так как моя миниатюрная бабушка, казавшаяся еще меньше рядом с исполинской фигурой моего деда, за 15 лет смогла вполне освоиться со своей новой родиной, новыми порядками и обычаями.
Не так удачно начала свою жизнь в России наша последняя Императрица, Царица-Великомученица, Александра Федоровна, которая одновременно стала и женой и императрицей в совершенно незнакомой ей обстановке.
Живой и жизнерадостный нрав моей бабушки приобрел ей друзей и обожателей на всю жизнь. Она любила красоту, роскошь, наряды и танцы и, после бедной Дании, наслаждалась пышностью русской придворной жизни, которой она и впоследствии придавала блеск и веселье при дворе своего мужа, ставшего Императором Александром III.
Они прекрасно дополняли друг друга. Он был всецело и принципиально человеком долга, человеком прямолинейным, любившим порядок, простоту и скромность. Но никогда он не был тяжелым «истуканом», каким его любят изображать современные горе-«историки».
Следует отметить, что он был очень весел и хорош с детьми. У него было прекрасно развито тонкое чувство юмора. Как пример приведу следующий случай. Мой дед не очень любил балы, а бабушка могла бы танцевать всю ночь! И, конечно, пока Императрица танцует, бал не может окончиться… Тогда Государь прибегал, иногда, к такой «тактике»-шутке: он подходил, как бы невзначай, к оркестру и потихоньку отсылал прочь по одиночке музыкантов, пока не оставался последний, который дул на трубе во все щеки «ум-па-па, ум- па-па». Танцы волей не волей но прекращались.
У моих бабушки и дедушки было 5 детей:
Будущий Император Николай II — родился в 1868 году,
Вел. кн. Александр (скончавшийся в младенческом возрасте)— род. в 1869 г.,
Вел. князь Георгий (умерший молодым в Абастумане от чахотки) — род. в 1871 г.,
Вел. княжна Ксения — родилась в 1875 г.,
Вел. князь Михаил — родился в 1878 г.,
Вел. княжна Ольга — единственная «Багрянородная», т.е. родившаяся от царствующего Помазанника Божьего — родилась в 1882 г.
Из всех детей бабушки я лично знал, кроме моей матери, лишь одну тетю Ксению, умершую в один год с мамой. Тетя Ксения умерла на Пасху, а моя мать — до Рождества в 1960 году.
Став Императрицей, Мария Феодоровна не вмешивалась в государственные дела своего державного супруга, но была всегда его лояльной помощницей во всем остальном, беря на себя также значительную долю репрезентативных обязанностей. Она была шефом Гвардейского Экипажа, также была «La Dame Blance», т.е. шефом Кавалергардского полка («Кавалергардия» была создана Петром Великим к коронации Екатерины I, причем он сам стал «Полковым» Командиром. Генералы были офицерами, а майоры и ниже — «рядовыми»! Почтеннейшая воинская часть!)
Кроме того, моя бабушка была шефом Кирасир Ее Величества (так называемых «синих» или «гатчинских» кирасир). Следующие полки носили ее имя и ее вензеля на погонах:
- — 2-й лейб-драгунский Псковский Ее Величества Государыни Императрицы Марии Феодоровны полк (на розовых погонах);
- — II уланский Чугуевский Е.В.Г.И.М.Ф.П. (на белых погонах) и
- — II Восточно-Сибирский Стрелковый Е.В.Г.И.М.Ф.П. (на малиновых погонах).
Государыня возглавляла множество разных организаций и учреждений, общественных, благотворительных, а также и учетных заведений — тоже носивших ее имя. Это прекрасно знают здесь присутствующие милые институтки, носившие ее шифр и передники со складками по количеству букв ее имени… Милая традиция!
Так, в царственных обязанностях протекала жизнь Марии Феодоровны при жизни и после смерти Государя Императора Александра III в 1894 году и во время Великой Войны, наступившей в 1914 году — вплоть до самой революции, которая застигла ее в Киеве, откуда Мария Феодоровна переехала в Крым, куда последовали и мои родители и тетя Ксения с супругом вел. князем Александром Михайловичем и детьми.
Там все оказались арестованными «Ялтинским советом» и держались под стражей. Бывали частые «обыски» — якобы в поисках оружия. Но обыкновенно «исчезали» разные дорогие вещи…
Императрицу «обыскивали» лишь один раз, ввалившись в спальню ночью…
Но она, сидя в кровати, так накричала на комиссаров и матросов, что они смущенно убрались и больше в ее спальню никогда не заходили. Несмотря на то, что она была пленницей и несмотря на свой маленький рост, она могла еще быть и грозно- повелительной, — Даже влиять на разнузданных бунтарей.
После Брест-Литовского «мира», пришли в Крым немцы и нас всех освободили, спасши от неминуемой гибели.
Императрица, с детства питавшая лютую ненависть к немцам еще за Данию, а теперь и к Вильгельму — за Россию, не приняла немецкого генерала, пожелавшего к ней явиться.
После поражения и капитуляции Центральных Держав, в Крым пришли «Белые» и английская эскадра.
По настоянию своей матери, король Георг V прислал за своей тетей военный корабль H.M.S.”Varlborough” (названный в честь нам всем знакомого «легендарного» Мальбрука, предка Черчилля).
Но Государыня поставила условием своего отъезда согласие англичан забрать одновременно всех тех, кто пожелал бы с ней покинуть Россию, что и было исполнено королевскими моряками.
Мои же родители (я родился в Крыму) не пожелали бросать родину. Тогда, им казалось, еще была надежда на лучшее… И они переселились на Кубань (где родился мой брат Гурий, весной 1919 года).
После крушения Белого Движения на юге России, мы эвакуировались в Константинополь (на Принкипо). Из Турции, через Сербию и Вену мы добрались до Дании, куда бабушка уже приехала из Англии. С нею мы и прожили до ее кончины в 1928 году.
В изгнании вдовствующая Императрица продолжала, по мере сил и катастрофически урезанных финансовых возможностей, помогать всем к ней обращавшимся. Теперь, как и при царствовании своего супруга, а затем и ее сына, о котором, и о семье которого, она продолжала думать как о живыхъ, — в политику она не вмешивалась. Единственный раз государыня нарушила свое молчание, дав разрешение вел. князю Николаю Николаевичу предать гласности ее письмо, написанное ему по поводу произвольного выступления вел. князя Кирилла Владимировича. Как мудро звучат и поныне слова Царицы-Матери:
«Ваше Императорское Высочество! Болезненно сжалось мое сердце, когда я прочла манифест вел. князя Кирилла Владимировича, объявившего себя Императором Всероссийским. Боюсь, что этот манифест создаст раскол и уже тем самым не улучшит, а наоборот, ухудшит положение и без того истерзанной России. Если Господу Богу, по Его неисповедимым путям, угодно было призвать к Себе моих возлюбленных сыновей и внука, то я полагаю, что Государь Император будетъ указан нашими основными Законами, в союзе с Церковью Православной, совместно с Русским Народом. Молю Бога, чтобы Он не прогневался на нас до конца и скоро послал нам спасение, путями Ему только известными. Уверена, что Вы, как старший член Дома Романовых, одинаково со мной мыслите.
— Мария- Хвидере, 21 сент./4 окт. 1924 года».
Не только вел. князь Николай Николаевич, но и последний вождь Русской Армии, генерал барон Врангель, и большинство истинных монархистов мыслили одинаково с моей бабушкой.
Зимой она жила в Копенгагене во дворце «Амалиэнборг», состоявшем из 3- х и 4-х этажных зданий в стиле барокко, охватывавших широкую площадь. Ей было отведено то здание, в котором раньше жил ее отец — Христиан IX. Прямо напротив была резиденция короля Христана X, ее племянника. С правой стороны ее дома жила вдовствующая королева Луиза, а здание слева, как и нижний этаж «нашего» здания, были предназначены для официальных приемов.
Когда король был в резиденции, то в 12 часов дня происходил «Вахт-парад» — смена караула, с музыкой, выносом знамени и т.д. Причем некоторые офицеры всегда косились из-под козырьков своих медвежьих шапок: не стоит ли Государыня у окна, и если ее замечали, то радостно, хотя и не официально, салютовали ей саблей. Королю это не нравилось, и он делал им грубые замечания. Но офицеры все же продолжали. Ибо Государыня была очень популярна среди датчан. Но к этому я еще вернусь.
Лето мы проводили у моря, километрах в 12 на север от Копенгагена, в обширной вилле «Hvidore», с прекрасным садом и собственным пляжем. «Нvidоrе» в свое время купили рано овдовевшие сестры: Императрица Российская и Королева Английская — для своих встреч «на полпути» у отца.
В биллиардной комнате, над камином, была надпись: «Ost-Vest- Hjomme bedst» — «Восток-Запад — дома лучше».
Сколько я себя помню, я всегда питал глубочайшее уважение к «Амама», как мы ее звали в семье. Она — мне казалось — была «всех главней!» Дом, сад, автомобиль, шофер Аксель, два камер-казака, при кинжалах и револьверах, дежурившие в прихожей, и даже датские гвардейцы, бравшие на караул у своих красных будок, — вообще все, все, все было бабушкино и существовало лишь для нее. Все остальные, включая и меня самого, — были «ничто!» Так мне казалось, и так, до известной степени, оно и было.
Когда она днем отдыхала, нам с братом запрещалось шуметь даже в саду. И нам не раз доставалось за то, что нашей маме Государыня делал выговор за наше буквально громкое поведение… Нас не драли, нас не оставляли без сладкого или без прогулок, но нас долго и нудно стыдили за неприятности, достававшиеся по нашей вине бедной маме от бабушки.
Сперва журил папа — сразу по возвращении расстроенной мамы от Государыни. А потом, еще вечером, перед молитвой, моя любимая няня «Авака» — Ксения Яковлевна Можаева — обращалась к голосу моей совести.
Помню такой позорный «подвиг»: назову его «Тюльпаново побоище». С очень ранних лет мне страшно нравились тюльпаны. Они меня привлекали. Я любил щупать их восковатые лепестки и даже получал разрешение от мамы срывать по одному лепестку с отцветающих тюльпанов в вазе. Эта поблажка обернулась большим изъяном в моем воспитании. Однажды, когда мне было лет 5-6, кто-то преподнес Императрице буквально сотни тюльпановых луковиц, и они все были посажены в огромную звездообразную клумбу перед окнами дачи. И вот взошел многоцветый ковер, радовавший все взоры, не исключая и моего.
Но в один жаркий день я подметил, что некоторые цветы раскрылись — на мой взгляд — больше «должного». Я решил, что они будут скоро опадать — эрго: цветам все равно приходит конец, и нечего им дольше стоять… Объяснив положение «Гурьке» (моему младшему брату) и вооружившись нашими деревянными шпагами, мы бесстрашно бросились на эту массу «воинов в ярких одеждах»… И был бой, просто эпический бой. Бой былинный: «на право махну — улица, на лево — переулочек»… головы так и катились. Братишка еле поспевал за мной. В упоении ору! и сквозь собственный крик слышу как Гурька предлагает остановить это избиение уже явно побежденного врага. Я собираюсь, в негодовании, обернуться, выругать его за малодушие и недостаток воинского воодушевления, как вдруг чувствую, что меня сзади крепко схватили за плечо и за занесенную руку и прямо в ухо слышу громкий голос няни:«Да ты что? С ума сошел?» и обезоруженного поволокли меня в дом…
Бедный братишка плелся сзади, всхлипывыя. Как старший, получил я нотаций уйму…
И несколько дней нас вообще не водили здороваться с Амама; думаю не от того, что нас этим наказывали, а скорее потому, что бабушка просто не желала видеть таких вандалов.
Обыкновенно же таковые «аудиенции» были ежедневным ритуалом: к 4-м часам дня нас подчищали, причесывали и вели навестить Амама. Она сидела в небольшой светлой комнате, в углу между двумя большими окнами. Одно выходило на восток — на нижний сад и на море, другое — на юг, на дорогу, утопающую в садах, ведущую вдоль моря в Копенгаген. Когда мы входили, Государыня сидела лицом к двери, в голубой дымке от папирос «Абдулла», которые она курила через янтарный мундштук. Иногда она пила чай, а иногда просто вязала. В комнате обыкновенно присутствовали наша мать и тетя Ксения. Бывали и гости. Чаще всех – младший брат Императрицы — «дядя» Вальдемар, с бородкой и в золотом пенснэ, со своим закадычным другом, принцем Жоржем Греческим, — тем самым, что в свое время смягчил своей тросточкой удар японца-фанатика по голове наследника, будущего Царя-Мученика Императора Николая II.
Принцы Вальдемар и Жорж оба были моряками и адмиралами, Вальдемар — датским адмиралом Флота (глав.-ком.), а принц Георг числился адмиралом не только по греческому, но и по русскому Императорскому Флоту. Но в описываемое время Греция была республикой, и принц жил в Дании, недалеко отдачи Императрицы. Помню и других присутствоваших. Так два раза гостила вдовствующая королева греческая Ольга. Королева прозвала моего брата «Солнышко на ножках» — именно из-за этих «аудиенций», т.к. когда он входил в дверь, в своих коротеньких летних штанишках, то солнечные лучи играли и отсвечивали на его обнаженных ногах.
Часто приезжала из Гмундена (Австрия) младшая сестра бабушки герцогиня Тюра Кумберландская.
Со старостью и общим ослаблением бабушки, наши посещения становились нерегулярными и более редкими.
В зиму с 1927 на 1928 г. мы не уезжали в Копенгаген, ибо доктора посчитали, что Государыня была слишком слаба для переезда. Не рассчитанный на зиму «Нvilaore» согревался керосинками. Прошло еще полгода, и осенью, к вечеру, она скончалась.
И почти сразу же появился датский гвардейский офицер, в парадной форме с огромным венком от полка, шефом коего был, в свое время, император Александр III.
Одинаковые телеграммы были посланы Митрополитам Антонию и Евлогию. Ответ Евлогия был: «Выезжаю». Ответ из Карловцев был условный: «Приеду если не будет Евлогия» — и не приехал…
На похороны прибыло много высокопоставленных лиц:
племянник императрицы — король Хокон Норвежский, король Бельгийский Альбер с наследником Леопольдом, будущие короли Англии, братья Эдуард VIII и Георг VI и многие, многие другие.
В 1985 г., будучи в Дании, мы навестили собор в Роскильде, где раньше короновались короли и где находится их семейная усыпальница. Гроб Государыни покоится в соборе, в склепе, прямо под усыпальницей ее родителей.
На стене, около гроба Императрицы, висят иконы и лампады. Белые стены, вдоль которых размещены гробы ее родственников, по протестантскому обычаю, не украшены лампадами и иконами.
Покойная Императрица, после своей смерти, может быть навсегда оставила светлый след и сохранится в памяти людей на долгие годы.
После ее смерти, еще в мое время, существовала в Дании не официальная, а скорее интуитивная «Русская Партия». Вспоминаю старого лэнс-барона Герсдорфа, вобщем большого оригинала, хорошо говорившего по-русски, ставшего даже православным. На наших церковных собраниях он любил начинать свои заявления словами: «Я, как православный датчанин», что, по его мнению, давало ему некое особое положение в обществе. Вот это увлечение Россией и всем русским началось еще в конце прошлого столетия, когда датчане увидели в России бескорыстного друга.
В царствование Христиана IX (отца Государыни) были проведены большие работы по укреплению Копенгагена. Царь Миротворец Александр III был заинтересован датским хорошо вооруженным нейтралитетом. Копенгаген в руках Германии или Англии запер бы Балтийское море и наш выход из него, а союзникам-французам возможность к нам пробраться.
Когда я был в военном училище в 1942 г., это значит лет 14 после кончины бабушки, под руководством подполковника инженерных войск Беннике (впоследствии генерала), наш класс проделал экскурсию, на велосипедах, к копенгагенским укреплениям, давно устаревшим, но на которых можно было еще наглядно поучиться принципам фортификации. Форт, который мы посетили, был построен на деньги, собранные «Датскими Женщинами». Председательница их была никто иная, как «Кejserinde Dagmar», как мою бабушку обыкновенно называли датчане. Сколько собрали женщины, а сколько подсыпала «Кejserinde Dagmar»- сегодня никто не знает.
Когда мы закончили осмотр казематов, капониров и т.п., Беннике, собрав нас на вершине этого форта, говорил с большим энтузиазмом о героизме и стойкости русских войск при обороне Порт-Артура.
Другой инженер, подполковник Лавец, давал в том же училище уроки немецкого языка, но всегда для чтения и переводов избирал темы о Суворове, Багратионе, Николае Николаевиче и т.д.
Лавец также блистал в своей черной с золотом, с алыми пампасами, парадной форме инженерных войск, на всех русских балах, вплоть до самой войны.
Эти примеры подтверждают, что была в Дании подсознательная «русская Партия» и исключительно по заслугам моей бабушки!
Когда во время оккупации Дании немцами (9.4.1940 по 5.5.1945) я попал в сентябре 1944 г. в немецкую тюрьму, мои родители были направлены знакомыми к некоему Ворсое, в Министерство Иностранных Дел, который имел лазейку к оккупантам. Он поклялся моей маме сделать все, что было в его силах, чтобы меня освободили, прибавив, что это он почтет своим долгом ибо, как он выразился, «ваша матушка столько сделала для моего отца!» Что она сделала? Я, к сожалению, не знаю. Знаю лишь то, что его отец был в свое время датским гвардейским офицером.
Меня выпустили уже через месяц. Была ли это его заслуга, или я обрел свободу по другой, более мистической причине, — не знаю.
Когда я сидел в тюрьме и ничего не знал о встрече родителей с моим спасителем Версое, мне явилась «Амама»: в узорах стены я ясно увидел как бы ее небольшую фотографию…
Конечно, сидя в тюрьме я усердно молился и, зная как бабушка не любила немцев, я обращался к ней за помощью. Можно ли обращаться к мертвым, не святым? Не является ли это языческим «культом предков»? Не знаю. Мои молитвы были услышаны. Я взял лишь пример с нашего, тогда уже покойного, протоиерея о. Леонида Колчева.
Еще в моем детстве, вскоре после кончины Императрицы, полпредство СССР подало в датский суд иск о правах на русскую церковь в Копенгагене, так как она, дескать, была «посольская». И дело обернулось очень, очень серьезно. Впоследствии о. Леонид, знавший мою бабушку еще по Ливадии (Крым), рассказывал, как он после своих положенных молитв, — обращался мысленно к покойной Императрице и простыми словами просил ее помощи: заступиться и сохранить ею построенный храм.
И тогда, как и со мною, лет 13 позже, произошел неожиданный случай. Некий г-н Троллэ, адвокат датского высшего суда, сам по своей инициативе, чувствуя себя как бы обязанным покойной Императрице, — взялся безвозмездно за это дело и блестяще выиграл процесс в Высшем Суде. Храм большевикам не достался и поныне, а рассказ старого батюшки произвел на меня — мальчишку большое впечатление. Поэтому и я молитвенно обращался к моей бабушке. Помазаннице Божией, Матери и Бабушке наших Царственных Новомучеников и самой много претерпевшей в своей жизни и за них, и за Россию.
Святой она не стала. Но этих двух примеров достаточно, чтобы сказать, что оставленный ею, как я раньше сказал, «Светлый След» продожает помогать людям, которых она любила, и о которых она сама позаботилась бы, если бы была жива.
Верю, что Господь упокоил ее настрадавшуюся в земной жизни душу. И да будет ей вечная и благодарная память! Аминь.
Т. Н. Куликовский
Источник |
