Из истории хорошо известно, что главная задача англичан в начале любой войны – убедить своего врага в его слабости и в неспособности победить Великобританию. На первых этапах войн эта британская особенность доводила англичан до очень тяжелого положения, потому что солдатами, воинами и моряками они были несравненно лучшими, чем пропагандистами. А вот когда Англии не удавалось убедить врага в своём преимуществе, в демонической силе, англичане начинали, не торопясь, а спешить им некуда, они ведь под защитой издавна мощного флота и на острове, по-настоящему готовиться к войне. Но сначала они находили себе союзника, который готов был приносить жертвы и проливать кровь вместо них… Эта особенность британских островитян нередко не учитывалась их континентальными союзниками, которые ожидали немедленной помощи от Великобритании. Но Англия немедленно действовать не любит, её весы работают в очень замедленном темпе. На начальном этапе Второй мировой в этой британской особенности успели убедиться, с болью и обливаясь кровью, в Польше, в Финляндии, в Норвегии и во Франции с Бельгией и Голландией. Да, для того чтобы стать освободителями, надо сначала позволить оккупировать своих союзников. Летом 1940 года эта эгоистическая британская традиция вызывала во Франции всеобщее возмущение. Будь Гитлер лучшим дипломатом, более терпимым к побеждённым, не исключено, что ему удалось бы превратить Францию из злейшего своего недавнего врага в союзника. Но в дни величайших триумфов именно победители слепнут более других… Начало июня для Великобритании было периодом эвакуаций и бегства. К побережью Франции, к порту Дюнкерк по морю двигалось всё, что могло двигаться. Эсминцы и торговые суда, моторные лодки, катера, баркасы, яхты, речные трамваи. Английский народ проснулся и двинулся на спасение армии, окружённой в Дюнкерке, прижатой к морю и отбивающей яростные атаки гитлеровских войск. После нечаянного чуда, когда Гитлер остановил танковые дивизии, готовые разгромить британский экспедиционный корпус, один из соавторов стоп-приказа генерал-полковник Рундштедт осознал всю его нелепость. Теперь англичане уверенно оборонялись. Над городом шли упорные, ожесточённые воздушные бои, которые подтвердили достаточно высокое качество английской авиации, умение и мужество лётчиков. Это был определённый звонок для Геринга, но самоуверенный и хвастливый командующий Люфтваффе его не услышал. В ночь с 3 на 4 июня последние английские части покинули Дюнкерк, всего было спасено 338226 солдат и офицеров, среди которых было около 90.000 тысяч французов, но всё оснащение английских дивизий – танки, артиллерию, миномёты, автотранспорт, пулемёты пришлось бросить. Оставлены были также французские арьергардные части до последнего часа прикрывавшие эвакуацию в тяжёлых боях. Это вызвало волну возмущения во Франции. Но самое главное заключалось в том, что Великобритания сохранила кадровые хорошо обученные войска, получившие к тому же ценный боевой опыт. Других таких солдат и офицеров на острове тогда не было, и само море оказалось на стороне англичан. Во все дни бегства из Дюнкерка море было зеркально гладким, что позволило маломерным судам легко пересекать Ла Манш.
Следующая эвакуация войск была проведена английским ВМФ из Северной Норвегии. Захватив в конце мая превосходящими силами порт Нарвик и основательно разрушив его, британцы должны были эвакуировать около 25 тысяч человек. Во-первых, из-за удалённости этого северного участка военных действий, а, во-вторых, в виду наращивания немцами своих войск и авиации. Удержание англичанами Нарвика лишало бы Германию полностью поставок шведской железной руды к зиме, когда полностью замерзал Финский залив и часть Балтики. Но Великобританию в это время волновала исключительно собственная безопасность и возможность столкнуться с Вермахтом, но уже на английской земле. Германское командование для облегчения положения своих солдат, которые в окрестностях Нарвика держались с большим трудом, направило к берегам этого норвежского городка два линейных корабля «Шарнхорст» и «Гнейзенау». Поначалу 8 июня германские линкоры пустили на дно английский вспомогательный крейсер, но вечером того же дня они встретили более весомую цель – английский авианосец «Глориес», который шёл в сопровождении всего лишь двух эсминцев. Орудия больших калибров германских кораблей нанесли авианосцу огромный урон, и он пошел на дно, но оба эсминца успели произвести торпедный залп и линкор «Шарнхорст» получил повреждения. Это заставило немцев прекратить дотоле успешный рейд и вернуться в норвежский порт Тронхейм. Когда разыгрывались эти морские сражения, немцы ещё не знали об эвакуации английских войск из Нарвика.
Уже 7 июня из самого северного норвежского порта Тромсё вышел английский крейсер «Девоншир» с норвежским королём Хаконом Седьмым на борту. В эти же дни английские транспорты успешно преодолели расстояние из Северной Норвегии до британских островов с войсками, которые сражались в районе Нарвика. 10 июня Норвегия объявила о своей капитуляции и немцы стали полными хозяевами в этой стране.
4 июня премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль выступил в парламенте с оценкой итогов эвакуации войск из Дюнкерка. «Нам надо весьма остерегаться того, чтобы не приписывать этому избавлению атрибутов победы. Эвакуациями войны не выигрываются. Но в самом деле в избавлении заключается победа, которую следует отметить. Она была завоёвана военно-воздушными силами. Мы пойдём до конца, мы будем сражаться на морях и на океанах, мы будем сражаться во Франции, мы будем сражаться с нарастающей уверенностью и растущей силой воли. Мы будем оборонять наш остров, чего бы это не стоило, мы будем сражаться на побережье, мы будем сражаться в пунктах высадки, мы будем сражаться на полях и на улицах, мы будем сражаться на холмах, мы не сдадимся никогда».
Полемизировать с Черчиллем дело нелёгкое и сегодня. Британский премьер отличался умением использовать нужные ему весомые аргументы, но умел и замалчивать неприятную для него информацию. Бесспорно, что операция «Динамо», так называлась эвакуация английских войск из Северо-Западной Франции, была проведена блестяще, но она планировалась и готовилась в те самые дни, когда Черчилль, прилетая во Францию убеждал французское правительство продолжать совместную борьбу на континенте против гитлеровской Германии. Неоднократно упоминает Черчилль слабость и нерешительность французского командования, но не говорит, что тем же самым отличался и английский главнокомандующий на континенте лорд Джон Горт. Неслучайно после Дюнкерка, Горт уже никогда не командовал крупными войсковыми соединениями. В дальнейшем Черчилль будет неоднократно удивлён тем, что французское правительство Виши проявляет враждебность к Великобритании и будет постоянно повторять, что Франция оставила Великобританию одну… Но кто кого оставил в начале июня 1940 года?
В первую декаду июня Франция ещё сражалась с надеждой на упорство и мужество своих солдат. Но почти все действия командования французской армии опаздывали на час, на день, на век… На век - мы имеем в виду отставание в военной тактике и стратегии. Французские вооружённые силы количественно не уступали Вермахту - ни в людях, ни в танках, ни в артиллерии. Неизвестно, чем занимался в эти трагические дни мощный французский флот. Только в воздухе немецкая авиация численно превосходила французскую. После того как германская армия «попустила дюнкерское чудо» эвакуации британских войск, начался второй этап битвы за Францию. Фронт образовался по рекам Сомма и Эна, германские танковые дивизии были развёрнуты на юг, юго-запад и даже на юго-восток, в тыл линии Мажино. Французское командование не располагало резервами для предотвращения германских прорывов фронта.
10 июня случилось долгожданное и исключительно подлое событие. Италия объявила войну Франции. Такой уж это был подлый век… Италия пошла по стопам Польши, урвавшей себе часть Чехословакии, и Советского Союза, напавшего на уже разгромленную Польшу. Муссолини одним этим жестом уничтожил всю свою репутацию государственного деятеля, если она у него была. Италия попыталась воткнуть свой нож в полутруп и то – неудачно. Итальянское наступление в Альпах было с большими потерями остановлено ослабленными французскими войсками. Это было худшее решение в политической карьере Муссолини, которого стали называть «итальянской гиеной». Итальянцы надолго застряли в Альпах и вынуждены были ожидать подхода немецких наступающих частей. Иначе как победным конфузом, вступление Италии во Вторую мировую войну не назовёшь.
Во время оперативной паузы в начале июня 10 танковых дивизий Вермахта были пополнены танками и личным составом. Уже 6 июня немцы возобновили наступление и через несколько дней танковые корпуса сумели прорваться к городу Руану. 8 июня французский главнокомандующий Максим Вейган заявил, что битва за Сомму проиграна и рекомендовал правительству немедленно просить перемирия. Правительство Франции заседало 12 часов, но никакого решения не приняло и 9 июня покинуло уже беззащитный Париж. 11 июня, чтобы как-то приободрить французское правительство, во Францию прилетел Черчилль. Генерал Вейган в своём докладе заявил, что война проиграна, в поражении объявил вину Англии, и Черчилль вернулся на свой остров в весьма расстроенных чувствах и с пониманием, что катастрофа во Франции уже произошла. Маршал Петен ещё в день пребывания Черчилля во Франции подготовил документ с просьбой о перемирии.
В результате сокрушительных ударов, которые нанёс Вермахт союзникам ещё в мае 1940 года, к 1 июня союзники потеряли треть британских, 30 французских дивизий, всю бельгийскую армию. К этому времени генерал Вейган заявляет уже о том, что борьба ведётся только с целью сохранить свою честь и обеспечить себе приемлемые условия капитуляции. Ещё 27 дивизий французских были потеряны безвозвратно к 11 июня, а в составе французской истребительной авиации осталось не более 175 машин. Черчилль ещё пытался убедить французское правительство распустить армию и перейти к партизанской войне. Однако в тот же самый день, 11 июня, группа британских бомбардировщиков, которая пыталась взлететь с одного из аэродромов Южной Франции для выполнения боевого задания, не смогла этого сделать, потому что местное население перегородило взлётно-посадочные полосы баррикадами. Ни о какой партизанской войне в подобном социально-психологическом климате, захватившем все французское общество, не могло быть и речи.
Никогда ещё на французских дорогах не было такого ужаса. Дороги из Парижа оказались запружены потоками беженцев. Только из Парижа бежало около двух миллионов человек. Гражданское население перемешалось с войсками, мешая им двигаться. Над дорогами носились на бреющем полёте германские истребители и бомбардировщики. На этих дорогах, превратившихся в тупики и ловушки, французская армия и гражданское население понесли, пожалуй, наибольшие и ничем неоправданные потери и не только от обстрела врага, но и от жары, голода и жажды.
Париж и другие города были объявлены правительством Франции открытыми…
14 июня в 5.30 утра первые подразделения 18-й армии генерала Кюхлера начали входить в опустевший, ошеломлённый, притихший Париж. На Эйфелевой башне было поднято знамя со свастикой. Франция разгромлена, её солдаты и офицеры сдались в плен, но инерция войны ещё продолжалась…
Сталин не забывает использовать свои шансы. Путём политического давления, смены правительств, заключения выгодных договоров об использовании военных баз в Прибалтике и последующего ввода войск, Советский Союз присоединяет Латвию, Литву и Эстонию – они теперь становятся союзными советскими республиками. Любопытно воспоминание Молотова, как он «присоединял» Латвию: «Я принял министра иностранных дел и говорю: вы не выйдете из моего кабинета пока не подпишите… Он подписал». 16 июня в обстановке растерянности, разобщённости французского общества, не имея возможности продолжать войну, не желая капитулировать, премьер-министр Поль Рейно уходит в отставку. Французское правительство возглавил престарелый маршал Филипп Петен, который немедленно отправил Гитлеру просьбу о перемирии. Германия не возражала, но параллельно с подготовкой перемирия её войска продолжали наступление в южном и юго-восточном направлениях, стремясь захватить как можно больше французской территории.
По поводу отношения к Петену в сегодняшней Франции нет единого мнения. Одни считают его классическим предателем, коллаборационистом, военным преступником. Другие видят в нём национального героя и спасителя Франции. Сам Петен летом 1945 года, представ перед Верховным судом, заявил следующее: «Мне вручил власть французский народ, представленный Национальным собранием. Вся моя жизнь прошла на службе Франции. В самый трагический день её истории она вновь обратилась ко мне. Я ничего не просил, но меня молили прийти, и я пришёл. И в наследство мне досталась катастрофа, в которой я был неповинен. Когда в согласии с военным командованием, я просил перемирия, я совершал акт спасения. Перемирие спасло Францию, способствовало победе союзников». Обратим внимание на эти слова, ибо далее в своём выступлении на процессе Петен сказал следующее: «Пока генерал Де Голль продолжал борьбу за рубежом, я подготовлял почву для освобождения, поддерживал жизнь Франции, хотя и полную страданий. Какая польза, - вопрошал на суде Петен, - была бы в освобождении развалин и кладбищ?»
История любит создавать символы поражений. В тот же день, когда определилась капитулянтская позиция нового главы французского правительства маршала Петена, на английский берег высаживается генерал Де Голль. Он переправился для того, чтобы любыми средствами продолжать борьбу с Германией. На следующий день, 18 июня, в Лондоне создаётся комитет «Свободная Франция» во главе с Шарлем Де Голлем. Интересно, что в этот день в Мюнхене Гитлер тоже вспоминает Де Голля, говоря, что внимательно читал его книгу (Гитлер хорошо знает французский язык и очень прилично говорит на нём), книгу о характере современной войны и из неё почерпнул танковую стратегию прорыва линии фронта. Фюрер говорит об этом при встрече с Муссолини в Мюнхене, где они обсуждали условия предстоящей капитуляции Франции. Итальянские войска так и не смогли прорвать французскую оборону, но у дуче образуются громадные аппетиты на французские земли на Ривьере и колоний в Африке. Гитлер вынужден терпеливо объяснять своему неудачливому союзнику, что Франция, хотя и побеждена, но не следует чрезмерно озлоблять её, надо постараться привлечь Францию Петена в качестве надёжного соратника в борьбе с Великобританией. Муссолини крыть нечем, он без козырей в Альпах, и он уступает бесспорному триумфатору. Гитлер также отказывает дуче в коллективном подписании капитуляции Франции. Германия ни с кем делить свою победу не будет. Италия подпишет мир с Францией в Риме и после Германии.
Нам осталось рассказать о судьбе знаменитой линии Мажино. В качестве оборонительной линии она фактически использована не была. Фронт перевернулся, и основная часть войск ушла из крепостей, чтобы встретить наступающих с тыла немецких танкистов. В линии Мажино уже не было никакого смысла, и она была бесславно сдана. Так этот невиданный позиционный монстр пал в борьбе с маневренной войной. Трудно себе представить, что в этот период танковые дивизии Гудериана наступали в обратном направлении – от Ла Манша, с запада на восток и почти достигли германо-французской границы в районе города Страсбурга: сложно было бы предсказать такую геометрию в молниеносной войне!
Гитлер прибыл во Францию с детально расписанными условиями капитуляции. Подписание капитуляции началось в полдень 21 июня на той же самой поляне в Компьенском лесу, в том же самом вагоне, в котором 11 ноября 1918 года французский маршал Фош продиктовал представителям Германии условия перемирия. Теперь драматургия раскручивалась обратно посильнее, чем у Шекспира! В прекрасный летний день в три часа пятнадцать минут прибыл на «Мерседесе» Гитлер в сопровождении Геринга, Браухича, Кейтеля, Редера, Риббентропа и Гесса. Гитлер был вне себя от восторга.
Вместе со свитой он вошёл в исторический вагон.
Французскую делегацию возглавлял генерал Шарль Унцигер.
Гальдер запишет в своём дневнике: «Французы не подозревали, что им придётся вести переговоры в том же самом месте, где проходили переговоры в 1918 году. Этот факт так подействовал на них, что они долго не могли прийти в себя».
После того как генерал Кейтель зачитал французам условия перемирия, Гитлер и его свита покинули вагон, оставив генералам ведение переговоров, но без какого-либо отступления от составленных лично фюрером статей. По предложению Германии военные действия прекращались, как в метрополии, так и во всех заморских владениях Франции. Оккупированная зона составляла две трети страны, а юго-восточная часть оставалась под управлением правительства Петена. Вооружение и военные материалы передавались Германии. Все немецкие эмигранты должны были быть выданы Германии. Французский флот должен был постепенно интернирован. Французское правительство обязывалось не использовать оставшиеся у него вооруженные силы против Германии. 22 июня 1940 года в 6 часов 50 минут вечера Кейтель и Унцигер подписали соглашение о перемирии. На следующий день после перемирия во Франции нарком иностранных дел Советского Союза Молотов пригласил германского посла фон Шуленбурга и после поздравлений заявил ему о настойчивом желании СССР присоединить Бессарабию и Северную Буковину. После ещё нескольких дней советского натиска министр иностранных дел Германии Риббентроп дал указание немецкому послу в Румынии посоветовать румынскому правительству уступить требованию советского правительства. После этого немецкого жеста Румыния уступила, и Советский Союз получил Бессарабию и Северную Буковину.
В конце июня Гитлер пригласил во Францию нескольких немецких архитекторов, в том числе своего любимца Альберта Шпеера, и совершил с ними архитектурную экскурсию по Парижу. Фюрер, в котором никогда не умирали наклонности к искусствам, в эйфории победы взял на себя роль гида и вдохновенно говорил о зданиях Гранд-опера, Доме Инвалидов, Триумфальной арке, Пантеоне. Экскурсия длилась три часа, после чего уже в аэропорту Гитлер сказал Шпееру: «Увидеть Париж было моей мечтой жизни, не могу выразить до чего же я счастлив, что сегодня эта мечта сбылась».
Правда, это не помешает Гитлеру позднее, через четыре года, размышлять о полном разрушении Парижа и даже отдавать приказы об этом…
В июне германские подводные лодки сумели нанести мощный удар по британскому судоходству в Северной Атлантике. Адмирал Дениц решил использовать благоприятный момент для рассредоточения британского флота. Силами двадцати субмарин было организовано нападение на британские конвои, 78 судов было потоплено, три немецкие подводные лодки потеряны. Черчилль в эти дни, по его словам, больше всего опасался высадки немецких танков на английское побережье. В Великобритании почти не было противотанковой полевой артиллерии. Она была потеряна при эвакуации из Дюнкерка. После инспекционного объезда Черчиллем побережья он убедился, что немногочисленные орудия имеют всего лишь по шесть снарядов на каждое -– такова тогда была готовность Великобритании к обороне. Оставалось только просить Всевышнего, чтобы Он удержал Гитлера. Но Гитлер в эти дни думал уже совсем о другом. По свидетельству Альберта Шпеера, он сказал генералам Кейтелю и Йодлю: «Теперь мы показали, на что мы способны. Поверьте моему слову, Кейтель, русский поход по сравнению с этим – всего лишь штабная игра».
Вот куда уже занесло Гитлера!
В заключении главы - информация о решении ЦК ВКП(б) от 5 июня 1940 года. Постановление называлось «О производстве в 1940 году танка Т-34». Это значило, что в СССР началось серийное производство танка, которого ни у немцев, ни у какой-либо другой страны в мире не было – одного из лучших средних танков Второй мировой войны.

Заказы можно также присылать на orders@traditciya.ru