«Мой прадед Иван Большаков раскулачен в 1933 году и выслан из Новосибирской области вместе с семьей в спецпоселение в Красноярском крае. В 1937 году его расстреляли за контрреволюционную деятельность, а сына отправили в лагерь, и он там умер от голода. За что именно их раскулачили, мне неизвестно. Могу предположить, что у прадеда было хорошее хозяйство: коровы, лошади, потому что семья была большая – восемь детей. За то, что хорошо работали, наверное, и пострадали. Вообще кулаки – это прообраз нынешних фермеров, и я, можно сказать, продолжатель традиций своего рода. Репрессии – это, безусловно, преступление перед нашим народом, уничтожение самой активной части, элиты русского крестьянства. Колхозное производство доказало полную несостоятельность и неэффективность. Кооперация возможна, но колхоз в том виде, в котором его реализовали коммунисты, – нежизнеспособная форма хозяйствования», - это рассказ известного подмосковного фермера-сыровара Олега Сироты. Типичная судьба русских крестьян-тружеников, уничтоженных и разорённых бандитской властью…
В Центральном государственном архиве Московской области хранятся 3403 личных дела раскулаченных в 1930–1932 годах. Изучая их, а также официальные доклады и сводки, можно отчасти восстановить картину происходившего 90 лет назад.
С началом сплошной коллективизации по Московской области, которая в начале 30-х включала территорию Московской, Тверской, Калужской, Тульской и Рязанской губерний, сперва было намечено 4000 человек, подлежащих заключению в лагеря, и 15 000 – подлежащих высылке.
Постановление Политбюро о ликвидации кулацких хозяйств вышло 30 января 1930 года. А уже 23 января бюро Московского обкома ВКП(б) приняло постановление «о решительном раскулачивании кулаков в области», в том числе «огородников под Москвой». К этому моменту в Орехово-Зуевском округе уже было раскулачено 520 кулаков, в Воловском районе Тульского округа к 25 января раскулачили 278 хозяйств; в трех районах Рязанского округа к 30 января было раскулачено 765 хозяйств.
Недовольный такой спешкой местных властей раскулачивание Подмосковья взял под личный контроль глава ОГПУ Генрих Ягода. Была создана комиссия, в которую, помимо главного чекиста, вошли товарищи Бауман, Уханов, Шумяцкий и др. Таким образом дело «ликвидации кулака как класса» было оптимизировано и продолжено уже под чутким контролем государствообразующего ведомства.
В ночь с 29 на 30 января в Лотошинском районе провели массовое изъятие ценностей у кулаков, занимавшихся торговлей. Всего было разорено порядка 500 хозяйств, «живой и мёртвый инвентарь» передан в колхозы. Одновременно из 16 районных церквей были закрыты девять, а в семи оставшихся запрещены службы. Большую часть духовенства арестовали за невыполнение сдачи хлебных излишков.
В ночь на 2 февраля в Раменском провели изъятие ценностей и опись всего имущества и выселение 73 домовладельцев. 4 февраля выселению подверглись 30 жителей посёлка Ильинка. В Мытищинском районе 11 февраля было раскулачено 79 крестьянских хозяйств.
К 21 марта в Московском округе было 7154 кулацких хозяйств, из них раскулачено 3485, общее число организованных колхозов 1666. Лидером по раскулачиванию был Ленинский район, в котором были «обработаны» все 530 из запланированных к раскулачиванию хозяйств.
Как проводилась коллективизация? Обратимся к документам.
«В Ухоловском районе в с. Вороньи Верхи у кулаков при раскулачивании отбирали абсолютно все, до нитки. Отбирали даже детскую обувь, так что босые дети бегали по улицам за подводами с имуществом с криками: «Отдай мои сапоги». Отобранное у кулаков имущество и скот не сдаются в колхоз, а раздаются на руки сельсоветчикам, активу и служащим. Крестьянство недовольно таким явлением, говорят: «Это просто бандитизм, отняли у других и забрали себе».
В Просечинском сельсовете у некоторых кулаков было найдено вино, здесь же его выпили. Дошло дело до того, что отобрали у попа ризу и ходили в ней по территории колхоза». (Из информационной сводки от 18 февраля 1930 г.)
Согласно справке информотдела ОГПУ, с 1 января по 17 февраля:
- В Каширском районе раскулачивание проводилось под видом взыскания недоимок, Произведены описи у 200 крестьян, из которых 25% − середняки и бедняки. Производившим опись дана инструкция отбирать всё, вплоть до продуктов питания.
- В Ореховском районе рабочая бригада, пригласив следователя и милиционера, производила аресты всех, кто не желал записываться в колхоз. Арестовано 11 середняков и бедняков в Иваново, 7 человек в Головино. Были случаи самоубийств раскулаченных.
-В Бронницком районе политрук 108 артполка Сущинский, произвёл незаконные аресты середняков, отобрал сапоги и мягкую мебель у раскулаченного священника.
Секретарь МК ВКП(б) Леонов на областном совещании по вопросам ликвидации кулачества 2 марта 1930 г. говорил: «Мы при раскулачивании отбираем все средства производства у этого кулака, отбираем зачастую все, что у него имеется, вплоть до продовольствия и ночного белья. Смешно, товарищи, бывает слышать и читать, где в описи конфискованного значится — батистовый платок, который стоит 20 коп., кукла какой-нибудь девочки, вплоть до ночного горшка, портянки и т. д.».
«В с. Борисово Московского округа есть ряд случаев лишения прав и раскулачивания середняков и даже бедноты. Руководитель рабочей бригады Быков, юрист по образованию, заявил: «Сознательно для меня в раскулачивание были включены бедняки и середняки для того, чтобы создать обстановку, разрежающую атмосферу противоколхозной агитации. Это было допущено как маневры». Так «маневрируя», была раскулачена беднячка Семина Дарья, имеющая 6 кур и больше ничего…
Во время раскулачивания попа группа членов сельсовета, а затем и председатель сельсовета вместе с вселенным в квартиру попа устроили там пирушку, выпивая и съедая поповские припасы. Руководитель группы по раскулачиванию секретарь сельсовета Стрижов нашел в одном доме вино и тут же напился пьяным. Он же с разрешения председателя сельсовета Дикова взял себе изъятые при раскулачивании сапоги, калоши, тужурку суконную, брюки, кровать, рукавицы, радиоприемник и т.п.
Кстати сказать, снятый после этого с работы секретарь сельсовета Стрижов был тут же назначен заведующим хозяйством колхоза». (Из сообщения прокурора Московской области, 3 марта 1930 г.)
В Тульском округе «при изъятии имущества кулацких хозяйств имело место отбора всего вплоть до головных уборов (гребешки, шпильки и т. д.)». В Угодо-Заводском районе Калужского округа «раскулачивали дотла, забирали белье, одежду, обувь, все запасы продуктов, горшки и другую посуду, даже комнатные цветы». В Рогачевском сельсовете Воловский района Тульского округа председатель сельсовета и члены колхоза «ходили по селу в середняцкие хаты и требовали водки и жарить ветчину». Тем хозяйствам, которые не выполняли эти требования, грозили раскулачиванием. В Бабынинском районе Калужского округа жилые помещения после выселения кулаков занимали под квартиры ответственные работники района, а выселенные жили в сараях. В Черепетском районе часть конфискованного имущества кооперативные работники оставили «за собой», а затем провели раздел этого имущества, вплоть до розыгрыша в лотерею.
«Под руководством непобедимой Ленинской партии рабочий класс и трудовое крестьянство добились неслыханных результатов в деле коллективизации сельского хозяйства по Кунцевскому району и по нашему колхозу… …Нам нужно как никогда обрушиться на кулака и ликвидировать весь кулацкий элемент путем выселения его из данной местности», - это выписка из протокола собрания членов колхоза «Путь к социализму» деревни Барвиха от июля 1931 года. Собрание совместно с сельсоветом постановило выселить 13 хозяйств. Кулака Павла Нефедова – за то, что открыто выступал против колхоза и имел мастерские, где до 1927 года по найму работали восемь человек. Петра Анурина – за то, что имел жнейку и другие сельхозмашины, которые распродал, а часть привел в негодность. Петра Листарнова – за трех лошадей. Алексея Никитина – за то, что сын кулака, до 1928 года проживал вместе с отцом, а имевшим мастерскую золотых дел, мельницу, конную картофелекопалку и молотилку. Братьев Разореновых – за антисоветскую настроенность. Алексея Макарова – за то, что имел сложные сельхозмашины и совместно с кулаком Никитиным содержал двигатель внутреннего сгорания. Из всех обвиняемых наиболее повезло Анатолию Щавелеву, который прежде имел две дачи, одну продал и половину денег передал в колхоз, а вторую у него изъяли за неуплату долгов. Лишившись имущества, бобыль Щавелев стал пить и получил снисхождение в виде избавления от выселения, как пьяница. Самая заслуженная категория граждан по меркам большевиков!
Удивляться этому не приходится, ибо о том, какого рода деятели производили разорение своих трудолюбивых соседей сообщает нам в своём докладе комиссия ВЦИК:
«В сельсовет пролезли торговцы и шинкари. Секретарь сельсовета гр-н Коблов – бывший торговец, в настоящее время крупный шинкарь, члены совета, считающиеся бедняцкими активистами – Милованова и Подзябкина – занимаются шинкарством и проституцией. При раскулачивании хозяйства Ивана Новикова украли две пары сапог, причем впопыхах одна взяла себе оба сапога с правой ноги, а другая – с левой. Предсельсовета т. Гришаков – батрак, кандидат в члены ВКП(б), месяцев 6 как возвратился из Красной армии, но целиком подпал под влияние членов сельсовета и разложился – систематически пьянствует, занимается развратом, совершенно оторвался от основных масс крестьянства, носит военную форму и наган в кобуре. Во время пожара в с. Матвеевском Гришаков бегал пьяным с ружьем, угрожая крестьянам расстрелом, по его указанию начальником Сасовского райадмотдела и командиром отряда ОГПУ было арестовано 16 человек, в том числе и бедняки. Произведенным Рязанским окротделом ОГПУ следствием установлено, что арестованные никакого отношения к поджогу не имеют. Все освобождены после 16-дневного пребывания под стражей. Крестьяне отзываются о своем сельсовете, что «у нас нет советской власти, в сельсовете сидят бандиты»…
В с. Матвеевском церковь закрыта постановлением селянского схода, на котором присутствовало 240 человек из 2441 человека всего населения, причем за закрытие голосовало 60 человек. Служители культа мобилизованы на лесозаготовки. В с. Пичкулаевском священник арестован ОГПУ, милицией отрезаны веревки от колоколов…
Кулачество сеет самые нелепые слухи, что женщин будут увозить в Китай, что в колхозах «всем ложат антихристову печать», что комиссия ВЦИКа возвращает всем кулакам имущество…»
В данном документе речь идёт о весьма примечательном деле, начало которому положило письмо известного советского писателя Новикова-Прибоя всесоюзному старосте Калинину:
«За последнее время в газетах появилось много статей о всяких перегибах на местах в проведении политики колхозов и раскулачивания. Прежде чем перейти к сути моей просьбы, разрешите и мне хоть немного приподнять завесу того, что творится у меня на родине – в селе Матвеевском, только что перешедшем в Сасовский РИК Рязанского округа. Я буду откровенен.
Насколько мне удалось выяснить из бесед с крестьянами, в сельсовет попали люди совсем не подходящие для своей роли: пьяницы, взяточники, а женщины плюс ко всем качествам – самогонщицы. Они проводили раскулачивание крестьян под лозунгом: «Наша власть, а потому что хотим, то и делаем». И началось рвачество. Брали у крестьян при раскулачивании их не только скотину и орудия производства, но и все, что только можно было взять: одежду, подушки, сапоги, детское белье, табуретки, стенные календари, кухонную посуду, ведра, корыта, кадушки, яблоки сушеные и т.д. Были случаи, когда брали иконы и, кстати сказать, тут же их делили между бедняцкими активистами, а те их ставили у себя в божницах. При изъятии вещей не выдавали хозяину никаких квитанций, не оставляли после себя никаких письменных следов. А потому большая часть конфискованного добра расползалась по частным рукам, попадая председателю и членам сельсовета и уполномоченному РИКа. По ночам, собравшись у какой-нибудь активистки, эти, по словам крестьян, урядники от революции пьянствуют, закусывают жареной солянкой, а в заключение занимаются развратом. О всех таких проделках местной горе-власти знают крестьяне. Вот где сеется настоящая контрреволюция.
Кто же такие кулаки, на которых обрушилось такое бедствие? Один, крестьянин-трудовик, Иван Моханов, никогда не занимавшийся торговлей, имеющий восемь малолетних детей, теперь раскулачен, стал лишенцем. Он провинился тем, что когда-то давно обидел на словах председателя Гришкова, – личные счеты. Раскулачили также одного 80-летнего старика, Дмитрия Попова, вспомнив, что лет 40 тому назад он был старшиною. Старик этот не имел никакой скотины, на себе возил из лесу дрова, побирушка, ходил по чужим дворам, выпрашивая картошки поесть.
Лишили голоса и моего родного племянника, Ивана Сильвестровича Новикова. Он шесть лет добровольно прослужил в Красной армии. У него взяли все до последних сапог включительно, взяли даже кроликов, которых подарил ему я…
А теперь в селе Матвеевском арестовано 16 человек, в том числе и мой племянник Иван Новиков.
Обстоятельства, которые предшествовали этому случаю, были таковы. 2-го сего марта, в субботу на масляной неделе, около полудня в селе Матвеевском произошел пожар. Загорелся двор одного крестьянина, потом огонь перекинулся на другую сторону улицы, на дом председателя Гришкова. Крестьяне кинулись тушить его дом, но он не допустил их и не позволил вытаскивать добро. Нетрудно догадаться, в чем ту дело: могла бы обнаружиться вся его роль в раскулачивании других. На второй день Гришков вытребовал из города Сасово отряд красноармейцев. А к вечеру этот отряд в 21 человек, вооруженных винтовками и пулеметами, уже явился в село Матвеевское усмирять бунт, которого там не было. Этим самым только навели ненужную панику на крестьян и взяли из них 16 человек, которые в настоящее время находятся в Рязанском исправдоме. В проведении всей этой преступной политики гр-ну Гришкову и его сподвижникам помогал уполномоченный от РИКа, некий гр-н Каретников.
На основании вышеизложенного прошу Вас, т. Калинин, как председателя ВЦИКа, сделать распоряжение произвести самое строгое расследование в селе Матвеевском. Это послужит не только на пользу в смысле раскрытия истинных виновников уголовных преступлений, но и в смысле поднятия авторитета Советской власти.
За своего племянника Ивана Новикова я, пролетарский писатель, ручаюсь, что он вполне свой человек и что он страдает совершенно невинно, а потому прошу Вас оградить его, пока не будет произведено окончательного расследования, от еще худших последствий. Если потребуется, то за него могут поручиться и другие писатели, хорошо знающие его в течение нескольких лет».
Ввиду того, что обращение поступило не абы от кого, а от «пролетарского писателя», человека своего, в деле стали разбираться. Кроме вышеупомянутых шинкарей и проституток, обнаружили и иные безобразия:
«В Пичкулаевском сельсовете ликвидация кулачества проводилась путем непосильного обложения на тракторизацию (от 300 до 1000 руб.) с требованием выполнения в 24 часа. Под раскулачивание подводились все индивидуально обложенные хозяйства и лишенные избирательных прав, независимо от их экономической мощности, в том числе и хозяйства красноармейцев. У ликвидируемых хозяйств отбиралось все имущество, включительно до портянок и фотографий. Описи имущества владельцам не выдавались. По заявлениям крестьян на пленуме сельсовета, бывший председатель сельсовета Цуцарев увез к себе на родину до 2-х возов имущества, отобранного им у раскулаченных. Цуцарев систематически пьянствовал, крайне грубо обращался с беднотой и середняками, угрожая оружием, занимался взяточничеством. Ворвался ночью в дом гр. Монастыревой, убил петуха и понуждал ее к сожительству, обещая за это освободить от налогов. Бедняцко-середняцкий актив возмущался, что Цуцарев до настоящего времени находится на свободе, несмотря на то, что по его делу давно ведется следствие органами милиции. Во время чистки ВКП(б) Цуцарев из партии исключен. Раскулачены в Пичкулаевском сельсовете 33 хозяйства.
Матвеевский сельсовет. На общем собрании граждан с. Матвеевского 11 февраля с.г. по докладу представителя райисполкома т. Кошеварова была принята резолюция о коллективном вступлении в коммуну «Свобода». Резолюция кончается словами: «Кто не войдет в коммуну, является чуждым элементом соввласти и партии». На 24 марта в коммуне осталось всего 28% хозяйств села Матвеевского. Отлив продолжается. Коммуна «Свобода», несмотря на свое 8-летнее существование, ничего показательного для окружающего населения не имеет. Скот считается обобществленным, но находится в отдельных для каждого хозяйства загонах.
Раскулачивание и лишение избирательных прав проводилось с полным нарушением директив правительства. Устанавливались проценты. Раскулачивание проводилось путем непосильного обложения картофелезаготовками и на тракторизацию. Отбиралось абсолютно все имущество, включительно до икон. Иконы, отобранные при раскулачивании священника, раздавались «бедняцким активистам». Описи имущества владельцам не выдавались, что не исключат возможности злоупотреблений. Имущество сдавалось в коммуну «Свобода», но отдельные вещи отдавались «бедняцким активистам» и брались членами сельсовета (председатель взял себе без расписки кровать и перину). Раскулачено 15 хозяйств».
Примечательно, что по данным секретариата ВЦИК, 74% раскулаченных в 1930 году в Московской области были середняками и бедняками.
В июле года великого перелома на XVI съезде партии рапортовалось, что 70% колхозов Московской области получили имущество раскулаченных хозяйств, общая стоимость которого оценивалась в 3,5 млн руб.
Само собой, разоряемые хозяева протестовали против такого безумного насилия над ними и над самим строем жизни. Меньшее, что могли сделать крестьяне, это забить скот, чтобы не отдавать его колхозным лодырям. В Московской области численность лошадей сократилась на 30%, крупного рогатого скота – на 20%, овец и коз – на 50%. Власть отвечала, как водится, карами. Так, в Кунцевском районе восемь бедняков и середняков были привлечены к уголовной ответственности за убой скота.
Отношение крестьянства к коллективизации лучше всего выразила листовка, найденная в деревне Васильево Коломенского района на воротах сарая: «1930-й год. Притеснение хуже царизма. Что обозначает ВКП(б)? ‒ Всероссийское Крепостное Право большевиков. Товарищи коммунисты, мы не хотим быть под гнётом, выпустите нас из своего железного кольца».
Доходило и до прямых восстаний. Так, с 1 января по 16 марта в результате т.н. «кулацкого террора» на территории Московского, Коломенского, Серпуховского и Орехово-Зуевского округов произошло одно убийство, 15 покушений, семь избиений, 28 поджогов, один разгром, пять случаев повреждения колхозного имущества. За 15 дней марта по Московской области зарегистрировано 134 массовых выступления на почве коллективизации (в феврале − 92, в январе − 4) с общим числом участников − 22 180 человек.
После сталинской статьи «Головокружение от успехов» многие насильно загнанные в колхозы крестьяне стали выходить из них, поверив «отцу народов». В Ленинском районе из 100 % коллективизированных на 18 февраля хозяйств к 20 марта осталось лишь 35%, в Звенигородском - 17%, в Воскресенском из 98 колхозов с 7 300 хозяйств осталось 50 с 1546 хозяйствами… Согласно справке Информотдела ОГПУ по Московскому, Орехово-Зуевскому, Серпуховскому и Коломенскому округам в колхозах на 1 и 15 марта было соответственно 327 000 и 226 500 хозяйств. В Лопаснинском районе в тот же период из 6182 коллективизированных хозяйств (89,8 % от всех хозяйств района) в колхозах осталось 1132. В Зарайском районе из 7600 хозяйств осталось 5484.
Однако, власть лишь ненадолго отступила, готовясь нанести окончательный удар. Осенью 1930 г., выступая на заседании бюро Московского комитета партии, секретарь МК Л.М. Каганович говорил о том, что «в Московской области положение с кулаком и политическое положение деревни хуже, чем в других областях, где колхозное движение прочно укрепилось». «Кулак в нашей деревне обнаглел… - возмущался Лазарь Моисеевич. - У нас ликвидация кулачества как класса не захватила кулаков так, как в других районах». В конце года была принята линия на проведение политики ликвидации кулачества «со всей решительностью, большевистской последовательностью и непримиримостью».
С весны 1931 г. начался второй этап раскулачивания. В Рязанском районе в апреле 1931 г. было выселено 78 хозяйств (435 человек). В ночь с 13 на 14 июля в том же районе было арестовано 228 кулаков (глав семей), а затем были репрессированы и остальные члены их семей. В начале августа из района было выселено еще 92 кулацкие семьи. Такие же расправы творились по всему Подмосковью. В итоге в 1931 г. число выселенных и переселенных внутри области крестьян стало гораздо больше, чем в 1930 г.: 10 813 семей (52 868 человек). Значительная часть выселенных (4729) была отправлена в Западную Сибирь, 3112 семей — на Урал; 2972 семьи — в Казахстан. По итогам года ОГПУ с удовлетворением отмечало, что в Московской области «проведенное изъятие контрреволюционного кулацкого и антисоветского элемента» привело к «значительному приливу в колхозы».
В середине 30-х часть ссыльных, получив амнистию, вернулись в родные края. Однако, здесь ждали их новые репрессии или смерть. Шёл 1937 год… 2 июля от имени ЦК ВКП(б) в местные партийные организации была направлена телеграмма, требовавшая в пятидневный срок «взять на учет всех возвратившихся на родину кулаков и уголовников с тем, чтобы наиболее враждебные из них были немедленно арестованы и расстреляны в порядке административного проведения их дел через тройки, а остальные менее активные, но все же враждебные элементы были бы переписаны и высланы в районы по указанию НКВД». 30 июля вышел приказ №00447 «Об операции по репрессированию бывших кулаков, уголовников и других антисоветских элементов»…
Местом последнего пристанища многих подмосковных крестьян стал Бутовский полигон. Русских крестьян расстреливали здесь целыми семьями, не исключая и несовершеннолетних детей.
«В Книге Памяти «Бутовский полигон» занимает особое место, - пишет кандидат исторических наук А. Ватлин. - Мы найдем здесь названия деревень, потерявших сразу по 10-15 - 18 человек; увидим целые крестьянские семьи, нашедшие мучительную кончину в Бутово.
Вот пятеро братьев Макаровых из деревни Гостеевка Хоботовского района Тамбовской области (расстреляны 21.02.1938 г.); вот пятеро Вышегородцевых (расстреляны 06.02.38 г.); трое Игумновых, трое Киркиных (расстреляны 26.02.1938 г.) - всего из села Петрово Ряжского района Рязанской области казнено в Бутово восемнадцать человек. Из села Пузас Чучковского района Рязанской области расстреляно девять жителей; еще девять - из села Пертово того же района и области. Шестеро жителей деревни Хорлово Воскресенского района Московской области расстреляны 10 июня 1938 года. Сергеевы, Филипповы и другие - всего семь человек из деревни Перепечино Орехово-Зуевского района казнены на Бутовском полигоне в декабре 1937 - январе 1938 года. 10 человек, проживавшие в поселке Щурово Коломенского района Московской области и работавшие на Щуровском известковом заводе, расстреляны 28 августа 1937 года.
Среди крестьян, расстрелянных в Бутово в 1937 - 1938 годах, мы находим бывших участников крестьянских восстаний: вот Тяпкин Е. Е., как сказано в деле - «организатор и руководитель контрреволюционного кулацкого восстания» (расстрелян 10.07.1938 г.); Тимошин М. С. - «в 1918 году руководил кулацким восстанием» (расстрелян 23.09.1937 г.); Ходов Г В. - о нем в обвинительном заключении сказано: «в 1918 году был организатором эсеро-кулацкого восстания в Рыбинске»; участниками крестьянских восстаний были Вогвиненко В. Г, Муханов С. П., Лобачев П. Я. В списках расстрелянных мы найдем немало других бывших повстанцев».
Спрашивается, о какой демографии, генофонде говорим мы теперь, когда только в одной точке нашей несчастной родины лежат павшие безоружными жертвами войны, ведомой большевиками против русского народа, пятеро Макаровых, трое Игумновых и сколькие, сколькие ещё!..
В своём очерке «Крестьяне и крестьянские семьи в Бутово» Ватлин приводит скорбную историю деревни Пирочи. Приведём её полностью, так как в ней отражены судьбы многих русских деревень, русской деревни в целом.
«Деревня Пирочи Коломенского района Московской области до революции была одной из самых зажиточных в округе. Мужики промышляли извозом на тракте Москва-Рязань, занимались огородничеством, а зимой отправлялись на заработки в близлежащий город Коломну. В деревне проживало немало из тех, кто в начале 30-х годов были «раскулачены», отправлены в ссылку и после отбытия срока вернулись в родные места. Излишне говорить о том, что эти годы не прибавили им ни любви к советской власти, ни приверженности колхозному строю.
Председатель пирочского сельсовета Владимир Брусков находился на своем посту с 1927 года и прекрасно знал мысли и настроения односельчан. Когда его вызвали в Коломенский райотдел НКВД, он дал показания об антиколхозных настроениях в родной деревне. За два дня Брусков пять раз подвергался допросам. Позже он вспоминал, что допрашивали его трое, угрожали пистолетом, обещали отправить в тюрьму. Так или иначе, но он назвал имена десятерых односельчан. Исходный материал для разработки дела о «контрреволюционном заговоре» крестьян деревни Пирочи был собран. Вскоре всех их арестовали.
Следственное дело по обвинению пирочских крестьян П-51267 открывалось негативными характеристиками, выданными сельсоветом на десятерых «кулаков» и «кулацких сынов». Главными доказательствами их неблагонадежности были справки о судимостях 1932 - 1933 гг. Анкеты арестованных свидетельствовали о том, что почти все они были главами многодетных семейств: у Михаила Бабушкина было восемь детей, у его родного брата Сергея - семеро, шестеро - у Матвея Нечаева, пятеро - у Ивана Минаева. Но для оперативников Коломенского райотдела НКВД вопрос о потере кормильцев и будущих сиротах не имел значения. Смысл приказа № 00447 не оставлял сомнений в том, что предстояла массовая операция, в которой не могло быть места обыкновенному человеческому состраданию.
Дело о «контрреволюционной нелегальной кулацкой группе» вели всем райотделом, не исключая его технического секретаря. Чтобы справиться с авралом, на помощь в Коломну были направлены слушатели Школы усовершенствования личного состава НКВД. Лейтенанты и капитаны госбезопасности допрашивали пирочских крестьян, заодно набираясь опыта в фальсификации следственных дел. Для того, чтобы создать видимость нелегальной организации, роль ее руководителя была отдана священнику села Пирочи отцу Александру Куракину. Он уже был арестован по другому делу, и приписать ему еще и «контрреволюционный заговор» в родной деревне не составляло труда.
Разработка следственного дела по обвинению крестьян села Пирочи стала своего рода образцом для подражания в низшем звене аппарата НКВД. Впоследствии антисоветские высказывания, обильно приведенные в обвинительном заключении по этому делу, будут тиражироваться в отношении десятков и сотен крестьян Коломенского района. Примерно так же выглядела «контрреволюционная агитация» и в других районах Московской области, в других областях Советского Союза.
Отдавая себе отчет в том, что высказывания крестьян, зафиксированные в следственных делах, несут на себе значительный отпечаток фантазии оперативных работников НКВД, приведем все же некоторые из них: «Колхозники - это те же крепостные, работают они не на себя, а на дядю, работают помногу, а получать ничего не получают, все сдают государству, а сами сидят голодные и холодные» (из допроса М. И. Минаева). «Колхозы - это та же барщина... Советская власть грабит и обирает крестьян, сдирает последнюю шкуру. Крестьяне увидят облегчение только тогда, когда не будет большевиков и советской власти» (из допроса Е. В. Симакова).
Показания обвиняемых помогают нам представить картины повседневной жизни колхозной деревни: «Опять заем навязывают на оборону, а чего нам этих гадов защищать, что они нам хорошего сделали, если только что разграбили крестьян. Повесили звонки посреди деревни и, начиная с 4-х часов утра, звонят - на работу выгоняют; так - до самой ночи. Вот и работай на нового царя (упомянуто имя вождя народов СССР), ему и хлеб вези, и курицу тащи» (из допроса Ф. Е. Симакова).
19 августа 1937 года, т. е. через 20 дней после первых арестов, дело о «контрреволюционной кулацкой группе» слушалось на заседании тройки московского управления НКВД. Всех десятерых крестьян ждала одна и та же участь - расстрел. Уже на следующий день их повезли в последний путь на Бутовский полигон. Для их детей и близких, оставшихся в Пирочах, начинались годы неизвестности, нужды и страданий.
После того, как Ежова в руководстве НКВД сменил Берия, оперативным сотрудникам Коломенского райотдела почти в полном составе пришлось сесть на скамью подсудимых. Специальная комиссия, работавшая в Коломне осенью 1939 года, сделала вывод, что большинство следственных дел 1937 - 1938 гг. были сфальсифицированы: из 120 проверенных дел 56 завершались расстрельным приговором - это значительно превышало норму «лимитов» первой и второй категории, определенных приказом № 00447».
Расстрелы в те страшные годы именовались «высшей мерой социальной защиты». Власть бандитов и тунеядцев истово защищалась от тружеников и праведников. Ликвидация крестьян совпала с ликвидацией духовенства, массовым закрытием и разрушением церквей… И, вот, 90 лет спустя, проезжая по подмосковным весям, видим мы то там, то здесь остовы некогда прекрасных храмов, а вокруг – пустошь. Заросшие бурьяном поля да безлюдица. Таков итог «мудрой» сталинской политики. «Поставьте памятник деревне», - сказал в наши дни убитый русский поэт Николай Мельников. Один из его друзей возразил: «Не памятник надо ставить, а возрождать её!» Но, чтобы возродить деревню, возродить землю, нужен человек, хозяин, которого так старательно выкорчевали из неё. Недаром утверждал писатель и знаток деревни Борис Можаев: «Земле нужен хозяин!» Дождёмся ли его?
Е. Фёдорова
Русская Стратегия
|
