Эта статья не имеет целью оскорбить граждан Белоруссии или, если уж на то пошло, России. Она – простое подытоживание шестилетних наблюдений за происходящим в республике, которая в РФ служит модельным образцом некого «братства». Но что это, в конце концов, такое и почему оно всякий раз оказывается эфемерно?

Для начала следует уяснить несколько простых вещей.

Первое. В Белоруссии практически все говорят по-русски. В Белоруссии говорят по-русски значительно больше, значительно более все, чем в ряде республик Российской Федерации. Я имею в виду не только Чечню или, скажем, Якутию. Но даже и мою родную Татарию, отчасти русифицированную. Ни в одном городе Татарстана у вас не возникнет проблем с тем, чтобы говорить по-русски и вас все понимали. Во многих городах – в том числе и в Казани – где русского языка гораздо больше, чем татарского, это несомненно. Есть здесь и русские сёла и деревни, их всё ещё немало. Но даже если сравнивать с русифицированной Татарией, то и тогда в Белоруссии говорят по-русски больше. Говорят практически все. Потому что русский язык здесь – родной почти для всех.

И это, в перспективе, ничего не значит.Почему это ничего не значит?

В первую очередь, потому, что это ничего не значит для Российской Федерации. Впрочем, не так. Русский язык значит НЕЧТО для Российской Федерации: он в ней государственный. Таким образом, если бы граждане Белоруссии захотели на этом сфокусироваться, им пришлось бы признать, что родным для них является государственный язык Российской Федерации. А это, согласитесь, совсем не лестная перспектива для вроде бы отдельного, но весьма зависимого государства. Это перспектива неприятная. Потому, уже одним этим фактом, граждане Белоруссии обречены считать своим родным языком – белорусский. Как самый верх языковой толерантности -- «белорусский и русский».

Что из этого следует? Есть два варианта: мягкий пофигистичный и жёсткий осознанный.

В мягком пофигистичном варианте из этого не следует ничего. Ты просто стараешься не думать о том, какой у тебя в действительности родной язык и что с ним происходит. Ты не вмешиваешься. Плывёшь по течению.

Зато в жёстком осознанном варианте из этого следует, что «белорусский язык» непременно нужно а) считать отдельным, б) всемерно защищать. Защищать, разумеется, от реальной опасности – от русского языка.

Так образуется конформистское большинство, которое «не вмешивается», принимает правила игры – и сознательное меньшинство, которое правила устанавливает.

Именно поэтому в почти поголовно русскоговорящей Белоруссии – почти стопроцентно белорусское оформление топонимики и вообще любой казёнщины. Потому что дело вовсе не в том, на каком языке говорят люди, а в том, что здесь ДОЛЖНА БЫТЬ Белоруссия. Чтоб всем дорогим россиянам было всё понятно: вы приехали в отдельное независимое государство. И будьте добры называть его «Беларусь». Россияне, как правило, берут под козырёк. Им тоже нравится думать, что они приехали «за границу».

Второе, что непременно следует уяснить о Белоруссии, -- это как раз обострённое сознание ею своей зависимости. Для преодоления этого сознания всё и делается. Белорусские таблички. Белорусские указатели. Белорусские объявления в метро. Белорусские -- без русских. Но этого мало, этого всегда мало. В Белоруссии должно быть другое ВСЁ. История. Обычаи. Привычки. Если, скажем, баня – то в Белоруссии она должна быть ДРУГАЯ, не совсем такая, как в России. И тут даже не важно, хватит ли фантазии придумать, в чём отличие белорусской бани от русской. Главное, необходимо записать: другая. В текущем поколении конформистское большинство промолчит, да и не заинтересуется. В грядущем (впрочем, уже нынешнем) поколении воспитанное на этих записях юношество уже не усомнится, что «белорусская баня другая». Оно просто изначально знает, что в Белоруссии всё другое, ведь его так учили в школе.

Что скажут на это дорогие россияне? Россияне скажут, что если уж ты поехал за границу, то там и должно быть всё другое. Да что там: я вспоминаю, как русский по национальности водитель из Нижнего Новгорода, въехав на территорию Татарии, включил по радио татарские песни. Ему это показалось естественным, «здесь должно быть так».

Но мы чуть не забыли важный вопрос: а ПОЧЕМУ Белоруссии так важно преодолеть сознание собственной зависимости, если дорогие россияне даже ни на что не претендуют? Откуда такое обострённое чувство? Кто или что его провоцирует?

А провоцируют его обстоятельства естественные и неестественные. К естественным отнесём реальную трудность отдельного существования государственного образования, которое ничего не сделало для своей особости и отдельности, лишь получив их как дар (или как рок) вместе с территориями, органично ему не присущими. Ну вот представьте: на вас свалилось то ли наследство, то ли не наследство – выше вашего понимания и ваших мечтаний. Что вы сделаете с этим невероятным тягостным даром, просто отдадите? Но, во-первых, кому отдать, почему отдать? Кто имеет права больше, чем вы? А во-вторых, как раз Белоруссия пробовала отдать, попытка объединения в 90-е была вполне искренней. Но РФ, как мы помним, ровно так же не чувствовала себя в силах взять Белоруссию. Это отдельный интереснейший вопрос – «кто имеет больше права взять». Мы к нему ещё вернёмся.

К неестественным обстоятельствам, вызывающим в Белоруссии отторжение, следует отнести государственное устройство РФ. Да, эту систему разноправных (именно разноправных!) субъектов, одним из которых дано меньше, другим – много больше, весь комплекс сложных и вполне азиатских (в смысле: непрозрачных) отношений с федеральным центром. Вся эта балансировка личных связей, которой в Москве, вероятно, даже гордятся, при взгляде со стороны вызывает неприязнь. В ней отнюдь не хочется участвовать. В ней страшно завязнуть. Она труднопрогнозируема (личные связи же!). И, наконец, нет ни одной причины – ДЛЯ ЧЕГО.

Ну, а раз ни для чего, запасливый гражданин, на которого свалилось нежданное то ли наследство, то ли не наследство, должен как можно прочнее обосновать, почему именно он этого достоин. Для этого и творится белорусская мифология.

Третье, что стоит знать о Белоруссии – и каковое знание уже не помогло в случае Украины – это достаточность малого. В России привыкли считать за стОящее – лишь то, что в действительности грандиозно. Поэт – Пушкин, писатель – Достоевский (ну, или Толстой), война – Великая Отечественная. Мы такие щедрые, что из нашего поля зрения выпадают и боевые действия на Дальнем Востоке против японцев: ведь наша война, ГРАНДИОЗНАЯ, заканчивается в Берлине. Не оттого ли и статус Курильских островов, и мирный договор с Японией оказались в подвешенном состоянии – как что-то второстепенное?..

Но мы отвлеклись. Так вот Белоруссии в своём белорусском мифотворчестве этого ничего не надо. Не надо грандиозного. Белорусские войны – это военные действия на территории Белоруссии. И уже на этом небольшом участке можно вырастить нечто очень локальное, но внушающее уважение. Жертвы среди гражданского населения. Партизаны. Ну, а кроме того, всегда можно воспользоваться тем, как щедро разбазаривает себя РФ, и отдельно вести учёт всем «белорусам» (то есть уроженцам территории БССР), отличившимся в большой войне.

Это, разумеется, началось не вчера или позавчера, а, как и раздача русских земель, издавна поощрялось советской властью. Так, фантазийная дисциплина «скориноведение» была узаконена ещё в 1967-м году "специальным постановлением бюро Отделения общественных наук АН БССР". И если с тех пор (по признанию профессора БГУ Ивана Алексеевича Чароты) «скориноведение» не достигло сколько-то выдающихся научных успехов, то для мифологии это и не нужно. А нужно нечто совсем иное.

Но почему же, спросит благонамеренный российский читатель, белорусы не боятся потерять свою уникальность, которую РФ признаёт, а Польша-то, пожалуй (если включить историческую память), не признает? И что это за шашни с Великим Княжеством Литовским, если сегодня Литва – что-то совсем другое и даже к баснословному Франциску Скорине не имеющее выразительного отношения?

А вот именно поэтому. Литва потому и безопасна, что она – что-то совсем другое. Про неё теперь можно придумывать что угодно. Объединение с Литвой? Нонсенс! А вот если бы Россия заинтересовалась тем, что самая знаменитая книга печатника Скорины называлась «Библия Руска» -- из этого мог бы получиться конфуз. Поэтому следует заранее, заранее обосновать, что это – не ваше. Не русское. А точнее – и это всегда обосновать проще – не российское. Именно поэтому, кстати, в националистических кругах что Украины, что Белоруссии так популярна точка зрения, что в России живут не совсем русские или совсем не русские. (Дальше вступает более или менее длинная цепочка умозрительных построений, в конце которой возникают слова «монголы», «финно-угры» и т.д.)

Чем может и чем не может быть для России Белоруссия

Мы постепенно подходим к ключевому пункту статьи, но пока что скажем несколько слов о Польше. Может ли она представлять опасность для «уникальной белорусской идентичности»? Разумеется, может. Польша может ассимилировать озабоченных своей идентичностью белорусов (именно их), другой вопрос – хочет ли. В современном мире непросто присоединить территорию. А если иметь в виду территорию неприсоединённую, то гораздо важнее, чем сделать белорусов поляками, -- иметь их нерусскими. Это эффективно, надёжно и перспективно, что и обосновывалось ещё сто лет назад одним из наиболее значимых идеологов национальной Польши Романом Дмовским: главное, чтобы они не были русскими. "С этим можно работать".

Собственно, весь грандиозный столетний проект, начиная с революционных советских времён, имеет целью как раз это: белорусы не должны быть русскими.

Я сейчас понимаю это слово в самом широком смысле – в таком, в каком его знал и «дедушка Ленин» -- в смысле русского триединства. Ленин, конечно, знал, клеймя и охаивая конкретно великороссов, что понятие «русский» -- шире, чем «великоросс». Достоевский, писавший, что «хозяин земли русской есть один лишь русский», знал и подчёркивал это тоже.

Именно потому, что, по большевистскому замыслу, у России не должно было быть народа-хозяина (а должна была быть Партия-хозяйка) – хозяина надлежало разрушить. Разрушить по-разному. Великоросы, как ядро и самая большая часть русского народа, должны были быть объявлены «великодержавными шовинистами», то есть врагами рода человеческого. Любому проекту нужен Враг и Угнетатель, и чем больше он будет – тем престижнее победа над ним.

Ну, а белорусы – должны были перестать быть русскими. Диалект должен был отныне считаться языком, причём даже там, где на нём вообще не говорили. История Западной Руси должна была считаться отдельной. Витебск, Гомель, Могилёв, Смоленск – переданы Белоруссии. Да, первоначально и Смоленск тоже, что до сих пор вызывает волнение в грудях белорусских националистов. Наберите в поисковике «Смоленск – город с белорусскими корнями», и вы будете приятно или неприятно удивлены. Витебщина [1] и Гомель приложили в особенности много стараний уйти из БССР и от белорусизации – безрезультатно. По замыслу партии-хозяйки, белорусы должны были перестать быть русскими. Именно после этого, как следствие этого, образовалось то самое «наследство», на котором сегодня сидит обострённо осознавший себя нерусский белорус.

Следовательно, если мы говорим об истинном праве на наследство – мы должны отмотать назад и увидеть белоруса-русского. Западную часть русского народа. Такую же органичную и естественную, как южная, северная, восточная.

Белоруссия не может быть одной из так называемых «национальных республик» Российской Федерации. Не может не только потому, что это слишком малопривлекательно – но в первую очередь уже потому, что это нелогично. БССР создавалась специально, чтобы «быть отдельно», быть «не Россией».

Русский язык в Белоруссии не может быть «государственным языком РФ» - в таком качестве он неизбежно воспринимается инструментом (да он и в РФ так воспринимается). Но русский – родной язык русского народа.

Белоруссия не может быть «верным вассалом» России. В таком качестве она неизбежно притянется, так же естественно, как большой магнит притягивает маленький кусочек железа – или, если угодно, большое железо притягивает маленький магнит. Чтобы не допустить этого, Белоруссия принципиально должна быть «другой природы». Она не должна притягиваться. Не должна быть верной. И она не будет.

Белоруссия может быть чужой – это всё происходит, на самом деле, за несколько поколений.

Белоруссия (или её большая часть) может быть Россией – на том единственно-важном основании, что там и там живёт один народ. Если можно чему-то порадоваться, то лишь тому, что в нормальном состоянии притяжение частей одного народа происходит значительно быстрее и проще, чем отталкивание. Но для этого оно должно хотя бы начаться.

Отличается же Россия от Белоруссии в этом процессе тем, что ответственность за то, чем будет Белоруссия, в любом случае лежит на России. Хочет Россия этого или не хочет, действует она или бездействует. Если оценивать сиюминутные состояния, то бездействовать, разумеется, намного проще. Но стоит всё-таки понимать, что если мы тем самым «поможем сохранить белорусскую отдельность и особость» -- это вовсе не значит, что нам будут хотя бы благодарны. Нет. Не будут. Наше бездействие не будет иметь никакой лестной для нас оценки -- и никаких благоприятных для нас последствий. По крайней мере, это следует осознать чётко.

 
[1] Практически сразу же партийный комитет Витебской организации РКП(б) выступил "принципиально против образования ССРБ". Говорилось буквально следующее: "Белоруссия не может быть самостоятельной республикой. Если от неё отделятся Витебская, Минская, Могилёвская губернии, то она не сможет функционировать".

Ещё говорилось: "Если речь о выделении Белорусской республики в политическом значении -- то на это мы годимся, а вот в экономическом значении это для нас сложно... Белорусская республика в культурном, промышленном, военном и экономическом значении ничего из себя не представляет". И вообще всячески связана с Россией.

Вот ещё цитата (это всё из решений Витебской организации РКП(б): "Создание Белорусской республики не оправдывается ни по какой мерке. Край уже давно русифицирован, мовы и национальной культуры нет. Белорусских тенденций в широких пролетарских и селянских массах нет. И никакими тактическими соображениями это тоже не может быть оправдано".

Итак, в конце января 1919 года Витебская губерния вышла из состава Белорусской республики. И вошла в состав РСФСР. Витебский губком РКП(б) был "категорически против" ССРБ. В Витебске даже в целом осудили "политику ЦК РКП(б) по созданию независимых республик, в том числе ССРБ".

Они и дальше подтверждали правильность своего решения. В апреле, на губернской конференции РКП(б): "Витебская губерния ничего общего не имеет с Белоруссией, никаких связей национальных, население совсем обрусело".

Москва продолжала давить на Витебский губком, заставляя их снова и снова рассматривать национальный вопрос и возможность возвращения в состав ССРБ. Вопрос ставился так: а не являются ли белорусы угнетаемым народом в Витебской губернии? На это из Витебска им отвечали: "Наши белорусы схожи с белорусами Минской губернии только названием и резко отличается языком. Белорусская мова близка украинской и польской, а Витебские и Смоленские селяне говорят на великорусской. И ввести в нашей губернии белорусскую мову значило бы как раз национальное угнетение".

В то же время в Москве продолжала лоббироваться точка зрения, что "исконно-белорусские территории" должны вернуться в состав Белоруссии. И несмотря на протесты витебских большевиков, которые говорили, что на Витебщине белорусскую мову не знает никто, кроме "единиц из стариков", в декабре 1923 года Политбюро ЦК РКП(б) приняло решение о возвращении Витебской губернии (кроме Велижского, Невельского и Себежского районов) в Белорусскую республику. На том основании, что "большинство населения составляют белорусы, и это географически и экономически обосновано". Прямо было сказано, что дальнейшее культурное и экономическое развитие Витебщины "может быть обеспечено только политической связью с ССРБ". [По статье А.Барановского, журнал "Белорусская думка", № 7, 2019 год.]

Татьяна Шабаева
АПН