10/23 октября 1905 года Бауман был освобождён из Таганской тюрьмы на поруки по амнистии и немедленно включился в разворачивавшиеся тогда в стране революционные процессы. Московские большевики получили себе руководителя. Неизвестно, каких дел мог бы натворить Бауман и как бы сложилась его судьба, если бы не был убит. 17/30 октября 1905 года Николай II подписал Манифест, в котором официально дал своим подданным гражданские права и объявил о скором избрании Государственной Думы. По всей стране прошли массовые акции, митинги, манифестации. Одну из таких уличных акций организовал в Москве Николай Бауман. Манифест сильно шокировал революционеров, которые уже активно планировали перевести всеобщую политическую забастовку в вооружённое восстание и захватить власть в стране. «В подготовку мятежа были вложены немалые деньги – завезено оружие, взрывчатка, сформированы боевые отряды, намечены к захвату стратегические объекты в обеих столицах... И вдруг – манифест, который спутал все карты, звал к парламентаризму, дискуссиям и сотрудничеству. От лица верховной власти россиянам гарантировались свобода печати, собраний, вероисповедания и прочие невиданные прежде права. Страну охватило ликование – само слово «свобода», неоднократно повторенное в манифесте, вселяло надежду на то, что удастся начать долгожданные реформы, избежав кровопролития».

18/31 октября 1905 года на углу Немецкой улицы и Денисовского переулка Бауман был убит рабочим фабрики Щапова (работал там надзирателем мужских спален – то есть, начальником мужского общежития) 29-летним Николаем Федотовичем Михалиным, выходцем из крестьян Тамбовской губернии и отставным кирасиром Лейб-гвардии Конного полка (возможно, что имел наградной знак «За отличную рубку»). Ни в какой организации правомонархического направления он не состоял.

Перед митингом Бауман заходил в здание Московского императорского технического училища, так как там располагался Московский комитет РСДРП. Он собирался повести группу протестующих к зданию губернской Таганской тюрьмы (из которой практически  только что освободился) под лозунгом «Разрушим русскую Бастилию!» Вооружённые активисты должны были пойти на открытое столкновение с охраной тюрьмы, спровоцировать перестрелку, «а потом – в случае разгрома, – указуя на гору трупов, кричать на митингах: «Вот они, их свободы-манифесты! Долой самодержавие!»». Бауман знал, что на тот момент в губернской тюрьме оставались лишь четверо политических арестантов – анархисты, которые отказались принять амнистию от власти. Он буквально жаждал какой-нибудь деятельности и «радовался как ребёнок», когда был задуман штурм тюрьмы. Чтобы увеличить число демонстрантов, Бауман взялся «сагитировать» рабочих с фабрики Дюфурмантеля. С этой целью он схватил флаг с лозунгом «Долой самодержавие!», вскочил в пролётку и, стоя в ней, помчался по Немецкой улице, скандируя: «Товарищи, присоединяйтесь к нам! Долой царя! Долой самодержавие!»

«Члены комитета командировали на студенческий митинг опытных агитаторов и стали готовиться к выступлению. Началась раздача оружия, которое хранилось в училище с того момента, как там обосновались большевики. Вскоре разгоряченная речами молодежь вывалила на улицу. Вооруженные «демонстранты», во главе которых находились члены комитета, и среди них Бауман, пройдя по Немецкой улице, через Бригадирский переулок вышли на Покровку. Примыкать к студентам никто не спешил. И поэтому когда шедшие в авангарде заметили красные флаги над головами рабочих Дюферменталя, стоявших у ворот своей фабрики, кому-то пришла в голову идея присоединить этих рабочих к студенческой колонне. Большинство членов комитета высказались против: до Таганской тюрьмы идти было порядочно, и революционеры очень спешили – боялись, что митинговый запал у студентов пройдет и они сообразят, что ведут их фактически на убой. Однако Грач, опьяненный революционным порывом и желанием наконец-то включиться в дело, выхватил флаг из рук одного из демонстрантов, вскочил в пролетку случайно подвернувшегося извозчика и крикнул соратникам: «Не пройдет и пяти минут, как я присоединюсь к вам!» Стоя в пролетке со знаменем «Долой самодержавие!», Бауман ехал по Покровке, как римский триумфатор на колеснице. Еще издали, не доезжая до дюферменталевских рабочих, он стал кричать им: «Товарищи, присоединяйтесь к нам! Долой царя! Долой самодержавие!»» Во дворе дома Клюгина, мимо которого двигалась процессия, собрались рабочие фабрики Щапова и стали играть в бабки. Ждавшие своей очереди работники стояли у входа во двор. Когда с ними поравнялась пролётка Баумана, внезапно из толпы выскочил Михалин с обрезком газовой трубки в руке и стал пытаться выхватить знамя. Революционер его не отпускал и выстрелил в него из браунинга, но Михалин ударил Баумана трубой по руке с пистолетом, а потом ещё три раза по голове. Большевицкие боевики открыли по нему беспорядочный огонь, но не попали. Услышав стрельбу, демонстранты разбежались, и шествие на тюрьму было сорвано. Михалин скрылся на фабрике. Когда подельники подбежали к Бауману, лежавшему на мостовой, тот был уже мёртв – две раны из трёх были безусловно смертельными, как позже отметит полицейский врач, осматривавший тело. Убитого члены комитета и оставшиеся студенты понесли в Техническое училище и выставили вооружённый караул.

Михалин через час добровольно пришёл в полицию и признался в убийстве «смутьяна на Покровке». По собственному признанию, его возмутила надпись на флаге и выкрики «Долой царя!» Михалин был убеждённым монархистом и возмутился подобным: «Как же так? Долой царя?! Я ему верой и правдой пять лет служил и присяге верен остался!» Обрезок трубки он держал в руках «замест тросточки» – тогда у мастеровых была мода на тросточки, казавшиеся им верхом господского шика. Работница фабрики Щапова, крестьянка Крутова, в сентябре 1905 года приехавшая из деревни и в Москве ничего кроме фабрики и трактира не видевшая, бесхитростно рассказала про то, как «барин с флагом, ехавший в пролётке, крикнул: «Долой царя!» – а рабочий человек, стоявший рядом со мной, воскликнул: «Как это долой царя! Я ему пять лет верой и правдой...» – и бросился к барину в пролётке. Схватился за флаг, а тот стрельнул в него с левольверта, а рабочий его по голове трубкой вдарил». Позже Михалин был осуждён Московским окружным судом на полтора года тюремного заключения за «нанесение ветеринару Бауману тяжких побоев, повлекших смерть, без умышленного намерения лишить его жизни». Он подавал апелляцию для пересмотра приговора, но тот был оставлен в силе. Опасаясь мести революционеров, полиция после освобождения сменила Михалину фамилию на Михальчук, и он уехал на родину, в Тамбовскую губернию. Но в 1922 году его нашли и опознали, после чего Михалин был арестован тамбовскими чекистами (по другим данным – Московским управлением ОГПУ) и расстрелян. В 1925 году, в книге воспоминаний о Баумане, написанной бывшим членом МК РСДРП Соломоном Исаевичем Черномордиком (В.Ларионовым), участником шествия 18 октября, в самом финале указывалось, что «славные органы ОГПУ отыскали Михалина и арестовали».

Смерть члена ЦК придала уверенности и сил большевикам, они подняли убитого на щит, как «мученика». Похороны Баумана 20 октября/2 ноября 1905 года (погребли его на Ваганьковском кладбище) превратились в грандиозную демонстрацию, использованную большевиками для создания боевых дружин и подготовки вооружённого восстания. В некрологе, помещённом в газете «Пролетарий», Ленин писал: «Пусть послужат почести, оказанные восставшим народом его праху, залогом полной победы восстания и полного уничтожения проклятого царизма!» Известный писатель и поэт-символист Андрей Белый написал стихотворение «Похороны» (он сам шёл в людской толпе и позже оставил описание похорон в своих мемуарах). «Женщины-революционерки просидели всю ночь, вышивая огромное красное бархатное знамя лозунгами «Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Да здравствует революция! Да здравствует социализм!». Гроб с телом по очереди несли члены Московского комитета РСДРП до Ваганьковского кладбища. Процессию составляли тысячи людей: рабочие, студенты, интеллигенты, учащиеся и даже военные. Над толпой развевались красные знамена. Было много — свыше 150 — венков. В их числе — венок от М. Горького и М. Андреевой. Крышку от гроба несла вдова с другими женщинами. Был также очень трогательный венок с красной лентой с надписью «Дяде Коле» от уголовников Таганской тюрьмы». Черномордик писал, что похороны представляли собой невиданное до того в Москве зрелище. На кладбище прибыли только вечером. На сами похороны было допущено ограниченное количество людей. У могилы произносились речи и клятвы. От Московского комитета РСДРП выступил Марат (Шанцер). «Медведева – гражданская жена Николая Баумана – в окружении соратников кочевала с митинга на митинг, зовя к мести и объявляя Михалина агентом охранного отделения, действовавшим по наущению полиции. В листовках, разошедшихся по всей России, утверждалось, что мирную, безоружную демонстрацию на улицах Москвы расстреляли из пушек картечью, а потом казаки изрубили демонстрантов шашками. Собственно, политическая провокация, задуманная Комитетом большевиков утром 18 октября, вполне удалась – результатом похода на «русскую Бастилию» стала консолидация революционных сил, череда террористических актов, зимнее восстание в Москве, партизанская война в провинции».

Вот как описывал один из большевиков выступление Медведевой на похоронах: «Глаза её дико блуждали, и она походила на умалишённую. Говорила она как будто в каком-то экстазе, с красным знаменем в руках, она клялась перед этим знаменем — алой эмблемой пролитой крови — продолжать революционное дело мужа...» Она говорила, обращаясь к присутствующим: «Я клянусь, что отомщу, я всю себя отдам на это дело, и вы должны поклясться, что объединитесь и отомстите за эту смерть. Клянёмся! Клянёмся, послышались крики» Виктор Константинович Таратута, член МК РСДРП, писал, что «эта женщина, которая свой плач обратила в революционный клич над трупом мужа, потрясла всех собравшихся». Она была прекрасным оратором и могла увлечь речами и лозунгами толпу. «Через несколько лет после московских событий революционная экзальтация Медведевой куда-то улетучилась, она купила себе дачу в окрестностях Батуми, где жила жизнью, далёкой от революции». Кстати сам Виктор Таратута известен тем, что женился на одной из сестёр Николая Шмита, мебельного фабриканта и спонсора большевиков, умершего в Бутырской тюрьме (при весьма странных обстоятельствах). Чтобы его большое наследство гарантированно не ушло в другие руки, Ленин выделил двух надёжных партийцев, чтобы они добились женитьбы на сёстрах Шмит. Таратута женился на Елизавете и убедил её передать деньги на нужды партии. В браке родилось трое детей. На Екатерине Шмит женился адвокат Николай Адамович Андриканис. Шмитовские же средства осели на счетах ленинской партийной группы и в течении нескольких лет позволяли им вести свою деятельность и жить за границей.

Кстати похороны Баумана не были первым подобным массовым шествием в том году – ранее, за две недели до этого, Москва хоронила 43-летнего первого выборного ректора Московского университета профессора князя Сергея Николаевича Трубецкого, который скончался в Петербурге от инфаркта (по другой версии – от инсульта). В погребальной процессии шли тогда люди самых разных взглядов – от будущих октябристов до анархистов. Несли красные флаги, пели революционные песни. Очевидец этого Андрей Белый (Борис Бугаев) писал: «Такова прелюдия к дням, стоившим столько жизней; процессия пухла, растягиваясь на версту; за гробом впервые шло – пятьдесят тысяч; и – не знали: через недели две пройдёт двести тысяч: за гробом Баумана». Общественный деятель Иосиф Гессен писал, что «студенчество этой смертью воспользовалось, чтобы превратить похороны в грандиозную демонстрацию». Похоронные шествия вообще использовались в то время революционерами в собственных целях. Например, в Вологде в апреле 1906 года очень много людей собралось на похороны ссыльного Иосифа Хейзенешвили, умершего от заражения крови в тюремной больнице. Разумеется, что местные смутьяны использовали это для проведения митингов. Над телом покойника произносили самые разные политические речи. Впрочем, в нашем городе всего через несколько дней смута будет задавлена руками простых вологодских крестьян.  

Позже возникло подозрение, что революционеры сами разделались с Бауманом, как человеком, знавшим о тайных финансовых махинациях Ленина, поскольку деньги Морозова доходили до партии совсем не в полном объёме – в конце концов, надо же было на что-то жить и развлекаться большевицким вождям за границей. Работа Баумана с Морозовым была для Ульяновых своего рода семейным делом – миллионер передавал деньги на квартире Андреевой лично Дмитрию Ульянову, младшему брату Ленина. В 1903 году, когда в РСДРП начались разговоры о том, что часть партийной кассы Ульяновы используют на личные нужды, Бауман пожелал участвовать в контроле за расходованием денег и это было его единственным разногласием с Лениным. Если действительно убийство Баумана организовал Ленин, то вполне понятно, почему Михалина старательно искали и убили уже после захвата власти большевиками. К тому же, как уже говорилось выше, партия получила «мученика» – а это был огромный пропагандистский эффект. Причём, как считают некоторые, вовсе не Михалин убил Баумана, а застрелил кто-то из своих же «товарищей» в перестрелке. И тут два варианта – либо Бауман погиб от случайной пули, либо же его застрелили, маскируясь под «случайность». Во всяком случае, его смерть была большевикам очень даже к месту и пригодилась в качестве пропагандистского эффекта. Впрочем, лично я склоняюсь к тому, что всё-таки это было спонтанное непредумышленное убийство и. как видно из материалов следствия, Михалин пытался вырвать флаг у Баумана, будучи оскорблённым его антимонархическими заявлениями. Собственно, вот и вся история.

Именем Баумана были названы упомянутое техническое училище (ныне – университет), Немецкая улица, станция метро, там же неподалёку от Богоявленского Елоховского собора поставили памятник в одноимённом сквере. Один из районов Москвы до 1991 года назывался Бауманским. Бауман стал одним из большевицких культовых «героев», воспевавшимся как «верный ленинец» и «пламенный революционер-большевик». В 1937 году вышел роман «Грач – птица весенняя», написанный революционером и писателем Сергеем Дмитриевичем Мстиславским (Масловским, 1875 – 1943). В 1967 году был снят фильм «Николай Бауман». В 1993 году Бауман был показан в сериале «Раскол» – и это был уже не «герой революции», а беспринципный соратник Ленина и любитель светских удовольствий. Стоит только взглянуть на большевиков без прикрас – и «самоотверженные герои, мученики, пламенные борцы за дело революции» оказываются банальными бандитами и уголовниками. Это всегда нужно помнить и знать. К сожалению, имена этих людей до сих пор находятся на карте нашей страны – по-прежнему улицы носят имена убийц, грабителей, террористов, цареубийц, детоубийц, кощунников, богохульников, святотатцев и других преступников. Переименовать их, убрать нам всячески не дают, заявляя о том, что это «наша история». Но разве уголовники и бандиты могут быть увековечиваемы в качестве «героев»? До недавнего времени казалось, что уж в странах, где не было социализма и всех «прелестей» коммунистической диктатуры такого просто не может быть – однако у них не оказалось, в итоге, иммунитета, и сегодня мы видим, как на волне «борьбы с расизмом», а на самом деле – со всеми достижениями человеческой цивилизации, прежде всего, европейской и христианской – происходит героизация самого настоящего уголовника. Собственно, и на Украине мы видим, что те, проводя свою «декоммунизацию», уничтожая параллельно с коммунистическим и русское, не стремятся возвращать вместо Ленина русских царей или полководцев. Они возводят на пьедестал террориста, убийцу и русофоба Степана Бандеру и славят бандитов из УПА (организация, запрещенная на территории России). Одного бандита и русофоба они меняют на другого.

Наша задача – чтобы никаких бандитов и преступников не было более на наших улицах. Увековечивать нужно только по-настоящему достойных этого людей. Надеюсь, что рано или поздно наше общество всё-таки проснётся, очнётся от большевицкого дурмана и поймёт, что нужно прекратить это многолетнее прославление террористов и убийц.

Сергей Зеленин

Русская Стратегия