Два солдатских Георгия и перебитый пулей позвоночник – таков был итог Русско-японской войны для 15-летнего петербургского гимназиста, ушедшего на неё добровольцем. Теперь он лежал на госпитальной койке, не чувствуя ног, и прогнозы врачей были далеки от утешительных. В этот день госпиталь посетил Государь. Обходя палаты, не миновал Самодержец койки юного Георгиевского кавалера.
- Когда вы поправитесь, то что намерены делать? – спросил, не считаясь с врачебными прогнозами, обогревая и вопросом этим, и тоном отечеством, и теплотой ясных глаз…
– Служить Вашему Величеству! – ответил герой, не раздумывая. Он тоже не придавал значения мнению консилиумов…
Государь одобрительно кивнул и велел записать все расходы по лечению юноши на свой счёт.
Добровольца звали Николаем Степановичем Тимановским. Своего слова он никогда не нарушал, и его богатырская натура настолько не посчиталась с медицинскими вердиктами, что юный герой не только встал на ноги и продолжил службу, но и окончил Офицерскую гимнастическую школу. Правда, хромота осталась на всю жизнь, и в атаки уже ставший офицером Тимановский ходил с неизменной палкой. И… без оружия.
«На моем наблюдательном пункте большое оживление — много «гостей», инспектор артиллерии фронта, генерал Дельвиг, некоторые чины штабов фронта и армии, иностранные военные агенты — свидетельство особого доверия к Железной дивизии… Картина незабываемая! Вдруг далеко впереди за первой полосой показались редкие цепи наших стрелков — такие, казалось, одинокие и затерянные… Под сильным огнем австрийской артиллерии они шли на вторую полосу; вел их подполковник 13-го полка Тимановский — один из храбрейших железных стрелков, знаменитый «Степаныч», впоследствии — начальник Марковской дивизии. Шел в открытую, опираясь на палку — в атаку он всегда ходил без оружия, — не спеша, останавливаясь, подзывая кого-то рукой. Появление этого батальона произвело большое впечатление на «гостей» наблюдательного пункта; они высыпали на открытый холм, чтобы лучше видеть, а наиболее экспансивный из них, итальянский военный агент, подполковник Марсенго, хлопая в ладоши, надрывая грудь, кричал: Браво, браво!"» - это отрывок из воспоминаний генерала Деникина, относящийся к знаменитому Луцкому прорыву. В годы Великой войны поручик Тимановский служил в его легендарной «Железной» бригаде, в 13-м стрелковом полку под командой генерал-майора Сергея Леонидовича Маркова.
Последний, представляя отважного офицера к награждению орденом Святого Георгия в августе 1914 года писал: «Младший офицер вверенного мне полка поручик Тимановский в боях 26 и 27 августа личным примером мужества и храбрости поддерживал стойкость роты под сильным и действительным огнем противника. Вечером 27 августа, во время ночной атаке противника под дер. Румно со взводом стрелков… бросился в штыки на австрийцев. Зарвавшись вперёд, он был один окружён австрийцами и, отбиваясь от них шашкой и револьвером, получил 2 раны, из коих одну штыковую, упал без чувств и был вынесен с поля боя стрелками».
В 1915 году Тимановский был награждён Золотым георгиевским оружием за то, что «в бою 16 февраля 1915 г. у Творильни, командуя ротой, всюду сам успевал, бросаясь лично в штыки, отбил 4 атаки противника на высоте 618; перейдя в решительную контратаку, прекратил этим дальнейшие атаки, причём забрал в плен 1 офицера и около 50 нижних чинов».
За 15 лет своей воинской службы Николай Степанович был ранен 18 раз… После очередного тяжёлого ранения в 1916 году он произведён в полковники и назначен командиром Георгиевского батальона, сформированного при Ставке Верховного Главнокомандующего в Могилёве.
В 1917 году именно этот батальон был поставлен охранять заключённых в быховской тюрьме генерала Корнилова и его соратников – Деникина, Маркова и др. Тимановский, преданный корниловскому делу, тяжело переживал свою невольную роль «тюремщика» и в итоге ушёл на Дон вместе с бежавшими генералами, став одним из первых добровольцев зарождавшейся Белой армии.
Всеволод Богенгардт вспоминал: «Впервые я увидел Николая Степановича Тимановского в дни зарождения Добровольческой армии. Мы все, явившиеся в Новочеркасск на Барочную улицу 36, восхищались «быховцами» и к их числу присоединяли и полковника Тимановского, хотя он и не был в заключении, но его роль охранителя узников была известна. Вокруг его имени уже сложилась легенда, и я жаждал увидеть одного из «самых награждённых», как говорили, полковников Русской армии. (…) Высокий рост, атлетическое сложение, ясные, голубые, близорукие глаза за очками и слегка развалистая походка, такая странная для пехотного офицера – все говорило о силе и простоте…
…Первый поход. Степаныч – помощник генерала Маркова. Сергей Леонидович Марков, всегда скачущий, всегда восхищающий, яркий, огненный и – невозмутимый, молчаливый, со смешинской в глазах, всегда пеший – полковник Тимановский. Какие имена. Какие люди! Где все это! Во время Первого похода мы Степаныча недостаточно оценили. Да и не мудрено, т.к. нами командовал генерал Марков, а рядом с ним все меркли. Но характерно, что из плеяды блестящих офицеров генерал Марков выбрал в помощники себе Тимановского».
Дополнительные штрихи к образу Тимановского периода 1-го Кубанского похода дают воспоминания подполковника В.Е. Павлова: «Полковник Тимановский? Помощник и заместитель генерала Маркова — большого роста, могучего телосложения, опиравшийся на длинную, толстую палку, в офицерской папахе, в романовском полушубке с большой бородой, покрывающей все его лицо и широко ниспадавшей на грудь, в очках… Казалось ему лет 40. Стар для генерала Маркова! Никто тогда еще не знал, что ему 29 лет, что он моложе генерала на 10 лет и что он отрастил бороду, пробираясь на Дон (позднее он с ней расстался). Но были офицеры, которые знали полковника Тимановского, и они поведали о нем. Он один из самых заслуженных и отмеченный всеми высшими боевыми наградами офицер русской армии, сослуживец генерала Маркова по 13-му стрелковому полку, командир Георгиевского батальона при Ставке Верховного Главнокомандующего, несколько раз раненный… Выбор генерала Маркова стал ясен и понятен».
«Где Марков и Тимановский – там Победа!» - говорили Марковцы. Однако, по-настоящему оценили они Николая Степановича уже во 2-м походе, унесшего жизнь их любимого вождя – генерала Маркова. Тимановский был назначен командиром 1-го Офицерского генерала Маркова полка. «Славные бои под Кагальницкой, Тихорецкой, - вспоминал Всеволод Богенгардт. - Особо памятны славные для Степаныча бои под Кореновской — той самой Кореновской, где столько было пролито крови еще в Первом походе. Наш полк изнывал от потерь, наступление наше захлебнулось. Отдельные слабодушные бойцы отходили. Критический момент. Неожиданно в полк прибыло небольшое пополнение кубанцев. Генерал Тимановский наспех построил этих не сбитых еще в воинскую часть людей, можно сказать — толпу, и повел в атаку, увлекая вперед личным примером. Перелом наступил. Мы победили. Мне трудно привести какие-нибудь красочные по внешности эпизоды из боевой службы Николая Степановича, потому что все у него было так обыденно, просто — Степаныч в бою всегда был спокоен, все видел, все знал. Под его взглядом и трус становился храбрым, потому что в его присутствии и выстрелы, и пение пуль — все это казалось каким-то «домашним» и безопасным. Чего же бояться, когда все происходит так, как нужно! Полк обходят большевики справа? Вот это хорошо: резервная рота сможет ударить им во фланг, а команда разведчиков их потом атакует и будет рубить».
В начале 1919 года Тимановский был командирован в Одессу, чтобы вступить в командование отрядом добровольцев, сформированным на месте генералом Гришиным-Алмазовым. Вопреки запретам французских оккупационных властей Николай Степанович провёл мобилизацию офицеров и сформировал шеститысячную отдельную Одесскую стрелковую бригаду. Этой бригаде противившиеся её формированию «союзники» поручили держать оборону против наступающих большевиков от побережья Чёрного моря в районе Очакова до линии железной дороги Одесса — Николаев.
Бригада Тимановского сражалась стойко, «союзные» же части отнюдь не стремились жертвовать собой в память русских жертв для спасения Вердена. Уже в конце марта 1919 года французы приняли решение об эвакуации, вероломно отказав русской бригаде в погрузке на свои суда. Тимановский вынужден был повести своих людей в занятую румынами Бессарабию. Но и здесь «союзники» оказались верны своей иудиной сути. В Тульче французский командующий генерал Бертело приказал румынским войскам разоружить бригаду, на что генерал Тимановский пригрозил открытием огня и не допустил этого. Бригаде всё же удалось погрузиться на станции Бугаз на суда и добраться до Новороссийска. Перед отплытием Николай Степанович направил письмо генералу д’Ансельму, в котором писал: «Исполняя все Ваши приказания по приказу генерала Деникина, я никогда не мог предполагать тех незаслуженных оскорблений и унижений, которые выпали на меня и на подчиненные мне части. Неужели только за то, что Добровольческая армия одна осталась верной союзникам?..»
Судьба распорядилась так, что человек стоявший у истоков Марковского полка вновь оказался с ним на последнем этапе его славного боевого пути. В ноябре 1919 года генерал Тимановский возглавил Марковскую дивизию. Добровольческая армия уже отступала под натиском большевиков…
«Железный Степаныч» - так ещё со времён Великой войны называли генерала Тимановского. Неизменное хладнокровие, ровное, спокойное мужество, богатырская сила. Образ отца-командира… «Отцу-командиру» не было ещё и тридцати. А богатырская сила подтачивалась 18-ю ранами, боль от которых генерал принужден был притуплять «анастезией» - подкрашенным йодом или перцем спиртом. «У Степаныча всегда висели на поясе маузер и фляжка с «фельдмаршальской» наливкой, т. е. спирт на красном перце, - вспоминал капитан Богенгардт. - По поводу этой «наливки» вспоминается мне один случай. Во время Второго похода мы грузились впервые на железную дорогу. Маленькая платформа, ветер, холодище. Степаныч подпрыгивает и подшучивает над окружающими. Подходит полковник Кутепов.
— Что, Александр Павлович, холодно?
— Холодно, Николай Степанович.
— Хотите наливки?
— Конечно.
Степаныч радушно отстегивает фляжку и угощает. Ерш… Никогда не забуду ужаса на лице Кутепова (вообще почти не пившего) и веселый блеск в глазах Тимановского».
«Железный Степаныч» был вне боевой обстановки человеком весёлым, любившим широкое застолье с большим количеством гостей, хорошим вином, задушевными песнями и разговорами. При этом он никогда не пьянел, лишь оживлялся от принятого «горячительного». По воспоминаниям того же Богенгардта, «всегда радушный хозяин, и за столом у него царило непринужденное настроение. Нехитрая закуска, «рыженькая» водка, подкрашенная йодом, дружеская беседа. Помню, капитан Салтыков и доктор Ревякин поют дуэтом: «Уж вечер, облаков померкли края». Тимановский слушает, склонив голову на бок. Потом хором затягиваем русские песни. Внезапно, как бывает, водворяется молчание, все затихают, как говорится «дурак родился». И Степаныч, глядя куда-то вдаль, начинает басом речитатив чернецов из «Бориса Годунова». В Екатеринодаре влиты были тогда в полк большие пополнения, поэтому, пользуясь отдыхом, велись усиленные строевые занятия. Как бы поздно не легли, а рано утром полковник Тимановский уже всех обходит, все смотрит, бодр и свеж, как огурчик».
Когда его могучую натуру стал одолевать тиф, генерал категорически не желал уступать не ко времени привязавшейся хвори. И лечиться предписанными медициной способами не желал также. Николай Степанович «лечился» по-своему: пил спирт и заедал снегом… Болезни, помноженной на такое «лечение» не выдержало даже его богатырское здоровье. Сердце «Железного Степаныча» оказалось не железным и перестало биться 31 декабря 1919 года. В тот же день в селе Алексеево-Леоново погибла его дивизия, во главе которой ввиду болезни командира остался его начальник штаба, избравший роковую для Марковцев стратегию действий. Около 1000 воинов пали в тот страшный день…
«Генерал Тимановский умер! Это известие потрясло всех, - вспоминал подполковник Павлов. - Марковцы лишились не просто доблестного любимого начальника, а внутренней силы, которая крепила их ряды и держала дух на большой высоте.
— Он умер в день нашего разгрома.
— Не пережил дивизию».
Генералу Николаю Степановичу Тимановского, воину трёх войн, одному из самых награждённых русских офицеров, было всего лишь 30 лет. 15 из них, ровно половину жизни он отдал служению Отечеству. Увы, сегодня в России нет ни единого мемориала, топонима в память об этом выдающимся русском герое.

Е. Фёдорова

Русская Стратегия