400 лет тому назад в 1620 году в период от праздника Успения (28 августа) до конца октября в Киеве была восстановлена православная иерархия. Почему понадобилось восстанавливать её? Куда подевались прежние православные иерархи, то есть епископы Малороссии и Белоруссии? Мы должны хорошо понимать, что единство России, Украины и Белоруссии веками поддерживалось и может возродиться теперь только благодаря единству в православной вере. Все русские - великороссы, белорусы, малороссы осознают себя православными и потому - русскими. Русский значит православный. Не надо обманывать себя: католицизм веками стремился к тому, чтобы отколоть от России Белоруссию и Малороссию в духовном смысле, то есть насадить унию, а затем окатоличить. Католическая Польша пыталась навязать латинство и Руси военным путём в период Смутного времени, но русские одержали победу и изгнали поляков. Во все века малороссы и белорусы с надеждой смотрели на Московскую Русь, потом на Российскую Империю как на оплот Православия, ждали защиты. Что будет, если к унии с Ватиканом будет склоняться уже и сама Россия? Известно, какие притеснения испытали православные Западной Руси под владычеством Польши в 16-17 веках. Сегодня полезно вспомнить ту и эпоху и те события.
Каждый русский православный человек всем сердцем чувствует свою историческую связь с Киевской Русью, где 1000 лет назад совершилось Крещение русских, наших предков. Почему же через пятьсот лет Киевская Русь стала называться Украиной, почему эти южные русские земли, русское население, православное по вере, было оторвано о Северной Руси, Московского княжества?
Изначальная причина этому - опустошение Киева и всех южных княжеств татарами. Зимой 1240 года Киев пал. Город был сожжен и разграблен.На рубежах киевских замерла жизнь, исчезли города и села,там надолго пролегла дикая степь. Ослабление Руси татарами несло ещё и угрозу западного нашествия. Так и было на Севере Руси. Зная, что самые мощные столицы княжеств - Владимир, Рязань, Киев сожжены, а русские войска перебиты татарами, уже в июле 1240 года по велению римского папы Биргер, зять шведского короля пытается завоевать Великий Новгород. Но 28 июля 1240 года шведы были разбиты святым князем Александром Невским.
Совсем иной оказалась участь киевских земель. Поначалу русские князья там вступили в союз с Литвой, с князем Гедимином против татар. Постепенно Киев попал под власть Литвы. Первое время литовские князья не притесняли коренное православное население. Ситуация ухудшилась, когда литовцы попали под сильное влияние Польши. Между правителями Литвы и Польши начали заключаться династические браки, это использовал Рим для насаждения католицизма. Беря в жены католичек, литовские князья сами принимали веру поляков и все более и более под нажимом Ватикана и Польши стремились насаждать латинство и в Литве, и в Киеве. Эти династические браки привели к созданию объединённого государства Речи Посполитой при главенстве Польши, куда вошёл и Киев. Когда Киевом напрямую завладела Польша, притеснения православных резко возросли. Но все же у православных сохранялись некоторые права, их охраняло государственное законодательство. Век за веком понижался духовный уровень православного епископата. В отличие от католиков, православные не имели своих богословских учебных заведений, епископы не получали необходимого образования. Кроме того, существовало право патроната. Польский король и магнаты, сами католики, присвоили себе право раздавать должности православных епископов по своему усмотрению. Каких только епископов там не было! Хищники, пьяницы, двоеженцы. Люди аморальные, они вполне готовы были в личных интересах отступить от Православия. В мечтах они видели себя сенаторами, заседающими в сейме и получающим свердоходы. К тому времени среди мирян были ещё крупные православные магнаты, но уже их дети и внуки почти поголовно переходили в католичество. Православие презиралось поляками, называлось верой холопов, хлопской верой. Обычным явлением было, что польский магнат был католиком, а его крепостные крестьяне - православными, забитыми и приниженными, необразованными и угнетаемыми. Понятно, что епископы стремились слиться с польской элитой, а поляки ставили главным условием - отход от Православия, признание власти Рима в церковных делах. Кроме того, поляки во чтобы то ни стало стремились ассимилировать малороссов и белорусов, ополячить и окатоличить их, а для этого более всего подходила уния
Здесь необходимо сказать и о том, что епископат Речи Посполитой стремился к унии и католицизму ещё и потому, что католическое духовенство - некая каста, ставящая себя над мирянами, в исключительное привилегированное положение. Ещё в 13 веке католическая иерархия отлучила мирян от Чаши Христовой. С тех пор мирянам- католикам вместо Причастия дают в храмах кусочек пресного хлеба - облатку. Унижен и законный брак, так как для всех католических священников обязательно безбрачие (целибат). К священнику в католицизму принято обращаться "святой отец". То есть латинское духовенство считает себя изолированной элитой, ставит себя неизмеримо выше мирян.
И самое главное - у католиков уже тогда был искажен догмат о Святом Духе, изменён Символ веры. Искажение догмата - это ересь, то есть лжеучение: "Догмат нисхождения Духа Святого покоится на следующем прямом и точном изречении Спасителя: «Когда же придет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне» (Иоан. 15:26). Древнеправославное учение о личных свойствах Отца, Сына и Святого Духа искажено в латинской церкви созданием учения о вневременном, превечном нисхождении Святого Духа от Отца и Сына (Filioque)... Однако никакими рассуждениями никто не может закрыть совершенно определенных слов Спасителя: «Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца» – и рядом – других слов: «Дух истины, Который от Отца исходит" (Прот. Михаил Помазанский. Догматическое богословие. Клин, 2001 г, с. 61).
Стремясь к вот таким земным и политическим выгодами большая часть некогда православного епископата Малороссии и Белоруссии под сильным влиянием Ватикана и короля Польши не только согласилась на унию, но стала поначалу тайно, а потом уже и явно стараться о введении унии среди малороссов и Белоруссия. Наиболее активно в пользу унии действовали епископы Кирилл Терлецкий и Ипатий Поцей. После переговоров с польским королём, оба они спешно отправились в Ватикан и были приняты римским папой. Вот как пишет об этом митрополит Макарий (Булгаков) в книге "История Русской Церкви" (https://azbyka.ru/otechnik/Makarij_Bulgakov/istorija-russkoj-tserkvi/5_5):
"Потей и Терлецкий отправились в путь осенью 1595 года с немалою свитою из духовных лиц и мирян. Путешествие их соединено было с большими трудностями и продолжалось семь недель. В Рим прибыли послы 15 ноября и вскоре два раза были приняты папою Климентом VIII в частной аудиенции, по их собственным словам, «с несказанною милостию и ласковостию». Приняв документы от послов и выслушав их просьбу, папа приказал еще внимательно обсудить эти документы и просьбу конгрегации своих кардиналов и начальникам инквизиции, и дело затянулось почти на шесть недель. Послы не раз просили об ускорении его, но слышали в ответ: «Отдохните получше после такой дороги». А жить им было хорошо. Для помещения их дан был дворец неподалеку от замка самого папы, искусно украшенный обоями и снабженный всем потребным, и съестные припасы отпускались им по приказанию папы в изобилии. Наконец, 23 декабря состоялась и самая аудиенция.
Аудиенция происходила со всею торжественностию в большой зале папского дворца, называвшейся Константиновою. Папа восседал на троне под балдахином, и с ним заседала вся священная коллегия кардиналов, состоявшая из тридцати трех членов. Тут же, за местом заседания коллегии, огражденным решеткою, присутствовали, стоя, многие архиепископы, епископы и прелаты (между ними и знаменитый историк церковный Цезарь Бароний), послы Франции и других земель, высшие сановники и придворные чины папы и кардиналов, знатные иностранцы, в том числе из Литвы и Польши, воспитанники Греческой униатской коллегии в Риме и множество других лиц духовного и светского звания. В это торжественное собрание по приказанию папы введены были двумя церемониймейстерами русские послы, епископы Ипатий Потей и Кирилл Терлецкий, сопровождаемые всеми приехавшими с ними спутниками. Подошедши с своею свитою к самому входу в заседание священной коллегии, оба посла сделали три приветственные коленопреклонения и немедленно приблизились к папе, поцеловали его ноги и, стоя на коленях, кратко объяснили цель своего посольства (говорил Потей, как знавший по-латыни) и подали папе привезенные ими документы: декрет западнорусских владык об унии и их соборное послание к папе. Потом по указанию церемониймейстеров отошли ко входу в заседание коллегии, где вся их свита стояла на коленях.
В память совершившегося таким образом соединения русских с Римскою Церковию составлен был в тот же день (23 декабря 1595 г.) папскими протонотариями и секретарями по приглашению главного прокурора письменный акт, или протокол, в котором подробно изложено было, как происходило это достопамятное событие в торжественном собрании священной коллегии кардиналов под председательством папы. Наконец, в память той же унии, состоявшейся в Риме, выбита была медаль, золотая и серебряная. На одной стороне ее изображен только папа с надписью: Clemens. VIII Pont. Max. A. V.; а на другой представлены: папа, сидящий на троне, с сидящим подле него на особом седалище кардиналом, и благословляющий русских послов; русские послы (ясно виден только один) на коленях пред папою, и за ними два стоящие, вероятно, каноника, находившиеся позади них, когда они читали исповедание веры, и сделана надпись вверху: Ruthenis receptis [Русские приняты (лат.)], внизу: 1596. Эту медаль торжественно роздал сам папа в праздник святых апостолов.
Таким образом Потей и Терлецкий, принимая от лица Западнорусских иерархов и всей будто бы их паствы унию в Риме, совершенно отверглись православия, осудили и отвергли все те пункты учения, по которым доселе как православные отделялись от Римской Церкви, и вообще осудили, отвергли и анафематствовали все по понятиям ее схизмы (следовательно, и всю православную Церковь) и ереси, осужденные, отвергнутые и анафематствованные папою. А с другой стороны, вполне приняли римскую веру, или латинство, со всеми ее учениями и постановлениями, как они изложены не только на Флорентийском, но и на Тридентийском Соборе". Митрополит Макарий отмечает также, что Терлецкий и Потей с клятвой приняли все католическое учение вместе с филиокве, искажающим догмат о Святом Духе и Символ веры.
В 1596 году епископы-отступники организовали Собор в Бресте, чтобы навязать православным унию. Но пправославные унии принимать не хотели и составили в Бресте свой собор, где отвергли союз в Ватиканом и искажение Символа веры и подчинение римскому папе. Ватикан и Польша, конечно же, признали законным собор униатов. Православные миряне, монастыри, приходское духовенство не желали принимать унию. Польша попыталась навязать ее силой. Брестская уния стала причиной кровавых гонений на православных и началом многих бедствий.
Об этом рассказывает известный церковный историк святитель Филарет (Гумилевский):
"В Малороссию введены войска. Депутаты ее подали к королю прошение. Указав на права, утвержденные за казаками правительством, на заслуги свои Польше в войнах с ее врагами, горько жаловались они, что магнаты и духовенство латинское «извели гетмана их самым неправедным, постыдным и варварским образом, а народ смутили покушениями обращать к унии». В заключение умоляли короля утвердить нового гетмана (Наливайку) и защитить их от насилий. Король не только не сказал, что казаки в чем-либо виновны пред правительством, но дал королевское слово успокоить Малороссию. Между тем на деле войска польские открыли войну. Наливайко, пламенный, защитник прародительской веры, как и его родство святое, защищал родину, счастливо разбил Ляхов и старался возвратить слабых между духовными к долгу их по вере и жизни. 1597 г. войсковые депутаты отправлялись по обыкновению на главный сейм. Наливайко вместе с ними явился засвидетельствовать верность королю. Но их всех в первую же ночь схватили и бросили в подземную темницу; здесь ни днем, ни ночью не давая отдыха гетману, сторожа будили его обухом секиры, а на третий день он и депутаты выведены на площадь, посажены в медного быка и сожжены медленным огнем. Этим злодейством, нарушавшим все права политики и совести, рассудка и чести, не удовольствовались. Магнаты на сейме объявили Украину лишенной всех прав.
Вследствие сего решения отправлены во все места чиновники из Поляков; Малороссия наводнена войсками. Начались открытые грабежи и насилия. Польские солдаты с обнаженными саблями принуждали в храме народ преклонять колена и ударять себя в грудь по обычаю римскому и по обычаю же римскому читать символ веры о святом Духе. Храмы насилием отнимали и объявляли униатскими. Духовенство латинское переезжало от храма к храму в повозках, в которые впрягали до 20 и более человек, на место скотов. Те храмы, которых прихожане никаким насилием не могли быть вынуждены к унии, отданы в аренду жидам; ключи от храма и колокольни перешли в жидовскую корчму. Нужно совершать требу: иди торговаться с жидом, для которого золото идол, в вера Христова предмет злобных насмешек и ругательств. Приходилось платить от одного до 5 талеров за каждую литургию, от одного до 5 золотых за каждое крещение и погребение.
Только магнаты польские и духовенство Рима могли принять такие меры для веры... Всех более отличался бесчеловечной жестокостью полоцкий униатский Епископ, Иоасаф Кунцевич. Он запечатал (1618) православные храмы по всей Белоруссии и открыто требовал выгнать православных вон из государства; мучил следствиями и судами, домогаясь одного перехода в унию; ругался над совестью и над самыми мертвецами. «У вас, писал ему Латинянин Лев Сапега, полны земские суды, полны магистраты, полны трибуналы, полны ратуши, полны владельческие канцелярии позывов, тяжб, доносов».
Живо, но точную правду изображал один депутат волынский в 1620 г. на варшавском сейме. «Двадцать лет, говорил он, как на каждом сейме и главном съезде горькими слезами вымаливаем мы и не можем выпросить, дабы оставили нас при наших правах и вольностях. Кто ж, о Боже живый! ясно не видит того, какия притеснения, какия невыносимыя скорби терпит древний русский народ за свое благочестие. Начну с Кракова… Уже в больших городах Церкви запечатаны, имения церковныя расхищены, в монастырях, вместо людей, запирают скот… В Могилеве и Орше Церкви запечатаны, священники разогнаны; в Пинске тоже самое… Дети умирают без крещения; возрастные и старцы без исповеди; народ живет без браков в нечистоте… Что делается во Львове? Кто не склоняется на унию, остается в греческом законе; тому нет места в городе, тот не имеет права ни на торговлю, ни на продажу вина, того не принимают ни в один цех. Умер он? Его нельзя открыто отпевать, точно так, как нельзя было к больному принесть святых таин. А в Вильне не вопиющее ли гонение?.. Даже и воды брать не имеют свободы; монахов, непреклонных на унию, ловят и бьют, хватают на дорогах и бросают в темницы». Так было в Белоруссии и червонно-волынской Руси до 1620 года"(Архиепископ Филарет (Гумилевский). История Русской Церкви, М. 2001 г, с. 532).
Однако коренное население Малороссии не принимало унии. Ей с самого начала дал отпор киевский воевода князь Константин Острожский. После кончины князя Острожского защиту Православия взяли на себя казаки. Они были настоящей военной элитой Малороссии. Короли Польши вынуждены были считаться со многими требованиями казачества. В то время казаки не были простым общественным объединением. Они составляли реальное войско, вооруженное и постоянно участвующие в битвах. Польские короли прибегали к помощи казаков, желая отразить нападения турок и татар. Однако казачество твёрдо стояло в Православии. Казаки чётко осознавали необходимость законной православной иерархии. К тому времени умерли все западнорусские епископы, остававшиеся верными Православию. Нужно было, не нарушая церковных канонов, восстановить иерархию. С благословения православного патриарха, хотя бы другой Поместной Православной Церкви, возможно было избрать на епископские кафедры благочестивых настоятелей киевских монастырей. И казаки, с Божией помощью, способствовали этому.
Гетман и казачьи старшины очень хорошо понимали пользу духовного образования, богословских школ. Уже в 1615 году Киевским бправославным братством, в второе входило все казачье войско, была создана Киевская братская школа, ставшая позже Киевским колегиумом, а потом - Киевской Духовной Академии. Первым её ректором стал Иов Борецкий, впоследствии митрополит, причисленный к лику святых.
В основу устава Киевской школы был положен устав Львовской братской школы.
В этом учебном заведении получали образования сыновья казацкой. Наиболоее ярский пример - святитель Димитрий Ростовский, сын казачьего сотника Саввы Туптало.
Но одного только создания духовных школ было мало. Казаки понимали,что Православия не может быть без церковной иерархии. В это время совершал путешествие по Руси патриарх Иерусалимский Феофан. В Москве он поставил в Патриархи архиепископа Филарета (Романова), отца первого русского царя династии Романовых Михаила Федоровича. Обратный путь патриаха Феофана лежал через Малороссию. И тогда гетман Петр Сагайдачный принял решение просить иерусалимского патриарха о восстановлении законной иерархии.
Подобно пишет об этом митрополит Макарий (Булгаков):
"Патриарх Феофан, простившись с царем Михаилом Федоровичем 4 февраля 1620 г., выехал из пределов Московского государства чрез пограничный город Путивль и, направляясь к Киеву, посетил на пути и благословил Густинскую обитель, незадолго пред тем основанную под городом Прилуками. Здесь встретили святителя множество казаков и сам гетман Сагайдачный, славный своими воинскими подвигами и страшный для врагов. Казаки провожали патриарха во всю дорогу до Киева, где остановился он, подобно другим православным странникам, в странноприимном доме недавно образовавшегося Богоявленского братства, учредили вокруг этого дома постоянную стражу и, по выражению летописи, «аки пчелы матицу свою, тако святейшаго отца и пастыря овцы словесныи от волков противных стрежаху». Феофан прибыл в Киев в половине Великого поста 1620 г., следовательно, около 22-го числа марта, так как Пасха в том году была 16 апреля, и почти полтора месяца не позволял себе никаких духовных распоряжений во владениях польского короля, ожидая от него разрешения. Равно и православные, не зная воли своего правительства, опасались входить в открытые сношения с патриархом, который считался подданным турецкого султана, бывшего тогда в явной вражде с Польшею. А правительство польское смотрело на Феофана подозрительно: думало, что он послан был из Константинополя в Москву с поручением возбудить ее против Польши и потому ехал туда не чрез Литву, как ездили прежде Восточные иерархи, но избрал себе путь необычный – через Орду, и опасалось, как бы он не возбудил волнений, особенно между казаками. Это ясно высказывал канцлер и гетман коронный Станислав Жолкевский в письме к воеводе киевскому Фоме Замойскому и поручал ему внимательно следить за всеми действиями Феофана. Впрочем, не желая обнаруживать этих подозрений и пред народом, тот же канцлер и гетман уведомил наконец от 5 мая войта, райцев и граждан киевских, что он доводил до сведения короля о приезде в Киев патриарха Иерусалимского, что они поступили хорошо, приняв с пристойною учтивостию такого великого человека и знатного гостя, что для сопровождения его до волошскои границы король назначил коморника своего Почановского, да и они могут дать от себя проводников. От того же 5 мая канцлер дал знать и всем обывателям украинским, волынским и подольским о назначении Почановского сопровождать Иерусалимского патриарха до границы и приглашал всех оказывать ему везде на пути полное внимание и уважение как к человеку честному и знатному. С этого времени и начались открытые действия Феофана.
Мая 17-го он издал первую свою грамоту, в которой объявлял свое благословение «всем в православии сияющим, иже в Малой России, изряднее же обывателям киевским», благословлял, в частности, и утверждал на вечные времена сопряженное союзом любви о Господе и подвизающееся о непорочной вере Киевское братство и выражал свое согласие на основание при нем братства юношеского, т. е. из молодых людей, единомышленного и послушного о Господе старейшему братству, по примеру прочих благочестивых братств, существовавших во многих городах Литовско-Польского государства. Затем патриарх посетил все киевские церкви, начиная с Успенской, находившейся среди Киева (как назывался тогда собственно Подол) и считавшейся соборною вместо Софийской; посетил монастыри, не только киевские: Печерский, Пустынный Николаевский, Златоверхий Михайловский, Кирилловский, но и довольно отдаленные от Киева: Межигорский и Трехтемировский, бывший под патронатством казаков; посетил и домы многих христолюбцев в Киеве и везде был встречаем с великими почестями и полною христианскою любовию. О всем этом он свидетельствует сам во второй своей грамоте, которую выдал 26 мая. Здесь он, благословляя вновь всех жителей Киева и Киевское братство, в особенности благословлял новозаложенную церковь братства во имя Богоявления и Благовещения Пресвятой Богородицы, странноприимный дом братский и при нем школу наук еллино-славянского и латинского письма; выражал желание, чтобы в школе находились для воспитания духовного как молодые иноки, живя в общежитии порядком монастырским по чину святого Василия, так и мирские христианские дети, и скоро начали стекаться в Киев православные со всего Западнорусского края, духовные и миряне, чтобы принять благословение от Иерусалимского святителя. Религиозное возбуждение этих православных было тогда весьма велико.
К 15 (28) августа, храмовому празднику Киево-Печерской лавры, по древнему благочестивому обычаю собралось в Киев бесчисленное множество православных, духовных и мирян, панов и простонародия, со всех сторон Литвы и Польши, и все просили патриарха Феофана, чтобы он поставил для них православного митрополита и епископов. Феофан сначала не соглашался, потому что боялся короля и ляхов. Но потом «святейшаго патриарху взяша на рамена и опеку свою благочестивое войско (козаки) и гетман, глаголемый Петр Сагайдачный», и патриарх согласился. Он дал совет, чтобы православные сами избрали и представили ему кандидатов для занятия архиерейских кафедр в Киевской митрополии.
Когда лица для занятия архиерейских кафедр были избраны, Феофан решился совершить посвящение их с возможною осторожностию и тайною, так как не было испрошено на то дозволения от короля. Первым рукоположен был во епископа на кафедру Перемышльскую межигорский игумен Исаия Копинский. Это происходило 6 октября в Богоявленской церкви Киево-братского монастыря ночью, окна церкви были закрыты и завешены, богослужение совершалось тихо, при пении одного патриаршего певца Гавриила. В рукоположении Исаии вместе с патриархом принимали участие Болгарский митрополит из Софии Неофит, издавна уже пребывавший в Западнорусском крае, и Стагонский епископ Авраамий, как и сказано в настольной грамоте, данной тогда Исаии. Спустя три дня, 9 октября, в той же братской Богоявленской церкви и таким же точно образом посвящен был на митрополию Киевскую и Галицкую игумен Златоверхого Михайловского монастыря Иов Борецкий, бывший прежде ректором львовского училища и потом киево-братского..."
Хотя бы кратко надо сказать об этом замечательном иерархе.
Митрополит Иов Борецкий занял кафедру в трудное время, когда большинство епископов в подчиненных Польше епархиях отпало в унию, изменив Православию. Даже Киевскую митрополичью кафедру некоторое время занимали униаты. Потом она пустовала, так как не было возможности поставить туда православного митрополита. Когда в 1620 году в Киеве проездом оказался Иерусалимский патриарх Феофан, весь народ, духовенство, дворянство и запорожские казаки во главе с гетманом П. К. Сагайдачным упросили его поставить им православного митрополита и епископов. Патриарх Феофан выполнил их неотступную просьбу, посвятив митрополита Иова и других. Однако после отъезда патриарха начались ужасающие по жестокости и изуверству преследования православных со стороны иезуитов и униатов.
Как сказано выше, сам митрополит был объявлен шпионом и возмутителем республики, подлежащим заключению в тюрьму, и он был вынужден защищаться, подав в сейм протест против действий униатов. Преследования ненадолго прекратились, когда гетман Сагайдачный, отправленный на войну против турок, услышал о происходящем и вернулся в Малороссию.
В 1621 году митрополит Иов созвал в Киеве Собор для совещания о мерах, какие нужно принять для поддержания православной веры в народе. 15 декабря 1621 года он особой окружной грамотой, названной "Советование о благочестии", увещевал всех православных крепко держаться законно восстановленной православной иерархии. Об этой грамоте существует отзыв как о "сочинении столь превосходном, что переносит во времена мужей апостольских". Ее содержание показывает, что новый владыка Киевский очень ясно представлял положение Православной Церкви в Польше, не надеялся на прочность полученной передышки и не ожидал для народа и для себя иного пути, кроме исповедничества и мученичества. Он советовал пастырям "возбуждать и приготовлять к святому мученичеству как самих себя, вспоминая слова Христовы - пастырь добрый душу свою полагает за овцы, так и сердца народа, чтобы с радостью переносили расхищение и разграбление своих имуществ и терпели бы, как за вины, притеснения от властей, а также и оковы наконец охотно, мученически принимали бы всякую смерть ради Господа". Слово "всякую" в той обстановке приобретало особую выразительность, ведь на долю некоторых выпадали самые мучительные виды смерти в пытках, достойных инквизиции.
Опасения митрополита Иова сбылись очень скоро. В 1622 году гетман запорожского войска Петр Сагайдачный умер, и преследования православных возобновились с такой силой, что ими возмущались даже ярые униаты, как, например, канцлер литовский Лев Сапега.
Протестуя против действий Полоцкого униатского епископа Иоасафа Кунцевича, митрополит Иов, как христианин и как дальновидный политик, дает яркую картину положения православных в те ужасные годы. "Поступки ваши проистекают более из тщеславия и частной ненависти, нежели из любви к ближнему, - пишет он Кунцевичу. - Говорите, что вольно вам неуниатов топить, рубить; нет, заповедь Господня всем мстителям сделала строгое запрещение, которое и вас касается. Когда насилуете совести людские, когда запираете церкви, чтобы люди без благочестия, без христианских обрядов, без священных треб пропадали как неверные... вы потеряли и тех, которые в Полоцке у вас в послушании были. Из овец сделали вы их козлищами, навели опасность государству, а может быть, и гибель всем вам, католикам. Вот плоды вашей хваленой унии, ибо если отечество потрясается, то не знаю, что в то время с вашей унией будет!"
В эту тяжелую годину, беспрестанно оплакивая страдания своей паствы, митрополит Иов с великим достоинством руководил Западнорусской Православной Церковью.
Отличаясь добродетельной жизнью, он так щедро подавал милостыню, что современники называли его "Иоанном Милостивым".
В то время, когда, по словам Сапеги, "глупый народ лучше хочет быть в турецком подданстве, чем терпеть такое притеснение своей веры", мудрый политик Иов мысленно обращался в другую сторону - к единоверной России. В 1625 году он обратился в Москву с просьбой о защите, но Русское государство еще не оправилось от потрясений Смутного времени и не смогло оказать нужной помощи.
Однако стремления митрополита Иова не могли не повлиять на умы его современников. Недаром впоследствии его родной Михайловский монастырь так поддерживал Богдана Хмельницкого в борьбе за объединение с Россией. Много потрудился митрополит Иов и для улучшения внутреннего состояния своей митрополии. Был он, по словам святителя Димитрия Ростовского, "благочестив и премудр, в божественном Писании искусен".
Мы видим, какое большое значение придавали казаки восстановлению законной православной иерархии, с каким благоговением относились они к патриарху. Епископы, как преемники апостолов, необходимы, так как без них нет Церкви. Только епископ может рукополагать в сан диакона и священника. Таким образом, с возрождение епископата обеспечивало рукоположение все новых и новых диаконов и священников, то есть возможность крестить детей, исповедовать, причащать. Церковная жизнь продолжалась. Восстановление иерархии послужило и возрождению православной веры в Малороссии. И в настоящее время Православие необходимо как для спасения души каждого человека, так и для единения великороссов, белорусов и малороссов. А этот единство возможно только на основе Православия.
Галина Сиротинская
Русская Стратегия
|
