Специфика работы в колхозе и жизни колхозников в довоенный период в рамках народной исторической памяти в какой-то степени находится «в тени» таких значительных отчасти или полностью синхронных событий, как раскулачивание, коллективизация, голод 1933 г.. Нередко она как бы «растворяется» в исторической памяти о них. Но далеко не полностью. В последние несколько десятилетий специфика довоенного колхоза, колхозной повседневности того времени получила освещение в ряде исследований [4, 2, 3].

В этой связи примечательны воспоминания старожилов станиц бывшего Горячеключевского района Краснодарского края.

Довоенный колхоз прежде всего запомнился станичным старожилам работой за трудодни. «Заработная плата членам колхозов не начислялась. Весь доход после выполнения обязательств перед государством (обязательные поставки и внесения натуроплаты за услуги машинно-тракторных станций) поступал в распоряжение колхоза. Каждый колхозник получал за свою работу долю колхозного дохода соответственно выработанным им трудодням» [19]. Т.е.,  рабочим дням, в течении которых были произведены определённые виды работ.  Трудодни оплачивались единовременно натуральными продуктами, произведёнными в самом колхозе. Которых, после выполнения обязательных поставок и внесения натуроплаты оставалось немного. Особенно в регионах, где колхозы, как на Кубани, специализировались на производстве пищевых продуктов. В Горячеключевском районе развивалось табаководство, но в нём до войны было задействовано меньшинство сельских тружеников.

Такая форма оплаты труда была, прежде всего, способом минимально оплачивать труд колхозников или даже не оплачивать вовсе: «До пятьдесят пятого (года — И.В.) почти ничего не давалы на трудодни» [3].

Активно использовалось завышенные нормы минимума выработанных трудодней и пр.:«- Шоб не меньше триста пятьдесят трудодней. - Не меньше трёхсот пятидесяти? - А то тада вызывают на правление. Начинают писать. Продай корову, всё сдай колхозу. А сам чтоб вырабатывал эти трудодни. А все знали, что они пустые» [4].

Очень часто работавший за трудодни колхозник не только не получал ничего в конце года, но и оставался должен. Например, за возможность поесть на рабочем месте. Для погашения долга ему иногда приходилось распродавать живность из приусадебного хозяйства: «А в колхозе ты работаешь, ни рубля не получаешь. Вот год проработал в колхозе – ни рубля не получил. Шо питался на хферме в утой бригаде – вычли. В конце года поросёнка, хочешь барашек бери. Хочешь, коровы выпиши. Шо ты работал на эти трудодни, подсчитают, шо у тебя получится. На шо у тебя вытянет. На два поросёнка, чи на два барашка, чи на корову. Бесплатно в колхозе работали. В каждой бригаде вычисляли питание. Работаешь, обедаешь тут. Там давали. А завтрак нужен дома. ... За трудодни работали» (5).

«- Только трудодни, за простой трудодень. Работаем, трудодни это начисляют и всё. Пришёл конец года, говорыть – должен! А за что я должен? Та пообедал и уже должен.  Во так вота. Ни-и-чего не платили! Я проработала. Я сама лично шестнадцать лет проработала! Бесплатно, в колхозе!» [6].

Причём качество питания засчёт колхоза порой оставляло желать лучшего: «- А чем кормили в колхозе?- ... Отруби. Макуха» (7). Хотя во время голода 1933 г. регулярный доступ к такой пище был одной из немногих возможностей избежать голодной смерти [3, C. 68].

Лучше чем других в ранних колхозах кормили ударников труда, людей преданных и / или близких по своему происхождению советской власти (например, красноармейцев, бывших батраков и пр.) [4].

Коллективизация в целом совпала с очередным этапом механизации сельского хозяйства, например, внедрением тракторов. Которые, однако, находились в ведении машинно-тракторных станций (МТС). При этом новой сельскохозяйственной техники было ещё немного, и она была невысокого качества. А старая, приобретённая ещё хозяевами-единоличниками, успевала выйти из строя. Преобладал традиционный тягловый скот:«- А сколько было тракторов до войны?- Не могу сказать. - Но их было меньше, чем лошадей?- Меньше конечно! С десяток. Лошадей, быков больше было. ... В основном тягло было, техника это лошади. Тракторов мало» [10].

«- Были плохие трактора. На железных колёсах такие –то. Щас их нету. - Это случайно не «Фордзон»?- Нет.  «Натики» трактора были. Да и «Фордзон» был. … Давали стахановца хорошему трактористу. У нас один он был. На три станицы» [11].

«- Сеялок не было?- (Ни) сеялок, ни тракторов не было. Это я уже помню. В моё время. В ручную сеяли. Быков водил – ветки тягал. Борон не было. Ветки такие вырубывали хорошие. ...А там другой пацан на конях. Ездить. Каток тягали, молотили. ...Это назывались цепи. Кладут в ряды и этими цепями молотили. Подсолнухи. Не дай Бог! Разве то жизня была?» [12].

После завершения коллективизации колхозный тягловый скот часто находился в плачевном состоянии. Поэтому в отдельных случаях в качестве тягловой силы могли использовать людей: «Запрягали нас! Представляешь, что такое запрягали!?  Вот, тебе расскажу. Табак посадку делают. Такое дерево длинное. И четыре зубка. В дереве забиты. А дерево само толстое. Примерно пятнадцать на пятнадцать толщиной. И бильшего. Там два человека беруться. Дышлом управляют. А на нас шлейку такую привязывают.  За дерево и тянешь упереди. Это гребёт, делает рядки. А потом люди идут. Подводой возят воду. Такие были перерозы большие (большие бочки). Наливают воду. Поливать рядок. А потом ты бежишь рассаду раскидаешь. После этого всего женщины идут, табак сажають. Сколько посадють значит там. А здесь учётчик замеряет, сколько оно. Сколько посадили. Потом дадут тебе баланду» [13].

При этом покинуть колхоз было весьма трудно. Например, с начала 1930-х гг. человек не мог без паспорта или документа, его временно заменяющего, легально передвигаться по стране. «...формального запрета на получение паспорта у колхозников не было, но требовалась справка из правления колхоза, получить которую было практически невозможно».

Было всего несколько способов покинуть колхоз. Например, «несколько проще было получить паспорт детям колхозников, если родители имели возможность послать их ещё в подростковом возрасте на учёбу в фабрично- заводские училища и техникума. Дело в том, что по достижении 16 лет всех живущих в сельской местности автоматически зачисляли в колхоз… После достижения 16 лет уехать из колхоза на учёбу было почти невозможно» [1, С. 286 — 287]. Но воспользоваться такой возможности было не просто. Часто для этого не было материальных возможностей: «Тряпок вообще не было. Голые были. Я школу кончила, хорошо училась. Отличница была. Могла б куда поступить. Прислали две простыни шоб было. Постельная принадлежность. А у нас ни одной нету! И тряпочки в доме нету. И взять не за что, купить – нету. Иди работай на табак! Ничего! Ни каких учений!» [15].                                                                     

В условиях жесткой трудовой эксплуатации кризис переживали традиционные досуговые практики, в частности, молодёжные:«Да нигде мы не собирались! Не гуляли! Работали! Я как пошла с двенадцати лет. И нанимали (несовершеннолетних детей)» [16].

Некоторые улучшения в жизни колхозников наступили со второй половины 1930-х годов. В какой-то степени станичникам помогала традиционная взаимопомощь, особенно на уровне групп родственников. С середины 1930-х годов колхозники несколько подняли свое приусадебное хозяйство и стали кормиться и с него. С конца десятилетия приусадебное хозяйство получало поддержку в виде «заработанного на трудодни» зерна и иногда приплодом скота. В 1933 году в колхозе на один трудодень, например, могли выдавать 200 граммов кукурузы в початках, в 1935-м – 250 граммов, в 1936-м – два килограмма пшеницы и кукурузных початков [18].

Однако позитивные перемены были половинчатыми и оказались прерванными войной: «38–39-й год. Тада уже пошли урожаи. Хорошие. Давали на трудодни хлеб, все давали. А тут война, 41-й год. И так не пришлось пожить хорошо…» [19].

В целом довоенный колхоз запомнился станичникам как структура, почти полностью поглощающая энергию человека, принудительно направляющая почти все его усилия на государственные нужды. При этом колхоз обеспечивал своим членам минимальные возможности для выживания.

              Литература и источники.

1. Байбурин А.К. Советский паспорт. История-структура-практики. Спб., 2017 — 2019. С. 286 — 287. 
2. Бердинских В.А. «Трудодни были пустые» // Речи немых. Повседневная жизнь русского крестьянства в XX веке. М., 2011.
3. Васильев И.Ю. Памяти XX века. Устная история кубанских станиц. М., 2016. С. 68.
4. Гадицкая М.А.  «Котёл ударника»: об иерархии потребления в колхозной деревне (на материалах Юга России 1930-х гг.) // URL.: https://cyberleninka.ru/article/n/kotel-udarnika-ob-ierarhii-potrebleniya-v-kolhoznoy-derevne-na-materialah-yuga-rossii-1930-h-godov/viewer (дата обращения: 12. 01. 2020).
5. Кознова И.Е. XX век в социальной памяти российского крестьянства М, 2000/
6. Полевые материалы Кубанской фольклорно-этнографической экспедиции (далее - ПМ КФЭЭ)-2008-1. Аудиокассета (далее -а/к) 3923. Станица (далее-ст.) Бакинская. Информант (далее -Инф.): Калько М.И., 1929 г.р. Исследователь (далее -Иссл.): Васильев И.Ю.
7. ПМ КФЭЭ-2008-1. а/к 3959. ст. Суздальская. Инф.: Белобородов Г.В., 1029 г.р. Иссл.: Васильев И.Ю.
8. ПМ КФЭЭ-2010-2. а/к  4237. ст. Мартанская. Инф.: Горбачёв И. А., 1927 г.р., Иссл.: Васильев И.Ю.
9. ПМ КФЭЭ-2010-2. а/к 4239. Ст. Мартанская. Инф.: Кацеба Е. Г.,  1926 г.р. Иссл.: Васильев И.Ю.
10.  ПМ КФЭЭ-2008-1. а/к 3923. ст. Бакинская. Инф.: Василенко И.А., 1939 г.р. Иссл.: Васильев И.Ю.
11.  ПМ КФЭЭ-2008-1. а/к 3962. ст. Суздальская. Инф.: Бабинян М.Б., 1928 г.р. Иссл.: Васильев И.Ю/
12.  ПМ КФЭЭ-2008-1. а/к 3923. ст. Бакинская. Инф.: Василенко И.А., 1939 г.р. Иссл.: Васильев И.Ю.
13.  ПМ КФЭЭ-2010-2. а/к  4237. ст. Мартанская. Инф.: Горбачёв И.А., 1927 г.р., Иссл.: Васильев И.Ю.
14.  ПМ КФЭЭ-2008-1. а/к 3923. ст. Бакинская. Инф.: Василенко И.А., 1939 г.р. Иссл.: Васильев И.Ю.
15.   ПМ КФЭЭ-2010-2. а/к 4239. Ст. Мартанская. Инф.: Кацеба Е. Г.,  1926 г.р. Иссл.: Васильев И.Ю.
16.   ПМ КФЭЭ-1992-2. а/к  316. ст. Мартанская. Инф – Иващенко В.  Н., 1909 г.р., м.к.; Сидоренко М.Г.  1906 г. р. Иссл.: Митина.
17.  ПМ КФЭЭ-2008. а/к 3962. ст. Суздальская. Инф.: Бабинян М. Б., 1928 г. р. Иссл.: Васильев И. Ю.
18.  Тер В. Подвиг выживания // Родная Кубань. 2013. № 4. C. 88.
19. Трудодень.URL.:https://ru.wikipedia.org/wiki%D0%A2%D1%80%D1%83%D0%B4%D0%BE%D0%B4%D0%B5%D0%BD%D1%8C (дата обращения: 01. 11.  2019).

Первоначальная публикация: Васильев И.Ю.  Довоенный колхоз в исторической памяти старожилов станиц Горячеключевского района Краснодарского края // Государственное, региональное и муниципальное управление в России: стратегия прорывного развития: сб. ст. / Ред. кол. А.М. Аллагулов [и др.]; отв. ред. Е.В. Годовова; Оренбург: ООО «Типография «Агентство Пресса», 2020. С. 348 – 351.