Рукотворный памятник Пушкину напортив Страстного монастыря в Москве, как известно, воздвигли в 1880-м, на год запоздав к 80-летнему юбилею. Это был эпохальный праздник русской литературы. Собрались духовные потомки Пушкина – писатели: Достоевский, Островский, Тургенев, Писемский… Да все, кроме Льва Толстого и, кажется, Лескова. Собрались и потомки кровные: ещё были живы все дети. Пушкин в шутку рифмовал их имена (по старшинству): Машка – Сашка, Гришка – Наташка.

Памятник создал скульптор Опекушин. Тот самый, который ваял и монумент Александра III, расчленённый в 18-м году. Нет, памятник Пушкину не расчленили, не разрушили. Зато в 1937-м разрушили Страстной монастырь, к которому поэт был обращён лицом. Этот монастырь, кстати сказать, мелькает в «Онегине»: Ларины едут в Москву по Тверской, проезжая сначала Английский клуб («львы на ворота́х»), а потом и надвратную колокольню Страстного («стаи галок на крестах»). Как раз на место снесённой колокольни и водрузили опекушинского Пушкина, перетащив его через Тверскую и развернув на сто восемьдесят градусов.

В 1918-м году к памятнику (стоявшему ещё на прежнем месте) чуть не каждый день приходила пожилая дама, одетая во всё чёрное, подолгу сидела на скамейке рядом. Она и в старости сохраняла легкую походку, манеру прямо держаться. Это была «Машка», первенец Пушкина и Гончаровой – Мария Александровна Га́ртунг (1832–1919).

Когда она родилась, внешне некрасивый Пушкин переживал, что дочь унаследовала его черты:

«Жена моя имела неловкость разрешиться маленькой литографией с моей особы. Я в отчаянии, несмотря на всё моё самодовольство».

Однако Господь распорядился так, что Мария Александровна, сохранив сходство с Александром Сергеевичем, унаследовала красоту Натальи Николаевны. «Редкостная красота матери смешивалась в ней с экзотизмом отца»,– свидетельствовал современник. 

В 1868-м году в Туле Мария Александровна познакомилась с Львом Толстым. Свояченица писателя Т.А. Кузминская вспоминала об этой встрече:

«Дверь из передней отворилась, и вошла незнакомая дама в чёрном кружевном платье. Её легкая походка легко несла её довольно полную, но прямую и изящную фигуру. Меня познакомили с ней. Лев Николаевич ещё сидел за столом. Я видела, как он пристально разглядывал её. – Кто это? – спросил он, подходя ко мне. – М-mе Гартунг, дочь поэта Пушкина. – Да-а,–  протянул он,– теперь я понимаю... Ты посмотри, какие у неё арабские завитки на затылке. Удивительно породистые.

Когда представили Льва Николаевича Марии Александровне, он сел за чайный столик подле неё; разговора я их не знаю, но знаю, что она послужила ему типом Анны Карениной, не характером, не жизнью, а наружностью. Он сам признавал это».

Мария Александровна Гартунг

Портрет кисти И.К. Макарова (1860)

Лев Толстой так описывает Анну Каренину: «На голове у неё, в черных волосах, своих без примеси, была маленькая гирлянда анютиных глазок и такая же на чёрной ленте пояса между белыми кружевами. Причёска её была незаметна. Заметны были только, украшая её, эти своевольные короткие колечки курчавых волос, всегда выбивающиеся на затылке и висках. На точёной крепкой шее была нитка жемчугу».

Мария Александровна – единственная из детей Пушкина, дожившая до  Октябрьского переворота.  С этого момента я и начал рассказ о даме в чёрном у памятника. Собственно ничего, кроме памятника отцу, у неё и не осталась. Пенсию, назначенную ещё Александром II вдове генерала и бывшей фрейлине, а ныне – «лишенке», большевики, естественно, отменили. Женщина на девятом десятке лет ютилась в маленькой арбатской комнатке, бедствовала, голодала. В конце 1918-го года единоутробная сестра Марии Александровны Анна Петровна Арапова через баронессу Марию Дмитриевну Врангель (мать генерала), служившую в это время в музее Аничковского дворца, достучалась до Луначарского. Наркомпрос выделил пенсию, «учтя заслуги Пушкина перед русской литературой». Это пришлось как раз кстати: было на что похоронить дочь Пушкина, скончавшуюся от голода.

Правнучка поэта Наталья Сергеевна Мезенцова восклицала по поводу Луначарского:

«Ну в какой бы еще стране мог быть такой министр культуры, который дал роскошный особняк босоножке Дункан и при этом оставил в нищете дочь Пушкина?».

Глеб Анищенко

Русская Стратегия