Введение

В течение последних тридцати лет в США и других странах было опубликовано множество работ, посвященных анализу этнодемографических процессов в нашей стране и возможных по­следствий их развития для геополитического и военно-стратеги­ческого положения СССР в Европе и мире. Как показывают се­годняшние события, эти последствия вполне могут быть названы катастрофическими. У нас же в это время многие дан­ные демографической статистики просто засекречивали от ши­рокой общественности. Кроме того, понятие демографического аспекта национальной безопасности до середины 90-х годов практически не разрабатывалось.

Между тем этнодемографический фактор всегда играл ог­ромную роль в устойчивости государства, а в будущем его значе­ние неизмеримо возрастет. Мир уже вступил в эпоху национализ­ма, нравится это кому-то или нет. Ливан и Северная Ирландия, Югославия и Грузия, «развод» чехов и словаков, успех Нацио­нального фронта во Франции на последних выборах, наконец, разрушение СССР — кто решится отрицать исключительно ве­сомую роль этнодемографических факторов во всех этих собы­тиях. Поэтому вопрос о ближайших и долгосрочных последстви­ях происходящих в России демографических изменений является чрезвычайно важным со всех точек зрения и требует самого при­стального внимания со стороны государства и общества.

Неизвестная война

Сегодня, когда демографические процессы перестали быть сферой анализа только ученых, когда эти процессы приобрели невиданную ранее остроту, требуется взглянуть на них не с тра­диционной узкопрофессиональной точки зрения, а с позиций го­раздо более широких, учитывающих весь предшествующий опыт развития нации и государства. Еще важнее правильно оце­нить возможные последствия происходящих изменений, а также предусмотреть необходимые действия государства и общества для обеспечения своего дальнейшего существования и развития.

Русские за свою историю вели множество войн и в подавля­ющем большинстве из них одерживали военную победу. Исто­рия этих войн, их причины и последствия описаны в тысячах книг и статей и доступны для изучения. Однако есть одна война, о которой не только не написано именно как о войне ни единой строчки, но даже войной ее никто не считает. Это — война демо­графическая.

Точные цифры потерь в этой пока непризнанной и формаль­но никем не объявленной войне почти невозможно назвать. Из­вестно только, что, начиная с 1992 года, Россия лишилась, в ре­зультате этой войны, более 4 миллионов человек, если учиты­вать только превышение смертности над рождаемостью без учета возможности хотя бы небольшого прироста населения (табл. 1). Но это Россия в ее ленинско-сталинско-ельцинских границах, за пределами которых в 1991 году остались 25,3 млн русских. О рождаемости, смертности и приросте (а в нынешней фазе войны убыли) населения у этих русских остается только до­гадываться, поскольку нет надежной статистики. Во всяком слу­чае, не будет большим преувеличением утверждение, что по­следние пять лет русская нация в целом несет потери как мини­мум по миллиону человек в год. Такой масштаб и дает основание утверждать, что мы имеем дело не просто с обычными колеба­ниями рождаемости и смертности, но именно с качественно но­вым явлением, которое смело можно назвать демографической войной. Только один год такой войны означает, что без всяких бомбардировок и обстрелов, без всякого видимого нападения врага, с территории исторического расселения русских исчезают примерно 5 городов с двухсоттысячным населением! Это не вой­на в Афганистане, где за 10 лет погибло по официальным дан­ным немногим более 16 тысяч человек. Нет, это тихая (тихая ли?) смерть на столах абортариев около 4 миллионов живых су­ществ, абсолютно не способных постоять за себя, не имеющих возможности даже крикнуть перед смертью, а лишь увеличива­ющих частоту сердцебиений при приближении инструмента убийства.

Это тихая смерть не доживающих даже до 60 лет десятков тысяч мужчин, спивающихся от безнадежности, тихая смерть ветеранов войны и труда, не имеющих возможности по­сле 40 лет честного труда съездить к родным детям в гости или даже на похороны родственников. Это, наконец, бесчисленные смерти от несчастных случаев, отравлений и травм, колоссаль­ный рост убийств и самоубийств (табл.2). Вот все это вместе взя­тое и должно быть названо демографической войной, а не депо­пуляцией или даже вымиранием. Это не просто терминологиче­ский спор. От правильного определения этого явления зависит выбор тактики и стратегии возможных ответных мер, без кото­рых нам в ближайшем будущем не обойтись, если только мы хо­тим существовать как нация.

Еще одним доказательством, позволяющим характеризовать происходящие демографические изменения в России как особый вид войны, является не только резкое снижение рождаемости, но и очень высокое повышение уровня смертности. Если за период 1988—1992 годов смертность возросла на 15%, то только за один 1993 год — на 18%.

В специальной литературе подчеркива­ется, что такое явление отмечается только в военные годы. Бо­лее того, детальный анализ показывает, что даже в годы первой и второй мировых войн прирост смертности у гражданского на­селения европейских стран, включая Германию, был значитель­но ниже, чем в сегодняшней России (рис.1).

Таким образом, сегодня Россия столкнулась с совершенно новым для себя явлением, когда изменения, ставящие под во­прос дальнейшее существование нации и государства, происхо­дят не в результате кровопролитной внутренней или внешней войны, как это было в период реформ и войн Петра I или после 1917 года, а в относительно стабильный период под убаюкива­ющие заклинания о «возрождении» России, о необходимости «согласия в проведении реформ» и прочей подобной лжи, призванной скрыть нынешний антирусский курс.

Очевидно, что за­дача правильного осмысления проблемы неимоверно трудна, поскольку сознание всегда сопротивляется признать ситуацию чрезвычайной. Ведь тогда чувство психологического комфорта, к которому инстинктивно стремится любой человек, неизбежно должно быть разрушено.

Одна из скрытых и самых опасных сторон демографической войны заключается в том, что русские участвуют в ней как цело­стность, как коллективная личность, но не осознают этого в силу разрушенного или несформировавшегося национального самосо­знания. Другими словами, нет ощущения, что уничтожение каса­ется тебя, твоей семьи, твоей нации. Кажется, что все это проис­ходит «вообще», что это некий всеобщий процесс, независимый от воли и сознания, вроде бы как снег, ветер или дождь. У людей исчезает даже элементарный инстинкт самосохранения. Они не хотят видеть, что рядом с ними вполне успешно увеличивают свою численность цыгане, чеченцы, ингуши, дагестанцы, тувин­цы, калмыки, якуты и многие другие национальности.

Сегодня, когда факт прогрессирующего вымирания русской нации стал общеизвестен, по крайней мере, для национально мыслящих людей, нет более важной задачи, чем разобраться в истоках происходящей в России демографической катастрофы, осмыслить их и выработать меры по ее преодолению. Потому что как бы ни были важны другие сферы жизни, экономики и политики, в конечном счете, все будет определяться воспроиз­водством конкретных русских людей. Вопрос стоит просто и грубо: если сохранятся нынешние темпы вымирания русских на протяжении предстоящих 3 — 5 десятилетий, то на русской на­ции и государстве Россия даже в ее нынешних «обрезанных» гра­ницах можно ставить крест. Чтобы этого не произошло, нужны огромные усилия и первым необходимым шагом на этом пути является теоретическое осмысление проблемы.

Почему надо говорить именно о русских, о русской рождае­мости и других демографических показателях русской нации? Ответ на этот вопрос не так прост, как может показаться на первый взгляд.

Связано это с тем, что в нашей стране, где разговоры о мно­гонациональное™ России являются одним из наиболее укоре­ненных и распространенных мифов, существует много наивных русских людей, искренне считающих себя патриотами-государ­ственниками, одновременно всячески открещивающимися от об­винений в русском национализме. Они, эти люди, предпочитают думать и говорить «за всю Россию», оперировать понятиями «россияне», а наиболее активные из них на любом обсуждении любого вопроса считают необходимым напомнить, что в России кроме русских живет множество других наций и народностей и что некоторые из них тоже вымирают. Вот для таких людей и необходимы некоторые пояснения. Мне приходилось об этом писать и раньше, но тема настолько важна, а мифы настолько устойчивы, что повторять это придется еще и еще.

Итак, первая, и главная причина, почему необходимо говорить, именно, о русской рождаемости, это то, что Россия — рус­ское государство. У русских нет и не будет другой Родины, кро­ме России. Более того, по международным стандартам Россия является мононациональным государством русской нации с не­большим добавлением национальных меньшинств.

Вторая причина. Общий демографический баланс идущих в стране демографических изменений определяется (пока!) имен­но русской рождаемостью и смертностью. Высочайший уровень рождаемости у тувинцев, ингушей и дагестанцев, а также неко­торых других национальностей качественно не может (пока!) да­же повлиять на суммарные показатели в силу малочисленности этих народностей по сравнению с численностью русских.

Третья причина. Искренний патриот-государственник не мо­жет не понимать, что судьба России как государства и русской нации неразрывно связаны. Территорию нынешней России объ­единяет и удерживает как целое только и исключительно рус­ская нация. Никакая другая нация в исторически обозримом бу­дущем эту функцию выполнить не может. Отсюда однозначный вывод: при дальнейшем демографическом угасании русских Рос­сия развалится (или будет развалена), как развалился (или был развален) Советский Союз.

Четвертая причина. Пора давно сказать вслух, что многонациональность государства отнюдь не только наше счастье или богатство, о чем привычно болтают некоторые наши псевдоин­теллигенты и псевдогуманисты — общечеловеки, а постоянная наша головная боль и огромная проблема для будущего разви­тия. Политический, да и просто жизненный реализм требует по­этому, очень внимательно относиться к возникающим и продол­жающим углубляться этнодемографическим диспропорциям, когда рождаемость в Дагестане, например, в три раза выше, чем в Московской области.

Все изложенное выше диктует необходимость максимально объективного, предельно внимательного и лишенного любых привычных по предыдущей эпохе внутренних ограничений об­суждения нынешнего состояния и перспектив развития русской нации в контексте общей демографической ситуации в России, СНГ и во всем мире.

Что скрывают интегральные показатели

Текущая демографическая статистика как во времена СССР, так и в настоящее время оперирует обобщенными цифрами ес­тественного движения населения, которые скрывают реальную динамику этнодемографических процессов.

Возьмем самый главный показатель — естественный при­рост населения, когда он еще был, то есть в 1991 году, и посмот­рим его показатели по регионам России. Напомню, что в целом по России за 1991 год прирост составил 103,9 тыс. человек. Од­нако уже тогда была отмечена естественная убыль населения в целом ряде областей России, в частности, в Вологодской, Ленин­градской, Новгородской, Псковской, Брянской, Владимирской, Ивановской, Калужской, Костромской, Московской, Орлов­ской, Рязанской, Смоленской, Тверской, Тульской, Ярославской, Кировской, Нижегородской, Белгородской, Воронежской, Кур­ской, Липецкой, Тамбовской, Пензенской, Самарской, Ростов­ской, Свердловской областях. Краснодарском крае, в Москве и Санкт-Петербурге. А где же прирост? Только в Татарии, Баш­кирии, республиках Северного Кавказа, Туве, Калмыкии, Яку­тии и ряде сибирских и дальневосточных областей. Повторю, что это последний предперестроечный год, который дает карти­ну без артефакта Сакса-Гайдара.

Теперь посмотрим, какова динамика изменений численности национальностей в России. Чтобы исключить привходящий фак­тор реформ, удобно рассматривать изменение численности между переписями 1979 и 1989 годов. Численность русских в РФ увеличи­лась за этот период на 5,6%. Темп прироста других этносов был совсем иным: татары — на 10,3%; чеченцы — на 26,2%; кабардин­цы — на 21,1%; якуты (о которых говорят, что они вымирали) — на 16,4%; даргинцы — на 26%; казахи — на 23%; азербайджанцев стало больше в 2,2 раза; калмыков — на 23%; ингушей — на 30%; узбеков — на 75%; киргизов — в 2,8 раза; туркмен — на 79%; тад­жиков — в 2,1 раза; крымских татар — в 4,1 раза; лезгин — на 26%.

Уже к 1989 «благополучному» году русские, составляя 81% населения России (119865 тысяч), обеспечивали только 50% при­роста населения. Общий естественный прирост населения в этот год составил 576,9 тыс., из них на русских пришлось 289,6 тыс., а на остальные этносы России — 287,1 тыс. человек.

Результатом подобной этнодемографической динамики яви­лось существенное снижение доли русского населения в боль­шинстве республик России. Очень небольшой прирост доли рус­ского населения между переписями 1979 и 1989 годов отмечен только в Карелии (на 2,6%), в Коми (на 1,4%) и в Мордовии (на 1,1%). Важно отметить, что речь идет не только об относитель­ном снижении доли русского населения в большинстве респуб­лик, связанного с разными уровнями естественного прироста у русских и так называемых титульных наций, но и об абсолют­ном снижении, связанном, в том числе, с уже тогда происходив­шей вынужденной миграцией русских из некоторых республик. Это, в частности, видно на примере Дагестана. Так, в 1959 году в Дагестане русские составляли 20,1% всего населения (213,8 тыс.), в 1970 году — 14,7% (209,6 тыс.), в 1974 — 10,6% (189,5 тыс.), а в 1989 — 9,2% (165,9 тыс.). Аналогичная динами­ка наблюдалась в тогда еще единой Чечено-Ингушетии. Там до­ля русских за 30 лет с 1959 по 1989 год снизилась в 2 с лишним раза (с 49% до 23%), а в абсолютных цифрах с 348 тыс. до 293 тыс. человек. На сегодняшний день, как известно, русских в Чечне практически не осталось.

Хочу подчеркнуть еще раз, что все эти процессы происходи­ли в доперестроечное время на фоне «благополучных» интег­ральных показателей. В настоящее время привести детальную характеристику этнодемографических процессов в России доста­точно затруднительно, поскольку официальные справочники Госкомстата России дают весь статистический материал только по регионам страны без указания демографических показателей для отдельных наций и народностей. Однако даже те данные, ко­торые публикует Госкомстат России, достаточны, чтобы сде­лать вывод о преобладающем вымирании именно русской нации. Так, в 1997 году естественная убыль населения зафиксирована в 71 субъекте Российской Федерации и составила 737,3 тысячи человек. В 19 субъектах превышение числа умерших над числом родившихся отмечено в 2 — 2,7 раза. Такая динамика зафиксиро­вана для всей территории Северо-Западного, Центрального, Центрально-Черноземного районов, а также Кировской и Ни­жегородской областей. Наибольшие потери населения от пре­вышения смертности над рождаемостью в 1997 году наблюда­лись в Псковской, Тульской, Тверской, Новгородской, Иванов­ской, Рязанской и Ярославской областях.

Таким образом, из этого перечня наглядно видно, что основ­ной демографический ущерб несут именно те области России, где доля русского населения максимальна (в пределах 97— 99%).

Однако в том же 1997 году был отмечен и рост населения, в частности, в Ингушетии, Дагестане, Калмыкии, Якутии, Горно-Алтайской республике, Кабардино-Балкарской и Карачаево- Черкесской республиках, Таймырском, Эвенкийском, Усть-Ор­дынском Бурятском, Агинском Бурятском автономных округах. Можно также предполагать, что предстоящая в 1999 году пере­пись населения покажет значительный прирост у представите­лей тех этносов, которые не имеют в составе России своих адми­нистративно-территориальных образований, в частности, у азер­байджанцев, корейцев, китайцев и некоторых других.

Мифы демографии

В период любой смуты резко возрастает количество мифов по самым разным общественно значимым проблемам. Причи­ной этого является то, что к старым уже существующим и уко­рененным мифам добавляются новые, вызванные быстротой происходящих перемен. Естественно, что демография, оказав­шаяся в эпицентре внимания разных политических направлений, дает богатейший материал для изучения мифологии. Первый и долгое время основной миф в области демографии, сохраняю­щийся как это ни странно до сегодняшнего дня — миф демогра­фического благополучия.

Как мы помним, при социализме плохо быть не могло, а могли быть только отдельные недостатки. Поэтому русофобст­вующие и просто трусливые ученые умудрялись до самого по­следнего времени уверенно утверждать о совершенно нормаль­ном демографическом развитии как страны в целом, так и от­дельных наций. Это было делать легко, поскольку до середины 60-х годов картина в целом по СССР действительно была доста­точно благополучной, если не считать уже тогда явно обозна­чившихся этнодемографических диспропорций. Когда эти дис­пропорции обострились и стали вызывать тревогу как общест­венности, так и части государственных структур (прежде всего Министерства обороны), демографическую статистику стали просто засекречивать. Широко известно, что даже специалисты не имели возможности своевременно получить полные данные Всесоюзной переписи населения 1979 года. И, тем не менее, зна­чительная часть ученых и тогда, и сейчас упорно продолжала де­лать вид, что ничего страшного не происходит. В ходу были два объяснения: одно общего характера и одно частного. Общее сводилось к «открытию» некой общемировой, общецивилизаци­онной тенденции демографического перехода от традиционной семьи с высокой рождаемостью и высокой смертностью к «со­временному» типу семьи, присущей для промышленно развитых стран, где характерна низкая рождаемость и низкая смертность. Чтобы успокоить русских, которые уже начинали задавать во­просы о причинах демографических диспропорций, авторитетно разъяснялось, что скоро не только у русских, украинцев и бело­русов, но и у остальных наций СССР наступит этот самый «демо­графический переход», т.е. ученые по существу три последних десятилетия просто большей частью морочили головы людям, выступая в качестве адвокатов русофобской политики властей.

Второе, частное, объяснение еще проще и сводится к так на­зываемому «эху войны», т.е. снижению рождаемости по причи­не вступления в детородный возраст малочисленного поколения женщин, рожденных в годы войны. При этом в 60-е годы гово­рили о первичном, а в 80-е годы о вторичном «эхе войны».

Второй миф, рожденный уже в последние годы, я предлагаю называть «миф оппозиции». Суть его, как следует из названия, в ответственности за нынешний демогра­фический провал так называемых реформ под руководством Ельцина — Гайдара — Черномырдина. Одновременно утвержда­ется, что раньше было относительное благополучие.

И, наконец, третий миф, наиболее, на мой взгляд, опасный — «миф экономического детерминизма». Опасность этого мифа, прежде всего, в том, что он укоренен не только у политически ан­гажированной научной элиты, но и у широких слоев населения. Более того, противоборствующие по всем остальным вопросам политические и научные группировки удивительно единодушны в признании этого мифа вполне научным и соответствующим ре­альности. Суть же этого мифа сводится к жесткой увязке между уровнем благосостояния граждан и демографическим благополу­чием страны. Отсюда возникает очень интересная ситуация, ког­да сторонники нынешнего режима, признавая сквозь зубы нали­чие демографического кризиса, связывают его с предыдущим «социалистическим» периодом социально-экономического раз­вития, на их взгляд крайне неблагоприятным, тогда как их оппо­ненты из числа марксистов, напротив, подтверждают успехи до­реформенного экономического развития относительным благо­получием демографических показателей, якобы существовавших тогда, а нынешним демографическим провалом иллюстрируют «антинародный характер» реформ Ельцина — Гайдара — Черно­мырдина. При этом и в том, и в другом объяснении демографиче­ские процессы лишаются всякой самостоятельности и выступают в качестве производной экономических изменений.

Опровержение перечисленных выше мифов сегодня не со­ставляет труда, особенно по отношению к русской нации. Как уже отмечалось выше, демографическое неблагополучие у рус­ских отмечено задолго до так называемой перестройки. Доста­точно проанализировать динамику двух основных показателей, характеризующих воспроизводство населения, чтобы раз и на­всегда развенчать как миф демографического благополучия, так и миф оппозиции. Это, во-первых, суммарный коэффициент рождаемости, т.е. количество детей, которых родила бы женщи­на на протяжении всего репродуктивного периода и, во-вторых, чистый коэффициент воспроизводства, показывающий, сколько в среднем девочек, рожденных одной женщиной на протяжении ее жизни, дожило бы до возраста матери при их рождении.

Доказано, что для простого воспроизводства населения пер­вый из этих показателей должен равняться 2,14 — 2,15, а вто­рой— 1. Так вот, суммарный коэффициент рождаемости в Рос­сии начал снижаться с конца 50-х годов. Последний год, когда он был на удовлетворительном уровне — 1964 (2,227).

В последующий период, за исключением краткого периода 1966—67 годов, он выше 2,14 не поднимался. Аналогичную динамику демонстрирует и чистый коэффициент воспроизводства. . Его величина также после 1964 года, за исключением 1987 — 1988 гг., неизменно меньше единицы.

Таким образом, начало депопуляции или, правильнее сказать, вымирания России было только вопросом времени.

Процессы, так называемых, реформ, начавшихся в стране, бе­зусловно, значительно ускорили и обострили все негативные тен­денции, которые накапливались в предыдущий период. Однако если бы реформ не было, депопуляция была все равно неизбеж­на, разумеется, с гораздо меньшей скоростью и масштабом.

Что касается объяснений спада рождаемости «эхом вой­ны», то и это объяснение не выдерживает критики. Действи­тельно, в 60-е годы в детородный возраст вступило малочис­ленное поколение женщин, рожденных в годы войны. Однако главной причиной спада рождаемости в тот период был не этот фактор, а снижение числа детей в средней семье. По подсчетам, не раз опубликованным в специальной литературе, на этот фактор приходится 60% снижения числа ежегодных рождений, а на малочисленность военного поколения только 40%. С 1989 по 1993 г. число женщин основных детородных возрастов уменьшилось на 12%, а число рождений на 27%. Таким обра­зом, надо раз и навсегда перестать объяснять нынешний обвал уровня рождаемости «эхом войны».

Наибольшую сложность представляет собой анализ мифа «экономического детерминизма», поскольку в условиях эконо­мического обнищания большинства населения (34 млн. человек имеют доходы ниже прожиточного минимума) причина демо­графической катастрофы видится именно в низком уровне жизни.

Не вызывает сомнений, что это действительно очень весо­мый фактор, непосредственно влияющий на все демографичес­кие показатели. Также совершенно ясно, что без изменения со­циально-экономической политики ситуацию изменить в прин­ципе невозможно.

Вместе с тем международные сравнения показывают, что в ряде стран с очень высоким уровнем жизни по сравнению с со­временной Россией уровень рождаемости практически такой же, как и в нашей стране (табл. 3).

И хотя эти страны отличает от России только значительно более низкая смертность, естественный прирост населения в них также отсутствует. В Италии, например, в отдельные годы фик­сировалось даже абсолютное снижение численности населения страны.

Таким образом, нет никаких оснований утверждать о сущест­вовании линейной зависимости между уровнем жизни и динами­кой демографических показателей. Наш народ уже давно выра­зил свое отношение к этому вопросу в известном выражении: «Не хлебом единым жив человек».

Николай Павлов

1998 г.

источник