Это эссе было написано мною для организованного журналом «Новый мир» конкурса, посвящённого 150-летию Ивана Алексеевича Бунина. Поскольку победы в конкурсе оно не одержало, предлагаю его вниманию читателей в несколько отредактированном виде.  

150 лет назад появился на свет выдающийся русский писатель и поэт Иван Алексеевич Бунин. Так получилось, что в том же самом году, но не осенью, а весной, родился другой его современник, о котором позже он сам будет высказываться крайне отрицательно – потомственный дворянин из города Симбирска Владимир Ульянов. Совпадение это любопытно и всегда будет представлять интерес для историков и литературоведов.

Бунин – человек интересный. Он родился и жил в довольно непростую и тяжёлую эпоху нашей русской истории. Чего он только не повидал и не пережил! И, что важно, это первый наш русский нобелевский лауреат в области литературы – а ведь претендовали на сей престижный приз такие писатели европейского уровня, как Горький и Мережковский. Но вот мало кто из широких масс знает и помнит и личности оных, и их произведения. А вот имя Ивана Алексеевича Бунина широкому читателю известно более – потому как в школьной программе он остался. Да и основные его произведения – это всё-таки не какие-то идеологические, а вещи, которые вполне приятны читателю. «Антоновские яблоки», «Чистый понедельник», «Господин из Сан-Франциско» до сих пор входят в школьную программу.   

Но вспомнить бы хотелось совсем другое произведение, которое в школьную программу не попало – может быть, зря. Современным детям было бы полезно знать, что такое революция и каковы её последствия. Именно это всё видел Иван Алексеевич собственными глазами, живя в Москве в первые месяцы после октябрьского переворота. Жил он в доме на Поварской – последний его столичный адрес, далее уже будет Одесса, а потом – многолетняя эмиграция. Дом этот сохранился, выжил, а на стене находится доска с памятной надписью, извещающей, что тут жил лауреат одной Нобелевской и двух Пушкинских премий, к тому же почётный академик Российской Академии наук. На другой стороне улицы находится сквер его имени с памятником писателю – этого он себе и представить не мог. Той лютой и ужасной зимой 1918 года Иван Алексеевич заносил в дневник записи о творившемся в Москве – так появились знаменитые «Окаянные дни». Это поразительнее произведение, которое является свидетельством того, что творилось в России после революции. «Кому же от большевиков стало лучше? Всем стало хуже и первым делом нам же, народу!» – говорит женщина в толпе. «Напустили из тюрем преступников, вот они нами и управляют» – всё это живой голос московских улиц того времени. Слухи – один грандиознее и невероятнее другого. Впрочем, тут как не вспомнить ещё одного современника – Михаила Булгакова, который в своей «Белой гвардии» помещает немало слухов, ходивших в 1918 году по Киеву. В тех условиях человеческое сознание рождало самые невероятные известия, которые часто были воплощением надежды на изменения. Так вот и в несчастном Ярославле, обстреливаемом большевистской артиллерией, говорили о якобы прибывших к полковнику Перхурову французских лётчиках, что скоро, скоро придут и большевиков не будет. Или союзники, или немцы – да хоть бы и немцы, «лучше черти, чем Ленин».

В любом случае, возникает ощущение какого-то всеобщего безумия, помешательства. «Поголовно у всех лютое отвращение ко всякому труду». Те первые годы революции и гражданской войны были очень и очень страшны. Вся нормальная, естественная жизнь была разрушена, а новая – не построена. Людям же приходилось даже не жить – выживать в этих условиях. Улицы не убирались, по ним же ходили разные откровенно неприятные личности. Вырос криминал. Читая вологодские газеты, я натыкался на сообщения о кражах – они происходили чаще, а вот преступников практически не ловили, некому было это делать.  Вспоминаются здесь и дневниковые записи Зинаиды Гиппиус о тех временах (но в Петрограде) – о холоде, голоде, бандитизме, произволе… Те же ужасы революции отразил на своих рисунках художник Иван Владимиров. «Велик был год и страшен год по Рождестве Христовом 1918, от начала же революции второй» – очень точно сказал Булгаков. Суммируя все эти воспоминания, впечатления переживших, испытываешь ужас от того, что произошло с нашей страной. И многие видели один только выход – бежать, бежать поскорее отсюда, куда-нибудь, где нет этого, бежать от неминуемой гибели. Бунин в начале июня 1918 года покидает Москву вместе с женой и едет в Одессу, а уже оттуда позже он отправится за границу – навсегда. В 1920 году бегут супруги Мережковские и Дмитрий Философов. Вместе с армией Юденича покинул Россию близкий друг Бунина и его будущий шафер на свадьбе с Верой Муромцевой Александр Куприн (ещё один юбиляр этого года), оставивший пронзительные вспоминания о гражданской войне в своей книге «Купол Исаакия Далматского». Уезжали, стараясь использовать любую возможность (правда, некоторые потом возвращались – Горький, Белый, Алексей Толстой). Пытался уехать и Блок – но помешала кончина. Люди спасали свою жизнь от гибели – и их просто невозможно осудить за это. Бунин, покинув Россию, всё же, любил свою Родину, не забывая о ней до самой своей кончины – он всегда оставался патриотом.

И поэтому его суждение о том, кто возглавил эту революцию, кто вверг Россию в подобный ад, является абсолютно выстраданным и абсолютно искренним. Мы никогда не поймём слов Бунина о Ленине, если не будем вспоминать о том, что пришлось ему пережить в годы революции, если забудем, что ему пришлось покинуть Родину, спасая свою жизнь и жизнь своей супруги. 16 февраля 1924 года в Париже Иван Алексеевич говорит следующее: «...Выродок, нравственный идиот от рождения, Ленин явил миру как раз в самый разгар своей деятельности нечто чудо­вищное, потрясающее; он разорил величайшую в мире страну и убил несколько миллионов человек – и всё-таки мир уже настолько сошёл с ума, что среди бела дня спорит, благодетель он человечества или нет? На своём кровавом престоле он стоял уже на четвереньках; когда английские фотографы снимали его, он поминутно высовывал язык: ничего не значит, спорят! Сам Семашко брякнул сдуру во всеуслышание, что в черепе этого  нового Навуходоносора нашли зелёную жижу вместо мозга; на смертном столе, в своём красном гробу, он лежал, как пишут в газетах, с ужаснейшей гримасой на серо-жёлтом лице: ничего не значит, спорят! А соратники его, так те прямо пишут: «Умер новый бог, создатель Нового Мира, Демиург!» ...И если всё это соединить в одно – ... и шестилетнюю державу бешеного и хитрого маньяка и его высовывающийся язык и его красный гроб и то, что Эйфелева башня принимает радио о похоронах уже не просто Ленина, а нового Демиурга и о том, что Град Святого Петра переименовывается в Ленинград, то охватывает поистине библейский страх не только за Россию, но и за Европу... В своё время непременно падёт на всё это Божий гнев, – так всегда бывало...» Эти бунинские слова, на мой взгляд, необходимо вспоминать и осмысливать сегодня, в наше время, когда идут споры о событиях тех времён, их последствиях. Было бы полезно прислушаться к голосу свидетеля, очевидца революционного хаоса – чтобы не забывать и чтобы этот ужас не повторился вновь.

Сергей Зеленин

Русская Стратегия