О стихах Рубцова. Бог явил нам радость и чистоту в виде стихов Рубцова и взял обратно: недостойны. В ряду самых великих. До сих пор думал: Вологда — это Белов. Нет, прежде всего Рубцов. Такой чистоты, такой одухотворенности, такого молитвенного отношения к миру — у кого еще искать?

Фёдор Абрамов, 1975

Например, Николай Рубцов. Это совсем не случайное явление нашей жизни, не случайная биография и судьба.

Георгий Свиридов, 1976

В 2021-м году двойной юбилей – 85 лет со дня рождения и 50 – со дня трагической гибели выдающегося русского поэта, моего земляка Николая Михайловича Рубцова. Обе даты приходятся на январь, от даты рождения до даты смерти отделяет всего где-то пара недель. Мне было бы странно не написать о нём, было бы странно не посвятить своему знаменитому земляку строки с моим к нему отношением. Что ж, я это всенепременно сделаю – как ранее я уже писал о других своих земляках, занимавшихся литературою: тут и критическая статья в адрес Шаламова, и памятная статья об Алексее Ганине, и статья о малоизвестно и даже у нас Филиппе Быстрове. Вологодская тема всегда будет важной для меня.

С Вологдой связана вся моя жизнь, не только лично моя, но и всех моих многочисленных поколений по отцовской линии, коренных жителей Вологодского края. Рубцов окружал меня с юных лет буквально-таки повсюду. Кто-то скажет, что было бы странно, что в городе, где он прожил немало лет и где ушёл из жизни, не воздавали бы почитание его имени – но так было далеко не всегда. При жизни он признанием в широких слоях населения не пользовался, знали его в литературных, здесь, конечно, он был известен. А вот уже конец 90-х, начальные классы обычной  вологодской школы – и в учебниках по русской литературе мы видим стихотворение «Тихая моя родина»:

Тихая моя родина!

Ивы, река, соловьи…

Мать моя здесь похоронена

В детские годы мои.

— Где тут погост? Вы не видели?

Сам я найти не могу.-

Тихо ответили жители:

— Это на том берегу.

Тихо ответили жители,

Тихо проехал обоз.

Купол церковной обители

Яркой травою зарос.

Это – о селе Никольском Тотемского района, где провёл годы своего сиротского и военного детства юный Коля Рубцов. По нему, как и по многим другим вологжанам, страшным колесом прокатилась война. В своей статье о Вологодчине в этот период я постарался описать, насколько возможно, всю тяжесть её для населения, прежде всего, сельского. Смотрю на биографии деятелей культуры, происходивших с Вологодчины:  погибли на войне отцы Василия Белова, Владимира Аринина, Александра Романова, Юрия Каюрова и Валерия Гаврилина. Прошли войну Александр Яшин, Сергей Орлов (вернулся с неё с ожогами на лице, которые получил, когда горел в танке – и всю оставшуюся жизнь маскировал их бородой), Сергей Викулов, Иван Полуянов, Владимир Тендряков. Семью Рубцовых война тоже затронула:

Мать умерла.

Отец ушёл на фронт.

Отец действительно в 1941 году ушёл на фронт, но выжил. Мать Коли Александра Михайловна, умерла 26 июня 1942 года, через 2 дня умерла и сестрёнка Надя. Началось суровое детство в детдоме. Отец, впрочем, потом нашёлся, но завёл другую семью, в которой также были дети. А вот другой вологжанин, композитор Валерий Гаврилин, оказался в детдоме уже после войны потому, что его мать отправили в лагеря из-за того, что она в голодные годы пыталась хоть как-то прокормить семью, оставшуюся без кормильца. Всё это нужно помнить, говоря о Рубцове – невозможно до конца понять его без его военного детства, как невозможно без оного понять, например, его современника Владимира Высоцкого.

По отцу Николай Михайлович происходил от русских крестьян, бывших большинством населения Российской Империи. Исследователями составлена родословная поэта, простирающаяся в XVII век. Родиной Рубцовых была деревня Самылково Биряковской волости Тотемского уезда Вологодской губернии – ныне Сокольский район Вологодской области. Будучи по корням из крестьян (притом не крепостных, а государственных), всё же крестьянским поэтом он не был,  но трагедию деревни явно чувствовал и ощущал то, что связан с землёй, которую веками возделывали его предки. Галина Прохорова (Рубцова) пишет: «Известно, что прародители  поэта были людьми, думающими  больше о своей душе. Андриан Васильевич Рубцов, дед поэта, слыл человеком умным, углубленным в себя, созерцателем людей и природы. Бабушка Раиса Николаевна, нянчившая внуков в семье Михаила Андрияновича, являлась не только носительницей фольклора, но знала наизусть все сказки Пушкина. Мать Николая Рубцова как истовая  прихожанка с детства знала тексты канонических песнопений и прекрасно пела.  О Михаиле Андрияновиче  Рубцове известно, что он виртуозно владел тальянкой и  был в целом личностно и  музыкально одаренным человеком, что передалось непосредственно всем его детям». Тут не могу не вспомнить о двух других русских поэтах с Вологодчине, о которых прежде писал – Алексее Ганине и Филиппе Быстрове, которые также происходили из крестьян и также из государственных. Русское крестьянство было одним из важнейших русских сословий: составлявшее подавляющее большинство народа нашего, оно порождало из себя не токмо земледельцев, но и купцов, воинов, учёных и многих других деятелей, включая и поэтов.

Трагедию гибели и запустенья русской деревни Рубцов воспринимал не без боли. В своих стихах он нередко обращался к тому, как гибнет она, гибнет в её лице сама Россия. И разорённые большевиками храмы тоже вызывали у него грусть и сожаление:

И храм старины, удивительный, белоколонный,

Пропал, как виденье, меж этих померкших полей, —

Не жаль мне, не жаль мне растоптанной царской короны,

Но жаль мне, но жаль мне разрушенных белых церквей!

Третья строчка, конечно, во мне вызовет возмущение, но, в то же самое время, можно понять – Рубцов вырос уже в советское время, в советском воспитании и пропаганде, где о царе было принято говорить только плохо. Но жалость поэта о разрушенном храме говорит о многом. Образ церкви, храма нередко встречается в его стихах как частичка его малой родины, как неотъемлемая часть деревенского пейзажа. И само ощущение, что храм – это часть родины малой и Родины великой. И чувство прекрасного, которое неизменно выделяло и будет выделять Божий храм среди иных строений. Да и вера жила в деревнях достаточно долго, несмотря на все гонения и преследования – и хранилась даже в городах сельскими выходцами: недаром же моя бабушка по папиной линии уже в первый год после падения советчины настояла на том, чтобы окрестить меня, мою сестру и двоюродного брата – за что я ей всегда вечно буду благодарен.

Тема малой родины вообще имела для него большое значение. Свою Вологодчину он очень любил и именно благодаря ей и стал поэтом в полной мере. Вот что писал он в 1965 году: «Вологда – земля для меня священная, и на ней с особенной силой чувствую я себя и живым, и смертным». И это очень важные, очень сильные и тёплые слова. Поэт любил свою малую родину – и она тоже полюбила его, хотя и , по настоящему сильно, порой с перехлёстом, но искренне, после кончины. С 1998 года в Вологде Рубцову стоит памятник, воздвигнутый на месте разрушенной большевиками церкви святого великомученика Феодора Стратилата (по преданию, некогда её приказал воздвигнуть сам Иоанн грозный, узнав о рожденьи у него сына Фёдора, будущего русского царя и святого) рядом с домиком Петра Первого (где в своё время останавливался царь у купцов Гутманов на ночлег). И неподалёку – дом, где прошли последние моменты его короткой жизни, дом, где он погиб. Обычная типовая хрущёвка, на которой сегодня установлена мемориальная доска – на улице имени вологодского писателя Александра Яшина. Что же касательно памятника, то на этот счёт сам поэт ещё при жизни сказал в стихах:

Моё слово верное

прозвенит!

Буду я, наверное,

знаменит!
Мне поставят памятник

на селе!

Буду я и каменный

навеселе!..

На селе ему памятник и вправду поставили – в  уже упомянутом селе Никольском, в той самой «деревне Николе, где кончил начальную школу», работы выдающегося русского скульптора Вячеслава Клыкова. Между прочим, создавшего тогда же, в конце 80-х, ещё и знаменитый вологодский памятник Батюшкову с конём, один из символов нашего города. Два этих памятника являются одними из ранних работ скульптора. Кстати, что касательно Батюшкова, то с ним связан такой эпизод жизни Николая Михайловича: как известно, наверное, каждому вологжанину, однажды он написал такое своеобразное завещание, косым неровным почерком на листочке бумаги – «Похороните меня рядом с Батюшковым». Воля эта исполнена не была, погребли поэта на рядовом Пошехонском кладбище (на нём же, но дальше, погребены мои бабушка и дед по отцу) – на этой скромной могилке я был году в 2013-м в день его трагической кончины с пригласившими меня знакомыми. Потом мы поминали его в музее, посвящённом ему и Гаврилину, хорошим коньяком и песнями на его стихи. Надгробие на могиле – мраморная плита с барельефом и надписью: «Россия, Русь! Храни себя, храни!» – завет поэта нам всем: ведь Русь – это и есть мы, прежде всего. Николай Коняев писал: «когда начались разговоры, дескать, неплохо бы перезахоронить Рубцова, перенести его могилку в Прилуцкий монастырь, поближе к туристским тропам. С этим трудно спорить. Разумеется, по месту, занимаемому в русской поэзии, Николаю Михайловичу пристойнее покоиться рядом с поэтом Батюшковым, а не на обычном городском кладбище... Но, с другой стороны, всё в душе восстаёт против этого. И вечный покой не надо без нужды нарушать, да и рядовое городское кладбище так же неотъемлемо от рубцовской судьбы, как и крохотная однокомнатная квартирка в пятиэтажной «хрущобе» на улице Александра Яшина, которую он получил за полтора года до гибели...».

Классиков русской литературы вообще Рубцов любил, чувствуя себя частью этой литературы. Помнится, в своей студенческой юности, когда я поступал в народный театр, на этом самом поступлении я читал рубцовские стихи о Гоголе – выбрал их из маленькой своей карманной книжечки почти случайно. Поскольку очень всегда любил Николая Васильевича и его творчество. Тут ещё невозможно не вспомнить и такой эпизод, который был показан в фильме про драматурга Александра Вампилова «Облепиховое лето» (Рубцов там один из главных героев) и который я видел в виденном мною когда-то спектакле о жизни Рубцова: «Рассказывают, например, бывшие студенты Литературного института о том, как однажды Николай Рубцов в общежитии снял со стен на лестничных площадках большие портреты русских поэтов-классиков и перенёс их к себе в комнату. Дальше детали обычно расходятся у разных рассказчиков (и такое расхождение, в общем-то, объяснимо: легенды об эксцентричных поступках поэта обрастали в Литинституте всё новыми деталями и преувеличениями). Но все рассказчики этой истории сходятся в одном: когда исчезнувшие портреты нашли в комнате Рубцова, выяснилось, что он всю ночь вёл «беседу» с великими учителями...», писал литературный критик Василий Оботуров (у его сына я в университете учился философии и усвоил для себя много жизненно важных вещей). И это весьма символично и показательно. Кстати, тут хочется вспомнить о том, что тот же Есенин относился огромным почтением и любовью к Пушкину, очень ценил творчество гоголя и любил творчество Лермонтова. Он словно бы ощущал, что скоро сам встанет с ними в один ряд русских классиков.

Одна знакомая моя поэтесса-любительница как-то назвала Рубцова презрительно «алкашом». Пьянство Рубцова, конечно, тема больная – как и склонность к алкоголю Есенина, например. Но, прошу прощения, те же порой светлоликие люди за любые упоминания об алкоголизме их любимых богемных скоморохов немедля кипят негодованием. Типа, «как вы смеете!» Просто вот если писатель или поэт, артист тот же принадлежит к кругу их «рукопожатной» общественности, то ему это простительно – а вот простому русскому парню, у которого судьба сложилась не самым лучшим образом, это ставится в вину и служит поводом принизить его творчеством. Я вспоминаю своего родственника по линии бабушки по отцу, который был участником войны и умер именно по вине своего пьянства: но какая же тяжёлая судьба была ему дана! К тому же он был героем и спасал людские жизни, что для меня бесконечно важнее. Мы слишком часто ненавидим не грех, а грешника.

Не стоит забывать о том, что песни – это стихи, а стихи, соответственно, могут стать песнями. На стихи Рубцова их сложено также немало. Конечно, мало кому неизвестна песня «Букет» в исполнении Александра Барыкина, но вот по праву самой главной и практически культовой можно по праву считать другую – «В горнице моей светло». Эта песня практически каждому вологжанину известно. Трудно найти того, кто ни разу бы её не слышал:

В горнице моей светло.

Это от ночной звезды.

Матушка возьмет ведро,

Молча принесет воды…

Дивная, чудесная, лиричная песня. По праву любима она нами. И вот не может быть. Чтобы в какой-нибудь культурной компании не запели бы её – не так давно, в октябре, мы были на одной важной посиделке, посвящённой завершению одного важного мероприятия – и вот кто-то затянул эту песню и в полумраке, при свечах, она звучала, а сидящие подпевали. Живы, живы стихи – жив и поэт. Впрочем, выдающийся русский композитор Георгий Свиридов сказал: «Бывают слова изумительной красоты (например, Рубцов) — они сами музыка. Они не нуждаются в музыке, либо для воплощения их в музыке нужен примитив, который донесет красоту этих слов». И здесь с ним вполне можно согласиться. Кстати, тут можно вспомнить, что на стихи всё того же Есенина народ сложил огромное количество песен, они просто просятся для их исполнения. Имеющие конкретного автора, они считаются практически народными – и это огромное признание для поэта.

Наконец, завершая этот свой рассказ, не могу я не сказать ещё одной важной вещи о Рубцове – он предсказал время своей смерти просто с пронзительной точностью:

Я умру в крещенские морозы

Я умру, когда трещат березы –

так и случилось: поэт погиб 19 января 1971 года. Точно также поразительно пугающе предсказал время своей смерти русский воин и поэт Алексей Мозговой:

Не плохо в мае умереть,

Могильщику копать удобно.

И соловьи всё будут петь,

В последний раз, так бесподобно. 

В итоге Николай Рубцов снискал посмертную славу, став навечно тем, с чьим именем ассоциируется наша Вологодчина. Невозможно уже представить Вологды без Рубцова – и Рубцова без Вологды. Его помнят, помнят его стихи – а значит он жив. И будет жить в нашей памяти всегда.  

Сергей Зеленин

Русская Стратегия