Конечно, нас зачислят в очернители славной советской победной истории. Затем мы попадём в разряд тех, кто занят якобы дегероизацией нашей насквозь героической войны, хотя героев у нас не меньше, чем в официозе, только у нас они настоящие, а не выдуманные агитпропом, как например, капитан Гастелло, которому приписали подвиг капитана Александра Сергеевича Маслова. Но какие бы версии не выдвигались и с каким бы пылом они не обсуждались, необходимо учесть, что во главе Советской России стоял террористический большевицкий режим. Ведь это очевидный факт, а большая война только добавила нам доказательств. Расхожим утверждением советских функционеров-историков стали слова о нерушимом единстве советского народа. Интересно, а латыши, литовцы и эстонцы летом 41 года тоже входили в понятие «советский народ»? Но во всех трёх прибалтийских землях население активно приветствовало приход немецких войск. С такой же радостью встречали румынские части в Молдавии, а в партизанских отрядах между Днестром и Прутом за три года войны числилось всего четыре бойца-молдаванина по национальности. Так что и песня о смуглянке-молдаванке, которая собирает сначала виноград, а потом партизанский наш отряд, как и утверждение о единстве советского народа, мало соответствует действительности. Это очень непростой вопрос о единстве того или иного народа. Например, поляков в германском Вермахте служило гораздо больше, чем в армии Людовой и армии Крайовой вместе взятых. А если бы русский народ проявил нерушимое единство – гитлеровцы никогда не дошли бы до Ладожского озера, Волги и Каспийского моря. Но русский народ был разбит и расколот гражданской войной и её последствиями. И тем трагичнее для русских проходила Вторая мировая война. Процитируем короткую запись в дневнике начальника германского Генерального штаба Франца Гальдера от 27 июля 1941 года: «Украинцы и уроженцы Прибалтийских государств будут отпущены из плена». По домам, ребята, а русские пусть умирают за колючей проволокой и как можно больше…
Ранним утром 1 июля начался вывоз на восток шедевров из Эрмитажа. Холсты вынимались из рам, а рамы с табличками на стенах оставались, свидетельствуя о большой беде.
В этот же день немцы вошли в Ригу, получив в своё распоряжение порт, с помощью которого им удастся улучшить снабжение группы армий «Север».
Командующий Черноморским флотом вице-адмирал Октябрьский каким-то сверхъестественным образом обнаружил в Чёрном море 10 германских подводных лодок. На самом деле их там просто не было, ни одной, а единственная румынская субмарина вряд ли могла стать источником той паники, с которой Черноморский флот произвёл плотные минные постановки вокруг фарватеров, которые сам использовал; вдоль собственных берегов и на входах в базы. Вторым шедевром разведывательного донесения из штаба Октябрьского в Главный морской штаб было известие о том, что итальянский флот движется через проливы. В итоге таких непроверенных данных Черноморский флот надолго отказался от лидерских обязанностей на Чёрном море, где у него на самом деле не было достойного противника. Уже в июле последствия не замедлили сказаться – на выставленных минах советский флот потерял две подводные лодки, два эсминца и несколько вспомогательных судов.
Немецко-финские войска начали наступление из центральной Финляндии с выходом к северной оконечности Ладожского озера.
Сталин полностью сменил командование Западного фронта, руководить которым был назначен нарком обороны Тимошенко. Бывшее командование было арестовано с предъявлением генералам самых тяжких обвинений. Западный фронт фактически перестал существовать, потеряв свои самолёты и танки. Большая часть солдат и офицеров попали в плен, были убиты или рассеяны. Бывшее командование во главе с Героем Советского Союза, генерал-полковником Дмитрием Павловым после недолгого следствия расстреляно.
В Москве началось формирование дивизий народного ополчения. Для Западного и Резервного фронтов и обороны Москвы было сформировано 12 дивизий из рабочих, студентов, служащих, учителей и учёных. После провала кадровой армии наступил черёд войны народа. Вооружения для ополченцев, даже самого необходимого – винтовок - не хватало, и часть формирований была отправлена на фронт с твёрдой рекомендацией добыть оружие в первых же боях. Антихристианская античеловеческая большевицкая власть спасала себя, заслоняясь живым щитом. Штаб германской группы армий «Центр» зафиксировал несколько июльских контратак Красной армии, в которых советские солдаты были безоружными, только «ура» громко кричали.
В тяжелейшей атмосфере неудач, поражений, отсутствия правдивой информации Сталин принял необходимое решение – взять в свои руки все ключевые государственные посты. Иначе при выращенной им же безынициативной подобострастной номенклатуре и быть не могло. 10 июля Сталин стал председателем Ставки Верховного командования, 19 июля принял на себя и должность наркома обороны. С этого дня он стал ответственным за любое решение, связанное с военными действиями. Теперь генеральному секретарю не на кого было пенять, обвинять в неудачах, но у Сталина виноватые всегда находились – в этом премудрый Иосиф был настоящий гроссмейстер подковёрных игр.
Как бы мы не оценивали советского лидера, но летом 1941 года удержаться на краю пропасти можно было только с помощью жёстких мер и громадной воли. Конечно, пропасть впереди замаячила в результате предыдущей деятельности вождя, но этого ему никто и никогда не скажет.
Предстоящие жертвы, меры и условия выживания Сталин определил в своей речи 3 июля. Это выступление вождя можно было назвать крахом наступательных иллюзий и воодушевляющим призывом к войне без берегов и правил.
Во время радиотрансляции было слышно, как Сталин, волнуясь, пил воду, как зубы его клацали о стакан. Надо было спасаться, и Сталин взял верный тон, обратившись к русскому народу, назвав народ «братьями и сёстрами» и тем самым воззвав к традициям Отечественной войны 1812 года. Сталин признал тяжелейшие потери за 11 дней войны. Сталин бы не был Сталиным, если бы и в этой речи не переложил своё «головокружение от успехов» на плечи других. Военные трибуналы будут судить всех, заявил Сталин, кто совершил просчёты в нашей обороне, кто впал в панику, кто допустил предательство… После выступления вождя народу нашему стало ясно, что настали дни беспощадной, безжалостной войны. В речи прозвучали призывы к тактике выжженной земли, формированию ополчения и партизанской войне… А ещё недавно сколько было потрачено энергии на убеждение, что воевать будем только на чужой земле, а своей ни пяди не отдадим!
В тот же день начальник германского Генерального штаба Гальдер сделал в своём дневнике, пожалуй, самую нелепую, если не сказать более, запись: «Не будет преувеличением сказать, что кампания против России была выиграна за 14 дней». Нет. настоящая война в России для Вермахта только начиналась. Речь Сталина убеждала в этом.
Боевые действия на Западном направлении в июле 41 года позволяют сделать несколько печальных для Красной армии выводов. Немцы показали себя в этих боях мастерами импровизации и самостоятельных решений в среднем командном звене, умения использовать складывающуюся ситуацию в своих интересах. Красные командиры, краскомы были скованы страхом перед вышестоящими начальниками и вместо принятия решения нередко ожидали приказов из вышестоящих инстанций. А вышестоящие командующие не имели нужной информации для принятия верных и своевременных решений. Этому предстояло учиться в кровавых тяжёлых боях, отступая на восток.
9 июля генерал Гудериан сумел убедить генерал-фельдмаршала Клюге, командующего 4-й армией, в необходимости форсировать Днепр до появления пехоты и основных сил 4-й армии. Гудериан настоял на своём и в результате 16 июля 71-й тюрингский немецкий полк появился на окраинах Смоленска. Смоленск в итоге был взят, Смоленское сражение выиграно Вермахтом. В этот же период заместитель командующего Западным фронтом генерал-лейтенант Андрей Ерёменко мог только бросать полк за полком, дивизию за дивизией из состава вновь прибывшей 19-й армии навстречу танковым клиньям группы армий «Центр». Ценою своих жизней они задерживали наступление немцев на Москву, давая время командованию Западного фронта на формирование в глубоком тылу необходимых резервов.
5 июля советская Ставка определила три главных стратегических направления. Северо-Западное возглавил маршал Ворошилов, Западное направление – маршал Тимошенко, Юго-Западное – маршал Будённый. Кандидатуры командующих были не самые удачные, но других тогда у Сталина под рукой просто не существовало. Советские полководцы будущих победных лет ещё только учились.
16 июля в Красной армии снова был введён институт военных комиссаров. К опыту гражданской войны вернулись не случайно. Армию надо было брать в ежовые рукавицы, а Ежова уже не было, Ежов был расстрелян. Решение лишить командиров единоначалия привело только к большой мере суеты и нераспорядительности. Летом 1941 года в Красной армии не хватало только Троцкого.
Вряд ли в услугах комиссаров нуждался командующий 5-й армией генерал-майор Михаил Потапов. Расположенная на стыке Западного и Юго-Западного фронтов, 5-я армия стойко и активно воевала, проводя успешные контрудары по флангам наступавших немецких войск. В хронике первых месяцев войны армия Потапова занимает одно из самых заметных мест.
14 июля на Западном фронте, под Оршей, произвела свой первый залп батарея реактивных миномётов капитана Флёрова – фронтовики назвали эти миномёты «Катюшами».
Гитлеровцы уже познакомились с советским танком Т-34, против которого оказалась бессильна их противотанковая артиллерия. Главным оружием против советского танка стала штурмовая авиация. Ю-87 наносили нашим танкистам результативные удары. Тяжесть июльских дней войны усугублялась отсутствием во фронтовом небе советской авиации. Дело было не только в больших потерях самолётов. Советские командующие ещё не научились координировать действия пехоты, танков и авиации. Советские лётчики не умели поддерживать свою пехоту при контрударах и обороне.
Процитируем мнение нашего известного пилота Михаила Громова: «Авиация – это такой вид оружия, в котором большую роль играет качество, а не количество. Это относится и к технике, и к выучке людей. У нас важной считалась массовость в противовес качеству, и это являлось показателем слабости нашей авиационной культуры. Наши лётчики, особенно истребители, прибывали на фронт как пополнение, имея всего 8-10 часов налёта на боевых самолётах. Как говорили командиры полков, такие истребители, кроме капота мотора, ничего перед собой не видели».
Общеизвестно, что качество лучше количества. Неумение пользоваться качеством часто приводит к поражению. 5 июля 1941 года в районе севернее псковского города Острова авангард 4-й танковой дивизии из состава 1-й танковой группы Вермахта столкнулся с большой группой советских танков Т-34 и КВ, броню которых немецкая противотанковая артиллерия не брала. Советские танкисты раздавили немецкий авангард и, оторвавшись от своей пехоты, устремились в глубокий германский тыл. В этом тылу они были уничтожены тяжёлой артиллерией, и это сражение под Островом открыло немцам дорогу на Псков. 5 июля Псков был взят с ходу, частями 36-й моторизованной дивизии Вермахта. Оставление Пскова и взятие его – это страшная и малоизвестная страница в истории войны. При оставлении города здание бывшей церкви, где располагалась тюрьма НКВД, было сожжено со всеми находившимися там заключёнными, их было там более 200 человек. После прихода немцев местные жители разбирали остатки этого здания и части человеческих тел. Многие люди поседели на этой работе…
Это какая война? Великая Отечественная? Нет, гражданская в рамках Второй мировой…
В Ставке Гитлера в Восточной Пруссии, в Растенбурге июль был месяцем безудержной радости и споров о дальнейшем направлении ударов Вермахта. Гитлер даже предложил начать сокращение производства вооружений в Германии, и в Третьем Рейхе заметно уменьшилось производство снарядов, патронов и мин. Но ненадолго… 5 июля в Ставке Гитлер убеждал главкома ВМФ гросс-адмирала Редера, что с Россией будет покончено в сентябре 41-го года, и поэтому надо воздержаться от каких-либо инцидентов против кораблей и судов Соединённых Штатов.
16 июля немецкий лётчик-истребитель Вернер Мёльдерс добился в одном бою в районе Смоленска двух побед. Первая из них была сотой. Мёльдерс первым из лётчиков-асов достиг этой круглой цифры. С начала операции «Барбаросса» на счету Мёльдерса значились 82-е победы. На Восточном фронте он сбил 33 самолёта. После сотой победы Мёльдерсу было присвоено звание генерала, и он был назначен командующим истребительной авиацией Люфтваффе. В воздушных поединках Мёльдерс был дважды сбит и трижды ранен. В ноябре 1941 года в туманную погоду Вернер Мёльдерс попал в авиакатастрофу и погиб.
Июль начинался для Юго-Западного фронта с отхода на рубежи старой государственной границы. На новые позиции отходили 5, 12, 16 и 26-я армии. В наступление перешли не только армии немецкой группы «Юг», но и венгерские и румынские войска. 7 июля немецкие танкисты ворвались в Бердичев. Советские механизированные корпуса к тому времени, потеряв танки, превратились в пехотные подразделения. Через два дня немцы взяли Житомир, в непосредственной опасности оказался Киев. На подступах к Житомиру развернулось встречное сражение, о котором маршал Рокоссовский вспоминал так: «С беззаветной храбростью дрались многие наши части и соединения. И всё же было ясно, что приграничное сражение нами проиграно. Остановить врага теперь можно будет не подбрасыванием разрозненных частей и соединений к расшатанному фронту, а созданием где-то в глубине нашей территории сильной группировки, способной не только противостоять мощной военной машине противника, но и нанести ему сокрушительный удар.
На первый план выдвигалась задача задержать, остановить врага, это был вопрос жизни и смерти для всей страны».
Сама действительность заставила военно-политическое руководство Советского Союза принять доктрину стратегической обороны, от которой оно так самоуверенно отстранялось до 22 июня…
Если советские маршалы и генералы ещё не овладели способами современной войны, то внизу солдаты не стремились и не показывали рвения воевать. Вот что писал в отчёте о своей поездке в войска заместитель командующего Юго-Западным фронтом генерал Иванов: «Моральное состояние пехоты очень низкое, много случаев оставления артиллерии и боевых машин на дорогах и на поле боя. Мною созданы заградительные отряды, но их стремятся обойти полями. Проверяя организованную мной из разрозненных частей оборону в Ровно, последнюю не обнаружил. Разошлись». Война была только объявлена отечественной и народной, но ещё не стала ей.
Советские войска в июле оставили немцам Псков, Витебск, Могилёв, Житомир, Смоленск. Вермахт форсировал Днепр, перерезал Мурманскую железную дорогу. После взятия Ельни группа армий «Центр» начала реально угрожать Москве.
Ставка была вынуждена вновь образовать Резервный фронт.
Громада немецких бомбардировщиков – 195 машин в сопровождении истребителей в ночь на 22 июля обрушилась на Москву. В городе были немалые разрушения, но в целом германская акция провалилась. Противовоздушная оборона Москвы доказала свою силу. 22 немецких бомбардировщика считались сбитыми, большая часть бомберов не смогла преодолеть зенитный огонь и сбросила бомбы в полях, окружавших город.
В те же самые часы 22 июля японская армия начала оккупацию Южного Индокитая. Это означало, что Япония вплотную приблизилась к владениям Великобритании в Восточной Азии, в Малайи и начала угрожать ключевой военно-морской базе англичан – Сингапуру.
Английская Королевская авиация совершила 20 июля налёты на Кёльн и Мангейм. В Кёльне был разрушен знаменитый средневековый собор. В этот же день итальянцы в Неаполе почувствовали, что и их чаша сия не минует: на Неаполь были сброшены два десятка английских бомб.
По инициативе британского премьер-министра Черчилля началась его регулярная переписка со Сталиным. В первом послании 8 июля Черчилль писал: «Мы все рады, что русские армии оказывают столь сильное, смелое и мужественное сопротивление совершенно неспровоцированному и безжалостному вторжению нацистов. Стойкость и упорство русских солдат вызывают всеобщее восхищение. Мы сделаем всё, чтобы помочь вам, поскольку это позволит время, географические условия и наши растущие ресурсы. Чем дальше будет продолжаться война, тем большую помощь мы сможем вам предоставить».
В ответном послании от 18 июля Сталин, у которого не было времени ждать, немедленно предложил Черчиллю открыть Второй фронт где-нибудь во Франции или в Норвегии. Черчиллю пришлось напомнить советскому лидеру, что более года Великобритания в одиночестве сражалась против Германии и Италии. Британский премьер мог бы процитировать несколько высказываний Сталина, в которых вождь большевиков выражал надежду, что длительная война должна полностью обескровить Англию. Но Черчилль не хотел вспоминать об этом, как и о том, кто дружески снабжал Третий Рейх всем необходимым в тяжелейший для англичан год войны… Они ведь теперь со Сталиным стали друзьями.
В отличие от Гитлера и генералов его штаба на фронте первый месяц войны с Россией оценивали иначе. Заметные потери в людях и технике, оперативные просторы заставляли задуматься о будущем. Например, в трёх танковых дивизиях группы армий «Центр» в конце июля в строю осталось менее 50% танков. В дневнике офицера 170 пехотной дивизии сделаны следующие записи: «Мы убиваем русских тысячами, а они продолжают атаковать даже без всякой артиллерийской подготовки. Два русских пулемётчика подорвали себя гранатами. На окраине села Долгое мы подожгли дом, в котором засели до взвода русских и предложили им сдаться. Из дома никто не вышел, все сгорели. Это фанатики».
Жаль, что мы уже никогда не узнаем имён наших героев этих первых отчаянных недель войны…
29 июля начальником Генерального штаба вместо генерала армии Георгия Жукова стал покладистый маршал Борис Шапошников. Это случилось после того, как Жуков, докладывая Сталину, указал на очевидную слабость Центрального фронта и предложил укрепить его, во-первых, за счёт войск с Дальнего Востока, во-вторых, за счёт пяти дивизий с Юго-Западного фронта, который Жуков предложил отвести за Днепр.
- А Киев? – спросил Сталин. Он мог бы и не спрашивать. Жуков был прав. Киев необходимо было оставить. Последующая перепалка привела к снятию Жукова и назначению его командующим Резервным фронтом. Новый начальник Генерального штаба маршал Шапошников прекрасно знал, что предложение Жукова было единственной разумной мерой для стабилизации советско-германского фронта, но предпочёл со Сталиным не спорить.
Сталин 20 июля подписал приказ об очищении армии от нежелательных элементов. Бежавшие из плена и вышедшие из окружения солдаты и офицеры попадали теперь в руки следователей и вынуждены были терпеть унизительные допросы чекистов. Перед строем организовывали показательные расстрелы…
Параллельно прояснились истинные цели гитлеровцев. С них быстро свалились маски освободителей. И в Прибалтике, и на Украине начали понимать, что Германия не собирается предоставлять кому-либо независимость. Адмирал Канарис, начальник германской разведки, проницательно заметил: «Увеличиваются признаки того, что эта война не только не вызовет в России внутреннего коллапса, но напротив, приведёт к укреплению большевизма». Канарис был прав. В эти же дни союзниками советской власти вынуждены были стать Великобритания и Соединённые Штаты Америки.
Едва ли не главным вопросом в советско-британских отношениях летом 41-го года был вопрос, сможет ли Советский Союз устоять под натиском германской военной машины? Этот вопрос очень волновал и американского президента Рузвельта, который направил в Москву своего личного представителя Гарри Гопкинса. 30 и 31 июля Гопкинс встретился со Сталиным. Обстоятельные, многопрофильные беседы охватывали широкий круг вопросов и убедили американского гостя в том, что положение Советского Союза не является безнадёжным. Гопкинс доложил Рузвельту, что Красная армия, хотя и находится в тяжелейшем положении, но будет держать фронт.
Среди сотен тысяч советских солдат и офицеров, попавших в плен в первый месяц войны и ещё не подозревавших о своей участи, трагедии обречённости и смерти в плену, оказался и старший лейтенант-артиллерист Западного фронта Яков Джугашвили. Его отец, Иосиф Сталин, обладавший ничем и никем не ограниченной властью в СССР, на попытку Международного Красного Креста определить статус пленных для оказания этим несчастным минимальной помощи, приказал ответить, что в Красной армии не может быть пленных, все они предатели…
Вечером 20 июля закончилась героическая оборона Брестской крепости. Последние её защитники и защитницы – раненые, оглохшие, ослепшие были пленены частями понёсшей большие потери 45-й пехотной дивизии Вермахта. Ещё через несколько дней к стенам Брестской крепости приехали Гитлер и Муссолини. Фюрер и Дуче осмотрели укрепления, разбитую технику, выслушали германскую сагу о битве за крепость. Стены в казематах Брестской крепости с надписями «Погибаю, но не сдаюсь» Гитлеру и Муссолини не показали…

Заказы можно также присылать на orders@traditciya.ru