В первые неудачные месяцы войны руководству Советского Союза, в первую очередь, конечно, Сталину важно было убедиться, что в ближайшем будущем ему не угрожает нападение Японии на Дальнем Востоке. Информация поначалу была очень противоречивой. В Москве знали, что японская Квантунская армия продолжает укрепляться и что её генералы выступают за войну против СССР. Но в Токио в августе 1941 года возобладала другая точка зрения. Император и правительство Японии пришли к выводу, что политика Соединённых Штатов Америки заставляет островную империю готовиться к неизбежной войне с Великобританией и США. Американцы, прекратив поставки в Японию нефти и железного лома, заморозив японские счета в банках, поставили страну Восходящего солнца перед выбором: или потерпеть полный экономический крах или начать войну, чтобы оружием добыть себе необходимые для существования империи ресурсы. По мнению британского историка Джона Фуллера, война для Японии была меньшим злом, чем экономический крах. С другой стороны американское политическое руководство страстно желало войны на Тихом океане. Министр обороны Генри Стимпсон даже занёс в дневник мысль о желательности нападения японцев первыми, но с минимальными для Америки потерями. Соединённые Штаты накопили гигантский экономический и военный потенциал. Им уже было тесно в масштабах Нового Света. Пора было создавать Американскую мировую империю. Разумеется, у империй существуют разные формы. Американцы, создавая свою, не копировали ни британскую, ни российскую. Можно ведь добиваться не колониальной зависимости, а экспортировать демократию и свободу под долларовым флагом, назначая при этих демократиях и свободах своих марионеток, как будет чуть позднее на Филиппинах, во Вьетнаме, в Корее и совсем недавно в Ираке и в Ливии. А пока на пути становления новой мировой державы, безусловно, стояла Япония. Поэтому война на Тихом океане и движение Японии на юг были неизбежны. В августе 41-го года правительство Японии даже несколько раз предлагало Германии выступить в качестве посредника для заключения перемирия с Советской Россией, предполагая в лице Соединённых Штатов и Великобритании более принципиального врага. Но Гитлер тогда был уверен в близкой победе.
Эта обстановка на Дальнем Востоке была очень выгодной для Советского Союза, особенно с учётом непрерывных горестей лета 41-го года.
Начнём с крайнего севера. Атаки немецкого горно-стрелкового корпуса под командованием героя Нарвика генерала Дитля увязли в плотной обороне. Фронт так и остался в районе государственной границы. Несколько высаженных Северным флотом десантов на побережье отвлекли на себя часть германских войск в самые острые для Советского Заполярья дни войны. Бомбардировщики Люфтваффе сожгли деревянную часть Мурманска, разрушили причалы и сооружения морского порта. В запасе у Советской России оставался порт Архангельск.
На крайнем юге после отхода Южного фронта к Днепру в осаде оказалась Одесса. Срочно созданная Приморская армия под командованием генерала Сафронова, а после его болезни – генерала Ивана Петрова успела подготовить глубокоэшелонированную в инженерном отношении оборону и успешно отбила все атаки с ходу румыно-немецких войск. Черноморский флот сформировал несколько подразделений морской пехоты, а его боевые корабли провели несколько успешных артиллерийских стрельб по позициям врага. Не хватало танков, но через неделю появились на фронте так называемые «одесские танки» - обшитые броневыми листами тракторы. Трудно сказать, какой урон «одесские танки» нанесли противнику, но собственный моральный дух они поднимали, как и одесский юмор.
На Западном фронте закончилось Смоленское сражение. Оно было упорным. Хорошо проявили себя армии, которыми командовали Михаил Лукин и Константин Рокоссовский. Но судьбу Смоленского сражения решили инициативные действия гитлеровских танкистов Гудериана и Гота, которые, не ожидая решения командующего группы армий «Центр», при поддержке штурмовой авиации сначала ворвались в Смоленск, а затем в районе Ельни замкнули кольцо окружения, вынудив советские армии к отступлению или к выходу из котла мелкими группами. В направлении Москвы возник Ельнинский выступ, с которого Вермахт непосредственно угрожал советской столице. До Москвы оставалось около 300 километров.
По ночам немецкие лётчики пытались терроризировать население Москвы. Трудно говорить о каком-то прицельном бомбометании ночью, когда город затемнён и военные объекты ничем не отличаются от обычных домов. Но больших разрушений пилотам Люфтваффе добиться не удалось.
ПВО столицы отличалось и числом, и постоянно растущим умением. Советские лётчики-истребители освоили ночную охоту за немецкими бомбардировщиками. При этом часто применялся воздушный таран. На всю страну прогремел ночной таран лётчика 6-го авиакорпуса младшего лейтенанта Виктора Талалихина, сбившего в ночь на 6 августа немецкий Ю-88 ударом шасси по крылу. Лётчик был удостоен звания Героя Советского Союза. Не лишним, наверно, будет сказать, что первый ночной таран в московском небе был совершён лётчиком того же 6-го авиакорпуса старшим лейтенантом Еремеевым в ночь на 29 июля, но советский агитпроп этого подвига не заметил и о Еремееве почему-то забыли. Оба лётчика - и Еремеев, и Талалихин погибнут в воздушных боях ещё до конца 41-го года. Вечная им память!
В дни, когда Москва подвергалась воздушным ударам врага, важно было напомнить ему, что придёт черёд и Берлина. 8 августа 1-й минно-торпедный полк авиации Балтийского флота произвёл первую символическую бомбардировку Берлина. Самолёты морской авиации, которые вёл командир полка полковник Преображенский, смогли доставить к Берлину всего по одной небольшой бомбе. Но в пропагандистской войне это стало весомым эпизодом.
В этот же день Ставка Верховного командования была преобразована в Ставку Верховного главнокомандования. Верховным Главнокомандующим стал Иосиф Сталин. Балтийские лётчики, сделав Верховному Главнокомандующему весомый подарок, продолжали налёты на Берлин вплоть до конца августа – пока у них не закончился запас бомб, а затем сами эстонские острова, с которых они взлетали, пришлось оставить из-за продвижения немцев к Ленинграду.
Русская цивилизация всегда считала деревянный дом частью божественного космоса. Дерево, деревянная утварь были и украшением русского быта, и его повседневностью. Дерево покорно огню. Русская деревня от пожара выгорает в течение нескольких часов. И в этой страшной войне, когда свои призывают к выжженной земле, требуют ничего не жалеть, приказывают ничего не оставлять врагу, когда чужим нечего беречь и ничего им не жаль, - мимо горящих русских деревень уходили на восток отступающие и шли мимо горящих русских изб на восток наступающие, мимо горящих деревень ползли танки, двигались грузовики, немецкая пехота, шутя, бросала в избы гранаты и направляла огнемётные струи, - а тем, кто жил в этих домах на дорогах войны, каково? А погорельцам куда?
- Господа! Единственный шанс предотвратить катастрофу для нас – это арестовать фюрера! Я подчёркиваю: необходимо его арестовать! – вот с такими словами обратился начальник оперативного отдела штаба группы армий «Центр» полковник Хеннинг фон Тресков к группе молодых адъютантов на частном совещании перед визитом Гитлера в белорусский город Борисов, где располагался штаб группы армий. Тресков говорил о том, что группа немецких офицеров должна попытаться спасти честь немецкого мундира и арестовать лидера Третьего Рейха. Затем необходимо внести изменения в планирование и в реализацию операций на Востоке и принципиально изменить основы восточной политики. Но и Тресков, и другие офицеры-идеалисты были полными дилетантами в деле организации заговора и подпольной борьбы. Они были немало удивлены, когда Гитлер, прилетевший в Борисов 4 августа, категорически отказался пользоваться автомобилем, который предоставил ему штаб группы армий «Центр». Кроме того, фюрер был постоянно окружён плотным кольцом эсесовских телохранителей. Неудачная борисовская история послужила первым звеном в цепи событий, которые привели участников антинацистского заговора к 20 июля 1944 года, к последнему покушению на Гитлера. Конечно, борисовская драма оказалась совершенно незамеченной современниками и свидетелями, тем более, что в Борисове на столах, застеленных оперативными картами, тогда разворачивалась другая, не менее значимая драма. Драма планирования.
Драма планирования состояла для Вермахта в том, что на данном этапе войны всё ещё не была определена главная цель. В августе Германия стояла перед выбором: или наступать на Москву, или заняться ликвидацией выдвинутой группировки советского Юго-Западного фронта на Украине в районе Киева. Командование сухопутных войск и большинство генералов полагали основной целью Москву, а Гитлер был убеждённым сторонником захвата Украины. На совещании 4 августа к единому мнению не пришли.
Советское командование, понимая опасность, которую таит в себе наступление танковой группы генерала Гудериана и её выход на юго-западные подступы к Москве, 14 августа образовало Брянский фронт под командованием генерала Андрея Ерёменко. Генерал в личной беседе со Сталиным пообещал «в пух и прах разгромить подлеца Гудериана». Если бы ему всё это лихачество удалось, Юго-Западный фронт мог бы спать спокойно. Фронт этот в начале августа испытал тяжёлую катастрофу. В районе Умани были окружены 6-я и 12-я армии. Около 100 тысяч советских солдат и офицеров попали в плен. Пленены были и оба командующих армиями, генералы Иван Музыченко и Пётр Понеделин. Восточнее Умани Вермахт ещё 4 августа ворвался в Кировоград, а 5 августа началась оборона Одессы. Немецкие войска вышли к Днепру. 13 августа Одесса была блокирована с востока, запада и севера. После ликвидации Уманского котла резко ухудшилась обстановка для обороняющейся южнее Киева 26-й армии генерала Фёдора Костенко. Из этой наиболее боеспособной армии Юго-Западного фронта начали выдёргивать дивизии для оказания помощи на других участках. Об обстановке в штабе Юго-Западного фронта свидетельствуют воспоминания маршала Рокоссовского. Эти страницы в своё время были исключены цензурой из его книги «Солдатский долг»: «КП фронта оказался в Броварах, на восточном берегу Днепра. Остаток ночи я провёл в штабе, а утром представился командующему фронтом генерал-полковнику Кирпоносу. Меня крайне удивила его резко бросающаяся в глаза растерянность. Создавалось впечатление, что он или не знает обстановки, или не хочет её знать. В эти минуты я окончательно пришёл к выводу, что не по плечу этому человеку столь объёмная, сложная ответственность и горе войскам, ему вверенным». «Роль командования, - пишет далее Рокоссовский, - свелась к тому, что оно слепо выполняло устаревшие, сложившиеся на фронте и быстро менявшиеся установки Генерального штаба и Ставки».
В конце августа Юго-Западный фронт стоял накануне крупнейшей катастрофы за всю историю Второй мировой войны.
16 августа Ставкой за подписью Сталина и других членов ГКО был издан приказ № 270, в котором вина за ошибки начального катастрофического периода войны, неумение руководить войсками, использовать заметное преимущество в военной технике списывалось на генералов, волею судьбы оказавшихся в плену или пропавших без вести. Генералы Качалов, Понеделин и Кириллов, избранные в качестве примеров малодушия, на самом деле не совершили никаких деяний, после которых их можно было бы шельмовать. Генерал Качалов погиб в бою, а Понеделин и Кириллов взяты в плен в Уманском котле после рукопашной схватки. Но в окружение в районе Умани 12-я армия генерал-майора Понеделина попала во многом благодаря сталинским стратегам из Генерального штаба.
4 августа премьер-министр Великобритании Черчилль на борту линкора «Принс оф Уэллс» направился в путешествие по Атлантическому океану к берегам острова Ньюфаундленд.
5 августа на английский корабль прибыл президент Соединённых Штатов Рузвельт. При переходе президента на линкор по деликатным соображениям на корме стоял один Черчилль, и боцман американского эсминца «Макдугалл» крикнул ему: «Эй, может быть, вы возьмёте трос?». Черчилль ответил: «Конечно!», поймал трос и стал выбирать его как заправский моряк. Он ведь когда-то был главой Адмиралтейства. Основным документом этой встречи стала декларация, названная Атлантической хартией. 12 августа она была подписана. Конечно, это было дипломатической победой Черчилля. Ведь Атлантическую хартию вместе с воюющей Великобританией подписали невоюющие Соединённые Штаты Америки. В тексте Атлантической хартии были слова об окончательном уничтожении нацистской тирании и вместе с тем пункт третий гласил: «Мы уважаем право всех народов избирать себе форму правления, при которой они хотят жить». А в заключительном восьмом параграфе хартии значилось: «Они считают, что все государства мира должны по соображениям реалистического и духовного порядка отказаться от применения силы». Зная о последующей истории нашей планеты, можно только рассмеяться, читая эти положения Атлантической хартии. Черчилль в мемуарах, комментируя 8-й параграф, с большим оптимизмом писал: «Это значило, что после войны Соединённые Штаты будут разделять с нами управление миром до установления лучшего порядка».
Увы, мистер Черчилль, это вы будете разделять с ними в тех случаях, когда вам позволит это самая могущественная держава 20 века.
В эти дни августа Сталин стремился расширить советско-британское сотрудничество, получить как можно больше английских танков, самолётов и других военных материалов. Черчилль обещал, но в августе Советская Россия танков и самолётов не получила.
25 августа советские и британские войска вошли в Иран. Оккупация Ирана, за исключением нескольких инцидентов, прошла вполне мирно, и у союзников появилась ещё одна дорога – через иранские порты снабжать Советский Союз дозарезу необходимой ему военной техникой. Определённая помощь со стороны союзников направлялась в СССР уже летом 41-го года. Приведу пока только один секретный факт: половина израсходованного всей Красной армией в августе горючего было импортным! Когда секреты отменят, узнаем больше…
На Северо-Западном направлении, командующий маршал Ворошилов, положение стало критическим. 7 августа началась оборона Таллина. Отступившая в Эстонию 8-я армия понесла тяжёлые потери в людях, потеряла все свои танки. Отступление проходило при заметной враждебности местного населения к советским войскам. Отступавшие мелкие группы Красной армии истреблялись вооружёнными эстонскими отрядами. Балтийский флот всё ещё находился в таллинской главной военно-морской базе. Командующий флотом адмирал Трибуц не решался доложить в главный морской штаб и Сталину, что основные силы флота давно уже необходимо перевести в Кронштадт. Адмирал боялся, что его в той атмосфере суматохи и горячки признают паникёром.
14 августа начались бои на Лужском рубеже в предполье Ленинграда. Организатором рубежа и его строителем стал генерал Кузьма Пядышев. Лужский рубеж сыграл исключительно важную роль в обороне северной столицы. Но войска группы армий «Север», не имея сплошного фронта, инициативно действовали на флангах. Когда немцы взяли Нарву и Ямбург (Кингисепп), генерал Пядышев, понимая, что оборона Лужского рубежа уже не имеет смысла и стремясь сохранить людей, предложил отвести войска к Гатчине. Генерал Пядышев был арестован и расстрелян, а войска с Лужского рубежа в беспорядке, самотёком, как тогда говорили, ушли на северо-восток, полностью потеряв боеспособность. 24 августа немцы взяли Лугу. 29 августа фронт временно стабилизировался, но уже в районе Колпино.
Боевые действия на северном направлении в августе 1941 года, несмотря на успешное продвижение, полностью подтвердили мрачные пророчества германского генерала Блюментритта, которые он высказал ещё в феврале 1941 года при обсуждении оперативного плана «Барбаросса». У Вермахта реально не хватало сил и средств для проведения активных операций на том огромном фронте, который они для себя избрали. Например, 15 августа 41-го года 56-й танковый корпус генерала Манштейна, обойдя Лужский рубеж, открыл себе дорогу на Ленинград. Но вместо решающего броска к предместьям северной столицы – на пути 56-го танкового корпуса не было советских войск – последовал приказ генерала Гепнера, и Манштейн вынужден был перебросить свой корпус в район Старой Руссы, чтобы спасти положение 16-й немецкой армии генерал-фельдмаршала Буша. Положение 16-й армии Манштейн спас, но решающую неделю для возможного броска на Ленинград он упустил невозвратимо. Главным направлением, на котором немцы добились решающего успеха при движении к Ленинграду, стало юго-западное, со стороны Москвы. 20 августа войска Буша захватили Чудово, перерезав Октябрьскую железную дорогу и прервав прямую связь между Москвой и Ленинградом…
Оборона Таллина успешной быть не могла. Немецкие войска в августе уже стояли на берегах Финского залива восточнее Таллина. Население Эстонии было настроено против Красной армии. По ночам будущие эстонские эсесовцы стреляли в спину советским солдатам, поджигали их казармы, минировали дороги. Эвакуация Таллина сильно запоздала. Войска, оборонявшие город, нужны были на подступах к Ленинграду. Балтийский флот, оставаясь на рейде эстонской столицы, подвергал себя ненужному риску. Наконец, Сталин удосужился спросить начальника Генерального штаба маршала Шапошникова: «Что, Балтийский флот всё ещё в Таллине?» и дал команду увести флот в Кронштадт.
26 августа Ставка приказала начать эвакуацию Таллина. Войска грузились на транспорты и боевые корабли. Испытание эпопеей так называемого героического Таллинского перехода оказалось чрезмерным. Минные поля, в том числе и собственные, не давали кораблям свободно маневрировать под ударами вражеской авиации. Не хватало тральщиков. На помощь подорвавшимся на минах кораблям и судам подходили и подрывались другие. Спасённые уже люди находили свою смерть при следующих бомбежках и подрывах на минах. Командующий флотом Трибуц приказал главным силам во главе с крейсером «Киров» оставить беспомощные суда с войсками, которые стали лёгкой добычей германских бомбардировщиков. До сих пор неизвестно количество вышедших из Таллина кораблей и судов. Поэтому и потери подсчитаны весьма приблизительно. Через 50 лет, в 1991 году, автор этих строк вместе с ветеранами Таллинского перехода участвовал в походе по тому же маршруту на научном судне «Академик Вернадский». На рейд Таллина новоиспечённые эстонские власти нас не пустили. Главное, что я вынес из общения с участниками Таллинского перехода, - это их категорическое неприятие официальной советской формулировки «героический, славный, всем смертям назло переход». В героизме должен быть всё-таки смысл, славным может быть только то, где не врут. Основные силы Балтийского флота пришли в Кронштадт. Это главный итог Таллинского перехода. Но что важнее – корабли или люди, которых погибло более 15 тысяч? Этого вопроса в советские времена лучше было не задавать.
Коммунистические историки всегда с большим энтузиазмом отмечали поражение Императорского флота в Цусимском сражении. Но вот во время Таллинского перехода Балтийский флот под командованием адмирала Трибуца потерял в несколько раз больше кораблей, транспортов и людей. Тогда русский флот совершил почти кругосветный поход, отмеченный моряками-профессионалами, а Трибуц вёл свой караван всего лишь из Таллина в Кронштадт. И три Цусимы по потерям! И никакой реакции, анализа, не говоря уже о суде, разбирающем, почему авангард советской эскадры бросил на произвол судьбы переполненные войсками и гражданскими лицами беспомощные транспортные суда? Адмирал Трибуц до сих пор ходит у нас «в маршалах и творцах победы» на пару с Ворошиловым и Будённым!
Я был очень хорошо знаком с блестящими балтийскими командирами подводных лодок Петром Денисовичем Грищенко (Л-3), Алексеем Михайловичем Матиясевичем («Лембит»), Сергеем Прокофьевичем Лисиным (С-7). В нашей истории войны сейчас август 1941 года. И я думаю, как же тяжело будет воевать и Матиясевичу, и Грищенко, и Евгению Осипову, и Александру Маринеско с такими трибуцами во главе ещё почти четыре долгих и невероятно трудных года…
14 августа состоялось военное соглашение, подписанное уполномоченным советского Верховного Главнокомандующего генерал-майором Василевским и уполномоченным Верховного командования Польши генералом-майором Богуш-Шишко. Конечно, польско-советские отношения в высшей степени конфликтные, имеют свою предысторию и очень непростой шлейф взаимных претензий и разного рода проблем. Но то, что в августе 41-го года советский и польский представители договорились о военном сотрудничестве, договорились, что на территории Советского Союза будет сформирована польская армия под командованием генерала Андерса, только что выпущенного из советской тюрьмы, было событием чрезвычайно необычным и важным.
В подводной войне в Атлантике произошло событие невиданное в этом виде вооружений. Британский самолёт сначала повредил, а потом фактически захватил в плен немецкую подводную лодку У-570. Английский лётчик держал неподвижную субмарину под прицелом пока не появились вызванные им по радио эсминцы.
В Северной Африке генерал Роммель оказался причастным к популярности известной песни «Лили Марлен». Сначала эта песня композитора Норвида Шульца в исполнении певицы Лалы Андерсен была запрещена в Германии как не соответствующая высокому духу немецких военных. Но генерал Роммель услышал песню в трансляции из Белграда и с тех пор «Лили Марлен» стала любимой песней Африканского корпуса. Непритязательные слова, как и в наших «Жди меня» Симонова и в «Землянке» Суркова, отвечали душевному состоянию миллионов людей. Вскоре «Лили Марлен» была переведена на французский и английский языки и зазвучала с обеих сторон фронта сначала в Северной Африке, а позднее и на фронте в Западной Европе.
21 августа последовал категорический приказ Гитлера о повороте 2-й танковой группы Гудериана на Украину и проведения охватывающей операции против советского Юго-Западного фронта. Если бы в Ставке в Москве могли знать об этом решении Гитлера! Правда, необходимо заметить, что вариантов было не десять, а всего два.
Генерал Жуков ещё в июле предупреждал Сталина о возможной трагедии на Украине. В августе Жуков ещё дважды обращал внимание на опасность, которая угрожала Юго-Западному фронту. Но в этом случае, чтобы опасности избежать и сохранить войска, Красная армия должна была оставить Киев, чего Сталин на его тогдашнем уровне стратегического мышления даже представить себе не мог.
31 августа в Архангельск из Великобритании прибыл первый морской конвой «Корниш». Конвой благополучно преодолел Северную Атлантику и Баренцево море и доставил военное снаряжение, в том числе 38 истребителей «Харрикейн». Это была, конечно, капля в море, маленькое поленце в большом пожаре, но начало было положено, путь из Англии в Советскую Россию открыт.

Заказы можно также присылать на orders@traditciya.ru