В начале 1806 года русские войска осадили Баку. Хан Хусейн-Кули пообещал сдать крепость, и русский Наместник на Кавказе князь Цицианов, знавший хана давным-давно, ещё со времён первого взятия Баку при Императрице Екатерине, когда он, Павел Дмитриевич, был комендантом города и склонил Хусейн-Хана присягнуть России, без страха подъехал к знакомым стенам в сопровождении одного лишь подполковника князя Эристова и казака. В тот момент, когда вероломный хан вручил Цицианову ключи от крепости, его брат убил Наместника выстрелом из пистолета. Та же участь постигла Эристова. Хусейн-Кули обезглавил тело Цицианова и увёз голову с собой, затворив ворота перед поражённым русским войском. Голову князя хан отослал персидскому шаху, а тело велел зарыть у ворот крепости. Через восемь месяцев русские возвратятся к её стенам и, взяв крепость, присоединят к Империи Бакинское ханство…
Я воспою тот славный час,
Когда, почуя бой кровавый,
На негодующий Кавказ
Поднялся наш орел двуглавый;
Когда на Тереке седом
Впервые грянул битвы гром
И грохот русских барабанов,
И в сече, с дерзостным челом,
Явился пылкий Цицианов... – так писал о Павле Дмитриевиче Цицианове А.С. Пушкин. Другую дань гению первого кавказского Наместника встречаем мы в письмах генерала Ермолова. «Со времени кончины славного князя Цицианова, который всем может быть образцом и которому там не было не только равных, ниже подобных, предместники мои оставили мне много труда», - констатировал Алексей Петрович по назначении своём на Кавказ. «Здесь надобно другого князя Цицианова, которому я дивлюсь и которого после смерти почувствовали здесь цену», - пишет он в другом послании. Славный, необыкновенный, единственный – таковы неизменные эпитеты Ермолова в отношении Цицианова: «Мне приятно было прочесть и другие книжки, в которых справедливо говорится о славном Цицианове. Поистине после смерти его не было ему подобного. Не знаю, долго ли еще не найдем такового, но за теперешнее время, то есть за себя, скажу перед алтарем чести, что я далеко с ним не сравняюся».
Письма эти адресовал Алексей Петрович своему близкому другу и ещё одному будущему Наместнику – Михаилу Семёновичу Воронцову, чья служба начиналась некогда под началом славного Цицианова. Бездетный князь любил отважного, образованного и благородного молодого офицера, как сына, сердечно заботился о нём в дни его болезни, писал отеческие тёплые письма и словно предугадывал в нём будущего своего преемника, продолжателя, коему суждено будет довести до конца его дело.
Павел Дмитриевич родился 19 сентября 1754 года в Москве. Его прадед некогда приехал в Россию вместе с царем Вахтангом VI да так и остался на русской службе. Отец князя служил по статской линии, а сам он решил продолжить родовую традицию. Служба его началась в Преображенском полку, и юный офицер сразу обратил на себя и способностями, и прилежанием. В тридцать с лишним лет он был уже командиром Санкт-Петербургского гренадерского полка и являлся примером для подражания для командиров других.
Ему посчастливилось быть участником самых славных битв екатерининского золотого века. Он храбровал под началом Румянцева, штурмуя Хотин и не раз отличился в делах великого Суворова. Рымник, Фокшаны, Измаил – во всех этих битвах явил Цицианов свою доблесть. Александр Васильевич не раз отмечал Павла Дмитриевича, как умелого и энергичного командира. А это дорогого стоило!
Позже судьба вновь свела Цицианова с Суворовым в Польскую кампанию. Тогда Павел Дмитриевич прикрывал от мятежников Костюшко Белоруссию, отстояв стратегически важный город Гродно. В августе 1794 года князь, имея значительно уступающие противнику силы, полностью разгромил 5-тысячный отряд Стефана Грабовского, пытавшийся прорваться к Минску. Цицианов решительно навязал Грабовскому бой, отрезав пути к отступлению. Русским достался весь обоз и артиллерия. Лучшей характеристикой этой победы и её героя служит приказ Суворова по армии: «…Сражаться решительно, как Цицианов».
Злосчастного Грабовского Цицианов позже разбил ещё раз. Умелые действия молодого полководца принесли ему орден Св. Георгия, поместье в Минской губернии в 1500 душ и долгожданное назначение на Кавказ…
Его родная Грузия в ту пору умывалась слезами и кровью. Жестокий до безумия Ага-Мухаммед, шах-евнух, оскоплённый в детстве, с 60-тысячным войском вторгся в Закавказье и дотла разорил все бывшие на его пути к Тифлису ханства. От старого грузинского царя Ираклия он потребовал отказаться от союза с Россией и подчиниться Персии. Но Ираклий отказался, надеясь на своевременную помощь России.
Надежде, однако, была неисполнима, ибо шах уже стоял у врат Тифлиса, а России требовалось время, чтобы прислать в отдалённый регион свои войска… Грузинские царевичи предпочли отсиживаться в своих уделах, надеясь так спасти себя. Многие грузинские вельможи предали своего царя. Тем не менее 75-летний старец вместе с маленьким войском отважных всё же выступил навстречу безжалостному врагу. Удивительно, но в первой битве этим отважным, которым отчаяние придавало ярости и силы, смогли одержать победу. Персы, не ожидая такого сопротивления, готовы были отступить, но нашёлся предатель, который донёс шаху, сколь ничтожны противостоящие ему силы. И персы пошли в наступление снова…
На Крцанисском поле защитники Тифлиса дрались, не щадя себя, и полегли почти все. Сам Ираклий был окружен и уже готовился принять смерть, но его внук, царевич Иоанн, со своим маленьким отрядом сумел прорваться к деду и вывести его из сечи, спасти.
Тифлис был полностью разорён. Девять дней персы разрушали древний город и истребляли его жителей, трупы которых сбрасывали в красную от крови реку. Уцелевших, детей и женщин, увели с собой в полон…
Этому чудовищному деянию радовались не только в Тегеране, но и в Стамбуле, и… в Париже. Цивилизованные европейцы сочли поражение находящейся под протекторатом России Грузии поражением самой России. Петербургу в этой ситуации ничего не оставалось, как срочно предпринять ответные действия и поставить на место безумного шаха.
Россия объявила Персии войну и направила против неё отдельный Каспийский экспедиционный корпус под началом графа Валериана Зубова. Правой рукой последнего стал Цицианов. Поход развивался стремительно. Персы, обладая шакальим нутром, могли воевать лишь против противника слабого и малочисленного, сила же тотчас обращала их в бегство, даже если эта сила была численно много меньше их полчищ. Русские взяли Кубу и Баку, дошли победоносным маршем слияния рек Куры и Аракса. Можно не сомневаться, что домаршировали бы и до самого Тегерана, если бы не смерть Императрицы. Её сын, Павел Петрович, патологически негативно относившийся к начинаниям и приближённым своей матери, остановил наступление и возвратил русское войско домой…
Цицианов остался не у дел и подал в отставку. Она продолжалась, впрочем, недолго. Сперва сам Павел Петрович вынужден был принять Грузию в подданство России, а затем и его сын, Император Александр, подтвердил это решение, издав соответствующий манифест. Главнокомандующим в Восточную Грузию назначен генерал-лейтенант князь Цицианов.
Павлу Дмитриевичу предстояло решить огромное количество задач. Нужно было устранить из Тифлиса грузинскую царскую семью, которую должны были с почётом принять в России, ибо эти гордые интриганы поддерживали сношения с Персией и ради своей эфемерной власти готовы были предаться шаху. Эта спецоперация стоила жизни генералу Лазареву, которого вероломно зарезала царица Мариам – двоюродная сестра Цицианова. Сын же её зарезал при том русского офицера… Всё же семейство было отправлено в Россию. Железной рукой покончил Павел Дмитриевич и с усобицами грузинских князей.
Павел Дмитриевич был человеком просвещённым и европейски образованным. Он был не только воином, но и литератором, писал стихи, переводил на русских французские драмы… При этом он прекрасно знал характер и нравы племён, населявших его малую родину и не питал в отношении них ни малейших иллюзий. «Страх и корысть – суть две пружины, которыми руководятся здесь все дела и приключения, – писал Наместник Александру I. – У здешних народов единственная политика -сила, а лучшая добродетель владельца – храбрость и деньги, которые нужны ему для найма лезгин. Поэтому я принимаю правила, противные прежде бывшей системе, и вместо того, чтобы жалованием и подарками, определенными для умягчения горских нравов, платить им некоторого рода дань, я сам потребовал от них оной».
Цицианов прекрасно понимал, что кавказские народы понимают, прежде всего, одну только силу и, чтобы двигаться дальше, нужно сперва твёрдо явить и укоренить эту силу, дабы наперёд пресечь бунтарские настроения. «Статочное ли дело, – писал он в одной из своих прокламаций, – чтобы муха с орлом переговоры делала...»
Орёл Цицианов не вёл напрасных переговоров с мухами, но принуждал их к покорству величию своей Империи. «Вы -храбрые воины, вы и должны любить храбрых, - писал он лезгинам. - А кто же храбрее русских? Пуля ваша пяти человек не убьет, а моя пушка картечью или ядром за один раз тридцать человек повалит. Измеряйте все это...» Лезгины предупреждению не вняли. Тогда по приказу Наместника генерал-майор Гуляков стремительно достиг Алазани и истребил все, что поднялось против него с оружием в руках. Земли лезгин были завоеваны, и Цицианов объявил всю область присоединенной к России и обложил ее данью. Вскоре были присоединены Имеретия, Мингрелия и другие области. Недаром говорил легендарный герой Павел Михайлович Карягин: «Наш князь, сделав музыку из ядер и пуль, всякого хана по своей дудке плясать заставит».
Один из самых ярких эпизодов цициановского правления - покорение Гянджи. Это ханство никак не желало идти под руку русского Царя, предпочитая лавировать между Россией и Персией. Приняв было русское подданство при Екатерине, правитель Гянджи Джавад-хан затем отверг его. Цицианов, прибыв к стенам Гянджи, напомнил хану о его присяге и потребовал сдать город. Но Джавад ультиматума не принял, и русские пошли на штурм…
В том бою мужествовали Александр Бенкендорф и Михаил Воронцов, последний вынес с поля боя кавказского суворова Коляревского, раненого при попытке забраться на стену крепости. Нарвских драгун вёл в бой полковник Карягин. Первым на каменную стену вскарабкался майор Лисаневич. Следом за ним на вражеские укрепления обрушились егеря. Они захватили крайние башни и, обнаружив в одной из них Джавад-хана с телохранителями, перебили их. Несмотря на яростное сопротивление, крепость была взята. Эта победа имела важное стратегическое значение, так как крепость эта считалась ключом к северным провинциям Персии. Приказом Цицианова Гянджа была переименована в Елизаветполь, в честь императрицы Елизаветы Алексеевны.
Долгое время после славной победы гостям города показывали две небольшие комнаты, которые занимал князь Цицианов по взятии крепости и где он любил останавливаться, посещая Гянджу впоследствии. На наружной стороне этого жилища князь Воронцов, став Наместником, приказал поместить мраморную доску с надписью из золоченой бронзы.
В считанные четыре года Цицианову удалось заново объединить Иверийское царство, за четыреста лет до того расчлененное грузинским царем Александром I. Знаменательно, что объединение это произошло в правление русского царя с тем же именем.
Неверно думать, что политика Павла Дмитриевича сводилась лишь к огню и мечу. Князь был прекрасным дипломатом и государственным человеком. Так, он писал вице-канцлеру Чарторыйскому: «Сближение новопокоряющихся народов с нравами российскими не может совершаться от позволения ежегодно возить дань в С.-Петербург, потому что нравы и обычаи так легко не приобретаются и не переменяются, и шестимесячное пребывание персиянина в- С.-Петербурге недостаточно переменить в нем склонность к неправильному стяжанию имения; не может поселить в него любви к ближнему и истребить в нем самолюбия, коему он приносит в жертву не только пользу общественную или пользу ближнего, но нередко и самою жизнь сего последнего, буде он слабее, ни о чем так не заботясь, как о собственной пользе и прибытке. Разность веры много препятствует магометанину и подражать нашему обычаю и нраву; будучи воспитан в правилах своей веры, он приучен от мягких ногтей презирать все, что идет от христиан, почитая нас врагами своей религии, а у врага непросвещенный человек никогда перенимать не станет. Если же татары края сего влекомы больше собственными побуждениями к нам, нежели к персидским владельцам, то не от чего иного, как от того, что собственность их и личность обеспечена, глаза его, нос и уши могут оставаться до смерти его при нем.
К тому же и силу российских войск видели, и сие последнее есть та единственная пружина, которою можно как содержать их в должных границах благопристойности и благоустройства, так и быть уверену, что здешний житель ищет и искать будет сильного себе в покровители. Доказательством сему послужит следующее: когда предместник мой, приехав в город Сигнах, послал к белоканцам с предложением, чтобы они нам покорились, тогда они ответили: покажи нам свою силу, тогда и покоримся. Ответ известный по всей Грузии.
В азиатце ничто так не действует, как страх, яко естественное последствие силы. Итак, по мнению моему, ожидая при помощи Божией перемены нравов и обычаев азиатских с переменою целых и нескольких поколений, хоть на 30 лет, страх, строгость, справедливость и бескорыстие должны быть свойствами или правилами здешнего народоправления. В течение сего времени стараться вводить кротчайшие нравы и любовь к ближнему, а потому и к общему благу, но не иными какими способами, как щедрыми наградами тех, кои что-нибудь делают к общей пользе. Чиновники магометанской религии как ни жадны к деньгам, но и честолюбивы, а потому их можно награждать серебряным или золотым пером на шапку с надписью по приличию; важные же их услуги награждать можно освобождением от телесного наказания, но первоначально надлежит обвестить с позволения хана и через него те статьи, кои правление желает ввести в большее употребление: например, кто сколько сделает шелку или снимет пшеницы, тому назначить оное награждение».
По явлении и утверждении силы наступала пора взяться за умягчение нравов, просвещение, налаживание быта. Цицианов предпринял ряд мер по поощрению ремёсел, земледелия и торговли. В Тифлисе им было основано первое Благородное училище, преобразованное затем в гимназию. Князь организовал типографию, добивался для грузинской молодёжи права получать образование в высших учебных заведениях России. Павел Дмитриевич успел показать себя талантливым администратором, однако, на то, чтобы явить свои дарования на этом поприще в полной мере судьба не оставила ему времени…
Обезглавленное тело благородного князя было по взятии Баку перезахоронено в церкви, расположенной в крепости, а в 1811 году - перевезено в Тифлис и предано земле в Сионском соборе. Через 40 лет после убийства Павла Дмитриевича в 100 шагах от роковых Шемахинских крепостных ворот, иждивением Томаса Айвазова был заложен памятник-обелиск. Двумя годами позже при посещении крепости князе Воронцовым состоялось торжественное освящение памятника. Вокруг него был разбит сквер, названный Цициановским, и устроен фонтан. Само собой, в годы большевистского владычества памятник Цицианову был уничтожен. На его месте было выстроено Азербайджанское государственное издательство «Азернешр», в здании которого ныне расположился главный офис банка «Стандарт».
Е. Фёдорова
Русская Стратегия |
