Данная статья написана на основе материалов из рукописи моей книги «Священномученик Константин Богословский (попытка биографии)».

22 июля 1918 года епископ Александр возводит отца Константина в сан протоиерея (согласно определению Святейшего Патриарха от 4 апреля 1918 года). Вскоре безбожная власть закрывает духовное училище (его закрывал лично главный губернский чекист Александр Козе и говорил священнослужителям, преподавателям училища: «Вы есть самые вредные для общества тунеядцы!»), и Богословским приходится переселиться на частную квартиру по улице Мироносицкой (ныне – Водников), принадлежавшую диакону Пятницкой церкви Детищеву. Время было довольно тяжёлое – шла гражданская война, а Великий Устюг находился в прифронтовой зоне. 14 августа 1918 года создана Северо-Двинская ГубЧК, месяцем ранее был создан губернский ревтрибунал. Были закрыты все газеты, оппозиционные и неподконтрольные новой власти.  9 июня в Великий Устюг прибыл Питирим Сорокин с целью организовать восстание против власти большевиков, однако оно не состоялось. Было приказано арестовать кадета Городецкого, Сорокина, учителя Рязанова и директора Барышева. Организаторы восстания были вынуждены бежать. В полночь, 30 августа, в деревне Конечной Нестеровской волости в доме Григория Ивановича Бороздина был арестован один из руководителей несостоявшегося восстания бывший офицер, студент Пётр Юльевич Двужильный и в ночь на 1 сентября (в час ночи) был расстрелян. В начале сентября Сорокин с группой товарищей ушли в леса, надеясь через Печору и Мезень уйти в Архангельск, скрываясь у жителей окрестных сёл. Скрылся и ещё один организатор восстания – Пётр Зепалов, у которого большевики немедленно взяли в заложники отца. 13 октября 1918 года в районе Пермогорья Зепалов был схвачен большевиками и 4 ноября расстрелян. Питирим Сорокин, поняв, что ему не уйти, добровольно сдался чекистам после неудачной попытки группы своих сторонников пробраться в Архангельск, которая нарвалась на заградотряд и в завязавшейся перестрелке погиб его брат, Василий Сорокин. Он написал покаянное письмо Ленину и был помилован. Были расстреляны два рабочих Архангельского судоремонтного завода эсер Николай Михайлович Михайлов и Иван Иванович Красоткин. 24 сентября 1918 года в числе группы из восьми человек (помимо него также председатель Усть-Сысольского земского собрания эсер Николай Митюшов, судебный следователь Александр Веллинг, мировой судья Леонид Ленин, учитель Андрей Харьюзов, земский начальник кадет Василий Городецкий, учитель кадет Иван Петроканский и Василий Сидоров)  под Котласом был расстрелян Степан Николаевич Клочков, бывший депутат Государственной Думы III созыва (член фракции правых) и православный миссионер, который закончил ВДС в том же году, что и отец Константин. Перед смертью он прикладывался к иконе, которая была у него на груди, и сказал: «Пресвятая Богородица, спаси нас!» 2 ноября 1918 года под Великим Устюгом в числе группы из 17 человек был расстрелян монах-пустынник Никифор (Югов), который в 2000 году был причислен к лику святых как преподобномученик. Всего в сентябре – ноябре 1918 года в Великоустюгском уезде был расстрелян 51 человек.

В 1920 – 1921 годы отец Константин был священником в Мироносицкой церкви и одновременно работал архивариусом в Северо-Двинском губернском архиве, откуда через несколько месяцев был уволен по сокращению штатов. Проживал по адресу Красноармейская, дом 6 – там находится Соборное дворище при Успенском соборе, настоятелем которого он был между первым и вторым арестами. В начале 1920-х из 28 церквей Великого Устюга действовали только две. В марте 1919 года большевики попытались вскрыть мощи блаженного Прокопия и перевезти их в музей. Прихожане встали у храма, стояли день и ночь и не пустили туда кощунников, которым пришлось отступить. Народ, вопреки выдумкам большевиков, поддержал свою Церковь, простые люди оказывали сопротивление и противодействие осквернителям и гонителям. «В 1918 русские крестьяне поднимались за церковь на бунты, и таких насчитывается несколько сот, подавленных красным оружием», писал Александр Солженицын в своей статье «Раскаяние и самоограничение». Не могу не отметить, что, например, причиной народного восстания в конце февраля – начале марта 1918 года в Солигаличе стала попытка советской власти ограбить местный монастырь.

Первый раз отец Константин был арестован в 1921 году вместе с архиепископом Алексием и двумя другими членами епархиального совета по обвинению в организации «незаконного сбора средств на церковь»: «Архиепископ Алексий. Следуя указу Патриарха Тихона и постановлению Поместного Собора, благословил начать в епархии сбор в пользу Церкви деньгами и натуральными продуктами. Кроме того, был установлен сбор прошений и документов. Вскоре собранная сумма была направлена в Высшее Церковное управление. Это привлекло внимание властей». Арестованным было предъявлено обвинение в «нарушении декрета Совнаркома об отделении церкви от государства». 12 июня 1921 года они были приговорены к пяти годам лишения свободы, но сразу же амнистированы и освобождены. После освобождения отец Константин был назначен настоятелем Успенского собора, но в этом качестве прослужил недолго. Власти инициировали кампанию по изъятию церковных ценностей, а попросту – грабежу. 23 февраля 1922 года ВЦИК принимает постановление «О порядке изъятия церковных ценностей, находящихся в пользовании групп верующих». Формально они предназначались для помощи голодающим Поволжья (в страданиях и смертях которых повинны были сами большевики), фактически же это был грабёж для пополнения золотого запаса, а также часть операции по ликвидации Церкви как крупной оппозиционной советской власти силы. Церковь, конечно же, сперва добровольно пожертвовала определённое количество ценностей, но большевикам нужно было отобрать всё и они начали изымать силой. Тех, кто прятал и скрывал святыни от псов, они объявляли «преступниками» и судили по своим волчьим законам. 19 марта 1922 года в секретном письме членам Политбюро Ленин писал: «Мы должны именно теперь дать самое решительное и беспощадное сражение черносотенному духовенству и подавить его сопротивление с такой жестокостью, чтобы они не забыли этого в течение нескольких десятилетий».

Советская власть решила устроить показательные процессы, чтобы запугать всех остальных и показать, на что они способны. Можно назвать следующие: Иваново-Вознесенский процесс (21 – 25 апреля 1922 года; расстреляны два священника и мирянин, в 2000 году были канонизированы как новомученики), процесс 54-х в Москве (26 апреля – 7 мая 1922 года; расстреляны 4 священнослужителя и мирянин, в 2000 году были канонизированы как новомученики), Петроградский процесс (10 июня – 5 июля 1922 года; расстреляны митрополит Петроградский Вениамин, архимандрит Сергий и два мирянина, в 1992 году они были канонизированы как новомученики) и другие. Судебные процессы над «укрывателями церковных ценностей» прошли и Вологде, несмотря на то, что духовенство епархии активно включилась в дело помощи голодающим: в 1921 году проходили сборы в храмах, в феврале 1922 года состоялось 2 духовных концерта в пользу голодающих. Осмотр храмов комиссией по изъятию церковных ценностей начался 17 марта 1922 года с кафедрального собора. С 17 марта по 1 июня 1922 года были осмотрены все вологодские церкви. Весной, в апреле и мае 1922 года прошло два процесса по делу «укрывателей». На первом, в апреле, суд вёлся над настоятелем Никольской Глинковской церкви протоиереем Симеоном Видякиным и членами приходской общины. Отец Симеон был приговорён к двум годам принудительных работ, досрочно освобождён через год, но вскоре снова арестован и выслан на два года из Вологды. Другие – к одному году без содержания под стражей. На втором, в мае, суд проходил над настоятелем кафедрального собора протоиереем Феодором Казанским и членами приходского совета. Их обвиняли в сокрытии книг по описи драгоценностей кафедрального собора. 23 января 1924 года прошёл последний процесс – над священником Богородской Нижнедольской церкви иереем Александром Дмитриевским. Его обвинили в «сокрытии и непредоставлении церковной ценности (серебряная риза иконы Александра Невского) членам комиссии по изъятию церковных ценностей». Ризы этой в храме не было, но советское судилище это не остановило. Его приговорили к шести месяцам принудительных работ и ещё к году лишения свободы «за распространение в контрреволюционных целях сведений, могущих возбудить недоверие к власти или дискредитировать её». Через месяц губернский суд освободил священника от отбытия наказания.

Из храмов Вологды с 17 марта по 1 июня 1922 года  было изъято 3 фунта 85 золотников 42 доли золота, 110 пудов 4 фунта 91 золотник 27 долей серебра, 2 фунта жемчуга россыпью, 1 пуд 2 золотника 10 долей жемчуга в шитье, 5269 драгоценных камней, из них 1165 бриллиантов, 586 алмазов, 363 рубина. Из храмов Вологодской епархии было изъято 4 фунта 42 золотника золота, 393 пуда 20 фунтов серебра, 5 фунтов 86 золотников серебра с жемчугом, 5003 драгоценных камня, 4 фунта 21 золотник жемчуга, 29 фунтов 10 золотников жемчуга в шитье. Изъятие церковных драгоценностей было частью общего изуверского плана по уничтожению Церкви. «В целом проводимая в Вологде кампания 1921 – 1922 годов по изъятию церковных ценностей представляла собой грубое, порой противоречащее закону, вторжение в жизнь церковных общин. Многим приходским храмам Вологды в 1922 году был нанесён значительный материальный ущерб, из них было вывезено огромное количество церковных ценностей, имевших  высокохудожественное значение. Драматизм произошедшего ещё и в том, что, как ныне становится известно, эти драгоценности не были направлены на помощь голодающим Поволжья. Большая часть изъятого была истрачена на проведение самой кампании, была направлена на обеспечение партийного и советского аппарата и безвозвратно исчезла за границей». Собственно, голодающие были лишь предлогом и полученные от грабежа средства предназначались явно не для помощи несчастным: «Говорил (Патриарх), что и в этот раз готовится страшный грех, что изъятые ценности из церквей, соборов и лавр пойдут не голодающим, а на нужды армии и мировой революции. Недаром так беснуется Троцкий. <…>  Пустили по пролетарским клубам и ревкультовским драмсараям лубочные диапозитивы – те, что были куплены за границей на 6 000 золотых рублей в счёт Помгола – не пропадать же добру зря – и ударили в газетах крепким словом «партийной правды» по «мироедам» – «кулакам» и «черносотенному поповству». Опять же, на импортной бумаге». Из Северодвинской губернии в Москву отправлено более 176 пудов драгоценной церковной утвари. Часть вещей, которые были признаны ценными в художественном и историческом плане, отправили в музейные фонды, остальное пропало бесследно.

3 августа 1922 года отец Константин Богословский был арестован второй раз в связи с кампанией по изъятию церковных ценностей, но вскоре освобождён под подписку «при чтении проповедей среди прихожан Успенского собора не касаться вопросов, не относящихся к религии, как то политических, относительно изъятия церковных ценностей и т.п.», однако нарушил её. В деле отца Константина имеется справка, сообщающая, что «после отъезда в Москву прогрессивного протоиерея Ермолаева [обновленца – С.З.] Богословский вступил в комитет прогрессивного духовенства, где также всячески тормозил работу и сводил таковую на нет». Летом 1922 года в Великом Устюге появляется обновленческая группа, возглавляемая священником протоиереем Алексием Георгиевичем Ермолаевым. Он окончил Санкт-Петербургскую духовную академию и прежде был смотрителем Никольского духовного училища, а в 1920 — 1921 годах, как и отец Константин, работал в Северо-Двинском губернском архиве, занимая должность делопроизводителя. В ноябре 1921 года их обоих уволили из архива по сокращению штатов. Но если отец Константин остался верен Патриарху и Церкви, то Ермолаев ушёл в обновленческий раскол. Обновленческие идеологи не только нападали на консервативное, настроенное критически и отрицательно к новой власти духовенство, но и посягали на основы православного вероучения, на его канонические и даже догматические нормы. Например, Вологодская обновленческая группа в 1922 году заявила о пересмотре «легенды» о грехопадении и подвергла сомнению один из основных догматов христианства — об искуплении. Во внутренней сводке 6-го отделения Секретного отдела ГПУ «О расколе духовенства» от 14 сентября 1922 года в отношении Северо-Двинской губернии сообщалось, что там «под председательством прот. Ермолаева организован епархиальный комитет из 10 человек. Комитетом выпущена листовка под названием «Живая Церковь»». В 1923 году была создана и своя обновленческая «епархия», включавшая в себя в 1925 году 139 церквей, 146 священников, 27 диаконов. Первым её «архиереем» был Николай (Орлов) (1923 — 1925). В 1927 году данная  «епархия» стала викарной при новообразованной обновленческой Сысоло-Вычегодской «епархии», которую возглавлял живший в Великом Устюге бывший протоиерей Александр Сахаров, прежде служивший священником в Вологодском кафедральном соборе, а после ухода в раскол, поставленный обновленцами в 1924 году во «епископа», а в 1927 году — во «архиепископа». В 1937 году, после выхода за штат, принёс покаяние и воссоединился с Церковью и назначен в сане протоиерея настоятелем Кирульской церкви в Сыктывкаре. Был арестован и 31 августа 1937 года расстрелян. Великоустюжское обновленческое «викариатство» прекратило своё существование в 1942 году.

В заключительном постановлении сказано, что отец Константин «тормозил исследование иконных риз... следствием чего было волнение среди устюжских граждан», обвиняемый «дал подписку не касаться в церковных проповедях политических вопросов... нарушил ее, нападая в проповедях на компартию... ведя антисоветскую пропаганду... В то же время он не прерывает связи с лицами препятствующими изъятию церковных ценностей и распространяющими ложные слухи... Допрошенный обвиняемый Богословский виновным себя ни в чем не признаёт. Такое его поведение указывает на сторонника «Тихоновщины» открыто ставшей на сторону контрреволюции».  30 марта 1923 года Комиссией НКВД по административным высылкам был признан виновным в «контрреволюционной деятельности» и приговорён к двум годам заключения. Этот срок он отбывал на острове Большая Муксалма и на Большом Соловецком острове (в центральном комплексе), в Соловецком лагере особого назначения (СЛОН), одном из первых большевицких концлагерей, описанном в опыте художественного исследования Александра Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ». Создан он был по инициативе печально знаменитого Кедрова, устроившего в 1918 году страшный террор в Вологде. В те же годы, что и отец Константин, на Соловках находился и ещё один будущий священномученик – архиепископ Илларион (Троицкий), который был избран ссыльными епископами в знак особого уважения главой Соловецкого духовенства и поминался верующими в молитвах как «архиепископ Соловецкий». Он был арестован осенью 1923 года, приговорён к трём годам  концлагерей. 1 января 1924 года прибыл в пересыльный пункт на Поповом острове. Там стало известно о смерти главаря большевиков Ульянова-Ленина. От заключённых, среди которых было немало священнослужителей, потребовали почтить его смерть минутой молчания. Когда все они выстроились для церемонии в шеренгу, владыка лежал на нарах. Невзирая ни на какие просьбы и требования, он не встал и сказал следующее: «Подумайте, отцы, что ныне делается в аду: сам Ленин туда явился, бесам какое торжество!» В июне 1924 года он был доставлен на Соловки. Там он находился в Филипповской пустыни, в трёх верстах от монастыря, где числился сторожем. К нему с уважением относилось даже лагерное начальство. Архиепископу пришлось работать сетевязальщиком на Филимоновской тоне и рыбачить, быть лесником и сторожем – и везде он справлялся. Он даже был бригадиром над группой священников, именуемой «артелью Троицкого». Про эти места ссыльный художник Борис Нестеров (не путать со знаменитым однофамильцем!) сказал писателю Борису Ширяеву, будущему автору книги «Неугасимая лампада», перед его отправкой туда: «Не бойтесь Соловков. Там Христос близко». Даже там, в неволе, священники продолжали проповедовать.

Сергей Зеленин

Русская Стратегия