Приобрести книгу Ю.Н. Покровского "РУССКОЕ" в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15566/
Но вернемся к образу славянина. С точки зрения Царьграда – это варвар, уже как бы «выдернутый» из состояния дикости и потенциально способный стать союзником Империи. Славянин – это дитя природы, вставший на «путь исправления». Западные европейцы, основу которых составляли племена готов, – это тоже Божьи люди, окормляемые Римом (латинское GOD – есть бог), а остальная часть-это варвары, упорствующие в своих заблуждениях. Иноверцы (персы, арабы, хазары) – это откровенные враги.
Крещеный славянин – это уже «божий человек», но только отчасти. Грамотный крещеный славянин – это христианин, но не ромей. Стремление Византии сделать из восточных европейцев «божьих людей» читается в названиях до сих пор существующих народов. Богемы – это люди, знакомые с божественными наставлениями или заповедями. Словаки, словены – это люди Слова. Возможно, и сам корень «слав» является производным от Слова. Таким образом, «славянин» уже в IХ в. звучало как почетное звание. Введение славянской письменности еще более приблизило часть славян к огромному ареалу православной культуры. Причем, происходит даже определенное стирание или «замеление» глубокого рва, отличающего славянина от ромея. Вначале вводится «глаголица», базирующая на славянском языке. А затем уже «глаголица» замещается «кириллицей», которая максимально приближена к греческой письменности. Крещеный, а затем воцерковленный славянин, к тому же владеющий кириллицей – это уже почти ромей. Славянин, оставшийся в дебрях язычества – это погибшая душа.
Но доктрина славянизации, несмотря на свои впечатляющие результаты, дает и определенные сбои. Это и сопротивление славянскому языку, которое выказывают народы, считающие себя потомками римлян. Это и мадьяры, которые воспринимали себя неисправимыми чужаками на завоеванных территориях и в поисках союзников стремились заручиться поддержкой западноевропейских варваров и Римской Церкви. Это и трудности во взаимоотношениях новообразованных православных государств с Империей, которая рассматривала каждое из этих государств, как очередную епархию Церкви, а его правителя, как своего вассала.
Христианизация Восточной Европы шла очень медленно и все никак не могла достичь побережья Балтийского моря. Священный статус императора не спешили признавать правители ляхов и моравы. Они стремились к росту контактов с Римом. Напряженные отношения с Болгарией, латинизация западных славян, уже в Х в. поставили для ромеев под сомнение перспективы создания единого всеславянского государства, способного стать политическим и военным противовесом давно прогнозируемой в Константинополе и, наконец, созданной Священной Римской империи.
А, между тем, славяне-язычники обживали Восточно-Европейскую равнину (или «равнину»). Где-то воссоздавались старые родовые отношения, где-то новые. Наряду с почитанием основателя рода, почитались и те, кто возглавил перемещение на берега Днепра или Волхова. Большинство славянских поселений, хотя и отодвинули туземные племена, вынуждены были платить дань хазарам, которые представляли собой организованную силу, имели армию, верховного правителя (кагана). Многоплеменной состав славянских городков неизбежно провоцировал внутренние распри. Все находились в одинаково незавидном положении. Но необходимо было руководствоваться какими-то едиными правилами жизни. Кто-то в прежнем племени считался старейшиной, а кто-то жрецом. Но появились те, кто долго вел людей через горы и леса и к кому уже привыкли прислушиваться. Создавались сильные кланы, неплохо вооруженные и сплоченные, которые также претендовали на особое положение в городке. Потомки основателей поселений также рассчитывали на особое к себе отношение, по сравнению с прибывающими с Запада мигрантами... Осколки зачастую не склеивались. Достигнутая с трудом упорядоченность жизни, внезапно опрокидывалась стихийными возмущениями одних против других. Кого-то убивали, кто-то был вынужден бежать дальше на Восток или на Север. Знаменитое изречение о том, что велика страна и обильна, да порядка в ней нет – это краткая и емкая оценка многочисленных трудностей обустройства тысяч людей на новом месте. Нравы были примерно такими же, как и на Диком Западе США в ХIХ в.
В IХ в. дружины скандинавов (в т.ч. и датчан) пронизывали европейский континент с такой же легкостью, как стальные прутья способны прошивать копну сена. Если в Западной Европе к тому времени уже сложился целый ряд государств (королевств и княжеств), которые пытались оказывать викингам сопротивление, то славянские города представляли собой менее организованную силу. Но благодаря этому, столкновения славян с берегов Волхова, Ильмень озера, Оки, не выливались в жестокие кровопролитные сражения.
Между славянами и скандинавами было немало общего, и, в первую очередь, языческие боги, по-разному именуемые, но олицетворяющие одинаковые стихии. Была схожа и масть. Мощные отважные викинги могли казаться горожанам воплощением языческой силы, удали, геройства. Конечно, это были враги (варяги), но враги, не рождающие острой ненависти, а способные ввести строгие порядки в городскую жизнь, организовать оборону от набегов туземцев. Скорее всего, где-то на прибалтийских землях в середине IX в. викинги стали отбирать себе из различных племен крепких парней в качестве проводников, носильщиков, гребцов. Немногим позже начался отбор и для пополнения дружины. Дюжий, русоволосый (светлый), преданный своему предводителю юноша, выполняющий при сражениях роль разведчика, охранника или легковооруженного ратника, также стал зваться русью. Русь не обязательно рекрутировалась из славян. В нее могли входить и представители других племен; финны, ятвиги, латы, ливы. То были слуги или рядовые при викинге (офицере). Благодаря созданию отрядов, состоящих в основном из руси, малочисленные скандинавы получали возможность контролировать значительные территории от Балтики до Днепра. Возможно, первоначальные функции гребцов, рубщиков леса, конвоиров пленных, а затем и «солдатско-сержантского состава» выполняли представители какого-то покоренного прибалтийского племени (пруссы, россы), созвучного со словом «русь». А когда функции «слуг-помощников» в дружинах окончательно определились, русью стали звать всех тех, кого стали брать для выполнения этих функций. Так «швейцар» в ресторане – это не обязательно житель Швейцарии. А работник ломбарда – не из Ломбардии. И в здравоохранении у нас давно преобладают женщины, но они по-прежнему именуются как «доктора».
Не менее убедительна и «латинская версия». Скандинавы, благодаря разбойничьим набегам на Западную Европу отчасти успели познакомиться с латинским языком, в котором слово «рустик» означает «младший». То есть «русь» – это младшие по званию или по своей роли в боевой дружине, «молодые» в ватаге ветеранов.
Утверждения летописцев, а вслед за ними ученых-историков о призвании варягов на правление вряд ли следует понимать буквально. Скандинавы в те века слыли лучшими воинами Европы. В античные времена, благодаря своему культу мужества и отваги, они могли бы создать мощную империю. Но и на исходе первого тысячелетия христианской эры они не ждали приглашений, а приходили и неизменно побеждали тех, кто сопротивлялся им. В латинизированных западноевропейских княжествах викинги воспринимались как пираты, как демоны языческого мира. Встречаясь с откровенно презрительным отношением к себе со стороны христиан, викинги отвечали жестокостью. Они побеждали всех и всюду: от Англии до Сицилии. Но если в Англии они внешне мало отличались от рыжих кельтов, то в Сицилии среди смуглокожих брюнетов-христиан они могли пребывать только в роли безусловных победителей или были бы уничтожены все до единого.
В магометанах и викингах христианская мораль не могла не трансформироваться. Религиозные добродетели слабо помогали европейцу
и византийцу, не обладающим воинским искусством. «Путь монаха» зачастую стал совпадать с «тропой воина». Византийские императоры проводили тотальные мобилизации. В Европе появились начатки рыцарства.
Что же касается Новгорода, Ростова и других менее значительных городков, то их население не воспринимало появление варягов, как кару за грехи или как нашествие «поганых». Эти города находились вне христианского мира, вне государств – в окружении туземных племен, чья жизнь была полностью слитна с ритмами природы. В этих городах отсутствовали правящие династии: они просто не успели сложиться. Коллегиальность естественна там, где нет доминирования одного рода, где большая часть населения говорит на разных языках и кое-как на одном, славянском. Появление варягов, по сути таких же пришельцев, только более сплоченных, отправившихся в поход за добычей, не привносило в жизнь города радикальных изменений. Варяги не рушили идолов и не запрещали жертвоприношения. Их грубое поведение было более понятным таким же грубым язычникам славянам, чем проповеди о смирении христианских миссионеров. Варяги, безусловно, дисциплинировали городскую жизнь и выполняли охранные функции, сравнительно легко отбивали нападения туземцев, не желавших мириться с колонизацией их земель. То есть после незначительных столкновений скандинавов со славянами, между ними сложился военно-политический союз пришлых язычников против язычников туземных. Славяне платили дань и признавали за скандинавами право править, а последние гарантировали безопасность городов от вылазок туземцев, а также от посягательств волжских булгар и степных кочевников. Но многие славянские поселения уже платили дань хазарам. Грядущее столкновение скандинавов с хазарами становилось неизбежным.
В свою очередь, взаимоотношения варягов с туземцами никак не налаживались. Туземцы трудно поддавались обложению данью. Они легко исчезали в лесных чащобах, их селения было непросто обнаружить. Их родовые связи отличались устойчивостью, а языки сильно разнились. Туземцев было легче оттеснить, чем покорить. Бескрайность леса предоставляла им прекрасные возможности для маневра. Крайне далекие от исторических процессов, от борьбы религий и рас, туземцы считали любых пришельцев за чужаков. И когда чувствовали свое превосходство в силе, то обязательно нападали, а когда соглашались со своей слабостью – прятались в непролазных чащах.
Дабы закрепиться на занятых территориях, варяги также строили города, в основном – по берегам рек. Иных дорог тогда просто не было. Кого они могли заселить в эти городки, выполняющие роль сторожевых укреплений, хранилищ добычи и товаров? Собственные дружины малочисленны, туземцы откровенно враждебны. Только славяне могли наполнить жизнью эти крепости-склады.
Но чтобы общаться со своими невольными союзниками, варягам требовалось понимать славянский язык. Сначала они не стремились к этому. Именно на русь возлагались обязанности знать, как варяжский, так и славянский языки, и выполнять еще и функции переводчиков-посредников, а также надсмотрщиков в ходе мобилизации горожан для проведения крупномасштабных работ (возведение крепостного вала, строительство детинца). В летописях указывается, что Олег для охраны городов набирал не только славян, но и касогов, торков, печенегов. Главное условие, предъявляемое к новобранцам – быть храбрым. Но на каком языке вся эта разношерстная масса могла общаться? Только на примитивном славянском. Наличие «инструмента общения» является огромной организующей силой. Печенеги или торки то появлялись в орбитах варяжских дружин, то исчезали. Славяне находились постоянно. Таким образом, союз варягов со славянами носил объективный характер, но он не был идиллическим. Славяне изгоняли из городов одних правителей и «звали» других, участвовали в распрях между скандинавскими кланами. Хорошо известны случаи изгнания варягов из Новгорода, убийство древлянами одного из первых князей земли русской – Игоря. Карательная экспедиция была организована вдовой князя – Ольгой. Но направленность долговременной тенденции заключалась в том, что скандинавы обустраивались на берегах Двины, Волхова, Днепра, Оки с помощью славян и неизбежно смешивались с последними.
Относительная гармонизация взаимоотношений между скандинавами и славянами исподволь вела к тому, что военная каста варягов стала постепенно утрачивать свои племенные черты и перенимать славянские. Не следует забывать, что кн. Владимир Красное Солнышко – уже полускандинав-полуславянин. Варяги стали понемногу трансформироваться в сознании славян в витязей и богатырей-героев. Число смешанных браков росло, а соответственно увеличивалось и число детей от этих браков.
Со второй половины IX в. у значительной части «равнины» в христианском мире появляется особое название – Русская земля; земля, принадлежащая скандинавам-викингам или подчиненная им территория. Черное море, на котором они тогда безраздельно хозяйничали, также зовется Русским.
И вот хозяева Русской земли, плавая по Русскому морю, исподволь начинают беспокоить пределы Империи. Из сохранившихся летописных упоминаний известен поход Аскольда и Дира на Царьград на 200 ладьях, закончившийся неудачей из-за сильной бури. Полвека спустя дружины под водительством Олега все же осаждают Царьград, опустошают его окрестности, и тем самым вынуждают императора разрешить скандинавам (их тогда называли норманнами) вместе с русью беспошлинно торговать в столице мира. В ходе переговоров, Олега много дней водят по церквам и соборам Константинопольским, показывают богатства храмов, страсти Христовы на фресках – подвергают обычной, проверенной веками процедуре превращения дикаря в союзника. Что не могло не удивить ромеев? Это знание Олегом, хоть и скудное, славянского языка. Возможно, он еще не понимал этого языка, но часть его дружины или свиты уже определенно изъяснялась не только на своем, скандинавском... То есть ромеи смогли воочию убедиться в том, что эхо славянизации докатилось до дремучих лесов Оки и Волхова. И необходимо было этот стихийный процесс направить на христианский путь.
В том, что потомки гуннов-завоевателей славянизируются на территории Болгарии, а непобедимые скандинавы – на Русской земле, легко увидеть сверхъестественные причины. Не исключено, славянизации были подвергнуты и осколки остготов, осевших на землях Центральной Европы. Внешне это выглядело так, что победители как бы натурализовались и ассимилировались с побежденными. Но римляне почему-то не ассимилировались с туземцами Пиренеев или Британии. И англичане – в Индии и Китае продолжали оставаться англичанами. Славянизацию потомков гуннов, остготов, скандинавов, осевших на славянских землях, следует приписать влиянию Империи. Приведем ряд высказываний.
«Хотя и ослабевшая, и потерявшая ореол непобедимости, Империя остается для всех варваров золотой мечтой, средоточием культуры, государственной традиции, подлинным центром мира, а Констинтинополь - сказочной столицей, полной сокровищ и богатств, символом силы, красоты, славы...» (прот. А. Шмеман)
«Мы видим везде в Европе, как на западе, так и на востоке, варвары, несмотря на то, что опустошали области Империи и брали дань с повелителей обоих Римов, питали везде благоговейное отношение к Империи, к блестящим формам ее жизни, которые так поражали их воображение». (С. Соловьев ).
Таким образом, викинги, как до них потомки гуннов и, возможно, остготов, завоевывая славянские земли, сами попадали под действие доктрины славянизации. Этот процесс происходил двояко. Так скандинавы, чтобы управлять огромной территорией, опирались на русь. Находясь в подчинении у витязей, русь обустраивала их быт, организовывала сбор дани, контролировала проведение «общественных работ», т. е. несла службу. Как свита зачастую правит королем, так и русь неизбежно оказывала свое культурное влияние на скандинавов. Наряду с этим, Константинополь властно притягивал к себе взоры северных воителей. Викинг, побывавший в столице мира, мог рассказывать своим сородичам об этом событии всю оставшуюся жизнь и всегда находил внимательных слушателей. Но для ромеев они продолжали оставаться невежественными варварами. Однако славянизирующийся варвар отличался от обыкновенного тем, что был более поощряем со стороны ромеев. Поэтому, если вначале у стен Константинополя появлялись варяги с русью, то столетие спустя варяги уже именуются русскими князьями - правителями славян. Меняются даже их имена: они становятся сугубо славянскими.
Благодаря тщаниям Империи, витязи знакомятся с догматами христианства. Отношение к принципиально новой религии было неоднозначным. Как и во многих других странах, проводниками веры в Спасителя являлись не столь миссионеры, сколько женщины, принадлежащие к местной правящей верхушке.
Кн. Ольга не только принимает крещение в Империи, но и своего сына называет нескандинавским именем Святослав (святой славянин). Сын, тем не менее, прожил язычником, но имя данное матерью сохранил. Все его взрослые годы прошли в боевых походах. Но свою резиденцию он перенес поближе к Империи (на территории современной Болгарии). Его сокрушительный разгром хазарского войска, завершившийся уничтожением каганата как государства, свидетельствует о том, что «святой славянин» стоял на страже византийских интересов. С помощью этого храброго вождя Царьград отсек на окраине своей Империи проросший иудаизм с такой же легкостью, с какой опытный садовник ножницами состригает со ствола яблони «пасынок».
А св. Владимир – это уже скорее славянин, чем скандинав. Интересен сам опыт его христианизации.
Киевский князь с мощным отрядом вторгается в Крым, одерживает победы над несколькими городами, которые располагались в юго-западной части полуострова. Затем шлет грозный ультиматум императорам-близнецам Василию и Константину с требованием отдать ему в жены их родную сестру Анну. Братья – императоры соглашаются с этим требованием при условии, что князь примет крещение. Храбрый предводитель соглашается с этим условием. Он крестится в городке Херсонесе, который располагался в районе неподалеку от современного Севастополя, и терпеливо ждет принцессу. Вместе с Анной в Киев въезжает и митрополит Михаил, назначенный управлять новообразованной епархией. Кстати, Михаил являлся болгарином. Болгарами были и многие другие видные священники Древней Руси, замкнувшей собой шестой десяток епархий Империи.
Юрий Покровский
Русская Стратегия
|
