Недавно в «Вестнике Нижегородского государственного университета им. Н. И. Лобачевского» вышла статья профессора А.В. Медведева «Репрессии и амнистии советского государства в Нижегородской губернии в году Гражданской войны (1918-1920). В основном она посвящена критике книги «Политические репрессии в Нижегородской области 1917-1953», изданной при моем участии и под моей редакцией двумя годами раньше. Написанная с сугубо партийных позиций, статья повторяет основные взгляды на революцию, Гражданскую войну и карательную политику советского государства, сложившиеся задолго до перестройки и гласности, открывших архивы и покончивших с идеологической монополией компартии, в том числе в сфере исторической науки. Позиция партийного историка Медведева автору хорошо известна хотя бы по нашей с ним полемике на ту же тему в газете «Нижегородская правда», шедшей в 2000-е годы. Однако в свежей его статье есть одна занимательная особенность: в ней автор активно использует книгу журналиста В.И. Андрюхина «Жернова революции», изданную к 100-летию ВЧК. Последний, по его словам, давно сотрудничает с нижегородскими спецслужбами «в профессиональном плане». Поэтому можно предположить, что его «юбилейная» книга если и не писалась по их прямому заказу, то по крайней мере выдержана в соответствующем духе. Тот, кто не читал книги Андрюхина, не увидит в этом ничего особенного. Тот же, кто с ней хотя бы поверхностно ознакомился, будет крайне удивлен, что историк с научными степенями взял за основу своей публикации столь сырой и изобилующий ошибками исходный материал. Все это уже в прошлом, однако в последнее время на разных веб-площадках возобновились нападки на наш скромный труд, при этом в качестве главного козыря – видимо, под воздействия гипноза научных регалий – используется именно статья профессора Медведева. Поэтому есть смысл вернуться к обеим критическим публикациям, чтобы показать их несостоятельность. Ответ будет состоять из двух частей. Первая вкратце расскажет о книге журналиста, обильно цитируемой профессором. Вторую мы посвятим аргументам и умозаключениям самого историка-марксиста.
- Хлестаков на воеводстве
В 2017 году к 100-летию ВЧК в Нижнем Новгороде вышла небольшая книга под названием «Жернова революции». Ее автор – журналист местной газеты, давно заслужившей репутацию бульварной, то есть публикующей непроверенные и откровенно недостоверные факты, стремящейся любой ценой сфабриковать сенсацию и употребляющей с этой целью крикливую, порой откровенно неприличную лексику.
Все эти стилевые особенности в изобилии вошли и в новую книжку г-на Андрюхина, претендующую на историческое исследование. Зубодробительные ярлыки, самые невероятные гиперболы, а то и просто примитивные инсинуации, сыплются, как из рога изобилия на тех, кто отважился на столь сомнительное чтение.
Оппонентам приписывается, что в своих работах они рисуют дореволюционную Россию страной «с молочными реками и кисельными берегами». Или, что в описании ужасов красного террора они не знают никакой меры и будто бы пишут, что «большевики истребляли нижегородцев чуть ли не поголовно». Уличив противника в столь очевидной лжи, Андрюхин не забывает сказать и о его заведомо лживых и аморальных методах, таких, как «использование явных фальшивок и подтасованных фактов».
Однако, не обнаружив таковых в реальности, он от своих слов отказываться не намерен и действует по правилу: если фактов нет, то их следует выдумать.
И вот уже авторам нашей книги приписывается утверждение, что Нижегородская губчека «была образована в результате махинации так называемого дела поручика Громова».
Оставляя в стороне косноязычие автора процитированного перла, рассмотрим только его смысл. Речь идет о том, что в феврале 1918 года нижегородский Военно-революционный штаб сообщил в прессе о раскрытии в городе контрреволюционного заговора, который будто бы возглавил некий адъютант генерала Корнилова и поддержали местные лидеры кадетской партии.
По версии чекистов, заговор был масштабный и разветвленный, заговорщики разработали подробный план, сформировали крупные силы в составе батальона (!), подготовили большие запасы оружия, спрятав их в ярмарочном соборе. Цель заговора нешуточная – свержение советской власти.
Однако никаких серьезных улик чекисты не предъявили. Все их обвинения были голословны, и читателям пресс-релиза, написанного в Губчека, предлагалось верить его сочинителям на слово (подробнее – в интернет-публикации «А был ли заговор:
В нашей книге все это описывается подробно. Но ни слова не говорится о том, что этот инцидент послужил нижегородским большевикам предлогом для создания местной ЧК. А говорится, что образована она была по приказу свыше, после неоднократных телеграмм Дзержинского. Ну, а «заговор Громова» вполне мог послужить катализатором, помочь сломить сопротивление некоторых членов Нижгубисполкома, поначалу воспротивившихся формированию такой структуры, поскольку, мол, она напоминает им царскую охранку.
Обо всем этом в нашей книге говорится со всей ясностью. Таким образом, или Андрюхин ее попросту не читал, или читал выборочно и толковал, как заблагорассудится.
Тем не менее не себе, а авторам монографии журналист бросает упрек в том, что исследуя «заговор», они «не попытались изучить все обстоятельства».
Какие же обстоятельства изучил он сам?
В перечне источников им приводятся фонды закрытых для прочих исследователей ведомственных архивов: ФСБ России и УФСБ области. Однако неясно, использовал ли автор сами дела или же только аккуратно переписал их описи. Ибо в описании «заговора Громова» не процитировано ни одного сколь-нибудь внятного архивного документа, способного пролить свет на эту темную историю, предъявить доказательства, что и план свержения соввласти, и батальон повстанцев (вероятно, сотни и сотни), и схроны оружия в подклети собора – реальность, а не плод фантазии чекистов. По большому счету все, что публикует в этой связи журналист, есть лишь механический пересказ все того же газетного сообщения, подготовленного политическим отделом Военревштаба во главе с Воробьевым (будущим председателем Губчека).
Второе доказательство будто бы использования нами «фальшивок и подтасовок» – это наши ссылки на книгу историка С.П. Мельгунова «Красный террор в России». Этот давно уже ставший классическим в освещении преступлений большевизма периода гражданской войны труд наш незадачливый рецензент с поистине хлестаковской легкостью объявляет сплошной выдумкой. На каком же основании?
А на том, что автор а) был убежденным противников советской власти, б) использовал свидетельства очевидцев и в) писал свою книгу специально под процесс Бориса Коверды, застрелившего в 1927 г. цареубийцу Войкова. Мол, не истины ради, а пропаганды.
Ляпов в сочинении Андрюхина полно. Но уж посмотреть дату выхода исследования С.П. Мельгунова «Красный террор в России» он, думаю, все же мог. Но почему-то этого не сделал.
Эта замечательная книга впервые вышла в Берлине в 1923 году. То есть была написана по горячим следам террора ВЧК и задолго до процесса Б.С. Коверды. Содержащийся в ней обильный материал черпался из советских газет, которые в первый период владычества большевиков были очень откровенны. Вошли в исследование и многочисленные живые свидетельства людей, а также материалы Комиссии А.И. Деникина, в которой работали опытные судебные следователи.
Не доверять этим материалам нашему современнику, если только он не предубежден и не выполняет партийно-ведомственный заказ, нет никаких оснований. Мельгунов и сам признавался, что в части использования показаний свидетелей не может гарантировать их абсолютной беспристрастности. Ибо требовать подобного от людей, чьи родные и близкие были убиты, скажем, в застенках ЧК в качестве заложников, вряд ли разумно. Такая эмоциональная окраска книги Мельгунова, ее кровоточащая обнаженность – это безусловное ее достоинство, а не изъян. Но для лиц, стоящих на чекистской точке зрения, конечно же, идет в большой минус все, что не соответствует их догмам. Отнесем к таковым и Андрюхина.
Но продолжим. С фактами в «Жерновах революции» дело обстоит из рук вон плохо, и столкнувшись с этой проблемой их автор сплошь и рядом прибегает к натяжкам, домыслам и подтасовкам.
Так, стремясь любой ценой занизить масштаб жертв красного террора, журналист не заботится ни о фактах, ни о логике. Отрицая общеизвестный в общем-то факт, что убийства офицеров в период красного террора приобрели массовый характер, он из множества приведенных в нашей книге примеров выдергивает только один – расстрел инструктора А. А. Тамлехта «за несочувствие советской власти и побег и полка». И после этого с пафосом вопрошает: «Неужели расстрел одного дезертира можно принять за убийства офицеров массового характера?»
По прочтении этого перла просто оторопь берет. Неужели журналисту не известны многочисленные факты планомерного истребления офицеров бывшей императорской армии, кадровых и военного времени, органами ВЧК всех уровней?
В Нижнем Новгороде в августе 1918 года Губчека был расстрелян командир 10-го гренадерского Малороссийского полка полковник В.М. Иконников.
Тотчас после покушения на Ленина та же чрезвычайка произвела на Мочальном острове массовый расстрел 41 заложника, в числе которых было 19 армейских и 1 жандармский офицер и 10 чинов полиции.
Расстрелы отдельных офицеров и их групп шли весь сентябрь, причем не только в Нижнем Новгороде. Так, в Арзамасе ЧК расстреляла 19 офицеров и 11 полицейских.
В то же время число офицеров в губернии, брошенных в тюрьмы и концлагеря, исчислялось многими сотнями. Для их содержания был срочно оборудован концлагерь, а для превентивных расправ выдумывались «белогвардейские заговоры».
Такой мнимый заговор с целью сбить волну массовых протестов населения против мобилизаций на братоубийственную бойню летом 1918 года был сфабрикован в Арзамасском уезде. Сочиняли его фабулу и вели расстрелы (в основном прапорщиков военного времени, по сути сельской интеллигенции) главарь ЧК Восточного фронта М. Лацис и его подручный, недоучившийся реалист Зиновьев.
Нелепость утверждений о том, что заговорщики имели целью сформировать повстанческие отряды и совершить поход на Арзамас для свержения советской власти очевидна. Летом и осенью 1918 года в городе размещался штаб Восточного фронта, находилось большое количество красных войск. В частности, охранял штаб закаленный в боях 5-й латышский Земгальский полк.
Офицеры-фронтовики были об этом прекрасно осведомлены и никогда не пошли бы на такую авантюру. Мне приходилось знакомиться с архивными делами о расстрелах участников «заговора». В них нет никаких улик, одни чекистские фантазии. Не случайно, что все офицеры и гражданские лица Арзамаса (чьи расстрельные дела сохранились), ошельмованные как заговорщики и повстанцы, были реабилитированы.
Добавим, что на совести М. И. Лациса, одного из главарей ВЧК и идеолога террора по классовому признаку, бесчисленные убийства русских офицеров. Чтобы в этом убедиться, достаточно просмотреть выпуски «Еженедельников ВЧК», других советских изданий. В «Красной газете» от 5.09.1918 этот палач с радостью сообщал, что его фронтовой ЧК расстреляно «4 попа и 302 бывших офицера, заключенных в концлагерь».
Не в силах противопоставить этим фактам что либо вразумительное, журналист прибегает к откровенным подтасовкам. Так, силясь оспорить число жертв красного террора в Курмышском уезде после подавления там антибольшевистского восстания, он не находит ничего более умного, как утверждать, что цифра в 658 расстрелянных (к середине сентября) курмышан, опубликованная РОСТА и рядом ведущих советских газет, включая «Правду» и «Известия», есть результат…опечатки.
Не изучив все доступные источники, не разобравшись в существе вопроса, журналист всеми правдами и неправдами силится занизить масштабы террора. Приводятся и цифры: в одном месте – 109 жертв, в другом – «порядка 145-150». Вторая цифра, видимо, высосана из пальца. Первая же взята из еженедельника ЧК «Красный террор». И снова Андрюхин демонстирирует неумение анализировать источники. Цифра «109» приводится в отчете Курмышской уездной ЧК, причем по состоянию на сентябрь, максимум сентябрь-октябрь (газета датирована 1 ноября). Однако достоверно известно, что первая и самая большая волна расстрелов прокатилась по уезду до образования этой чрезвычайки. Совершали бессудные казни ЧК Восточного фронта во главе с Лацисом, Сибирская губчека (Левин) и формируемые ими особые карательные отряды, тотчас после подавления мятежа, прошедшие частым гребнем по ближайшим к Курмышу волостям. Отрядом Левина только 6-8 сентября и только в трех селах Бортсурманы, Деяново и Мальцево было расстреляно свыше 60 крестьян. Поэтому нет никаких серьезных оснований не доверять сообщениям РОСТА, «Правды» и «Известий», опубликованным уже в середине сентября. Попытка Андрюхина в своих рассуждениях сослаться на авторитет профессора И.С. Ратьковского оказывается еще одним недоразумением. Ибо историк написал черным по белому: о 658 расстрелянных в уезде сообщили все центральные и губернские газеты, опровержение же, напечатанное 24 сентября «Северной коммуной», по словам Ратьковского, «обесценивается единичным своим характером» (Ратьковский И.С. Красный террор и деятельность ВЧК в 1918 году». С. 187).
Однако и цифра «658 неполная». Ибо расстрелы в Курмыше продолжились и в последующий период, прежде всего силами Курмышской ЧСК. В народе до сих пор живы предания, как работал жуткий конвейер этой чрезвычайки. Руководил казнями некто В.И. Гарин, один из сентябрьских карателей, который вскоре был арестован за мародерство и расстрелян. Его стараниями к началу 1919 г. количество жертв достигало 1000 человек. Цифра приведена в одном из советских отчетов, причем уже в мае 1919 г. (РГВА. Ф. 11. Оп. 8. Д. 239. Л. 16). Подчеркнем, что авторы этого официального документа не только не опровергли прежнюю статистику, но и дополнили ее своей, еще более внушительной.
Продолжая высасывать из пальца доказательства будто бы недостоверности сведений, приведенных авторами книги «Политические репрессии в Нижегородской области», журналист бросает тень и на такой источник, как областная Книга памяти.
Это капитальное издание в 9 томах содержит примерно 32 000 биографических справок о жертвах репрессий. Хороший, можно сказать, первичный материал для анализа и обобщений. Конечно, есть у Книги и свои недостатки. Составлялась она на основе концепции, сформулированной в Федеральном законе 1991 г. о реабилитации жертв политических репрессий в РФ. В книге немало и тех, кто сам создавал машину партийного террора и активно участвовал в ее работе – функционеров партии и ВЧК. В то же время, вероятно, по недогляду сотрудников КГБ, отбиравших дела для передачи в областной архив, в общий массив попали и отдельные лица, не подпадающие под действие Закона о реабилитации. За них-то и уцепился журналист.
Сколько таких дел могло оказаться в книге, он не говорит. Единицы, может, десятки – на 32 000? Но с тем же хлестаковским апломбом заявляет, что, мол, книга никуда не годится. Ибо туда включено множество лиц, которые не были жертвами репрессий. Например, те, кто содержался в тюрьме или концлагере без предъявления обвинений, а потом освобождался, пробыв в застенке «от месяца до четырех-шести». Вот ведь какой цинизм!
Мне приходилось знакомится с Книгой памяти Ульяновской области. В нее включены даже те, кто провел в тюрьме по три дня. Справки о них заканчиваются словами «Полностью реабилитирован».
Оба примера наглядно показывает: к проблеме есть два подхода – человеческий, гуманный и чекистский, апологетический.
Последний особенно ярко проявляется у Андрюхина в его попытках доказать недоказуемое, что мол, террор ВЧК был преимущественно борьбой с уголовщиной, а не контрреволюцией. «Сегодня точно установлено, – без зазрения совести пишет он, – что главными жертвами репрессий со стороны ЧК и трибуналов по всей России стали вовсе не политические противники советской власти, а уголовники».
Так и хочется спросить автора «перла»: что это, невежество или провокация? Или журналист не удосужился прочесть само название «вооруженного отряда партии» – комиссия по борьбе с контрреволюцией? А прочел ли он декрет о красном терроре? Приказы и инструкции Дзержинского, Петровского и проч.? Прочел ли все шесть номеров «Еженедельника ВЧК» и опубликованные в них расстрельные списки? Наконец, взявшись за написание целой книги, полистал ли местную периодику за 1918 год, произвел ли нужные подсчеты? Похоже, нет
А вот профессор Ратьковский, которого не заподозришь в критическом отношении к ВЧК, листал и считал. Вот его статистика по Нижегородской губернии за 1918 год. Расстреляно в июле за уголовщину – 0, за политику – 6, в августе, соответственно, – 25 и 76, в сентябре – 6 и 348 (Ратьковский И.С. Указ соч. С. 279, 283).
К слову, все это приведено в нашей книге. Почему же Андрюхин, взявшийся разоблачать ее авторов, этого не знает?
Разбор книги «Жернова…» можно продолжать и дальше и с таким же успехом. Количество содержащихся в ней ляпов и несуразностей просто зашкаливает.
То он берет под защиту категорию самых одиозных карателей времен Гражданской войны – красных латышских стрелков. Утверждая, что вовсе и не чужие были русскому народу, поскольку были подданным Российской империи. И многозначительно умалчивая, что и помимо латышей, составлявших в 1918 году ядро Нижегородской и ряда уездных ЧК, большевистский режим с оружием отстаивали 300 000 наемников-интернационалистов.
То оправдывает расстрел Павловской ЧК местного гимназиста Сашу Самойлова, по молодости примкнувшего в феврале 1918 года к массовым беспорядкам. Вот как звучит оправдание этого убийства в книге про жернова революции: «Кто даст гарантию, что юноша не состоял в какой-нибудь подпольной организации и не готовился в следующий раз не просто бегать «с мальчишеским задором», а целенаправленно убивать сторонников советской власти?» (отметим, что в этом проговоре по Фрейду и кроется сущность красного террора).
Между тем эта замечательная книжка напечатана в количестве 1000 экземпляров. То, кто ее заказчик, остается тайной. В книжные магазины не поступала, и можно лишь догадываться, где пылится теперь львиная столь внушительного по нынешним меркам тиража.
По-своему показательно и то, что отрывки книги, как раз содержащие троллинг нашего исследования о ленинско-сталинском терроре, услужливо выложены на официальном сайте областной архивной службы (руководитель – Б.М. Пудалов).
Все это свидетельствует о том, что наш скромный труд, призванный донести до читателя историческую правду, сильно напугал тех, кто в этой правде не заинтересован.
А это значит, что создатели книги «Политические репрессии в Нижегородской области 1917-1953» выбрали верный путь. Мы убеждены, что книги такого рода обществу нужны, как воздух. Ибо если из трагедии не извлекать должных уроков, она обязательно повторится.
Станислав Смирнов
для Русской Стратегии
(Окончание следует)
|
