Начавшийся зимой 1921 года Сибирский бунт весной по-прежнему оставался серьезной головной болью для коммунистических властей.
Воззвания восставших распространялись даже в частях Красной армии, занятых подавлением восстания: «Сын мой, внемли гласу мольбы моей. Я, твой отец, лишенный права человека, истомившийся в труде, обобранный до наготы, опухший с голода, не мог терпеть я дольше иго коммунистической власти, той самой власти, которая затягивала смертельную петлю голода над всем народом, а с ним и над тобой, красноармеец. Мой выход был один: умереть, не поднимая рук против зверя коммунизма, или умереть в борьбе с грабителями права и труда народа — коммунизмом.
Я, отец твой, избрал последний путь и крайний путь беспощадной борьбы со зверем народа — коммунизмом, который захватил в руки свои права и труд человека.
Я — отец красноармейца, крестьянин и вечный труженик, с вилами в руках, с надеждой на тебя, красноармеец, и Бога, восстал против зверя народа — коммунизма, а с ним и против коммунистов, очистив от этих зверей коммунистов много сел, деревень, городов.
Молю тебя, мой сын красноармеец, о помощи в борьбе против зверя народного коммунизма. Будь храбрым сыном, обрати свой штык и пулю на врага народа коммунизм. Иди скорей в лагерь отца твоего крестьянина, уставшего под игом коммунизма. Неси с собой винтовку со штыком, присоединись как можно скорее со своим отцом в одну общую народную армию. И тогда мы нанесем смертельную рану коммунизму зверю врагу народа».
И многие солдаты действительно переходили на сторону народа.
Газета тобольских повстанцев «Голос народной армии» 1 марта констатировала: «В данное время весь Тобольский уезд совершенно очищен от коммунистов, и партизанские отряды Тобольского уезда двинуты к уездной границе для преследования бежавших коммунистов. Часть же отрядов пробивает дорогу к Тюмени, которая должна быть освобождена и служить для Тобольска базой и опорой».
Южнее Тобольска повстанцы в марте  вели оборонительные бои на тюменско-тобольском тракте. Наступавший по тракту Казанский полк Красной армии в итоге фактически вышел из боя. Точнее, первая и вторая роты перешли на сторону повстанцев с полным вооружением, а не решившиеся уйти четвёртая и пятая роты «занялись самострелами в руки». Неудачно действовали и части ВНУС (внутренней службы), пытавшиеся наступать с запада вдоль реки Тавды и топтавшиеся на одном месте.
10 марта уполномоченный тюменского губкома РКП(б) Бусыгин писал секретарю губкома РКП(б) Аггееву: « Ведь посудите сами: вот, за двое суток было сделано шесть атак на укрепленные позиции противника — и атак безрезультатных. А чем это объясняется? Объясняется тем, что при наступлении и атаках потеряли весь комсостав — много и много тов. бойцов. А подкрепления нет и нет, ни одного пулемета. Прислали один и то, как на смех, собранный из старых частей, не [из] тех, каких нужно, и, конечно, не работал, и пришлось отправить [его] обратно в Тюмень, в то время как казанцам (предателям), батальону, было дано 10 пулеметов. Они из них половину сдали и частью перешли сами… По  всем сведениям видно, что противник все время усиливается, проводит мобилизации, создает регулярные части, делает перегруппировки. И факт, что через неделю мы будем стоять уже перед противником более или менее организованным, и вынуждены будем жертвы с нашей стороны увеличить во много раз. А чем сильнее будет противник — при агитации, которую они ведут, — будут, пожалуй, встречаться случаи, имевшие место среди казанцев».
На следующий день  партийное руководство Тюменской губернии телеграфировало заместителю председателя Реввоенсовета республики Склянскому:
«Положение к моменту отправления данной телеграммы таково: в Ишимском уезде в руках бандитов находится еще 27 волостей, в Ялуторовском — в отдельных местах группировки противника, Тобольский уезд с городом Тобольском с 22 февраля в руках бандитов, в Тюменском уезде противник, весьма укрепившийся, занимает уже целый месяц несколько волостей по тракту Тюмень — Тобольск, находится от Тюмени на расстоянии не свыше 80 верст..
[В] пределах Тюменской губернии не имеется в [нашем] распоряжении ни реальной силы, ни вооружения, ни обмундирования, ни огнеприпасов. Присланный из Казани полк оказался небоеспособным, частями переходит на сторону противника [в] полном вооружении… Настойчиво, решительно требуем от Вас немедленного принятия всех необходимых мер [для] быстрейшей ликвидации беспорядков…Нужны реальные силы, вооружение, обмундирование, огнеприпасы».
Коммунисты прекрасно понимали - для их власти в Сибири  возникла реальная угроза: «Убыль в парторганизации Тюменской губернии огромна: в Ишимском [и] Ялуторовском уездах погибло более 50%партсостава, в других уездах также значительные потери. В общем и целом потери превышают цифру 1 500 человек и все время увеличиваются. Партийносоветские аппараты разрушены, во многих волостях члены партии поголовно уничтожены, 75% всего состава продработников уничтожено».
И главное, восставшие перекрыли поток ценных сибирских ресурсов, столь необходимых центральной России: «придется признать в этом году [в] губернии крах посевной кампании, конец лесозаготовительных работ, крах массового лесного сплава с северных рек, крах навигации, лишение центра России хлебозапасов, рыбы, пушнины и прочее».
***
Деревни обращались в неприступные крепости и держались порой по несколько недель.
Село Ново-Травное оборонялось почти месяц. Наконец с большим трудом каратели смогли его занять. Михаил Агарков, которому во время восстания было семь лет, потом вспоминал: "Во время атаки красных страшенно били церковные колокола и сильно бомбили деревню. В наш дом тоже попал снаряд и разбил крышу. Хорошо, дома никого не было, мы прятались в подполе у соседей". Со взятыми в плен повстанцами расправились без суда и следствия - поставили на высоком берегу  три пулемета и дали очередь по толпе мужиков. Трупы долго лежали на снегу, потом расстрелянных похоронили, но  когда снег растаял, вода в реке стала красной...

Командир 85-й стрелковой бригады Николай Рахманов ( бывший штабс-капитан, которого в  1937 году расстреляют по обвинению в контрреволюционной деятельности,) в своем докладе  Помглавкому по Сибири Шорину подробно описал тактику повстанцев при обороне селений: « Обычно во всех направлениях, главным образом на дорогах и перекрестках их, выставляются заставы, а на подступах — отдельные полевые караулы и секреты. Главные силы располагаются внутри селений, которые баррикадируются особыми частоколами, сохами, боронами, плугами, косилками, жнейками. Если позволяют условия, входы укрепляются засеками или проволокой, на колокольнях выставляются (или на крышах домов) наблюдательные пункты, если есть — пулеметы, между дворами прокладываются ходы сообщения для прохождения на позиции. Удобные места для обстрела укрепляются: в домах окна заваливаются мешками с песком, устраиваются бойницы, используются для этих же целей крыши сараев и домов, за плетнями рассыпаются цепи при приближении наших частей (также снабженные мешками с песком). Деревни обносятся окопами, заблаговременно приготовленными из снега, облитого водой, замаскированными. К окопам ведут ходы сообщения. При наступлении наших частей заставы и караулы принимают бой, стараясь задержать приближение наших цепей к селению. Придаваемая заставам и караулам конная связь быстро извещает свои главные силы, которые немедленно разводятся по своим местам. Наши цепи обманываются полнейшей тишиной, царящей на улицах деревни, проходят по улицам к центру деревни, тогда по сигналу начинается сильнейший обстрел из-за укрытия метким, хладнокровным огнем наших цепей. Наши части обычно ложатся под обстрелом бандитов, чем увеличивают потери от огня противника, а затем наши части быстро отступают. В это время бандитами начинается обстрел из окопов, окружающих деревню, наших частей. Огонь всегда перекрестный. В результате наши потери очень высоки, потери бандитов ничтожны».
Рахманов подчеркивал: «Целый ряд боев показал нашим частям, что с повстанцами нужно считаться как с силой. Особенно отважно, отчаянно бандиты вели оборону селений, обнаружив при этом высокие качества выдержанности, инициативы, дисциплинированности, полной согласованности [в] действиях своих отрядов и поддержания самой прочной связи, взаимопомощи, умения ориентироваться в обстановке и нередко — проявления высокой доблести и самопожертвования. В полевых схватках повстанческие отряды обычно не выдерживали и бежали отчасти потому, [что] они не могли противопоставить нашим отрядам достаточного оружейного и пулеметного огня. Но защиту своих селений во многих случаях проводили великолепно, стойко держались при самых тяжелых условиях: под артиллерийским обстрелом, пулеметным огнем, в горящих деревнях, — и наносили значительные потери нашим частям своим метким огнем и атакой. др. Засевши в окруженных, часто горящих деревнях, нередко под огнем артиллерии, бандиты не теряли духа и спокойно, без излишней траты патронов, расстреливали из-за укрытий наши цепи, выбивая почти весь комсостав, умело бросали в наши тылы и на фланги полевыми тропками, специально протоптанными, конницу. Пользуясь знанием местности, повстанцы великолепно разведывают, пробираясь в тыл нашего расположения, и собирают ценный материал, часто вызывают панику среди наших частей и отрядов».
Паника нарастала и в партийном руководстве. 12 марта председатель Сибревкома .Смирнов телеграфировал Ленину: «Положение в Сибири такое. Восставшие Тюменской, Омской, Челябинской губерний сбиты [с] железной дороги и упорно защищаются в селах. Руководит ими некий Кудрявцев — [полковник] Генштаба, посланный Реввоенсоветом республики  для назначения в штаб Шорина, но по дороге перешедший [к] восставшим. Он организует их [в] правильную армию. Жертвы большие. Прибывшая конница к бою непригодна, занимается больше грабежом. Дальнейшее пребывание в Сибири без подкрепления областного партийного центра абсолютно невозможно, и здесь может сорваться советская работа. Прошу срочно ответа.  [P.S.] В одном Петропавловском уезде убито при подавлении [восстания] 15 000крестьян, в Ишимском уезде — 7 000 крестьян. Из нашего особого отряда в 600 человек, сражавшегося в Петропавловском уезде, осталось 100 человек».
Коммунисты уже хорошо понимали -  против них не толпа,  которую можно разогнать несколькими выстрелами , а  вполне организованная военная сила.
13 марта командование  советскими вооруженными силами Тарско-Тобольского направления встревоженно констатировало: « Банды, взявшие Тобольск, провели мобилизацию, добровольческие наборы оружия, патронов [у] населения уезда, контрреволюционеров города. Вооружены [они] уже не так плохо, как думают некоторые руководители подавления восстания, так как банды выдерживают семи-восьмичасовые упорные бои».
Восставших уже всерьез опасались:
«При наличии на редкость удобной бандам позиции [в] Уватах, так как они стоят на 4—5верстном пространстве кругом чистого места, наш отряд численностью [в] 300 штыков, отодвинутый [от] Слободчиково [на] 80 верст, [в] случае неудачи может попасть в критическое положение, что имело место много раз в боях между красными и белыми войсками 1919 года..
Наши отряды, уже побывавшие довольно долго [на] фронте и уставшие [от] длинных переходов, — части, потерявшие чисто моральный подъем. [Они] требуют также [с] этой стороны поддержки для освежения, и не только [с] точки зрения оперативных расчетов. Наши части имеют только снаружи регулярный вид, так как они сколочены [из] милиции, совработников, продовольственников, пр.; большей частью красноармейцы Тар[ского и] Тобольского уездов. Для того, чтобы спасти положение, нам необходима поддержка человек [в] 300—400 регулярных войск. Только при наличии их мы будем иметь возможность действовать во всю широту. Необходимо спешить, так как дело идет к весне, распутице. Только если не удастся до весны ликвидировать банды [в] Тобольском уезде, ликвидация их весной [в] лесных урманах, болотах будет физически невозможна».
Сходиться с повстанцами в рукопашной красные теперь не решались без предварительной артподготовки: «Помглавком приказал подтвердить, чтобы при ликвидации наиболее значительных повстанческих гнезд перед наступлением в полной мере использовался огонь артиллерии, дабы избежать излишних потерь».
***

Но все попытки руководства Березовского и Сургутского уездов объединёнными силами остановить повстанцев успеха не имели. Они продвигались все дальше на север.
10 марта Сводка Тобольского Главного штаба Народной повстанческой армии информировала: «Успешное продвижение наших частей в направлении к Березову продолжается; при отступлении коммунисты расстреливают заложников. 8 марта партизанским отрядом Змановского взят г. Сургут».
А вот телеграмма председателя обдорского Ревкома Протасова-Жизнева Шорину: « [В] ночь на 14 марта бандиты превосходными силами атаковали наши отряды [в]районе юрт Карымкары, что 90 верст южнее Кондинска, нанесли нам тяжелые потери. Наши отряды отошли [к] Березову, штаб переезжает [в] Березово. Расстреляны все патроны, резервов нет, задерживать противника нечем, [у] оставшейся части отряда налицо признаки паники».
Через четыре дня тот же деятель отправил руководству Тюменской губернии радиограмму: «Сегодня [в] 15 часов [в] Обдорске [началось] восстание. Власть пока [в] наших руках. Патронов нет, связь [с] Березово потеряна. Готовы каждую минуту уничтожить радио. Тюменский шифр сожжен».
Восстание оказалось неудачным, но падение Обдорска было уже вопросом времени (восставшие возьмут город 1 апреля). Председатель Тюменского губисполкома Новоселов сообщал по прямому проводу  командующему войсками Приуральского военного округа Мрачковскому: « Сообщаю для сведения, что Обдорск еще держится. [По] полученным от них сообщениям от 20 марта, восстание [в] Обдорске подавлено, главари расстреляны.От Березова [наши части] планомерно отступают, и Березов будет сдан без боя за неимением патронов. Из Обдорска отправлена партия беженцев [по] направлению реки Югорский шар. Просят оказать меры содействия и спасения их. [На] наших участках противник прорвал фронт».
А 24 марта Главный штаб Народной повстанческой армии получил долгожданную телеграмму из Березова. В газете «Голос народной армии» было опубликовано следующее сообщение: «Березов занят нашими северными орлами в 6 час. вечера 21 марта. Город был оставлен [красными] в 2 часа дня и был без власти 4 часа. При отступлении коммунистами зверски расстреляны заложники, фамилии которых выясняются. При отступлении коммунисты сожгли 400 пуд. пороха, сожгли несколько зданий».  

А тучи над красными продолжали сгущаться:  «24 марта банда подошла к Ялуторовску [на] расстояние пять верст, намереваясь занять город.. Условия заставили мобилизоваться всем работникам и в том числе [сотрудникам] политбюро, последнего работа остановилась. С большими усилиями отогнали пр[отивни]ка на 15 в[ерст] от города, но нет надежды, что не оставим город, если пр[отивни]к нажмет.
Тюменский уезд. Наступление наше на Покровское потерпело поражение. Уничтожена рота 181го полка. Оставшаяся значительная часть [мятежников] дает возможность им свободно пойти [на] Тюмень. Готовимся выступить на защиту Тюмени, и [остальную] работу придется на это время остановить.
Север. Березов, Сургут пали, идет эвакуация Обдорска, радио снято» (Из телеграммы председателя Тюменской губчека Студитова в оперативное управление штаба РККА республики).

Но увы, у восставших не было достаточных сил для того, чтобы в полной мере воспользоваться сложившейся ситуацией и очистить Сибирь от коммунистов. Если бы крестьянство поднялось раньше -  пока в Сибири была белая армия, пока не была сдана Белая столица, история могла бы пойти по совершенно иному сценарию…. Но здешний житель от века аполитичен. "По донесениям колчаковской контрразведки, его устраивала любая власть, которая бы не мешала ему жить", -констатировал тюменский историк Александр Петрушин. Мужики очень долго не хотели воевать. А когда наконец решились, было уже поздно - воевать оказалось почти некому.

Упомянутый в телеграмме Ленину начальник главного штаба повстанцев Алексей Кудрявцев только называл себя полковником Генштаба - в действительности он  даже не был офицером, правда,  организаторскими талантами  явно не был обделен. А настоящих офицеров на тот момент в Сибири почти не осталось.
Самой многочисленной Ишимской армией командовал 23-летний Григорий Атаманов. Красавец  -  в селе его звали «Беляна», сын успешного предпринимателя (то есть, по советской терминологии, «кулака») из села Смирное Тюменской губернии области Дениса Атаманова, служащий Ишимского уездного военкомата.
Численность Ишимской армии достигала шести тысяч человек. Они были хорошо  вооружены  винтовками и пулеметами, располагали двумя орудиями. Штаб армии находился в деревне Окунево. Главной задачей  этой армии было занять город Ишим.
Отслуживший на фронтах Первой мировой, Григорий Атаманов сумел создать  боеспособную армию, и, что не менее важно,  наладить ее обеспечение ее всем необходимым.  Штаб Атаманова производил мобилизацию сапожников, женщины шили халаты для лыжных команд, в сельских кузницах во множестве изготовлялись пики. В ружейных мастерских чинили шашки, револьверы, пулеметы, винтовки, изготавливали заряды для дробового оружия, трещотки для имитации пулеметных выстрелов и деревянные макеты орудий. Снабжение армии производилось отчасти из ссыпных пунктов и продконтор, причем люди получали по три фунта хлеба и (на фронте) по ¼ фунта мяса. Против дезертирства принимались суровые меры вплоть до расстрела.
Атаманов создал свой пропагандистский отдел, который выпускал ежедневную сводку, листовки и прокламации. А из пленных красноармейцев после соответствующей агитационной работы формировались новые повстанческие части.
Одним из своих приказов  Атаманов  запретил мародерство, обирание убитых и раненых красноармейцев, приказал принимать их по-братски, виновных в самосудах и жестокостях привлекать к ответственности и наказывать теми же способами, что и пострадавших
 Скорее всего, такая тактика вызывала подозрения восставших. Григория Денисовича дважды обвиняли в измене, и дважды он находил аргументы для переубеждения. А в третий раз ему, похоже, просто не дали высказаться - он был расстрелян у села Уктуз.
***
У красных организационных проблем было куда меньше, а ресурсов больше.   Наступавшие части разделились на две группы: одна группа наступала по Ишимско-Тобольскому тракту, а другая продвигалась параллельно, западнее реки Вагай. С востока вниз по Иртышу им на помощь двигались тобольско-тарские коммунистические отряды. В начале апреля наступавшие с юга красноармейцы, не дожидаясь, когда вскроется Иртыш и повстанцы смогут воспользоваться речным флотом, перешли реку и, объединившись с Тобольско-тарскими отрядом, подошли к партизанской столице городу Тобольску.
Тобольск начал готовиться к обороне заранее. 16 марта в газете было опубликовано очень образное понятное каждому напоминание о важности дисциплины: «Каждый гражданин боец представляет из себя крепкий, стойкий кирпич. Если эти отдельные кирпичи свяжет крепкая дисциплина, их не сокрушит никакая сила. Но без дисциплины, без спайки рухнет здание свободы и погребет всех нас под своими развалинами. На наших телах отпразднуют победу отвратительные люди-звери, люди-гады, называющие себя коммунистами. Наши семьи кровью своей заплатят за наше поражение.. Дисциплина, добровольная дисциплина связывает армию в несокрушимую силу, в крепчайший кулак, под ударом которого не устоит никто. Крепкая армия добьется победы. А победа приведет всех нас в светлое царство долгожданной свободы».
Ни о каких переговорах с коммунистами здесь даже слышать не желали. 22 марта было опубликовано такое Воззвание Штаба Народной повстанческой армии: « Братья партизане. Товарищи крестьяне. Начатое дело должно быть окончено. Самая лучшая гарантия спокойной жизни, свободы и труда, когда  коммунисты будут уничтожены.
Почувствовав нашу силу, враг пытается склонить нас к переговорам, внести смуту и разлад в наши ряды. Братья партизане, с хитрым и коварным врагом — никаких переговоров, ибо мы по горькому опыту знаем, как под видом делегатов беспартийных проникали к нам коммунисты, знакомились с нашими позициями, высматривали наши силы и затем вели наступление. За свою неосторожность мы уже понесли большие жертвы. С коммунистами, с врагами у нас [не] может быть мира — только война, и война до полного уничтожения.
Разве коммунист брат трудовому крестьянину? Разве ограбленный и обиженный может брататься со своим обидчиком и грабителем? Ведь мы хорошо знаем, какие слова и дела у коммунистов.
Итак, товарищи, в переговоры не вступайте и всех делегатов от коммунистов
задерживайте и под строгим караулом отправляйте в Тобольский главный штаб Народной армии».
На Тюменско-Тобольском направлении в это время положение также стало меняться. Приказом Шорина деморализованный Казанский полк заменили 187-м и 189-м полками 63-й бригады 21-й стрелковой дивизии. Два батальона 647-го полка усилили отряды, действовавшие по реке Тавде. С подходом свежих частей Красной армии они активизировались. Повстанцы стали медленно отходить к Тобольску. Катастрофа произошла 6 апреля, когда внезапно для оборонявшихся, части 232-го полка, наступавшие с юга, изменив направление движения, зашли в тыл Народной армии на Тюменско-Тобольском направлении и отрезали путь к отступлению по тракту. Оказавшись в полукольце, повстанцы вынуждены были оставить позиции и с боями по бездорожью отходить на север, минуя Тобольск.
7 апреля красноармейские части начали штурм города и на следующий день заняли его. Пять тысяч повстанцев попало в плен. Руководители повстанцев с остатками Народной армии отступили на север и продолжили борьбу.
9 апреля председатель Тюменской губчека Студитов сообщал в ВЧК:
« [На] Тобольском направлении части северной группы, преодолевая упорное сопротивление противника, после ожесточенного боя к 7/IV заняли пригород Тобольска, охватили город [с] северной стороны, обозы противника, намеревавшиеся прорваться к северу, частью захвачены. С рассветом 8/IV наши части перешли [в]решительное наступление. Штурм продолжался с большим сопротивлением противника, который великолепно укрепился (несколько рядов окопов на протяжении трех верст). К 5 час. г. Тобольск взят нашими отрядами со стороны Абалакского.
Решительное наступление спасло 250 чел. сидящих в тюрьме коммунистов и красноармейцев. Этот короткий срок не дал возможности бандитам их расстрелять». Финальное утверждение Студитова является откровенной выдумкой - в  отличие от коммунистов, без суда расстрелявших при оставлении Тобольска несколько десятков человек, повстанческие власти Тобольска не намеревались расстреливать заключенных.

Наступившая весенняя распутица замедлила действия Красной армии. Исключительную роль в дальнейших событиях сыграл небольшой десантный отряд, состоявший из 40 человек под командой  Лопарева. Сформированный в Тюмени, он совершил тысячекилометровый переход и 11 мая внезапным ударом захватил село Самарово. В плен попали 200 повстанцев и их штаб. На следующий день сотни партизан пошли в наступление на село, чтобы разгромить  десант, но  их постигла неудача — в начале боя погиб командир Богумил Сватош (он по образованию был инженером-технологом, с ноября 1920 года работал в Тобольске завотделом низового Обь-Иртышского управления рыбными промыслами. В белой армии не служил, но присвоил себе звание полковника и должность адъютанта Гайды). Операция сорвалась. А через несколько дней, 16 мая, недалеко от Самарово красноармейцы настигли один из повстанческих отрядов. В этом бою погиб командующий Народной армией Василий Желтовский. В конце мая десантом, прибывшим на бронепароходах, были заняты Берёзово и Сургут, 2 июня — Обдорск.
***
На юге весной 1921 года дела у восставших шли гораздо хуже. В начале марта 1921 года красноармейцы наступали от Петропавловска на юг, вверх по реке Ишим. В бою у станицы Явленка повстанцы оказали упорное сопротивление, но остановить противника им не удалось. В Кокчетавском уезде они объявили всеобщую мобилизацию, однако, ситуацию это уже не спасло.  5 марта после двухчасового боя восставшие оставили город Кокчетав.
Начальник штаба Петропавловской группы Советских войск  Володарский  телеграфировал из Петропавловска:  «Кокчетав занят [в] 14 часов после двухчасового боя. Бандиты разбежались [по]двум направлениям: западном и южном. [За] обладание Кокчетавом части центрального участка и общего резерва нашего южного отряда тов. Орфеева вели ожесточенный бой [с] Противником [в] районе д. Алексеевка. Пр[отивни]к понес большие потери убитыми и ранеными.

Намерения повстанцев, отступавших под вражескими ударами, хорошо показывает «Приказ № 20 начальника штаба передовых отрядов Народной повстанческой армии Петропавловского уезда» Дуцева: « Ввиду продвижения противника, который воспользовался разложением народных войск, мы вынуждены теперь отойти для присоединения к южному фронту дивизии Токарева, находящейся [в] с. Николаевское, для слития с ними и ведения наступления..»
Но отступить на юг не удалось - южнее станицы Сандыктав путь оказался закрыт красноармейцами. 9 марта произошел бой, станица сгорела. Повстанцы, видя бесперспективность сражения, повернули на восток, в  сторону Павлодара. Дальнейшее продвижение частей Красной армии привело к ликвидации угрозы захвата повстанцами Акмолинска.
Все надежды на юге возлагали на 1-ю Сибирскую казачью дивизию подхорунжего Токарева. Он гулял по петропавловским степям как вольный ветер и изрядно попортил заявившимся в эти края жизнь красным. Семен Токарев был родом отсюда - из казаков Екатерининского посёлка Кабановской станицы Петропавловского уезда. Подхорунжий 1-го Сибирского Ермака Тимофеева казачьего полка, в Первую мировую награждён Георгиевским крестом, в гражданскую войну служил в 4-м Сибирском казачьем полку… 33-летний командующий обладал богатым боевым опытом.
В середине марта советское командование попыталось окружить 1-ю Сибирскую казачью дивизию между Пресновской линией и рекой Ишим согласованными действиями крупных сил. Но дивизия Токарева с боем вырвалась из окружения.  В селе Корнеевском повстанцы переформировали свою дивизию «по строго армейскому типу». В ней теперь было три  полка, несколько отдельных отрядов, комендантских и конвойных команд, хозчасть.
Под напором противника 17 марта токаревцы покинули Корнеевское и тут же создали угрозу тракту Петропавловск – Кокчетав. Штаб Кокчетавской группы РККА  сразу начал выдвигать навстречу им разведки и заслоны. Но к 20 марта дивизия Токарева уже пересекла тракт и находилась в 25 км восточнее него: в деревне Сухотино. Красные оценивали ее силы в 1 000 человек пехоты, 500 человек конницы при трех пулеметах; огнестрельное оружие якобы имела вся конница и до 700 человек пехоты при 30–50 патронах на ствол.
Красное командование предприняло еще одну попытку окружить и уничтожить токаревцев, но те обошли перерезавший им путь батальон Сводного полка, а авангарду преследователей  дали бой и отбросили его. Они в очередной раз прорвались и к исходу 25 марта уже занимали деревню Макинская на тракте Кокчетав – Акмолинск, создав угрозу на этот раз Акмолинску. По красным данным, за время следования по Кокчетавскому и Акмолинскому уездам силы Токарева возросли до 2 500 человек, конников стало полторы тысячи. Пехоту, раненых, семьи, запасы повстанцы везли на 700 санях. Акмолинск был прикрыт красным заслоном, и Токарев от Макинской повел дивизию на юго-восток.
Ускользнув на время из поля зрения противника, токаревцы повернули на юг и неожиданно для противника двинулись на Каркаралинск, уездный город Семипалатинской губернии. В пути следования части повстанческой дивизии «чередовались, выдвигая то один, то другой полк авангардом и арьергардом». Один выставленный из Каркаралинска заслон токаревцы обошли. Другой разгромили в бою. Вечером 6 апреля  дивизия Токарева внезапно без боя заняла Каркаралинск. Уездные власти, хотя и были предупреждены, недооценили скорость движения противника и не успели организовать оборону. Они успели только собрать в «Народном доме» экстренное собрание коммунистов, ответработников и комсостава чтобы обсудить  положение.  Там их всех и арестовали.  За шесть суток стоянки в Каркаралинске повстанцы «снабдили себя оружием» и перебили, по разным данным, от 75 до 123 коммунистов и сочувствующих.
Но севернее города уже накапливались красные.  Образовавшийся сводный отряд Крокса (до 800 чел.) получил приказание «энергичным ударом занять г. Каркаралинск» 14 апреля.  12 апреля Народная дивизия незаметно для противника оставила Каркаралинск и двинулась на юго-восток – на город Сергиополь Семиреченской области.
Заняв город, отряд Крокса начал преследование. Утром 23 апреля Крокс настиг противника у реки Ащу-су (около 200 км юго-восточнее Каркаралинска). Прижатая к разлившейся реке Народная дивизия дала бой. Он длился четыре часа, Токарев ввел в дело все свои силы. В финале повстанцы контратакой рассекли и опрокинули фронт противника. Красные потеряли более трехсот человек, канцелярию штаба сводного отряда и один пулемет. Оставшиеся от отряда Крокса три группы бежали в разных направлениях.  После этого боя о преследовании со стороны Каркаралинска не могло быть речи.
Но один в поле не воин - казаки продолжили отступать к китайской границе и к  середине мая 1921 ушли в Китай. А летом следующего года Семен Токарев будет   расстрелян в Ново-Николаевске, по приговору Сибирского отделения военной коллегии Верховного революционного трибунала при Президиуме ВЦИК.
***
Во время Сибирского бунта отец шел на сына, свояк - на свояка. Племянник убивал родного дядю пешней, брат командира повстанческого отряда служил в Красной армии.. Жестокость была обоюдной. Но со стороны мятежников террор и насилие носили  касались только коммунистов и  продработников. Коммунисты же вели себя совершено иначе.  Приказы советского командования содержат требования расстреливать на месте без суда всех, захваченных с оружием в руках, брать и расстреливать заложников за разрушение железнодорожной линии и телеграфной связи, за оказание помощи повстанцам, сжигать и уничтожать артиллерийским огнём целые деревни, поддерживавшие мятежников или оказывавшие упорное сопротивление.
 
Яркой иллюстрацией  служит оперативный приказ командующего советскими вооруженными силами района Омск-Тюмень за 6 марта :
« Нужно наносить жестокие удары бандитам, беспощадно уничтожать их,чтобы действовать на психологию населения, давать ему понятные уроки.
4. 1) Всех бандитов, захваченных с оружием, приказываю расстреливать на месте без суда. 2) Деревни, оказывающие поддержку бандам и сопротивление нашимвойскам, во избежание излишнего кровопролития, зажигать. 3) [В] каждой деревнебрать заложников из кулаческого элемента. Объявлять населению, что в случае повторения поддержки бандам заложники будут расстреливаться.
5. Отсутствие в действиях начальников решительности [в применении репрессий]за пособничество бандитам у населения создает впечатление нашей слабости. Подобные будут подвергаться высшей мере наказания.
Отрядам, действующим по подавлению восстания, не распылять банды, а уничтожать совершенно.»

А вот еще яркий пример - Воззвание командира Северного красного отряда Западной Сибири Абрамова к населению Нахрачинской волости Тобольского уезда от 10 апреля:
« Настоящим ставлю в известность все население волости Нахрачинской [о том, что], если поставленные мною советы и назначенные в них должностные лица небудут вами признаны, будут чем- либо обижены, а также и семьи коммунаров, то я возвращу свои отряды и буду беспощадно наказывать. За каждого убитого вами коммуниста или должностное лицо мною будут убиты ваших сто [человек]».
Отряды карателей настолько не стеснялись в средствах подавления восстания, что даже известный пропагандист из коммунистического лагеря Емельян Ярославский придумал для их описания хлесткое определение: "красный бандитизм". Соотношение потерь к концу восстания доходило до пропорции: один красноармеец на 15 крестьян. А порой и на 50.

* На фото - Григорий Атаманов

Елена Мачульская

Русская Стратегия