Представим себе пространства Средней и Нижней Волги, Персии, Передней Азии, Аравии, Северной Африки, Балкан – миллионы людей в разных городах и странах по зову муэддзина в молитвенном упоении обращаются лицом к Мекке. Представим себе Пиренейский и Апеннинский полуострова, россыпь французских маркизатов, английских графств, немецких княжеств, Ирландию и Скандинавию, Польшу, Венгрию, Богемию – везде в одно и то же время дня миллионы людей возносят на латыни хвалу Господу. И в этом огромном двухполовинчатом мире кое-где вкраплены православные храмы и монастыри – осколки, обломки, огрызки былого единого мира. Только в одной стороне, в заросшей лесами Московии, единство православных приходов и земель является целостным и неразделимым.
Границы в виде сторожевых застав обозначены только на западе. Страна-пятно с множеством маленьких городков, соединенных изредка дорогами (на них могут подстерегать враждебные туземцы и разбойные шайки), а чаще всего полноводными реками. Люди бедны, малоразговорчивы и очень серьезны. Есть немало таких, которые вообще не имеют своего угла, кочуя от одной Божьей обители к другой. Они стремятся «не врастать в землю», быть независимыми «от мира». Они гонимы неусыпными тревогами, исканиями божественной правды. В тысячах скитов, часовен, церквей, деревенек и городков, в «пустынях» и монастырях, в княжьих палатах и избенках ежевечерне православные возжигают лучины, лампады перед иконами, дабы осветить строгие лики и воздать молитву Богу, понимание сущности которого исказили неисчислимые иноязычные истолкователи.
Вера составляет все содержание жизни наиболее цельных и стойких натур. Они не ищут богатства, не совершенствуют свои практические навыки или воинское мастерство, не обременены проблемами государственного устройства. Вера направляет их, придает им силы, открывает путь к Небесным Вратам. На своих плечах они несут здание Церкви – сквозь годы, войны, пожары и моры. Не может погибнуть Церковь вековечная, неизменная, подлинная.
Но с разных сторон слишком много приходит свидетельств того, что православные храмы переделываются в мечети, костелы или просто разрушаются. Целые страны обезлюживаются, зарастают травой дороги к святым местам. Тысячи и тысячи христиан на завоеванных землях уже потеряли дорогу к Царству Небесному. Рассечено, разрублено на куски, вдавлено в грязь множество реликвий, алтарей, иконостасов.
Тяжесть всего мира, бесконечного и чуждого, стремящегося к блеску и величию, полного жестокостей и неправды – все сильнее придавливает православных людей. Выдержать эту тяжесть, превозмочь ее гнет – вот чего они просят в своих молитвах. Многонедельные посты, ночные бдения закаляют сильных духом. Закалка происходит в полном молчании. Сам стиль жизни, череда поступков должны стать красноречивее слов. Мир изолгался. И лжи будет противопоставлено деятельное молчание.
Исихазм – это состояние предельного одиночества, когда не к кому обратиться за помощью или утешением. Только к Богу. Все бодрствование заполнено внутренними монологами – обращениями ко Спасителю.
Неужели погибнет Тело Христово? – безмолвно вопрошают у образов глаза схимников и отшельнико. Не по себе от такого вопроса князьям и даже крестьянам. Ведь, если угаснет свет истины (православие), люди навсегда утратят саму способность к спасению своих душ для вечности. Истину нельзя поменять на другую, как изношенные сапоги, или разменять на более мелкие правды. Даже если того хочет абсолютное большинство народов, в т.ч. и наиболее могущественных.
Ужасом забвения святых мест, к которым на протяжении тысячи лет устремлялись паломники, веет с юго-западной стороны. Приходят изгнанники из каппадокийских пещер, из порушенных монастырей Сербии, беженцы из Царьграда, из многострадальной Болгарии. Все бремя мировой скорби стекает с обширных некогда православных земель на Северо-Восточную Русь. В тугой пучок стягиваются судьбы людей, гонимых крушением Империи. Едут богомазы (Феофан Грек), потомки императоров (Софья Палеолог). Хорват Крижанич одержим идеей освобождения и объединения всех славянских народов. Многие свидетельствуют об одном и том же: весь мир впал в страшное заблуждение. Едут православные воины, бредут странники – разными дорогами, но в одном направлении, на землю обетованную, затерявшуюся среди лесов и рек. Тернист и опасен любой путь в «заокскую глухомань». Многие гибнут от разбойных шаек или лишений.
Вслед за пониманием того, что неоткуда ждать поддержки, и не осталось мест, где православные не оказались бы подневольными и униженными, для сплотившихся вокруг Москвы людей приходит осознание своего призвания и предназначения. Были частью – следует стать целым. Находились на самом краю – нужно быть центром. Были слабыми – нужно стать сильными.
Кому же, как не нам!?
Сквозь скорби подвижники веры начинают видеть путь – еще слишком неясный, фантастический. И чем пристальнее православные всматривались в него, единственно возможный и кажущийся таким несбыточным, тем яснее проступал для них смысл предыдущих эпох. Да, уже Дионисий Суздальский и Сергий Радонежский предрекали это будущее, к которому только теперь (вторая половина ХV в.) стали готовиться. Еще св. Андрей Боголюбский стремился походить на равноапостольного Константина. И все великие князья перед смертью старались принять монашеский постриг… Новую Фиваиду увидели в Севере пустынники и устремились туда... Уже столько поколений праведников своим жертвенным служением упорно прокладывали дорогу к новой Византии! Не может исчезнуть то, что вечно!
Северо-Восточная Русь, самая суровая и холодная страна в мире, «медвежий угол», становилась прибежищем для тысяч изгнанников из других православных стран и единственной продолжательницей заветов Империи. Грандиозность исторического задания все отчетливее проступала перед князьями и воеводами. Возрастающую тяжесть Креста, которую предстояло пронести через века, ощущали настоятели монастырей и архиереи. Сакральность миссии все глубже проницала толщу народную. Чувство общего дела властно обнимало и вело людей. Великое возрождение зачиналось на стыке Европы и Азии. Оно требовало слитности усилий и надежд пахаря, зодчего, воина.
Происходило чудо воскресения Византии среди лесов и широких рек, вдали от морей и столбовых дорог. Не бесследно сгинуть, а восстановить Истину в ее всемирном значении. Не соглашаться с напрасностью усилий и жертв, принесенных праведниками в предыдущие пятнадцать веков, а продолжить их дело – вот содержание совершившейся победы. И, наконец, она отчеканилась в слове: «Яко два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быти».
Эта победа несопоставима со всеми последующими, вписанными русским народом золотыми буквами в анналы всемирной истории. То была великая нравственная победа – добровольного взятия на себя тяжелейших обязательств, неоплатного долга. Значимость победы – не в претензии на исключительность своей роли, не в дополнительных правах для триумфаторов, а в торжестве духа над тварной природой и себялюбием. Эта победа неизменно будет проявляться во всемирной отзывчивости, в сострадании к чужой боли. Ее торжество будет непонятно гениальным личностям, не приобщенным к сокровищам православия. Многие выдающиеся полководцы в последующие века будут долго размышлять о роковых последствиях своих походов на русский Восток.
«Верую, ибо нелепо», – так выразил проницательный Тертуллиан свое отношение к чуду Воскресения Христа. «В Россию можно только верить», – скажет Тютчев, спустя 17 столетий. К тому времени, когда поэт принес в мир эту мысль, свиток Российской империи уже развернулся от Вислы до Юкона. Но создан этот свиток был еще тогда, на исходе ХV в., невесомый как звук, и до сих пор непрочитанный потомками до конца. Тогда, в пору окончательного крушения Византии, размельчания Орды, и начал складываться русский народ, отнюдь не по этническому признаку (его многоплеменной состав очевиден) и не по географическому (горсть княжеств вокруг Москвы представляла собой всего лишь незначительной частью Русской земли), а как мировоззрение, как особый человеческий тип.
Ю.Н. Покровский
Русская Стратегия |
