В самом конце 1941 года Главное политическое управление Рабоче-Крестьянской Красной армии в секретном циркуляре приказывало на всех воинских знамёнах убрать лозунг «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» и заменить его лозунгом «Смерть немецким оккупантам!». Лозунги гражданской войны не вдохновляли, не работали, не помогали побеждать. В тягость оказались и генералы, герои гражданской войны. Неслучайно полностью провалились маршалы Ворошилов и Кулик, с тяжкими просчётами руководили войсками маршалы Будённый и Тимошенко и другие генералы-кавалеристы, мастера воевать с собственным невооружённым народом. Провалилась и попытка советской пропаганды представить войну как классовую. И вместе с классовой войной испарились мечты о немецких пролетариях, которые вот-вот нанесут Гитлеру удар в спину. Марксистский бред развеялся быстро, и даже наши молотовы с кагановичами поняли, что германские рабочие – это самая верная опора гитлеровского национал-социализма. Единство Вермахта определялось прежде всего социальными достижениями Гитлера, которые, в отличие от советской лжи о светлом будущем, были бесспорны. Немецкий рабочий показал себя прекрасным солдатом до самого мая 1945 года. А в конце года 41-го, замерзая и терпя крайние лишения в боях под Москвой, стойко оборонял свои позиции. Поэтому даже советские мехлисы и щербаковы начинали, конечно, с подачи Сталина осознавать, что без опоры на традиции Русской Императорской Армии достойно воевать невозможно, что для победы необходимо перестать опираться на марксистский бред о пролетариате, а воззвать к русскому народу и увлечь его на защиту Отечества, увы, с большевицкими бандитами во главе. Сначала войскам вернули гвардию. Больше и смелее стали говорить о традициях русских полководцев. В кабинете Сталина появился портрет генералиссимуса Суворова. Как вспоминал нарком Дмитрий Устинов, однажды Сталин указал на портрет Суворова и сказал: «Он говорил: деньги дороги, жизнь человеческая ещё дороже, но время дороже всего». Если бы вождь и главный большевик и сам руководствовался бы этим замечательным суворовским афоризмом.

7 декабря в 7 часов 55 минут утра, в Перл-Харборе, главной базе Тихоокеанского флота Соединённых Штатов Америки на Гавайских островах, начиналась церемония подъёма государственных флагов. День был воскресным, и большая часть моряков надеялись сойти на берег в увольнение. Но вместе со звуками горна Перл-Харбор услышал и непривычный шум авиационных моторов. Особенно удивляло, что часть самолётов летела низко над водой, словно они собирались ударить собой в борт американских линкоров. Через десяток секунд ни удивлений, ни сомнений не осталось. Стало ясно, что японские торпедоносцы атакуют американский флот. Через восемь минут линкор «Оклахома» после взрыва торпеды перевернулся. Первая волна состояла из 183 японских самолётов палубной авиации. Возглавлял первую волну Мицуо Футида. Через час с японских авианосцев взлетела вторая волна. 168 самолётов во главе с Минори Гэндой. Неожиданность была достигнута полная. Несмотря на плотный, хотя и довольно запоздалый зенитный огонь, в гавани были потоплены: пять линкоров, ещё три линкора были сильно повреждены, выведены из строя три крейсера, всего 18 кораблей выбыли из состава флота. 188 самолётов потеряла американская авиация, большинство из них уничтожено было на аэродромах, погибло более трёх тысяч моряков, солдат и офицеров. 28 японских самолётов не вернулись на авианосцы. Японский флот потерял пять карликовых подводных лодок и одну большую океанскую субмарину. Японские подводники не добились никаких успехов, и это был ещё один аргумент в пользу утверждения, что подводный флот является отдельным родом оружия и действовать должен самостоятельно.

После успешных ударов авиации командиры Футида и Гэнда предложили немедленно организовать третий налёт на Перл-Харбор, но сверхосторожный командующий вице-адмирал Нагумо приказал всему оперативному соединению уходить на север. Это было ошибкой. Японскому оперативному соединению тогда ничто не угрожало. 23 декабря эскадра вернулась в залив Хиросима на родные острова. Но лётчики был правы. Третий налёт был необходим, потому что в Перл-Харборе по странному стечению обстоятельств совершенно не пострадали огромные хранилища топлива, нефтепродуктов, которые американцы наращивали в течение нескольких лет на случай войны. Удар по запасам топлива, уничтожение его стреножило бы американский флот на несколько месяцев. При всём громадном успехе вероломного японского удара по Перл-Харбору необходимо отметить, что 7 декабря в гавани не было ни одного американского авианосца, все они были на учениях далеко в океане, а значит флот США сохранил на Тихом океане свою главную ударную силу.

Соединённые Штаты и Великобритания объявили войну Японии. Командующий военно-морскими силами адмирал Старк отдал приказ против Японии вести неограниченную подводную войну. Параллельно с нападением на Перл-Харбор японские транспортные суда с войсками начали высадки десантов на Филиппинских островах и на побережье Малайи. 10 декабря британский военно-морской флот понёс большую потерю. Северо-восточнее Сингапура японская авиация массированными ударами отправила на дно два английских линкора: «Принс оф Уэллс» и «Рипалс». Впервые в истории кораблей такого класса на полном ходу они были уничтожены с воздуха. Черчилль об этой беде, постигшей Великобританию, напишет так: «За всю войну я не получал более тяжелого удара. Читатель поймёт, как много усилий, надёжных планов пошло ко дну вместе с этими двумя кораблями. Я полностью осознал весь ужас этого известия. Япония господствовала над всеми этими азиатскими просторами, а мы были слабы и беззащитны повсюду».

Мир ожидал теперь реакции Гитлера. Уже 8 декабря фюрер отдал приказ топить американские корабли, если они сопровождают английские конвои. 11 декабря Германия и Италия объявили войну Соединённым Штатам Америки. Гитлер хорошо понимал, что холодная война с Америкой уже давно ведётся, и Германии лучше раньше определиться и помочь Японии, чем ожидать, когда сами Соединённые Штаты в благоприятный для них момент объявят войну Германии. В минуту объявления войны Америке на лице Гитлера застыло выражение безумной гордости. Муссолини не мог отказать своему другу. Семь бед – один ответ. Таким образом, есть все основания полагать, произошедшие в эти несколько декабрьских дней 41-го года события круто изменили, если не ход войны как таковой, то её стратегическое русло, её перспективы и противостояние двух мощных непримиримых блоков. Это обстоятельство отчётливо осознал британский премьер Уинстон Черчилль: «Судьба Гитлера была решена. Судьба Муссолини была решена. Что же касается японцев, то они будут стёрты в порошок, - написал Черчилль, - всё остальное зависело от исключительно правильного использования наших подавляющих сил. Силы Британской империи, Советского Союза, а теперь и Соединённых Штатов, неразрывно связанных между собой, на мой взгляд, превосходили силы их противников вдвое или втрое». И далее ещё один абзац из воспоминаний Черчилля: «Объединившись, мы могли победить, кого угодно во всём мире. Нам предстояли ещё многие катастрофы, неизмеримые потери и несчастья, но в том, как закончится война, сомневаться уже не приходилось».

На Восточном фронте контрудары русских войск в зимних условиях, потери тяжелой техники и живой силы вынудили Гитлера подписать директиву о переходе к стратегической обороне. В середине декабря казалось, что Вермахт под Москвой потерпит катастрофу, полное стратегическое поражение. Красная армия освободила Тарусу, Калинин, Елец, Калугу, Венёв. К 18-му декабря в немецких танковых армиях почти не осталось танков. Например, в 4-й армии Гепнера их было всего 15. Более трёх тысяч немецких солдат погибали ежедневно. Германские генералы по-прежнему проклинали погоду. Гудериан в один из декабрьских дней насчитал 63 градуса мороза… Русские сражались в снегах, прижатые к Москве, и с мощью расправленной пружины и обратного хода маятника ударили по зарвавшемуся врагу. Конечно, не все замыслы удалось выполнить в контрнаступлении под Москвой, не получилось окружения фланговых группировок Вермахта, иногда немцев просто выдавливали на запад ценой немалых потерь. Красная армия ещё мало соответствовала условиям сложной маневренной войны с использованием всех родов войск, но уже назывались имена, которые в дальнейшем вырастут в полководцев.

Лев Доватор родился в глухой белорусской деревне 20 февраля 1903 года. С 1924 года служил в Красной армии в кавалерийских частях. В октябрьские дни 41-го года корпус Доватора прикрывал Москву на опасном Волоколамском направлении. Хорошо подготовленные к зимним боям кавалеристы Доватора громили тылы противника, перерезали его коммуникации снабжения горючим и продовольствием. «Жизнь короткая – зато слава долгая», - любил повторять Доватор. Судьба отвела генералу всего полгода войны. 19 декабря, поднимая бойцов в атаку, командир кавалерийского корпуса, один из героев обороны Москвы, Лев Михайлович Доватор погиб. Жизнь короткая, а память и слава долгая.

20 декабря 1941 года в Ставке Гитлера в Восточной Пруссии состоялся тяжёлый и неприятный разговор фюрера с генералом Гудерианом, который пытался убедить Гитлера в том, что необходимо санкционировать широкое отступление войск на Восточном фронте для того, чтобы спасти ситуацию. Гитлер был непреклонен и ответил Гудериану так: «Если я разрешу им отступать, их ничто не удержит, солдаты просто побегут. Нужно держаться оборонительных позиций». Гудериан пытался доказать Гитлеру, что столь серьёзные жертвы немецких солдат бессмысленны, но фюрер упирался и говорил о том, что эти жертвы не напрасны. Трудно себе представить такой разговор в Кремле, чтобы какой-нибудь генерал сказал Сталину, что жертвы бессмысленны. Но в споре фюрера с Гудерианом Гитлер оказался прав. Его твёрдый приказ удерживать занимаемые позиции любой ценой действительно позволил немцам избежать сокрушительного разгрома под Москвой во второй половине декабря 41-го года. Гитлер оказался прав, а Гудериани не прав, и это ещё больше убедило Гитлера в собственной непогрешимости, что впоследствии сыграло катастрофическую роль для Вермахта в сражении под Сталинградом.

Германский генерал Эрфурт всю войну был представителем при финском командовании. Вот как он оценивал смысл предстоящих перемен в положении Вермахта после неудач под Москвой. «Теперь для широкой общественности стало очевидно, что Советская Россия – это не карточный домик, который может развалиться от первого удара и что в исполинском восточном государстве заключена огромная сила, которой суждено определить исход Второй мировой войны».

На Средиземном море после успешного для англичан уничтожения нескольких итальянских конвоев с резервами для Роммеля британцев начали преследовать несчастья. Три крейсера были потеряны на минных полях, а 19 декабря итальянские морские диверсанты – три человека-торпеды, выпущенные с подводной лодки, проникли в гавань Александрии и взорвали два линкора – «Куин Элизабет» и «Веллиант», которые надолго вышли из строя. Если прибавить к этому постоянные бомбардировки острова Мальта, захват японцами Гонконга и капитуляцию гарнизона, то станет понятно, что завершение 1941 года не вызывало в Великобритании особого оптимизма.

12 декабря премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль вместе с группой членов военного кабинета на линкоре «Дюк оф Йорк» направился в Соединённые Штаты для переговоров с президентом Рузвельтом. Двум англоязычным державам антигитлеровской коалиции пора было выработать совместную тактику и стратегию Второй мировой войны. 22 декабря английская делегация прибыла в Вашингтон. Переговоры продолжались долго, совместные документы были подписаны только в январе 42 года. В следующей главе мы остановимся на итогах этой англо-американской встречи. Целый ряд важных назначений состоялся в декабре 41 года. Командующим Тихоокеанским флотом после его разгрома в Перл-Харборе назначен адмирал Честер Нимиц, инициативный моряк и сторонник десантных операций. Командующим ВМС США стал адмирал Эрнест Кинг, человек жёсткого характера, имевший свой взгляд на многие военные проблемы. Главой командования Королевской бомбардировочной авиации Великобритании назначен Артур Харрис, убеждённый противник прицельного бомбометания и ярый сторонник бомбардировок по площадям германских городов.

Ставка Верховного Главнокомандующего 11 декабря издала директиву об образовании Волховского фронта во главе с генералом армии Кириллом Мерецковым. Напомним, что Мерецков был арестован в ночь на 22 июня и бериевские следователи не убили его только по причине разгоревшейся войны. В состав Волховского фронта вошли четыре общевойсковые армии, а главной задачей было деблокирование окружённого Ленинграда.

15 декабря командующим внутренней обороной города и начальником гарнизона Ленинграда был назначен герой обороны Ханко генерал Сергей Кабанов. После войны автору приходилось общаться с Сергеем Ивановичем, и вот что он однажды рассказал мне об истории возникновения Пискарёвского кладбища. У Ленинграда не было сил хоронить своих мертвых. Они лежали в квартирах, на лестницах, во дворах, брошенные на улицах. Весной это угрожало громадной эпидемией. Генерал Кабанов распорядился на Пискарёвке взрывами образовать глубокие рвы, но не было взрывчатки. Случайно обнаружились шесть невзорвавшихся немецких мин, сброшенных на парашютах в Неву. Именно эти немецкие мины, взорванные на Пискарёвке, и послужили основанием кладбища. А потом бульдозеры сбрасывали в эти рвы мёртвые тела, которые привозили туда на автомашинах. Генерал Кабанов говорил, что основной массив захоронений находится левее Пискарёвского мемориального кладбища. Там сейчас вырос молодой лес…

17 декабря 11-я немецкая армия начала второй штурм Севастополя. После интенсивной артиллерийской подготовки дивизии генерала Манштейна начали упорные атаки. Главный улар наносился в направлении Северной бухты. В тяжёлых кровопролитных боях немецкие войска начали медленно оттеснять наши части с обороняемых позиций. Нигде противнику не удавалось прорвать фронт, по ночам бойцы Приморской армии часто контратаками восстанавливали утраченные днём рубежи. Защитники Севастополя начинали уже испытывать недостаток резервов и артиллерийских снарядов. 26 декабря сражение под Севастополем продолжалось до полуночи. Манштейн пытался использовать свой последний шанс в этом наступлении, потому что обстановка в Крыму для 11-й армии резко ухудшилась. В этот тяжёлый для Севастополя день ранним утром Северо-Кавказский фронт, Азовская флотилия и Черноморский флот начали высадку десанта на Керченский полуостров. 29 декабря дерзкой высадкой десанта 44-й армии на причалы была захвачена Феодосия, а 30 декабря полностью освобождена Керчь. Десанты высаживались в штормовую погоду, не было десантных судов, пехота выпрыгивала прямо в морские волны, десантники первой волны были плохо оснащены, в районе Керчи им не хватало даже боеприпасов. Воздушное прикрытие операции отсутствовало, командование и штабы надеялись на выносливость русского солдата. Для немецкой армии в Крыму возникла возможность полного разгрома. Если бы две советские армии начали немедленное преследование отступающего противника, немецкие части были малочисленные и разрозненные и буквально спасались бегством с Керченского полуострова… Но вместо энергичного продвижения, выхода на железную дорогу Джанкой-Симферополь, советские войска остановились. Разгром немцев в Крыму не состоялся.

Два города в конце 41-го года жили в кольце вражеской осады – Севастополь и Ленинград. Севастополь, кроме немецких войск, широкой дугой окружало незамерзающее море, и это позволяло транспортным и военным судам прорываться в город. В Севастополе было гораздо меньше жителей, и в этот период они ещё имели возможность эвакуироваться морем. Но разрушения в городе были тотальными. Невозможно было ходить по городу из-за охоты вражеской авиации за каждым отдельным человеком. Мой отец, например, 25 декабря был ранен, а мне в этот день посчастливилось родиться и уцелеть.

В Ленинграде же было неизмеримо страшнее и безнадёжнее. Голод косил ленинградцев безжалостно. Ледовая дорога ещё не справлялась с нужными объёмами. Настроение в городе было направлено против власти и партийных функционеров, допустивших декабрьское царство смерти. Простые люди прекрасно видели неравенство в распределении продуктов, когда любой райком партии имел право распределять хлеб, шоколад и папиросы сверх обычных норм. Как пишет сегодня наиболее глубокий историк блокады Никита Ломагин, «за годы осады в Центральный аппарат НКВД с Литейного ушло столько негативной информации о ленинградских руководителях и об отношении к ним горожан, что их с лихвой хватило бы на десять ленинградских дел». Советские историки потом долгие годы будут называть это массовое вымирание массовым героизмом. Не героизм это, а преступление против собственного народа.

Английская армия в Северной Африке вынудила Роммеля начать быстрый отход на запад. Немцы в очередной раз испытывали недостаток горючего, но выручили французы, направив свой бензин из хранилищ Туниса. Англичане потопили два транспорта, на каждом из них находилось по танковой роте для Африканского корпуса. Затем Роммель несколькими манёврами развернул свою группировку уступом на восток и заставил англичан атаковать позиции, хорошо оснащённые противотанковыми средствами. В итоге британцы потеряли около сотни танков. Теперь уже Роммель начал готовиться к наступлению.

Продолжались непрерывные успехи японской армии на Филиппинах. Американские и филиппинские войска вынуждены были оставить столицу Филиппин город Манилу и уйти на полуостров Батаан, где упорные бои продолжались.

31 декабря командующий Западным фронтом генерал армии Жуков доложил Сталину, что в ходе декабрьского контрнаступления уничтожены силы противника равные шести армейским корпусам. В частности, якобы были уничтожены войсками Западного фронта 15 мотопехотных, одна танковая дивизии и одна бригада СС. Это было глубокое заблуждение, преувеличение и фальсификация Жукова, за которую войскам Красной армии в следующем 42-м году придётся платить слишком дорогую цену. На Сталина эти цифры произведут глубокое впечатление, и Верховный Главнокомандующий придёт к выводу о необходимости тотального наступления на всех участках советско-германского фронта. Переоценка сил Красной армии и недооценка сил Вермахта приведёт к катастрофам 42-го года, и ложь Жукова будет первоначалом этих катастроф. Кампания следующего года будет запланирована с учётом этого безусловного преувеличения. В ходе декабрьского контрнаступления решающую роль сыграли войска трёх армий. 1-й ударной, 16-й и 20-й. Войсками 1-й ударной командовал генерал Василий Иванович Кузнецов, бывший подпоручик Русской Императорской Армии, его войска 16 декабря овладели городом Клин. Войсками 16-й армии командовал генерал Константин Константинович Рокоссовский, один из самых выдающихся советских полководцев, который тоже в Первую мировую служил в Царской Армии, был унтер-офицером-кавалеристом. Что касается 20-й армии, то имя её командующего в Московской битве вычёркивалось из всех справочников, словарей и энциклопедий. Командующим 20-й армии, добившейся серьёзных успехов в ходе декабрьского контрнаступления, был генерал-майор Андрей Андреевич Власов. Именно войска его армии освободили города Солнечногорск и Волоколамск, закрепившись на западном берегу реки Ламы. О ярости борьбы под Москвой говорят и цифры. Например, в начале декабря в 20-й армии было 24.500 солдат и офицеров, потери только этой армии составили около 20 тысяч человек.

В конце декабря 15 подводных лодок адмирала Деница приближались к берегам Соединённых Штатов Америки. Через несколько дней германские подводники увидят в своих перископах сверкающие электрическими огнями американские города. И вот-вот начнётся охота…

В целом в декабре 41 года Великобритания и США потерпели ряд тяжёлых поражений на море и на сухопутных фронтах. И только на советско-германском фронте появились причины для оптимизма. Москва выдержала, выстояла и с присущей ей уверенностью в себе готовилась к Новому году.

Заказы можно также присылать на orders@traditciya.ru