Церковные песнопения и молитвы
о Православных царях
Со времен Равноапостольного Царя Константина Святая Церковь к своим песнопениям Кресту непременно присоединяет молитву за благоверных царей, прославляющих в мiре Крест Христов: «Крест – царей держава», «о тебе [Кресте] вернейшии царие наши хвалятся, яко твоею силою исмаильтейския люди державно покаряюще», «древо честное, царем на варвары победу подающее», «четверочастному воздвизаему Твоему Кресту, … и рог верных совозносится царей наших». Средоточием этих молитв являются тропарь и кондак дней, посвященных Кресту Христову (в том числе среды и пятницы). В них заключены прошения о том, чтобы Господь даровал царям победы на сопротивных и возвеселил царей «силою Своею, победы дая им на супостаты», ибо они имеют пособием «оружие мира, непобедимую победу» – Крест Христов.
Святая Церковь молится ко Господу: «Иисусе преславный, царей укрепление», «укрепи благоверныя цари (или: Императора), ихже возлюбил еси, едине Человеколюбче», прославляя Его, поет: «Крепость даяй царем нашим Господь, и рог помазанных Своих возносяй»; о Божией Матери воспевает: «Радуйся, честный Венче царей благочестивых, царствия нерушимая Стено», «скиптры царствия Твоими молитвами утверждаются», «спаси благоверныя цари наша (или: Императора нашего), имже повелела еси царствовати, и подаждь им с небесе победу» – и многое тому подобное.
Необходимо отметить, что все эти и многие другие тексты в советское время подверглись искажению в официальной церкви, из-за ее лояльности по отношению к богоборцам и врагам Православной монархии. Даже при репринтном переиздании дореволюционных богослужебных книг в них вымарывались отдельные слова и выражения, а на их место вписывались другие. Эти же искажения продолжаются в современных изданиях, причем чаще всего вместо слова «цари» пишут «люди». Не все читающие эти слова понимают, что по-церковнославянски «люди» означает «народ», из-за чего смысл часто меняется на противоположный. В обычном молитвослове издания Московской Патриархии, в Акафисте Божией Матери, вместо «Радуйся, честный венче царей благочестивых … частная похвало иереев благоговейных … Церкве непоколебимый Столпе … царствия нерушимая Стено» – можно прочесть: «… венче людей благочестивых, … Царствия нерушимая стено». Ясное сопоставление царского и священнического служения таким образом уничтожено, вместо земного царства, очевидно, подразумевается Небесное (которое вовсе не нуждается в ограждении), а вместо конкретного смысла венчания благоверных царей на царство заступлением Божией Матери получилось туманное высказывание об увенчании благочестивых народов (даже не человеков за их подвиги благочестия, а именно народов, но без богоустановленного их возглавления). Дико выглядит замена «царей» на «верных» в первом икосе Акафиста Иисусу Сладчайшему – в ряду, где перечислены Ангелы, прародители, патриархи, цари, пророки, мученики, монахи, пресвитеры… В Постной Триоди в службе Недели Торжества Православия вместо «благочестивых царей мановением» (повелением) было вписано «пастырей» – скорее всего по неграмотности, и таким образом церковным пастырям приписано право издавать государственные повеления. Искажение тропаря и кондака Кресту, а также и Богородична в начальной части утрени делает непонятным назначение этой части службы. Ведь утреня, когда она совершается отдельно от вечерни, начинает собою день и поэтому предваряется молитвами за царей, по повелению Апостола прежде всех [то есть прежде всего] творити молитвы, моления, прошения, благодарения за царя. Переправлены были и тропари многим святым, например, в тропаре Св. Георгию Победоносцу как правило выпускаются слова «царей поборниче».
При этом в качестве оправдания говорят о том, что сейчас царей нет. Но ведь Великомученик Георгий не перестал быть поборником царей, даже если все они, по непокорности народов Небесному Царю, оказались истреблены. Такое искажение тропаря ему является похулением Святого. Еще более страшны подобные же лукавые «поправки», касающиеся Самого Бога и Матери Божией.
Святитель Иоанн Сан-Францисский и Шанхайский в своем слове «Почему с молитвами Животворящему Кресту соединяются молитвы о царях?» поясняет, что и всегда православные народы, даже оказавшись без власти царской, поминали в тропаре Кресту царей. Они молились о Православных Государях других стран или же о будущих Православных царях в надежде, что Бог силен восставить их власть. Ведь по святоотеческому толкованию, власть Православных Государей должна удерживать распространение в мiре зла до самого пришествия антихриста. Дело, которому на земле послужили прежде жившие благоверные цари, не погибло с их кончиной, да и сами они живы пред Богом и приемлют наши молитвы. Конечно, мы не должны молиться о здравии тех царей и цариц, которые уже отошли от этой временной жизни; однако все упомянутые и не упомянутые нами искажения текстов свидетельствуют о стремлении уничтожить богоустановленную власть не только на земле, но и в сознании людей. Чтение таких книг, заключающих в себе прямую ложь о Боге и Его Святых, конечно, оказывает разрушительное действие на сознание членов официальной церкви, среди которых укоренились ложные понятия о властях, не встречающие себе обличения в богодухновенных богослужебных текстах.
Обязанности христиан по отношению к царю
Божественное Слово повелевает: Не прикасайтеся помазанным Моим и во пророцех Моих не лукавнуйте (1 Пар. 16, 22; Пс. 104, 15). По святоотеческому толкованию, под помазанными здесь непосредственно подразумеваются ветхозаветные патриархи как родоначальники и вожди народа Божия, а прообразовательно – преемники патриархов – Православные цари.
Залогом хранения Богом Своего народа является неприкосновенность богоустановленных властей; поэтому и слова касаяйся их, яко касаяйся в зеницу ока Господня (Зах. 2, 8) митрополит Филарет приводит как заповедь о неприкосновенности царской власти.
Подданные царя должны ограждать его власть от всего того, что ее колеблет и уничтожает, прежде всего – от недовольства и осуждения, иначе, как пишет митр. Филарет: «государство будет подобно городу, построенному на огнедышущей горе: что будут значить все его твердыни, когда под ними будет скрываться сила, могущая каждую минуту все превратить в развалины? Подвластные, которые не признают священной неприкосновенности владычествующих, надеждою своеволия побуждаются домогаться своеволия; а власть, неуверенная в своей неприкосновенности, самою заботою о собственной безопасности побуждается домогаться преобладания: в таком положении государство колеблется между крайностями своеволия и преобладания, между ужасами безначалия и угнетения и не может утвердить в себе послушной свободы, которая есть средоточие и душа жизни общественной».
«Прикосновение» к Помазаннику Божиему происходит и через ограничение самодержавной власти в пользу народоправства или аристократии. Многие бедствия России происходили от покушения бояр и князей на власть царя, а в начале XX века попытка ограничить монархию через сочетание ее с конституционным началом, то есть с элементами народоправства, привела к страшному падению – закономерному следствию нарушения Божественной заповеди.
Самым ужасным «прикосновением» к Помазаннику Божию является низвержение подданными своего царя. Нарушение заповеди здесь достигает величайшей степени преступности, так что, если повинным в этом оказываются не отдельные злоумышленники, но весь народ, то результатом сего будет разрушение государства.
Положительная заповедь, касающаяся отношения к царю, дана Самим Господом: воздадите кесарево кесареви, а Божия Богови (Мф. 22, 21). Хотя в общем смысле о кесаре здесь сказано как о мiрском правителе, но силу заповеди по отношению не только к Богу, но и к властям эти слова имеют только постольку, поскольку кесарь представлял собою богоустановленную власть. Этими словами Господь дал понять, что не является единомышленником тех иудеев, которые хотели самочинно свергнуть с себя власть Римских кесарей. По этой же причине Спаситель сказал Пилату: Не имаши власти ни единыя на Мне, аще не бы ти дано свыше; сего ради предавый Мя тебе болий грех имет (Ин. 19, 11), – то есть, хотя Пилат и оказался неправедным судией, но еще больше была вина тех, кто стремился осудить Господа, вовсе не будучи поставлен на служение судьи богоустановленной верховной властью.
Апостол Петр заповедует всем христианам: Бога бойтеся, царя чтите (1 Петр. 2, 17) – присоединяя второе повеление как следствие первого, поскольку царь установлен от Бога.
Послушание царю во всем, что не противно заповеди Божией, есть послушание Самому Богу, ибо Помазанник есть орудие воли Божией, которая не всегда угодна людям, но всегда полезна.
Кроме должного служения и послушания, кроме почитания царя, предписывается и молитва за него и за всех от него поставленных начальников. Апостол Павел пишет: Молю убо прежде всех творити молитвы, моления, прошения, благодарения, за вся человеки, за царя, и за всех, иже во власти суть, да тихое и безмолвное житие поживем во всяком благочестии и чистоте (1 Тим. 2, 1–2). Эта заповедь была дана тогда, когда богоустановленная царская власть была еще языческой, что может вызвать некоторое недоумение, на которое митр. Филарет отвечает таким образом:
«Неужели гонители и гонения могут быть предметом даже благодарения?… Павел видит современный мрак царств языческих, а Дух в нем Божий провидит будущий свет царств христианских. Взор богодухновенного проницает будущие веки, встречает Константина, умиротворяющего Церковь и освящающего верою царства; видит Феодосия, Юстиниана – защищающих Церковь от ересей; конечно, видит далее и Владимiра, Александра Невского и других распространителей веры, защитников Церкви, охранителей Православия. После этого неудивительно, что святый Павел пишет: Молю творити не только молитвы, но и благодарения за царя, и за всех, иже во власти суть, – потому что будут цари и власти не только такие, за которых надобно молиться со скорбью, … но и такие, за которых, как за драгоценный дар Божий, должно благодарить с радостию».
Итак, заповедь Апостола указывает на богоустановленность власти даже в ее языческом состоянии, что и позволяет надеяться на будущее дарование Богом Православного царства. Поэтому древние христиане молились со скорбью за нечестивых императоров, чтобы покорностью Божественной воле заслужить дар молиться уже с благодарностью за благочестивых православных Императоров, прославивших Имя Божие по всей вселенной.
Через богоустановленную царскую власть богоустановленными становятся и всякие утвержденные ею власти, откуда следует обязанность повиновения по отношению к ним: Всяка душа властем предержащим да повинуется: несть бо власть, аще не от Бога, сущия же власти от Бога учинены суть. Темже противляяйся власти Божию повелению противляется: противляющиися же себе грех приемлют. Князи бо не суть боязнь добрым делом, но злым. Хощеши же ли не боятися власти? Благое твори, и имети будеши похвалу от него: Божий бо слуга есть, тебе во благое. Аще ли злое твориши, бойся, не без ума бо меч носит: Божий бо слуга есть, отмститель в гнев злое творящему. Темже потреба повиноватися не токмо за гнев, но и за совесть. Сего бо ради и дани даете: служителе бо Божии суть, во истое сие пребывающе. Воздадите убо всем должная: емуже убо урок – урок; а емуже дань – дань; а емуже страх – страх; и емуже честь – честь. Ни единому же ничимже должни бывайте, точию еже любити друг друга (Рим. 13, 1–8).
О том же подробно заповедует Апостол Петр:
Повинитеся убо всякому человечу созданию Господа ради: аще царю, яко преобладающу; аще ли же князем, яко от него посланным, во отмщение убо злодеем, в похвалу же благотворцем, яко тако есть воля Божия, благотворящим обуздовати безумных человек невежество; яко свободни, а не яко прикровение имуще злобы свободу, но яко раби Божии. Всех почитайте, братство возлюбите, Бога бойтеся, царя чтите. Раби, повинуйтеся во всяцем страсе владыкам, не токмо благим и кротким, но и строптивым. Се бо есть угодно пред Богом, аще совести ради Божия терпит кто скорби, стражда без правды… Зане и Христос пострада по нас, нам оставль образ, да последуем стопам Его (1 Пет. 2, 13–19, 21).
Мы видим, что послушание и почитание, оказываемое богоустановленным властям (а также со стороны рабов – господам), по учению апостольскому, должно совершаться ради Бога, а не по человекоугождению; не ради земных выгод, а напротив, даже с готовностью терпеть от них несправедливое утеснение.
Вера и верность. Царство и семья
Служение Богу, а по Боге – царю, являлось в христианском обществе той основой, на которой естественным образом утверждалось всякое служение – военное, гражданское, общественное, семейное. Служение церковное и иноческое тоже укреплялось тем, что каждый человек задолго до вступления на это поприще уже был участником общего служения верховной власти, уже был предуготован, предвоспитан к тому, чтобы от мiрских поприщ перейти к духовному званию. Верность богоустановленной власти была подразумеваемой, само собой разумеющейся основой, как бы фоном, на котором строились человеческие отношения. Царская власть делала всю жизнь христиан посвященной Богу, превращая ее во вседневное богослужение – не посредством одних только слов и теоретических увещаний, а самим делом.
Почитание царя и поставленных им начальников есть одно из требований пятой заповеди Божией: чти отца и матерь твою, да благо ти будет, да долголетен будеши на земли. Об этой заповеди Апостол говорит: Яже есть заповедь первая во обетовании (Еф. 6, 2), – то есть соединенная с обетованиями Божиими. Действительно, эта заповедь, первая среди заповедей, говорящих об обязанностях наших по отношению к людям, указывает нравственное основание или условие, при котором мы можем надеяться на милости Божии в земной нашей жизни.
Заметим еще, что человек, не почитающий царя (особенно Православного Помазанника – живую икону Царя царей), как и не почитающий родного отца, не может истинно чтить Небесного Царя, Небесного Отца – Бога. Именуя Бога Царем и молясь о Его вечном Царстве, такой человек поистине не понимает, что говорит: подобно иконоборцу, отвергая и похуляя образ Небесного, он тщетно утверждает, будто бы чтит его Первообраз.
В сознании православного народа отношение к царю как к отцу было укоренено исключительно глубоко. Отнюдь не по причине какой-то сентиментальности и не для красного словца наши православные предки называли Государя «царь-батюшка». Сыновняя любовь к царю и почитание его выразились во множестве пословиц и метких народных выражений, среди которых мы можем найти и слова Священного Писания: «сердце царево в руце Божией». «Надёжей» называли Государя, которому Сам Бог вверил управление народной жизнью. «Бог на небе, царь на земле», «один Бог, один Государь», «без царя земля вдова», «без царя народ сирота», «без Бога свет не стоит, без царя земля не правится», «богат Бог милостью, а Государь жалостью», «никто против Бога да против царя», «ведает Бог да Государь», «одному Богу Государь ответ держит», «душой Божьи, телом Государевы», «не всяк царя видит, а всяк его знает», «не всяк царя видит, а всяк за него молит», «царёво око видит далёко», «как весь народ вздохнет, до царя дойдет». Великим своим преимуществом и отличием считал народ то, что над ним есть Православный царь. Службой ему не тяготились: «где ни жить, одному царю служить», «за Богом молитва, а за царем служба не пропадет». Во всех этих словах видна живая вера в установленный Богом порядок жизни и преданность царю, поставленному от Бога.
На такой основе отеческое отношение со стороны начальства и сыновнее – со стороны подчиненных воспринималось как нормальное, обычное явление. Разумеется, и родной отец может оказаться жестоким или несправедливым, однако этим пятая заповедь не отменяется, хотя исполнение ее и делается более трудным; сыновнее чувство не исчезает, хотя и соединяется со скорбью.
Крайней степенью нарушения пятой заповеди является отвратительный и противоестественный грех отцеубийства. Цареубийство есть одна из форм отцеубийства, тяжесть которого усугублена Божественным помазанием убиенного. Вина за совершение такого тяжкого греха падает и на тех, кто, зная о злоумышлении против царя, не прилагает усилий к его предотвращению.
В свете этого чрезвычайно характерным является свидетельство Ф. М. Достоевского о состоянии умов «просвещенных» российских граждан его времени. Люди, которые, безусловно, сообщили бы в полицию о готовящемся грабеже или другом преступлении, считали подлым и бесчестным доносить о подготовке убийства политического – должностных лиц или самого Государя. Это говорит о том, что значительная часть русских людей того времени, даже и не будучи активными революционерами, настолько удалились от христианских нравственных понятий, что были готовы и даже считали необходимым при случае стать соучастниками одного из самых страшных смертных грехов.
Как верность Богу и царю является в обществе основой всякой верности, в том числе и семейной, так революция всегда и везде шла рука об руку с оправданием измены и предательства, а также с разрушением семьи. Красивые революционные слова о «святой свободе» исторически неразрывно связаны с поэтическим и романтическим оправданием безнравственности. Уничтожение царской власти в мiре привело к тому, что и само понятие семьи, и семейные – самые естественные – взаимоотношения между людьми превратились в сознании множества людей в непонятную условность и анахронизм. Вслед за убиением Царской Семьи в России было убито в душах многих людей само понятие о семье как Божественном установлении.
Хранить до гроба верность своему служению, со всеми его скорбями и трудами, как вверенный от Бога удел – это свойство истинной веры, созерцающей земную жизнь в перспективе вечности. Не случайно христиане на церковном языке именуются не «верующими», но «верными». Неверность в земном своем служении Господь в притче указывает как знак негодности к Небесному Царству: Верный в мале, и во мнозе верен есть; и неправедный в мале, и во мнозе неправеден есть. И аще в чужем (то есть в земном, которое нам не принадлежит) верни не бысте, ваше (то есть небесное) кто вам даст? (Лк. 16, 10, 12).
Поэтому неудивительно, что древние и позднейшие подвижники благочестия отличались любовью к Православным царям и нетерпимостью ко всякой крамоле против них и их власти. Например, о преподобном Серафиме Саровском рассказывал его «служка» Н. А. Мотовилов: «Разъясняя же, как надобно служить Царю и сколько дорожить его жизнью, он приводил в пример Авессу, военачальника Давида… Батюшка отец Серафим пространно любил объясняться о сем, хваля усердие и ревность верноподданных к Царю и желая явственнее истолковать, сколько сии две добродетели христианские угодны Богу, говаривал: «После Православия они суть первый долг наш русский, и главное основание истинного христианского благочестия». Часто от Давида переходил он к нашему великому Государю Императору и по целым часам беседовал со мною о нем и о царстве Русском; жалел о зломыслящих противу Всеавгустейшей Особы Его. Явственно говоря мне о том, что они хотят сделать, он приводил меня в ужас; а рассказывая о казни, уготовляемой им от Господа, и удостоверяя меня в словах своих, прибавлял: «Будет это непременно»«.
Святитель Игнатий Брянчанинов писал: «В благословенной России, по духу благочестивого народа, Царь и Отечество составляют одно, как в семействе составляют одно родители и дети их… Российская история представляет единственный пример Христианского мученичества: многие русские, – не только воины, но и архиереи, и бояре, и князья – приняли добровольно насильственную смерть для сохранения верности Царю: потому что у русского по свойству восточного Православного исповедания, мысль о верности Богу и Царю соединена воедино».
|
