«Хотите увидеть живого святого, идите в Битоль к отцу Иоанну!» - так говорил Святитель Николай Сербский о будущем владыке Иоанне Шанхайском и Сан-Францисском в ту пору, когда последнему было лишь тридцать с лишним лет.
Владыка Иоанн – дивное явление русской святости ХХ века. Если иным святым дарован был один или же два дара (молитвенники, чудотворцы, прозорливцы, постники и т.д.), то святитель Шанхайский сочетал в себе практически все дары. Юродивый и ученый богослов, аскет-постник и устроитель храмов, приходов, сиротских домов, молитвенник и чудотворец…
Михаил Борисович Максимович родился 4 июня 1896 года в местечке Адамовка Изюмского уезда Харьковской губернии (ныне Славянский район Донецкой области) в дворянской семье сербского происхождения. Отец его было предводителем уездного дворянства Харьковской губернии. Семья отличалась религиозностью и поддерживала Святогорскую лавру, где юный Миша очень любил бывать. Кроме того, в роду Максимовичей уже был «свой» святой – прославленный в 1916 году святитель Иоанн Тобольский, в честь которого в дальнейшем Михаил примет своё монашеское имя. С детских лет мальчик собирал иконы и духовные книги, любил читать жития святых. Удивительно, но праведная жизнь дитяти произвела такое впечатление на его гувернантку-француженку, что она приняла православие.
Несмотря на слабость здоровья, будущий владыка был отдан в Петровский Полтавский кадетский корпус. Физическая подготовка давалась ему с трудом, но по остальным предметам отрок входил в число отличников. Уже в ту пору он отличался большой религиозностью. Однажды, когда кадеты проходили торжественным маршем и их ряды поравнялись с Полтавским собором, Михаил осенил себя крестным знамением. Руководство хотело его наказать за нарушение строя и дисциплины, но за благочестивого мальчика вступился сам Великий князь Константин Константинович.
По окончании корпуса юноша хотел учиться в Киевской духовной академии, но родители настояли на поступлении сына на юридический факультет Харьковского университета. В ту пору Михаил познакомился с архиепископом Харьковским Антонием (Храповицким), который стал его наставником. Впоследствии владыка Антоний так отзывался о своем ученике: «Этот маленький и слабый человек, почти ребенок с виду, является каким-то чудом аскетической стойкости и строгости в наше время всеобщего духовного расслабления…».
Университет молодой юрист окончил в 1918 году и поступил на службу в суд. По некоторым сведениям, после занятия Харькова Добровольческой армией, будучи офицером, вступил в её ряды и даже был ранен. Когда же армия покидала приделы Отечества, Максимовичи ушли вместе с ней, их старой-новой Родиной стала Сербия, язык которой в семье не забывали. Младшие братья Михаила получили здесь образование, в дальнейшем один служил в югославской полиции, а другой работал инженером. Сам же он исполнил давнее желание, поступив на богословский факультет Белградского университета.
В воспоминаниях Николая Зёрнова сохранился образ будущего владыки в ту пору: «Небольшого роста, грузный и широкий в плечах, с одутловатыми щеками и красными губами под рыжеватыми малороссийскими усами, он производил впечатление большой, в себе сосредоточенной силы. Он мало общался с другими студентами, только под конец курса я ближе познакомился с ним <…> Он очень бедствовал, зарабатывал на жизнь продажей газет. Белград в те годы покрывался непролазной грязью во время дождей. Максимович носил тяжелую меховую шубу и старые русские сапоги. Обычно он вваливался в аудиторию с запозданием, густо покрытый уличной грязью, вынимал не спеша из-за пазухи засаленную тетрадку и огрызок карандаша и начинал записывать лекцию своим крупным почерком. Вскоре он засыпал, но как только просыпался, сразу возобновлял свои писания. Многие из нас любопытствовали узнать, что за записи получались у Максимовича, но никто не решился попросить его дать нам их прочитать».
Богословский факультет молодой человек окончил с блестящими результатами. Именно ему, в ту пору всего лишь чтецу Троицкой церкви, митрополит Антоний поручил подготовить доклад о происхождении закона о престолонаследии в России, в котором исследовался вопрос о том, насколько данный закон соответствует духу русского народа и его историческим традициям.
Михаил Максимович отличался большой ученостью. Им был опубликован ряд богословских работ («Почитание Богородицы и Иоанна Крестителя и новое направление русской богословской мысли», «Как Святая Православная Церковь чтила и чтит Божию Матерь», «Учение о Софии — Премудрости Божией»), в которых он со святоотеческих позиций полемизировал со сторонниками теологической концепции «софиологии», в первую очередь, со священником Сергием Булгаковым. Кроме того, будущий владыка знал несколько языков. Литургию впоследствии он служил и по-гречески, и по-французски, и по-голландски, и по-арабски, и по-китайски, по-английски…
По окончании университета Михаил был назначен законоучителем в сербскую государственную гимназию города Велика-Кикинда. Годом позже, в 1926 году в Мильковском монастыре он был пострижен в монашество митрополитом Антонием (Храповицким), после чего стал преподавать пастырское богословие и церковную историю в Духовной семинарии апостола Иоанна Богослова Охридской епархии в городе Битоле. Епископом Охридским в ту пору был владыка Николай Велимирович. «Дети, слушайте отца Иоанна; он — ангел Божий в человеческом образе», - говорил сербский святитель о молодом русском монахе.
Убеждённый монархист, отец Иоанн глубоко почитал последнего православного монарха – короля Александра Карагеоргиевича и много скорбел о его гибели. Позже, оказавшись в Марселе, он, уже ставший к тому времени епископом, решил отслужить панихиду на месте убийства сербского короля. Никто из клира из ложного стыда не пожелал служить с ним. Тогда владыка Иоанн отправился на место гибели монарха один. Перво-наперво он вымел метлой ту часть тротуара, где пролилась кровь Помазанника, затем достал из чемодана кадильницу, возжег ее и начал служить панихиду. Проходившие мимо французы были поражены этим зрелищем. Вдобавок ко всему русский епископ был ещё и бос…
Дело в том, что владыка Иоанн всегда ходил босым, в старой, мятой рясе. Когда ему пришёл указ «носить ботинки», дабы не смущать паству, святитель связал башмаки шнурками и носил их, перекинув через плечо. Пришлось прислать новый указ: носить ботинки на ногах. Этому требованию владыке пришлось подчиниться. Хотя привычку ходить босым он не оставил.
Духовная дочь епископа Иоанна, Е. Черткова вспоминала: «Когда он не служил, а находился дома, то обычно ходил босиком (для умерщвления плоти) — даже в самые сильные морозы. Бывало, идет босиком в мороз по каменистой дороге из корпуса до храма, который находился у ворот, а корпус стоял внутри парка, на горке. Однажды он повредил себе ногу; доктора не могли вылечить ее, и была опасность заражения крови. Пришлось положить Владыку в госпиталь, но он отказывался лечь в кровать. Однако по настоянию начальства Владыка, в конце концов, покорился и лег в постель, но подложил под себя сапог, чтобы было неудобно лежать. Сестры госпиталя, француженки, говорили: "Вы привезли к нам святого!" К нему каждое утро приезжал священник, служил Литургию и Владыка причащался».
Конечно, столь странное поведение нередко вызывало недоумение. «Святителя часто критиковали за нарушения принятого порядка вещей, - свидетельствовал о. Серафим Роуз. - Он опаздывал на службы (не по личным мотивам, а задерживаясь у больных или умирающих) и не разрешал начинать без себя, а когда служил – богослужения бывали очень долгими. Он имел обыкновения показываться в разных местах без предупреждения и в неожиданное время; часто посещал больницы ночью. Временами его суждения казались противоречащими здравому смыслу, а действия – странными и он не объяснял их».
По свидетельству Чертковой, у владыки «была маленькая келия на верхнем этаже. В келии находились стол, кресло и несколько стульев, а в углу — иконы и аналой с книгами. Кровати в келии не было, потому что Владыка не ложился спать, а молился, опираясь на высокую палку с перекладиной наверху. Иногда он молился на коленях; вероятно, когда клал поклоны, то немного засыпал в таком положении, на полу. Иногда во время нашего разговора, мне казалось, что он дремлет. Но когда я останавливалась, он сразу говорил: "Продолжайте, я слушаю"».
Святитель никогда не ложился в кровать, спал сидя и лишь несколько часов, отводя ночь для молитвы. Ел, часто смешивая все блюда: суп, гарнир, компот, – чтобы земная пища не казалась удовольствием. Во время же постов вкушал одни лишь просфоры. Владыка постоянно молился, ежедневно служил Божественную литургию и причащался. Он никогда не разговаривал в алтаре и после службы оставался в нем на несколько часов, как-то заметив: «Как трудно оторваться от молитвы и перейти к земному!».
«Все мы становимся на молитву, а Владыке Иоанну на нее становиться не нужно: он всегда в ней пребывает…», – вспоминал о святителе ещё одно его духовное чадо, иеромонах Мефодий.
Многие подвижники, боясь искушений административной деятельности, постоянного пребывания «на миру», отказывались от епископства. Владыка же Иоанн к тому от природы имел серьёзный дефект речи. Тем не менее по благословению митрополита Антония он принял на себя и этот подвиг – в тридцать с лишним лет получив под своё управление шанхайскую кафедру.
По свидетельству о. Петра Перекрестова, в далеком Китае святитель «построил несколько храмов, открыл приют, сестричество, занимался с молодежью и очень много помогал своей пастве по всему миру».
Большой заботой святителя стали беспризорники, которыми кишел в ту пору Шанхай. Владыка Иоанн организовал для них сиротский приют и нередки сам собирал больных и голодающих детей с улиц. За 16 лет существования приюта его воспитанниками стали более 3 500 сирот — и русских, и китайцев. Для сбора средств на содержание приюта святитель Иоанн организовал Дамский комитет и Общество друзей приюта. Их деятельность освещала пресса, пресса же помогала организовывать благотворительные акции и устраивала в своих редакциях пункты для сбора пожертвований. «Общество состоит из 8 дам и двух газетных репортеров. Расположившись за чайным столом, общество обсуждает вопрос о том, в какой форме нужно теперь обращаться к общественности, чтобы "раскачать" ее на новые пожертвования, которые так необходимы опекаемому собравшимися дамами Приюту свт. Тихона Задонского», - такие сообщения можно было прочесть в газетах.
«Юродивый» монах-аскет оказался грамотным администратором. В пользу приюта регулярно проводились балы-ярмарки, участие в которых принимали известные артисты, например, Александр Вертинский. На таких мероприятиях проходили лотереи и аукционы. Ценные призы жертвовали сами гости. Помимо балов устраивались и благотворительные футбольные матчи.
Во время японской оккупации, после того, как два председателя Русского Эмигрантского Комитета были убиты, владыка Иоанн, как истинный русский офицер и православный пастырь, объявил себя временным главой русской общины, взяв ее под защиту своего сана. С приходом же к власти коммунистов русской колонии пришлось вновь покидать свои дома. Первоначально беженцы были размещены на Филиппинских островах. Жить приходилось в тяжелейших условиях, терпя лишения и тягость жаркого климата. Русским не давали визы в США, и тогда святитель Иоанн отправился в Вашингтон… В результате его ходатайства Американский конгресс изменил закон о русских беженцах, и они смогли выехать в США.
Следует отметить, что, устраивая балы и иные светские мероприятия с целью благотворения, владыка весьма строго относился к нарушениям традиционного православного благочестия. Однажды, уже будучи архиепископом Сан-Францисским, он узнал, что часть его прихожан накануне воскресной всенощной развлекаются на балу в честь Хэллоуина. Владыка отправился на бал, молча обошёл зал и так же молча вышел. Утром следующего дня он обнародовал указ «О недопустимости участия в развеселениях в канун воскресных и праздничных служб».
Житие дивного пастыря сохранило множество чудес, совершенных им. Он любил посещать больных и делал это ежедневно, принимая исповедь и приобщая их Святых Тайн. Если состояние больного становилось критическим, святитель приходил к нему в любой час дня или ночи и долго молился у его постели. Известны многочисленные случаи исцеления безнадежно больных по этим молитвам. Русского епископа знали во всех европейских больницах, его звали к одру страждущих вне зависимости от их исповедания, и он шёл ко всем – православным, католикам, протестантам.
В 1945 году во французском госпитале тяжелораненая молила пригласить владыку, чтобы он исповедовал ее в последний раз. Сбежавшиеся на крики санитары и врачи пытались объяснить, что вызвать епископа невозможно: в то время его не было во Франции. Но несчастная продолжала звать святителя… Внезапно под раскаты грома в палату вошёл совершенно мокрый владыка Иоанн, и на ходу успокаивая больную: «не призрак я, а самая что ни на есть реальность». После причастия она проспала 18 часов, а затем пошла на поправку. Под подушкой, в удостоверение того, что владыка действительно приходил, обнаружилась 20-ти долларовая банкнота, оставленная в счет уплаты долга, накопившегося за лечение. Рассказу исцелённой персонал не поверил, хотя владыку видела и ее соседка по палате.
В 1948 году в больнице русского Православного братства умирающий умолял сестру срочно позвонить владыке Иоанну, но линия была повреждена из-за начавшегося тайфуна… Тем не менее через полчаса раздался стук в ворота: «Я – владыка Иоанн, меня зовут сюда, меня здесь ждут».
Состояние больного с Хаилаи было признано безнадежным, и дежурившие в отделении католические сестры с минуту на минуту ожидали конца, но вскоре обнаружили его сидящим на постели. На вопрос, что за священник был у него только что и молился за него, больной не смог ответить. Выйдя из больницы, он обошел все католические храмы, но не нашел того, кого искал, ему. Кто-то, однако, подсказал ему зайти в русскую церковь, где служит «православный епископ, своего рода Христа ради юродивый». В нём исцеленный узнал своего целителя.
«В парижском госпитале лежала больная женщина по имени Александра и владыке Иоанну сказали о ней, - рассказывала духовная дочь Святителя. - Он передал записку, что приедет и причастит ее. Лежа в общей палате, где было примерно 40-50 человек, она чувствовала неловкость перед французскими дамами, что ее посетит православный епископ, одетый в невероятно поношенную одежду и к тому же босой.
Когда он преподал ей Святые Дары, француженка на ближайшей койке сказала ей: «Какая Вы счастливая, что имеете такого духовника. Моя сестра живет в Версале, и когда ее дети заболевают, она выгоняет их на улицу, по которой обычно ходит Епископ Иоанн, и просит его благословить их. После получения благословения дети немедленно поправляются. Мы зовем его святым».
Госпожа Лью, также одна из духовных дочерей святителя, вспоминала: «В Сан-Франциско мой муж попал в автокатастрофу. В это время у владыки уже было много неприятностей. Зная силу его молитв, я подумала: "Если бы пригласить владыку к мужу, муж бы поправился", но я боялась это сделать из-за занятости владыки. И вдруг владыка приходит к нам сам, в сопровождении некоего господина, который его привез. Он пробыл всего пять минут, но я верила – мужу станет легче. И, действительно, после этого посещения владыки муж стал поправляться.
Позже я встретила человека, привезшего к нам владыку, и тот рассказал, что он вез владыку в аэропорт, как вдруг владыка говорит ему: "Едем сейчас к Л.". Тот возразил, что они опоздают на аэроплан, и что сию минуту повернуть он не может. Тогда владыка сказал: "Вы можете взять на себя жизнь человека?" Делать было нечего, и он повез владыку к нам. На аэроплан, однако, владыка не опоздал, потому что задержали рейс ради владыки».
В Шанхае во время войны нечем стало кормить воспитанников приюта. Казначей приюта обвинила владыку Иоанна в том, что, приводя новых детей, он заставляет голодать остальных. На вопрос, что нужно прежде всего, женщина ответила: хотя бы овсянка! Святитель поднялся к себе и начал молиться и бить поклоны, так усердно и громко, что даже соседи стали жаловаться. Утром казначея разбудил звонок в дверь, и некий англичанин, представившийся сотрудником какой-то зерновой компании, сообщил, что у них остались лишние запасы овсяной крупы, и он хотел бы отдать их приютским детям. В дом тотчас начали заносить мешки с овсянкой, а владыка продолжал молитву, теперь уже благодарственную.
Ещё одно чудо явлено было на Филиппинах. В 1949 году пять тысяч беженцев находились на острове Тубабао. Епископ Иоанн ежедневно обходил остров и своими молитвами и крестным знамением ограждал его от сезонных тайфунов. Когда русские высказывали опасения при первых признаках приближающегося тайфуна, филиппинцы с неколебимой уверенностью успокаивали их: «Пока ваш святой человек обходит наш остров, ничего со всеми нами не случится». Они оказались правы. Как только последняя партия русских беженцев была вывезена, на остров налетел сильнейший тайфун и почти полностью разрушил все его строения…
Праведность и чудеса русского святителя обращали к православию многих инославных. В одной из католических церквей Парижа местный священник говорил своим прихожанам: «Вы требуете доказательств, вы говорите, что сейчас нет ни чудес, ни святых. Зачем же мне давать вам теоретические доказательства, когда сегодня по улицам Парижа ходит святой Иоанн Босой!».
Самое тяжёлое испытание выпало на долю владыки в конце жизни, когда он получил назначение на Сан-Францисскую кафедру. В Сан-Франциско из-за разногласий в приходе уже много лет не могли достроить кафедральный собор. Святитель разобрал дело, нашел беспорядок в финансах и отчетной документации и призвал должников к ответу. Должники же вместо раскаяния обратились с жалобой в Синод, оклеветав святителя. В Синоде же нашлось довольно недоброжелателей почитаемого пастыря. Они опасались, что признанный чудотворец может стать новым первоиерархом РПЦЗ, сменив уже больного митрополита Анастасия (Грибановского). Против владыки развернулась настоящая травля. На приходских собраниях его и его сторонников бранили и оскорбляли. Даже плевали в них. Одна женщина плюнула святителю в лицо – сразу после богослужения.
Дело было передано на рассмотрение светского суда. Поддержать владыку Иоанна приехали архиереи Савва Эдмонтский, Леонтий Чилийский, Нектарий Сиэтлский, игуменья Ариадна. Регулярно приходил и ученик святителя, Евгений Роуз, будущий отец Серафим…
Судья-католик был искренне восхищен праведным русским пастырем и отверг все обвинения его гонителей, признав их совершенно несостоятельными. Конец же позорной распре положил митрополит Анастасий, несмотря на немощь, приехавший в Сан-Франциско лично и подтвердивший статус святителя Иоанна как постоянного иерарха Сан-Франциско и Западной Америки.
В те дни владыка писал своим духовным детям: «Если вы услышите, что я умер, знайте, что меня убили». Одна из его духовных дочерей вспоминала: «Блаженный Иоанн никогда не жаловался, хотя у него было так много треволнений. Однажды мне довелось прийти в храм перед службой. Слышу – чей-то плач. Удивленная, я тихо поднялась по ступенькам и убедилась, что звуки исходят из алтаря. Боковая дверь была приоткрыта, и я заглянула. К моему изумлению, я увидела голые пятки блаженного Иоанна у престола. Он стоял на коленях, склонив голову на руки, и горько плакал! Я быстро отошла. Невозможно было смотреть на это».
Некоторые из гонителей успели покаяться перед святителем. Сам же он, следуя Христовой заповеди, никого не осуждал, а на вопрос, кто виноват в произошедшем, ответил коротко: «Дьявол».
День и место своей кончины святитель Иоанн знал. 2 июля 1966 года он отслужил свою последнюю Божественную литургию и после ещё три часа молился в алтаре. Через несколько часов он преставился в своей комнате, молясь перед чудотворной иконой Знамения Божией Матери. Узнав о его кончине, голландский православный священник писал: «У меня нет и не будет больше духовного отца, который звонил бы мне в полночь с другого континента и говорил: «Иди теперь спать. То, о чем ты молишься получишь».
Мэрия Сан-Франциско сделала исключение, разрешив похоронить владыку, несмотря на санитарный запрет, в «черте города», в усыпальнице кафедрального собора в честь образа Божией Матери «Всех скорбящих Радость», который он строил и в котором служил.
В 1993 году мощи святителя Иоанна были обретены нетленными. О. Петр Перекрестов, участвовавший в их открытии, вспоминал: «Люди начали приходить к гробу владыки Иоанна, как к блаженной Ксении Петербургской, еще до прославления. Сначала они молились просто за владыку, а потом стали обращаться в молитве к нему самому, оставлять записки. И было очень много чудес. Я бы сказал, что почитание свт. Иоанна и его прославление шло снизу, от людей. Сравнительно скоро был поставлен вопрос о его канонизации, а в Сан-Франциско решено открывать мощи.
Наверно, большинство из нас никогда не открывали гробы. А я был еще молодой священник и, откровенно говоря, не большой поклонник покойников. Часов в 9 вечера мы во главе с епископом Антонием (Медведевым) спустились вниз в усыпальницу и начали служить панихиду. Гроб все время находился в бетонном саркофаге.
Более 25 лет ключ от крышки гроба хранил один иеромонах. Он подошел, торжественно вставил ключ, но крышка не открылась. Она проржавела и замок не работал. Тогда за дело взялся наш протодьякон – русский богатырь, он весил 170 кг – и попытался открыть крышку ломом. Но владыке Антонию не понравилось, что совершалось насилие – неблагоговейно силой вскрывать мощи. Он остановил отца протодьякона, перекрестился, закрыл глаза и начал читать 50 псалом, а потом взял крышку и легко ее открыл.
Мы увидели облачение свт. Иоанна. Первоначально оно было белое, но стало зеленым. Вероятно, покрылось плесенью. Мы дотронулись до облачения и оно рассыпалось в руках, потому что истлело.
Когда хоронят священника – его лицо покрывается богослужебным воздухом, которым обычно во время литургии покрывается Чаша и Дискос. Таким воздухом было покрыто и лицо святителя Иоанна. Владыка Антоний перекрестился и приподнял его. И я познакомился с владыкой Иоанном, впервые его увидел. Его лицо и все его тело полностью сохранилось, было нетленно – это были мощи.
Владыка Антоний назначил меня фотографом. В 1993 году я фотографировал на пленку и она у меня в фотоаппарате кончилась. Я побежал домой, прихожу – свет везде горит, как на Пасху. Время было – полночь, матушка ждала меня. Я поднялся в квартиру и закричал: "Нетленны! Нетленны!" Схватил пленку и побежал обратно, а она стала звонить другим – сообщать нашу радость.
Когда я вернулся вниз, в усыпальницу принесли больного мальчика – сына священника нашей епархии. Владыка Антоний благословил, чтобы его принесли на руках, и мальчик исцелился. Сейчас этот парень совершенно здоров, на полметра меня выше, играет в регби. Для мощей владыки был заранее приготовлен деревянный гроб, мы переложили в него мощи, закрыли гроб и разошлись, славя Господа.
Спустя несколько месяцев, когда материалы к прославлению владыки уже были собраны, мы снова открывали мощи, для того чтобы омыть владыку и переоблачить. Мы переоблачили его в новые одежды и оставили в усыпальнице до 1994 года, когда в день кончины свт. Иоанна, было совершено его прославление».
Святитель Иоанн Шанхайский много размышлял, писал и говорил о духовных причинах великой русской катастрофы ХХ столетия и о пути преодоления оной, в которое неотступно верил и о котором горячо молился. «Искание правды – основная нить жизни русского народа... – отмечал владыка. - Тяжкие страдания его есть следствие измены России самой себе, своему пути, своему призванию. Но те тяжкие страдания, тоска жизни под властью лютых безбожников говорят, что русский народ не до конца утратил сознание правды, что ему духовно и нравственно тяжела неправда безбожного государства и безбожной власти. Россия восстанет так же, как она восставала и раньше. Восстанет, когда разгорится вера».
Е. Фёдорова
Русская Стратегия |
