 На белорусской земле в Гомельской области среди полей, лесов и лугов затерялась небольшая деревня Вощанки, которую не на всякой карте можно найти. В средине прошлого века в ней было около ста дворов. Эта деревня, утопающая в зелени, с одной улицей и небольшими переулками, раскинулась вдоль спокойной реки Вилейка, на левом её берегу, на невысоком взгорке. Извилистая река совсем неглубокая, пересыхает местами летом, но широко разливается весной после таяния снега. А иногда в давние времена она затапливала не только заливные луга, но и мост на деревянных сваях, так что нельзя было ни пройти, ни проехать, пока не спадут вешние воды. Течёт Вилейка в восточном направлении, навстречу Солнцу. Течёт очень медленно, неторопливо и впадает в реку Сож, когда-то судоходную, и по ней ходили сначала пароходы, а позднее и ракеты на подводных крыльях, которые в наше время редко где можно увидеть на водных просторах.
С незапамятных времён в деревне Вощанки жили крестьяне многих поколений. Основные их занятия – земледелие и животноводство, при хозяйском, разумном сочетании которых даже худые белорусские земли приносили и приносят урожай, хотя и не такой уж обильный, как на полях, богатых чернозёмом, но вполне достаточный, чтобы прокормить многодетные семьи и выплачивать подати. Но для этого требуется настоящая крестьянская смекалка, многолетний жизненный опыт, трудолюбие и повседневная кропотливая работа. И только при таких условиях нелёгкого, но посильного труда посеянный и выращенный хлеб даёт урожай. На этих землях всегда с большим трудом, в поте лица добывался хлеб насущный.
О древних корнях крестьян деревни Вощанки и близлежащих селений долгое время напоминали невысокие погребальные курганы славянского племени вятичей одиннадцатого-четырнадцатого веков, и подобные им земляные холмы встречались и на русской равнине. Их сравняли с землёй почти везде совсем недавно, во второй половине прошлого столетия, и тем самым утрачена память о наших предках – единых по этническому происхождению братских народов, белорусского и русского, хотя она сохранилась и передаётся из поколения в поколение в традициях и самобытной культуре славян...
На земле белорусской в Вощанках я родился, был школьником и пастухом во время летних каникул. Был и начинающим столяром: учась в старших классах, я смастерил табурет и письменный стол. Выточил для стола фигурные берёзовые ножки на токарном станке в школьной мастерской, а затем его отполировал и покрыл лаком…
Учился сначала в Вощанской семилетней школе, расположенной в центре деревни и недалеко, примерно в ста метрах от нашего дома. Эта одноэтажная бревенчатая школа с необычно большими окнами и просторными светлыми классами построена в довоенное время. Она выглядела вполне современно по тем временам: её крыша была покрыта оцинкованным железом и своим незатейливым архитектурным обликом заметно выделялась среди крестьянских хат, во многом однообразных. В строительстве школы принимали участие местные крестьяне-мужики, лучшие и умелые плотники деревни, в том числе и мой дед по материнской линии Прокофий Иванович Лазаренко. Все строительные работы были выполнены высокопрофессионально под руководством опытного прораба, свободно владевшего плотницким и столярным делом. И школа получилась на славу. В школьном здании были небольшой зал, где проводились собрания и вечером показывались кинофильмы, и несколько комнат для разных классов, в которых всегда было светло, а зимой и тепло даже в сильные морозы. В здание школы входили и отдельные небольшие комнаты, где долгие годы проживали учителя, направленные на работу по распределению как специалисты с профессиональным образованием. Жил здесь и директор школы Константин Максимович Поляков, преподававший историю и проявлявший хозяйскую заботу о содержании школы, в которую с охотой ходили бы ученики и слушали своих учителей. Трудились в школе учителя превосходные. Они прилагали много сил, чтобы школьники прилежно учились и потом с благодарностью вспоминали их.
После окончания Вощанской шклы с аттестатом о семилетнем образовании я поступил в восьмой класс Литвиновичской средней школы, где проучился четыре года и по завершении учёбы в последних двух классах осваивал столярное дело.
Средняя школа расположена в живописном месте среди вековых деревьев, в селе (ныне агрогородке) Литвиновичи Кормянского района, вблизи реки Сож, на правом её берегу, в восьми километрах от моего дома. Её здание было кирпичное, двухэтажное, необычно высокое, больше похожее на городское строение, особо выделявшееся среди приземлённых, бревенчатых, крестьянских хат, крытых соломой и внешне мало чем различавшихся. Со временем это здание обвешало, и на его месте возвели новое с применением современных строительных технологий. Открытие школы со светлыми, просторными классами, внешне похожей на сельский дворец, состоялось в 2020 году.
Около школы растут высокие липы, посаженные в конце позапрошлого века вокруг сельской церкви, уничтоженной большевицкими вандалами. Сквозь раскидистые ветви лип белеющий силуэт школы виден издали. Особенно красив он летом, когда, пышным цветом расцветая, белеют и благоухают липы. Этот неповторимый силуэт хорошо просматривается в ясную погоду на фоне живой природы и голубого неба с серебристыми, пёристыми облаками, неподвижно повисшими в вышине. Глядя на такую обворожительную картину, невольно приходит мысль: в школе обретают знания, неиссякаемый источник совершенства, возвышающий всякого благомыслящего человека, стремящегося познать природу и гармонию всего земного и небесного...
В Литвиновичскую школу сначала я ходил пешком, преодолевая каждый день немалое расстояние, а потом ездил на велосипеде. Особенно трудно было добираться до неё ранней весной и поздней осенью, когда просёлочная дорога становилась почти не проходимой из-за тающего снега и затяжных осенних дождей. И для меня ни плохая дорога, ни проливные дожди, ни трескучие морозы не были помехой – на занятия я ходил в любую погоду даже тогда, когда зимой в сильную метель всю дорогу полностью заносило снегом выше колена, что ни пройти, ни проехать. Школа притягивала меня неведомой, неземной силой, и я ходил в неё с большой охотой и не пропустил ни одного занятия – учёба всегда приносила мне радость…
В этой школе преподавали великолепные, замечательные учителя, имевшие высшее профессиональное образование, свободно владевшие своими предметами и проявлявшие поистине родительскую заботу о своих учениках. А директор Пётр Михайлович Сергеенко, будучи опытным организатором школьных дел, заботился об учителях, чтобы школа была их вторым домом.
Поистине родительская забота с любовью к ближнему своему проявлялась не только в школе, где мне посчастливилось учиться, но и, конечно же, дома. У нас была большая и дружная семья: мои родители вырастили и воспитали шесть детей: у меня три брата (два старших и один младший) и две сестры, старшая и младшая. Несмотря на все невзгоды, а их было немало, и трудности бытия того времени, они, заботясь о нас, любили нас и прилагали много сил, чтобы мы воспитывались на добрых православных традициях и стали просвещёнными людьми. И все мы вышли в люди – сначала закончили Литвиновичскую среднюю школу, а потом, получив профессиональные образования, успешно работали в разных отраслях хозяйства, образования и науки. У каждого из моих братьев и сестёр своя интересная биография…
Мой отец, Карпенков Харлан Корнеевич (1908–1990), как и его родители, в совершенстве знал крестьянское дело. Его имя происходит от мужского имени Харлампий, названного в православных святцах. Всем сердцем и всей душой любил он землю, которая отчасти кормила нашу многодетную семью. Пахал, сеял и знал, когда, как и что нужно делать, чтобы получить хороший урожай. Его отец Корней Сергеевич тоже был опытным пахарем и сеятелем. Землю пахал сохой (плуга тогда ещё не было). Он владел двенадцатью десятинами пахотной земли, которой лишился в начале тридцатых годов при сталинском, варварском нашествии на деревню. От прежнего земельного надела остался крохотный клочок земли – всего восемнадцать соток приусадебного участка…
Когда я учился в университете, отец иногда провожал меня до автобуса, следовавшего прямым рейсом из Бобруйска в Москву. Чаще всего это было во время зимних каникул. Мы проходили пешком более десяти километров просёлочной дорогой, иногда заметённой снегом. Справа от нас вдали, напротив леса виднелось широкое поле. Он показывал на эту пахотную землю, и говорил, что она принадлежала его отцу, моему деду, которую отняли большевицкие самозванцы. Трудно сказать, чем отзывалось в его душе такое нерадостное, горькое воспоминание, но по его опечаленному выражению лица и заметно притихшему голосу можно было догадаться, что он сильно волновался и переживал…
Кроме землепашества и животноводства, мой отец с большим увлечением занимался и другими делами. Он был опытным плотником, и его, как лучшего мастера плотницкого дела, нередко приглашали строить бревенчатые хаты односельчане, в том числе и учителя Вощанской школы. В совершенстве и превосходно владел он столярным и бондарным ремеслами. Уделял много времени пчеловодству, которое было вторым после земледелия значимым делом в его жизни и в нашей многодетной семье. Все эти земные дела, основные и неосновные, как и каждодневная крестьянская работа от зари до зари, или с раннего утра до позднего вечера в своём небогатом хозяйстве, помогали нашей большой семье худо-бедно сводить концы с концами и выжить в трудные годы. При этом выплачивать грабительские налоги, включая сталинские подати за обучение, введённые в 1940 году. Такие обременительные, непомерно большие денежные и натуральные поборы значительно превышали семейный годовой доход…
К нам домой, к моему отцу очень часто приходили за разными хозяйскими советами односельчане и крестьяне из других деревень. Приходили посоветоваться и местные учителя, лесники и работники лесничества. Особенно часто бывали у нас дома начинающие пчеловоды, которые задавали разные вопросы. Что нужно делать, чтобы пчелиные семьи были сильными и больше приносили мёда? Какую работу нужно выполнить, чтобы они слишком часто не роились? Ответы на эти и другие вопросы, деловые беседы иногда длились не один час, несмотря на неотложные и повседневные работы и большую занятость отца в своём хозяйстве.
Учась с прилежанием в церковно-приходской школе, мой отец хорошо освоил элементарную математику, легко и с удовольствием решал школьные задачи и помогал нам в начальных классах самостоятельно освоить устный счёт и азы арифметики. Он изучал Закон Божий и свободно читал не только на русском, но и на старославянском языке, и в понимании Библии, к которой регулярно обращался, чаще всего по церковным праздникам, он не испытывал затруднений.
Моему отцу очень нравилась поэзия русских поэтов. Некоторые стихи Николая Некрасова и Алексея Кольцова он знал наизусть ещё со школьных лет и иногда в редкие свободные минуты, зимними вечерами с увлечением читал их для нас. Для чтения художественной литературы, чаще всего далёкой от крестьянской жизни, у него не хватало времени. Зато читал регулярно выписываемые газеты и журналы. С большим вниманием изучал книги по пчеловодству и сельскому хозяйству. Изложенные в книгах практические советы и рекомендации он применял в своих земных делах…
Моя мать, Карпенкова Ева Прокофьевна (1911–1977), как и её предки, родилась в деревне Вощанки на земле белорусской. На её плечах держались домашнее хозяйство, в котором круглый год работ невпроворот. Летом она работала в поле, а зимой, кроме каждодневных неотложных дел, пряла нитки из предварительно заготовленного льняного волокна и ткала из них полотно. И все в нашей большой семье всегда были сыты и одеты, хотя питались и одевались весьма и весьма скромно, но все мы ходили в чистой и опрятной одежде. Да и в хате всегда было чисто, соблюдался порядок, и всё находилось на своих местах.
Моей многодетной матери, родившей и воспитавшей шесть детей, по моему запросу из Москвы, когда я учился в аспирантуре Московского государственного университета, была вручена правительственная награда «Медаль материнства I степени». К сожалению, это было сделано в не совсем подходящее время, с большим опозданием, незадолго до её смерти...
Поздней осенью, когда заканчивались основные полевые работы, моя мать из снопов обмолоченного льна с помощью ручной мялки готовила волокно, освобождая его от костры. Из очищенного и расчёсанного тонкого волокна с бледно-серебристым отливом долгими зимними вечерами при тусклом свете керосиновой лампы она пряла нитки. При этом под монотонное жужжание самопрялки иногда пела песни, в основном грустные, о несчастной женской доле.
Мать знала многие русские народные сказки и в свободные от домашних дел минуты, чаще всего в воскресные дни, рассказывала их нам.
Ближе к весне, когда льняные нитки были готовы, во время Великого поста, накануне Пасхи отец вносил в хату и выставлял деревенский ткацкий станок, называемый у нас кроснами, на котором моя мать ткала из них полотно, используемое чаще всего для пошива одежды и постельного белья. И так повторялось каждый год.
Гораздо реже ткалось полотно для покрывал с разноцветными рисунками и скатертей с красивыми витиеватыми узорами. Такие нарядные покрывала и скатерти бережно хранились в сундуке и застилались только по большим церковным праздникам.
Готовое сотканное полотно сероватого цвета ранней весной выносили в огород, расстилали на чистом искристом снегу, который не успел ещё растаять. Под ярким весенним солнцем оно белилось. Из отбеленной льняной ткани родители сами шили простыни и рушники для повседневного пользования. Для шитья верхней одежды чаще всего использовалось тонкое, предварительно окрашенное полотно голубого либо бледно-серого цвета. Вся эта непростая и сложнейшая работа требовала больших практических навыков и особого мастерства. Она выполнялась обычно весной, ближе к Пасхе…
Мои родители похоронены на местном кладбище в Вощанках, где за рекой Вилейкой на высоком взгорке среди вечнозелёных елей, сосен и белеющих берёз покоятся их близкие и дальние предки. На могилах отца и матери установлен памятник, изготовленный из тёмного гранита по моему заказу в Москве. Он великолепно выполнен опытными московскими мастерами в виде расширяющейся к верху массивной плиты с прямоугольными продольным и поперечным сечениями. На лицевой её стороне высечены изображения отца и матери, их фамилии, имена, отчества и даты жизни. Ниже справа – библейские слова «По плодам их узнаете их», а с обоих боков плиты вырублены православные кресты. Я привез гранитный памятник на своей машине «Москвич» и установил его вскоре после смерти отца…
К Пасхе, великому православному празднику всё в доме готовилось заранее тщательно и основательно. Производилось множество больших и малых работ. Белили меловой краской оштукатуренные стены внутри хаты и русскую печь. Очищали от сажи печную трубу и дымоходы. Матрасы, сшитые из грубого льняного полотна и считавшиеся целебными, набивали свежей соломой, осокой и папоротником. Убирали тщательно в хате, мыли до блеска дощатые полы. Топили дольше обычного русскую печь дубовыми дровами, более калорийными, чем другие дрова. И пекли в ней пасхальные пироги из просеянной пшеничной муки тонкого помола и начинённые разными вкусными приправами. Варили в крутом настое луковой шелухи куриные яйца, припасённые для праздника. Готовили домашнюю ветчину по специальному рецепту и другие яства для праздничного стола. К столу подавалась вишнёвая настойка на меду, приготовленная летом. Были и более крепкие напитки, привезённые из города старшими братьями, приезжавшие на праздник к родителям. В этой предпраздничной работе, весьма разнообразной и утомительной, участвовали все – и стар и млад. Каждый в нашей семье выполнял свою посильную работу, но больше всех трудились, конечно же, родители.
В канун Светлого Воскресения освящали пасхальный пирог с подрумянившейся, золотистой коркой и куриные яйца, окрашенные в тёмно-коричневый цвет. Каждый год Пасху мы встречали с великой радостью, с благоговением и молитвой перед праздничной трапезой. Все мы по-своему наряжались, надевали скромное, обновленное одеяние – одежду, сшитую руками наших родителей из самотканого льняного полотна...
В этот великий праздник Воскресения Христова мы с особой теплотой ощущали родительскую заботу, которая казалось не такой уж заметной в обычные дни повседневной сельской жизни.
Степан Харланович Карпенков
Лауреат Государственной премии и премий Правительства России,
доктор технических наук, профессор |
