Летом 1921 года большая часть территории, охваченной восстанием, которое историки назовут Западно-Сибирским, была возвращена под контроль красных. Дольше всего восставшие смогли продержаться на тобольском Севере. Здесь им помогли бескрайние сибирские просторы, к тому же поблизости не было крупных центров сосредоточения регулярных частей Красной армии. Впрочем, красные уже не пытались подавить сопротивление как можно скорее и любой ценой - время было на их стороне. Ведь когда вскрылись реки, участь мятежников была предрешена. В Тюменскую губернию были переброшены сравнительно небольшие, но хорошо вооруженные, дисциплинированные части, которые без особых усилий ликвидировали основные центры сопротивления. К середине лета 1921 года восставшие были вынуждены отступить из занятых ими городов.
В конце весны десантом, прибывшим на бронепароходах, были заняты Березово и Сургут. Об обстоятельствах взятия Сургута повествует доклад председателя Сургутского военнореволюционного комитета Е. Федосеева: «Характерно то обстоятельство, что когда к городу подходил бронепароход «Алтай», банда приняла его за своих и выслала делегацию отцов города с попом для встречи избавителей. На бронепароходе сумели их ввести в заблуждение, но не проявили должной выдержки и не во время начали обстрел банды. Но все-таки часть из них была захвачена и получила от особого военного отдела должное возмездие: 27 человек было расстреляно, а остальные переданы уполитбюро, из которых около 50 человек было зачислено за выездной сессией ревтрибунала, которая до настоящего времени разобрала 41 дело, вынеся девять смертных приговоров, 13 — принудительных] раб[от] разных сроков, два — принудительные работы без лишения свободы, девять — условно и восемь человек — освободили совершенно. По частным слухам, бежало из города до 250 человек, из которых вернулось обратно по издании приказа уревкома за № 10 человек до 60 в Сургут, исключая тех, которые непосредственно вернулись на места. Приказ ввел в заблуждение активных противников [советской власти] и часть из них пришла в город, где и была арестована и судима, как самая заядлая контрреволюция, каковая она в действительности и есть».
Самыми ярыми «конрреволюционерами» разумеется, объявляли священнослужителей. В списке жителей города Сургута, принимавших активное участие в антибольшевистском движении, значится: «[Николай] Кравченко, поп – расстрелян». Расстреляли также настоятеля Покурской церкви Я. Грязнова, за помощь «бандитам» – священника, дьякона и даже церковного сторожа церкви с. Кушеват Березовского уезда…
Горожан решили не трогать - большой террор повредил бы имиджу коммунистов: «Настроение городских жителей при занятии [Сургута нами] было неважное. Опрометчивое поступление их в банду внесло в их ряды сумбур, и они все ходили, как виноватые, и лишь только выяснилась справедливость по отношению к невольным участникам банды, то настроение резко изменилось в сторону симпатии к соввласти. Мещанская идеология гр[ажда]н гор. Сургут переживает переходный момент в сторону советского] строя. Настроение уезда, бывшее безразличным, после всех испытаний имеет благодарную почву…».
2 июня пал последний повстанческий город Обдорск. Восставшим оставалась партизанская война - несмотря на самый неблагоприятный расклад складывать оружие противники коммунистов не спешили. В своем докладе Федосеев писал: « В районе Тундринской в[олости] до сих пор скитаются банды и довольно порядочные, и органы соввласти ниже Тундрино, до границ Тобольского уезда не функционируют, так как население лежащих ниже Тундрино селений все, за самым малым исключением, скитается с бандой…».
* * *
В начале июля политический отчет о состоянии Ишимского уезда и уездной организации РКП(б) информировал: «Политическое состояние уезда в июне месяце нужно считать неудовлетворительным. Существование бандитов продолжается, бандиты делают набеги в северном районе уезда, в волостях [с центрами в селах] Готопутово, Кротово и Б[ольше]- Сорокино. В этом районе оперирует организованная и довольно крупная шайка бандитов (700 чел.), хорошо вооруженная, под командой местного крестьянина Шевченко. Банда эта до сих пор неуловима, ибо действует в лесистой и болотистой местности, хорошо [ей] знакомой. Наблюдаются также в уезде и небольшие группы, и одиночки, с которыми приходится вести борьбу как красноармейскими частями, так и коммунистами, сформированными в отряды. Здесь нужно сказать, что для борьбы с бандитизмом и окончательной его ликвидации недостаточно воинских частей, которые разбросаны по уезду мелкими отрядами, часто попадают в плен [к] бандитам и дают возможность им далее продолжать свое существование тем, что передают оружие и снаряжение.»
На возвращенный коммунистам край обрушились все бедствия разом - засуха, падеж скота, нехватка хлеба и холера… Ситуация балансировала на грани и оставалась очень непростой для коммунистических властей:
«Недовольство крестьян [советской властью] есть и основывается главным образом на невыдаче хлеба. Имеющийся налицо неурожай хлебов и отчасти трав, засуха, уничтожение кобылкой (имеются сведения от 32 волостей из 57) также влияют на это настроение. …В южном районе уезда, около станции Петуховская, большой наплыв за хлебом разных организаций и лиц из центра, которые почти все излишки хлеба из этого единственного хлебного района вывезли, и это сразу отразилось на политическом] состоянии уезда. Это с одной стороны, с другой — мешочники занесли в этот район холеру. В настоящее время в Петуховском районе зарегистрировано до 100 случаев заболеваний холерой при большой смертности. Холера продолжает развиваться. Меры, принятые уздравотделом по борьбе с холерой, недостаточны (ибо губздравотдел не идет на помощь). Затем в некоторых волостях наблюдаются признаки «сибирки» на скот и падеж такового. Меры по борьбе с этим также недостаточны. Продналог хотя и выполняется, но туго. При этом крестьянство говорит, что «налицо неурожай, запасов нет, а потому, чем будем кормиться?»
С потерей городов выпуск прессы повстанцев сошел на нет, но они продолжили агитацию, пытаясь образумить таких же крестьянских сыновей вставших на сторону коммунистов. Обращение повстанцев полка Петра Шевченко к коммунистам (оно датировано первой половиной половина июля 1921 года) поражает непоколебимой верой в победу правого дела:
«Привет вам, товарищи коммунисты. Как ваше самочувствие? Товарищи, первым долгом уведомляем вам о том, а именно, чтоб вы не делали зверской расправы с партизанскими семьями, а то даем вам честное слово, что вас и ваши семьи партизаны будут уничтожать до корня. И будем производить такую короткую расправу, что хуже которой не может быть. Одним словом, будем всех превращать, как говорится, в капусту. Довольно вас миловать, довольно прощать вам за ваше зверство. Так вот, примите к сведению...
Ну, как все-таки вы думаете? Долго еще существовать на свете? Нет, наверное, каждому из вас уже снится та смерть, которая на вас движется. Как хорошо, как приятно будет чувствовать себя каждый свободный гражданин, когда не будет ни одного грабителя-коммуниста, когда будет все вольно. Да... и скоро, скоро это сбудется.
Товарищи, вам уже известно, что попавшие ваши товарищи к нам в плен не уничтожаются. И мы их только обезоруживаем и отпускаем. Но вы делаете не так. Вы каждого партизана, да и не только партизана, а простого человека, сказавшего хотя одно слово против вас, рубите шашками. Стыд. Позор, товарищи, так поступать. Пора опомниться, пора прекратить разного рода грабежи и расстрелы. Довольно, хватит перед смертью. Вам все мало. Вам все нужно отбирать у крестьянина последние крохи хлеба и все то, что он добывал себе потом и кровью... Да здравствует безкоммунистическая жизнь! Да здравствует Народная армия!».
Борьба с партизанами в дремучих сибирских лесах - дело заведомо безнадежное и ощутимых результатов не приносит. На календаре уже середина июля, но сопротивление в Тюменской губернии продолжается.
Сводка тюменской губчека о состоянии бандитизма в губернии на 18 июля 1921 года информирует: «Движение бандитизма [в] Тюменской губернии [в] общем не изменилось. Отряды банд производят налеты [на] волисполкомы, вырезая совработников, забирая товары [в] кооперативах, [на] складах продконтор. Особенно свирепствует бандитизм [в] Ялуторовском уезде, [в] южной части, где население сочувствует бандам. Своевременная осведомленность позволяет бандам производить удачные для них налеты, [по] несколько раз [в] одних [и тех же] волисполкомах, вырезая совработников. [В] первых числах июля пленум уисполкома постановил [в] этом районе прекратить всю работу, сняв ответственных работников. Совершив налет, банды производят мобилизацию населения. Нежелающих идти в их ряды избивают нагайками. Общая численность [повстанцев] по уезду — до трех тысяч человек»
В начале августа председатель Тюменской губчека П. Студитов докладывал начальнику секретного отдела ВЧК Т.П. Самсонову:
«Бандитское восстание не только что по Ялуторовскому уезду, но и по всей Тюменской губернии все еще продолжается. Крестьянское движение по Тюменской губернии, которое началось с февраля месяца с.г., породило партизанско-бандитское выступление мелких групп, которые в настоящее время находятся в лесах и своими действиями, набегами объявляют разверстку, грабят и убивают коммунистов.
Летнее время осложнило оперативные действия воинских частей. Во-первых, тем, что [повстанцы] имеют хорошие средства передвижения — в большинстве своем на конях. Второе — это то, что ими хорошо усвоена и изучена местность. Наоборот же, красноармейские воинские части в большинстве своем пешие и не так приспособлены к местным естественным условиям. Посылается какая-либо часть для ликвидации появившейся банды, и во многих случаях им не только не приходится вступать в борьбу, но часто их и не видят. Так было с коммунистическим батальоном комполка».
Командирами партизан были самые разные люди. Во главе хорошо вооруженного партизанского отряда в 58 человек, действовавшего в Тюменском уезде стоял крестьянин-старожил, бывший красноармеец и бывший коммунист Пуртов, унтер-офицер старой армии. В Туринском уезде отрядом в 100 человек командовал крестьянин Печеркин. В Тобольском - некий Дорофеев, Дорофеев, «появившийся с дальнего севера, что и не представилось возможным выяснить его биографию». Всех этих людей объединяло одно - они были настроены сражаться до конца.
И коммунисты решают действовать по-иному - уговорами и щедрыми посулами. Командующий советскими войсками Тюменской губернии Г.А. Буриченко издает приказ:
«Согласно постановления 3-го съезда советов Тюменской губернии с 5 по 20 июля с.г. объявлен двухнедельник добровольной явки и сдачи оружия скрывающихся в лесах Тюменской губ. бандитов, в каковой период всем добровольно явившимся бандитам объявлена полная гарантия неприкосновенности личности и возвращения конфискованного имущества».
Потом этот срок был продлен еще на семь дней - «с расчетом дать время [для] наиболее широкого осведомления и полного осознания безрассудности сопротивления, чтобы после этого времени имеющимися средствами войсковой силы, коммунистических отрядов и административными органами соввласти повести быструю ликвидацию бандитизма»
Эта тактика принесла хорошие результаты. Уставшие от войны люди поверили щедрым обещаниям: « [В] связи [с] объявлением двухнедельника добровольной явки бандитов ликвидация бандитизма [в] губернии идет [к] концу. Бандиты возвращаются по домам, точная численность явившихся не установлена. Возвращаются главари Кондратьев, Морев, Кравченко, Флегонт — бывший судебный пристав - и Зломанов. Последний обещает ликвидировать все отряды. Двухнедельник продлен до 27 июля. Оружия возвращающиеся бандиты сдают сравнительно мало, большей частью приходят без оружия. Имеющие массу преступлений бандиты из леса не возвращаются, оставляя при себе оружие уходящих».
Один из известнейших главарей мятежников по фамилии Зломанов, написал в Ялуторовское политбюро письмо, изъявляя согласие прекратить кровопролитие, испрашивая гарантии неприкосновенности. Он сдался, но вскоре получил свободу, снова ушел в отряд и погиб в октябре 1921 года.
Среди поверивших посулам коммунистов был Иван Булыгин — житель села Старо-Шадрино Коркинской волости Ялуторовского уезда, крестьянин-середняк, бывший унтер-офицер. Он был командиром батальона 2-го Освободительного полка Вараксина, сдался в плен и 4 июля 1922 года. был приговорен к пяти годам лишения свободы . Дальнейшая судьба его неизвестна, дата смерти - тоже. Определенные выводы напрашиваются сами собой….
* * *
Сложнее всего коммунистам пришлось в Ишимском уезде. По данным красных, летом 1921 года в Ишимском уезде действовало до семисот «бандитов». Отряды базировались в районе Аромашевской и Кротовской волостей и оттуда откуда производили налеты на соседние поселения. Бедняк-переселенец Петр Шевченко, его заместитель Иван Сикаченко - крестьянин-середняк села Аромашево, до восстания работавший председателем местного волисполкома советов и Иван Букарин - до революции прапорщиком до революции он был крепким хозяином, занимался торговлей, имел звание прапорщика, о сдаче даже не помышляли: « [В] отрядах преобладает кулачество. Их стремление — усилить отряды количественно, подбирая качественно. Тактика банд изменена, лозунги: «С нами Бог, да здравствует чистая советская власть». В своей агитации указывают населению [на] примеры недочетов совработников на местах, стараясь склонить массу на свою сторону. Прекратились беспощадные убийства совработников, есть случаи оставления в живых коммунистов. [В] Туринском уезде, [в] районе Верхнепелымской волости отряд бандитов [численностью] около ста человек под командой Печенкина призывает население добровольно вступить в их ряды, объявив мобилизацию; население от таковой скрывается. [В] Тобольском и других уездах севера разбитые банды группируются в отряды, производя налеты, убивая совработников».
В сводке разведуправления Сибири от 20.07.21 года сообщалось: «Главным руководителем бандитов в Ишимском районе является Шевченко, именующий себя командиром повстанческого полка Народной Армии». «Генерал» Петр Шевченко с начала восстания руководил одним из крупнейших отрядов, входивших в Ишимскую дивизию. У него в подчинении находилось около тысячи крестьян, вооруженных пиками, палками и холодным оружием.
Журналистам удалось записать воспоминания людей, которые знали Петра Шевченко. Александра Волченко, жившая по соседству с семьей Шевченко, вспоминала: "Петр Семенович был бойким, все бабы его любили, и когда выбирали командира, кричали: «Только Петьку!».
Петр Помелов рассказал, как Шевченко стоял во время мятежа на постое в его родной деревне. Однажды он попросил своего тезку-мальчишку покрутить точило, чтобы навострить шашку. Было командиру повстанческого отряда около сорока лет. Высокого роста, худощавый, русоволосый и голубоглазый. Пешком не ходил, а когда садился на коня, то ноги едва земли не доставали. Мужики смеялись: дескать, при таком-то росте лучше на тачанке ездить. В общем, настоящий русский богатырь. Подтянутый и очень строгий, Петр Шевченко всегда носил военную форму и сапоги. «Сталина не так боялись, как его. Шевченко в народе по сей день генералом зовут, ведь почти всех мужиков из соседних деревень собрал в свой отряд».
Петр Семенович явно прошел фронты и Первой Мировой и гражданской войн. Он был талантливым командиром - его отряд успешно действовал с февраля по август 1921 года, хотя восстание в основном было подавлено уже в апреле.
В сводке разведуправления Сибири от 20 июня значится: «Указанная банда численность до 300 человек при двух пулеметах производила мобилизацию в районе с. Аромашево, где, пополнив, начала удачные бои. Захватив у наших частей… некоторое количество боеприпасов, банда теперь уже в составе до 600 человек конных и пеших при пяти пулеметах двинулась на юг… Факт длительного пребывания банды Шевченко в районе Аромашево свидетельствует о благожелательном отношении к бандитам местного населения».
Отряд Петра Шевченко вполне можно назвать хорошо организованным партизанским соединением. Каждый раз, когда повстанцы оказывались под угрозой окружения, они мгновенно рассеивались: «Подвижность банды была превосходной благодаря населению, которое всеми силами оказывало всевозможные содействия», - сообщали командиры Красной Армии, которым было приказано покончить с восставшими.
Красные командиры так описывали действия партизан: «Повстанцы действуют в абсолютном большинстве конными партизанскими отрядами, изукрасив лошадей и себя красными лентами и на лучших лошадях, которые захватываются ими у населения при занятии ими какого-нибудь села или деревни. Среди бандитов есть лица из числа местных жителей, хорошо знакомые с местностью, а поэтому в случае опасности со стороны наших войск повстанцы уходят с дороги и идут степью, выходя прямой тропкой в какой-либо пункт. Повстанцы двигаются верхами при малом обозе, на лучших лошадях, делая в сутки по 60 верст и более, уходя таким образом в безопасное место и появляясь снова…»
Но финал все же был предрешен. В конце июля для усиления уже действующих двух батальонов на север Ишимского уезда был переброшен кавалерийский полк. Продовольственное снабжение красноармейцев осуществлялось за счет семей повстанцев. Партизаны не сидели сложа руки - в начале августа они заняли несколько сел, захватили обоз красных, провели мобилизацию, на которую многие охотно согласились. Комбриг Буриченков, чтобы реабилитировать себя в глазах начальства перешел к активным действиям. Он создал полевой штаб и выехал в район, где орудовали повстанцы.
20 августа повстанческий полк начал наступление на село Кротово, но оказался под угрозой окружения эскадроном кавалерийского полка и кавалерийской частью. И партизаны привычно ушли в леса.
Часть отряда во главе с командиром Петром Шевченко, раненным в бою за родную деревню Большой Кусеряк, укрылась среди болот на острове, о котором мало кто знал. У этого острова много названий - Плита, Подплиток, Притышный, Притынный. Но местные жители до сих пор называют его именем Шевченко.
Исследователю крестьянского восстания омскому историку В.И. Шишкину удалось найти уникальный документ, – донесение командира красноармейцев Буриченкова - тот писал, что дорогу к острову им показал цыган, которому они пообещали за информацию лучшего коня.
Красные шли к острову, минуя деревни - они справедливо опасаясь, что жители предупредят партизан. Утром 25 августа они окружили остров с трёх сторон. Повстанцы настолько были уверены в своей безопасности, что не выставили даже дальние посты, только ближние. Да и те не слишком опасались нападения. По признанию Буриченкова, шевченковцы «бешено защищались», но красные кавалеристы действовали решительно и жестоко.
«… Советская пехота, имевшая, почти трехкратное превосходство в численности, внезапно атаковала партизан в лоб. Те вступили в перестрелку с наступавшими, совершенно забыв о флангах. И тогда неожиданно для партизан с флангов на них обрушилась конница» , – говорится в донесении о выполнении задания по уничтожению отряда повстанцев, сохранившемся в Ишимском архиве, – бандиты… были все зарублены, никому не было пощады». Скорее всего, повстанцев захватили врасплох - открыть беспорядочный огонь успели лишь те, кто не спал - судя по донесению, со стороны красных потерь не было, убиты и ранены лишь несколько лошадей.
На острове погибли сто одиннадцать человек. Пленных просто решили не брать. Уцелели лишь две женщины. Одна из них – Анна Ржебко, жительница деревни Новоберезовка, была в отряде подводчицей. Об этих событиях она поведала односельчанам лишь в конце жизни. По ее словам, бой был скоротечным, даже не бой, а бойня… Повстанцы и опомниться не успели, как все было кончено.
Второй женщиной, схваченной на острове, оказалась Елизавета Шевченко, сестра мужицкого генерала. В отряде ее знали под именем Дмитрий Трусков (этим именем назвал ее брат) или Митька-бегунец. Лиза отсидела в подвалах ЧК целый год. Во время допросов утверждала, что в отряде брата она была подводчицей, в боях не участвовала и вообще ушла с повстанцами только потому, что оставаться в деревне было страшно. Через год ее выпустили и Елизавета уехала на Дальний Восток. И только сейчас выяснилось - девятнадцатилетняя Лиза, - «дерзкая» девица, как говорили о ней старики, не только носила мужскую одежду – кожаную куртку и красные шаровары, она прекрасно ездила верхом и лихо владела казацкой плетью. Было у нее и настоящее оружие – сабля и наган. Похоже, в дивизии брата Лиза была бойцом, а может и командиром одного из небольших отрядов. Но ей повезло - среди односельчан не нашлось предателя, который поведал бы это красным.
Свидетельства об обстоятельствах смерти «генерала» Шевченко расходятся. Одни говорят, что его зарубили. Другие, – что Петр Семенович застрелился, когда красноармейцы окружили остров. Ведь он говорил своей жене Анне: «Живым я им в руки не дамся, только трупом могут меня взять!».
Тело убитого привезли в Большой Кусеряк, чтобы жившие там убедились: легендарный «генерал» мёртв. Потом коммунисты собирались разрубить его на куски, разбросать в степи на съедение волкам. Но женщины, оставшиеся в деревне, не отдали тело бунтаря на поругание. Пётр Шевченко обрел покой на кладбище деревни Малый Кусеряк. Ныне могила его утрачена.
Но память о народном герое сохранилась - немотря на всю коммунистическую пропаганду. В Новоберезовке журналистов немало удивил старейший местный житель охотник Степан Вилюк. Он родился в 1928 году соответственно, никак не мог быть свидетелем событий 21-го года. И тем не менее, что подробно рассказал, какие отряды красноармейцев и с какой стороны окружали повстанцев, кто из красных командиров первым ворвался на остров, как Шевченко привезли в родной Кусеряк: тело везли на подводе, и те, кто посмелее, подходили и смотрели на мертвого «генерала».
* * *
3 сентября на заседании членов Ишимского уездного комитета РКП (б) комбриг Буриченков докладывал « о действиях против бандита Шевченко». Он рассказал, «что Шевченко зарублен и вместе с ним зарублено 111 человек бандитов, взято 4 исправленных пулемета и прочее. Причем указывает, что бандитов живых не брал, за исключением двух женщин; рубилось все, что попадало под руку. Потерь с нашей стороны нет, за исключением только нескольких раненых. Из документов захваченного бандитского штаба удалось выяснить, что у бандитов был свой кооператив, где есть списки, кто что получал. Весь хлеб, который захватывали бандиты, и мануфактура делились между семьями бандитов. Также захвачены списки, кто из крестьян у него в каких отрядах, где, когда вступил. Крестьянство симпатизировало бандитам. Например, ни один крестьянин не говорит, где бандиты, хотя уже видно, что идет от бандитов. Если же прибывал Шевченко в деревню, то его кормили маслом и называли защитником от налогов и т.д. Но когда были приняты самые суровые меры к бандитам, пропитание красноармейцев их хлебом, от их семей все стали брать, в общем - стали воевать за счет бандитов, а у крестьян мирных ничего не стали брать; также этот налет, где изрублен был в куски отряд Шевченко и он сам; после проведения нескольких бесед нами, где указали им, что такое война (какую аргументацию приводили, легко догадаться), то совсем получилось обратное: крестьяне стали выдавать бандитов, и всего мной изрублено 130 человек за это время. Находили бандитов дома по имеющимся у нас спискам, которые были отобраны у бандитов. Может быть, будут на меня жалобы, но я сам скажу: обращение было самое жестокое, вызванное необходимостью сделать все возможное для скорейшей ликвидации бандитов. И предлагаю принять самые суровые меры к бандитам вплоть до конфискации их имущества, принимая во внимание, что бандиты - большинство кулачество и все отъявленные преступники, убийцы».
Разумеется, эта расправа никаких последствий для ее вершителей не имела. Более того, на заседании постановили «Считать необходимым скорейшую ликвидацию бандитизма на основе применения планомерных репрессий не только к самим бандитам, но и к семьям бандитов и их укрывателей. Наряду с ликвидацией бандитизма обратить особое внимание на изъятие оставшегося у населения оружия, применяя к владельцам оружия систему репрессий, вытекающую из создавшейся на месте обстановки и установлению органами политического действующих частей».
Из партизан, сражавшихся под командованием Шевченко уцелел только кавалерийский отряд, который по какой-то надобности ушел за семьдесят километров на северо-запад в сторону Тобольска, к деревне Бигитино - его возглавлял Иван Сикаченко..
В сводке Тюменской губчека о состоянии бандитизма в губернии на 10 сентября значится: «Разбитие банды Шевченко, убийство последнего в районе Балахли Ишимского уезда внесло в их ряды расстройство. Банды теперь разбились на мелкие отряды и скрываются в районах Малышенской, Евсинской, Аромашевской, Кротовской, Болыие-Сорокинской волостей. Их руководители - Юриков, Шарапов, Акимов и Сикаченко. Боев не принимают, производят частичные налеты и убийства...». На серьезное сопротивление сил у последних партизан уже не осталось.
Односельчане вспоминали : «Иван Сикаченко служил в Красной Армии. Когда вернулся в село, стал председателем сельского совета. Высокий, стройный, русоволосый и очень отчаянный двадцативосьмилетний парень. Женился перед самым восстанием на Матрене Никитичне, не из местных. Агитировать против коммунистов приехал в село Иван Семенович Букарин, с которым Сикаченко ушел в повстанческий отряд». (Букарин будет в отряде Сикаченко командиром первого эскадрона и погибнет в бою за село Аромашево.) А еще старожилы рассказывали, как однажды в село пришли красноармейцы и заставили Лукьяна, угрожая оружием, показать, где скрывается сын. Отец запряг скакуна и повел солдат в лес, но в другую сторону. Шли долго, повесили винтовки на спины. А Лукьян, дойдя до осинника, резко пришпорил коня и скрылся.
Черед Ивана Сикаченко придет в декабре. Телеграмма председателя Малиновского волревкома и начальника милиции 3-го района начальнику милиции Тобольского уезда информирует: «..2 декабря с.г. пойман Сикаченко с его денщиком и его женой, тоже около села Малиновского. В лесу в избушке взято две винтовки, один наган. Сикаченко взят раненным в левую руку. Ранее разбежавшиеся бандиты преследуются». Бывший председатель Аромашевского сельского совета за участие в восстании был приговорен к расстрелу
После ареста Ивана Лукьяновича должность командира отряда занял Николай Григорьев по прозвищу «Махно», бывший командир второго эскадрона. Но отряд под командованием Григорьева просуществовал не более двух недель. Мужики с оружием в руках стали уходить из леса со словами: «Ты нам не командир, раз нет командира, то и мы уходим». В отряде осталось десять человек. Начался голод и в начале декабря повстанцы разошлись по домам числах декабря. В январе 1922 года Григорьева арестовали.
В декабре 1921 года Народная армия перестала существовать. Всего во время восстания погибло, по приблизительным данным, около ста тысяч человек – восставших крестьян, а также коммунаров, коммунистов и других сторонников Советской власти.
Многие крестьяне, участвовавшие в Западно-Сибирском восстании, были арестованы уже в конце 1921-1922 годов. Другие в начале 1930-х годов подпали под категорию кулаков и подкулачников, их лишили всего и сослали на Север. Очередь третьих настала в 1937 году. Александр Петрушин, бывший заместитель начальника управления ФСБ по Тюменской области, а ныне писатель-краевед, писал в очерке «Неизвестная война. Новые факты из истории крестьянского восстания в Сибири»: из 17 тысяч человек, подвергшихся репрессиям в Омской области в 1937 году, каждому третьему поставлено в вину участие в восстании 1921 года. Сибирский бунт коммунисты запомнили надолго.
Елена Мачульская
Русская Стратегия
|
