История изобилует наглядными примерами того, как сравнительно небольшое войско оказывается неуязвимым в многочисленных сражениях, собирая различные племена и народы в гигантские империи. Непременные условия военных побед – наличие выдающегося полководца, не останавливающегося ни перед какими преградами и культ мужества у ратников, предпочитающих смерть проявлениям трусости.
Ассоциирующая сила книжной памяти рисует образы Александра Македонского и его фалангу, Юлия Цезаря и его легионы, Чингисхана с несокрушимой ордой. Зачастую, зарождаясь на окраинах цивилизаций, боевой дух полудикого народа внезапно оборачивается грозным оружием, сметая на своем пути обширные и хорошо организованные государства.
В новейшей истории повторить триумф языческих сотрясателей и покорителей Ойкумены пытались Наполеон и Гитлер. Первоначально грандиозные планы достижения мирового господства осуществлялись довольно легко, как в Европе, так и на севере Африки. Но в обоих случаях дух победителей, присущий как французской, так и немецкой армиям, был серьезно подорван в России.
Отдадим должное гениальным способностям «корсиканского чудовища» и безоглядному героизму его гвардии, вчерашних босяков-санкюлотов. Признаем выдающиеся организаторские способности фюрера, сумевшего воодушевить германцев, потерпевших унизительное поражение в Великой войне, на новую глобальную захватническую инициативу.
Французы устремились на славянский Восток не в качестве заурядных искателей наживы, а как освободители поляков и литовцев от ига самодержавия и гнета православия; крестьян - от крепостного права; всего русского народа - от тягот монархии, засилья аристократов, от живучих византийских традиций. Они несли с собой факел свободы, тот самый факел, который полвека спустя загорится в руке бронзово-медной статуи у берегов Манхеттена. Наполеоновские гвардейцы считали себя лучшими солдатами Европы, и для этого убеждения имелись серьезные основания – длинный перечень блистательных побед в Италии, Испании, Австрии, Германии. Они олицетворяли собой венец исторического развития, бестрепетно свергали императоров и королей, пленили папу римского и кардиналов, выдвигали из своих рядов храбрецов и превращали их в прославленных генералов и маршалов. Они несли с собой новую эгалитарную культуру, призванную преобразить мир – а в итоге получили жестокое избиение.
Взирая из берлинских кабинетов или с вершин австрийских Альп на Россию, истерзанную гражданской войной, нацисты справедливо называли огромную страну «колоссом на глиняных ногах». Они искренне презирали «скотоподобных славян», которые на своих бескрайних просторах допустили торжество иудео-большевистской идеологии и пресмыкались перед сыном пьяницы-сапожника с Кавказских гор. Нацисты видели себя искрами Вотана, способными выжечь коммунистическую заразу. Они верили, что миллионы людей, придавленных коммунистическими «фараоном» и «пирамидами», тут же примкнут к героической арийской расе, стоит только пробить бреши в границах советской империи. Они считали себя образцами для подражания и предметом будущего поклонения со стороны других народов. Они шли в бой, дабы очистить территории от никчемных людей и предоставить жизненное пространство тем, кто достоин будущего. Их мобилизовала и сплачивала великая миссия – освобождения сильных от засилья слабых.
Антифашистская пропаганда много сил потратила на то, чтобы внушить людям образ Гитлера в качестве взбалмошного авантюриста, психопата, с развинченной походкой и безумным взглядом. На самом деле он был вождем, вызывавшим искреннее восхищение у миллионов своих сограждан-соплеменников. Он готовился быть устроителем постхристианского мира, в котором не будет места убогим, калекам, дегенератам, гомосексуалистам, бандитам и неполноценным народам. Он создал невиданную по своей мощи армию, сопротивляться которой многие народы даже не решались. Он двинул свои железные дивизии в страну, которая совсем недавно вырезала, уничтожила или изгнала из своих пределов миллионы патриотов. Но, тем не менее, противник оказался захватчикам не по зубам.
В этом эссе мне хочется немного рассказать о своем отце, Покровском Николае Никандровиче – об одном из миллионов тех, кто на немецкий вопрос дали русский ответ. О войне он никогда не рассказывал, как и не делился своими воспоминаниями в качестве ветерана с подрастающим поколением – со студентами и школьниками. С детства мне было известно лишь то, что он дрался на Курской дуге и участвовал в штурме Кенигсберга, был ранен и контужен. В 1997 г. после смерти отца, я обнаружил в ящике его письменного стола разрозненные воспоминания, несколько десятков листков исписанных шариковой ручкой. Только из них я узнал, что отец прошел полуторагодичную подготовку в институте военных инструкторов. Этот институт сначала базировался в Москве, а в ноябре 1941 г. был перевезен в Куйбышевскую обл., в г. Ставрополь, который сейчас покрыт водами искусственного моря. Военных инструкторов готовили в качестве переводчиков и для проведения диверсий в тылу противника. Читать эти записи очень тяжело. В них содержится много того, что действительно лучше не говорить ни близким, ни тем более студентам и школьникам. Приведу лишь отдельные фрагменты записей.
«... После ближнего боя, когда на тебя ползут танки, а за ними бегут пьяные автоматчики, утрачиваешь нормальную речь; заикаешься, проглатываешь окончания слов... они жгли нас, мы – их; зрелище заживо горящих людей – не для человеческих глаз... когда ползешь по полю, на котором лежат сотни изувеченных тел, то перестаешь ценить жизнь. Убить человека, что сигарету выкурить...за всю войну ни разу не слышал пения птиц. Цветы видел всего лишь раз, в Новгороде-Северском, который взяли без боя. Желтые ромашки...»
Отец Николая Накандровича был священнослужителем, который, по меньшей мере, пятнадцать лет возил камни на ломовой лошади для укрепления берега Оки. Так советская власть перевоспитывала «старорежимные элементы» Моему отцу в военные годы неоднократно приходилось пересекать линию фронта; то за «языком», то для выполнения диверсионного задания, то в составе ударной группы, для прорыва передовой противника – но никогда в качестве перебежчика. Однако своими боевыми орденами не гордился, и я ни разу не видел, чтобы он одевал их.
В пору страшных испытаний, вызванных враждебным натиском внешних сил, в русском народе происходит удивительная консолидация преследователей и преследуемых. Уходят на задний план всегдашние распри, жалящие православную душу обидами, местью или негодованием. Рыхлая, вся в заплатах ткань общественной жизни внезапно превращается в толстую броню, ощеривается армиями и ополчениями, партизанскими отрядами и диверсионными группами. Слитное напряжение волевых усилий огромной людской массы, которую можно назвать «энергетическим национальным зарядом» достигает такого накала, точно пробуждается вулкан. Извергающаяся из его недр лава, превращает пришельцев в тени. Гнев народа – это стихия, в действиях которой нелегко искать причинно-следственные связи, стимулы и мотивы, наличие грядущих выгод и будущих преимуществ.
Дух правоты дремлет в каждом русском человеке. С ним рождаются, как с дополнительным инстинктом. Он растворен в крови, залегает в глубинах памяти. Он точно луч проницает добрые и злые чувства. Именно такой луч возжигал праведные сердца и превращал жизнь святых угодников в ярчайшее горение.
Благодаря духу правоты, сравнительно небольшая общность людей (примерно 400–450 тыс. чел.), на самом краю католического и мусульманского миров обрела в XV в. свое призвание и предназначение. В ту далекую пору волго-окское междуречье было взято в «клещи» инославными религиями. Православные голодали и болели, гибли от напастей в «медвежьем краю» – тем не менее, непоколебимо верили, что именно здесь остались те, кто оправдается перед грядущим Судом, кто войдет вместе с Судьей и всеми восставшими из могил праведниками в царствие небесное; здесь та наковальня, на которой куется меч борьбы со вселенским злом; сюда, в города и городки, монастыри и «пустыни», разбросанные по берегам холодных рек и озер, нисходит божественный свет, согревая иззябшие души; здесь и только здесь, возносятся молитвы, которые слышит Господь.
Сравнительно небольшая по численности историческая общность истово-неистово верила в то, что волго-окская земля, скудная и скупая на плоды труда, избрана Промыслом для Третьего Рима, Нового Иерусалима – для великой судьбы. Здесь место жизни, как неустанному подвигу служения высокой высоте. Здесь вздымается пьедестал для духа, восходящего к вратам царствия небесного.
Ценят то, за что дорого заплачено. Для того, чтобы отстоять православный Северо-Восток, сменяющиеся поколения на протяжении многих веков добровольно и вполне сознательно шли на бессчетные жертвы. Невнимательные к бытовым неудобствам, они постоянно ощущали на себе дыхание враждебного мира. Великороссы сумели выработать особый состав чувств и строй мыслей, особый характер. Эти чувства и мысли, этот характер были присущи и грекам-христианам на протяжении тысячи лет. Именно греки воспринимали себя единственным народом, приобщенным к божественной мудрости Софии. На протяжении многих веков греки несли в страны Европы, Азии и Африки веру в спасение и бессмертие души. Русские – их наследники, восприемники и продолжатели. Но в отличие от греков русские не презирали католиков и не считали мусульман за варваров, а сохранили в себе способность к восхищению достижениями других народов при умалении своих собственных способностей и достоинств. Русские всегда охотно признавали и признают преимущества над собой иноземцев:
«Какой у вас мягкий климат! И люди какие приветливые!...Какие красивые горы и бухты!... Какие опрятные улицы и аккуратные домики!...Какие трудолюбивые люди! Какие храбрые воины!...Какие обустроенные дороги... Хорошо у вас!»
Разбив поволжские ханства, сохранили за татарской знатью их титулы и высокий статус великих воинов. Победив шведов, называли их своими учителями. Покорив Польшу, превозносили шляхетство, как образец благородства. Удивительные строки посвящает Лермонтов Сев. Кавказу. Искренне восхищается красотой европейских городов Тургенев. С неподдельным упоением живописует Гималаи Рерих. Лучшие страницы своей филигранной прозы посвящает Армении Битов.
Охотное признание русскими бесчисленных преимуществ у иноземцев зачастую вводит последних в заблуждение. Они начинают воспринимать себя наставниками, учителями, господами положения. Они чувствуют себя «хозяевами жизни», потенциальными правителями, организующим началом для жителей Русской земли. Они гордятся собой и своими способностями, начинают страдать самонадеянностью и самодовольством. А на самом деле они получают всего лишь ободрение и утешение, ибо обделены главным, нетленным, вековечным Словом, священной землей, благодатью, предназначением. В годины жестоких противоборств с русскими они сталкиваются с таким презрением к себе, с такой яростью, что начинают видеть смутные отблески неведомых доселе истин и прозревают изначальную пагубность своих дерзких планов. В эти годы русские обращаются с носителями духа победителей как со Зверем, которого призваны укротить и загнать в клеть.
Исключительность судьбы русского народа – тяжелейшая ноша. Его история – это крестный путь, избранный по зову сердца и велению души, путь, принимаемый то, как награда, то, как жестокий удел. Судьба русского народа – это череда глубоких сомнений и даже отречений от сакраментальной миссии – быть носителями истины, порученцами высших сил. И череда непременных возвращений на «круги своя». Потому–то сама жизнь воспринимается в столь суровом краю, как негасимое стремление к свету из кромешной тьмы и в то же время как скорбное блуждание по пеплу собственных страстей. Русский путь – это путь в одиночестве, путь то богоносца, то богоборца. И в первом и во втором случаях отношение к вере – главный мотив.
Идеал христианской ортодоксии – недостижимая высота, от которой давно уже отказались практически все народы. Этот идеал, тем не менее, продолжает оставаться сердцевиной воодушевлений русского народа и причиной его неизбывных страданий. Образ Божий служит главным объектом созерцаний, мистических прозрений, кощунственных проклятий каждого поколения русских людей. Все остальные поступки, свершения, победы и поражения – вторичны, выступают всего лишь проявлениями стремления отдалиться или наоборот приблизиться к морально-этическому идеалу. Все существование России, ее государственное устроение, структура общества, все внутренние раздраи и противостояния с остальным миром, пронизаны мечтой об уподоблении образу Божьему или отчаянием, категорическим отказом от дороги к граду небесному.
Только православные правители по своему почину и зачастую с охотой сбрасывают с себя бремя власти над людьми. Таков император византийский Кантакузен, который предпочел политике священническое служение. Русские восприняли эту традицию, развили ее, вступив тем самым в спор с ценностями, которым поклоняются все инославные народы. Первым русским правителем, изъявившим готовность сбросить с себя бремя власти, был Иван Грозный. Он скрылся в Александрову слободу от «наглости знати» и только, по прошествии многих месяцев, после мучительных переживаний и раздумий согласился продолжить свою историческую роль. В ХХ в. схожим образом поступил Николай II... Все это были могущественнейшие люди, «ключевые фигуры мировой политики», как принято сейчас говорить. Но как далека порой от идеала макушка пирамиды власти. Как зачастую ненавистно человеку русской культуры само могущество «сильного мира сего».
«Не нужна мне власть даже наивысшая на земле, но противная духу моему». Чувство неправды происходящего невыносимо для русского человека. Он может обрекать себя на неисчислимые лишения, претерпевать тяжелейшие невзгоды, идти навстречу грядущим поношениям, направляемый незримым руководящим Началом.
Добровольно отрекающийся от славы, богатства, власти, могущества обычно сознательно идет на казнь – и как должное принимает хулу и даже издевательства. Из века в век, с удивительным постоянством возобновляется один и тот же сюжет, повторяющий в разных редакциях трагическую историю о том, как избитый плетями, в терновом венке богочеловек тащит на себе огромный крест, орудие позорной казни, а вокруг него беснуются и визжат от радости те, кто настойчиво требовали от прокуратора: «Распни его!».
Фарисеи и зелоты, лавочники и менялы часто чувствовали себя абсолютными победителями. Слепцы и глупцы, не видящие дальше своего носа. Все они стали прахом у ног того, над кем так старательно измывались. Их правнуки были проданы в рабство или рассеяны по свету, как «сор на ветру». А в их разрушенных жилищах поселились лишь ядовитые змеи и скорпионы. Через четыре века после той казни и сам могущественный Рим превратится в груду руин. Но миллионы людей уже к тому времени жили и умирали с именем Христа на устах.
Более года (с момента ареста) вокруг царской семьи кружили демоны революции. Чернь решала судьбу помазанника Божьего, императрицы, их дочерей и наследника престола, придавая своему решению «всемирно-историческое значение». На что способна чернь? Только на подлую и позорную расправу
Суть происходящего заключалась в том, что придонный ил империи, подвальная грязь «мистечек» и городков объявила народу считать «ил» и «грязь» белопенным гребнем волны, а благородство и честь «родимыми пятнами постыдного прошлого». Палачи и их пособники чувствовали себя победителями. Они топили священников баржами. Расстреливали офицеров – тысячами. Насиловали институток и спихивали их растерзанные тела в овраги на съедение крысам. Они морили людей «высокого отбора» голодом, сбрасывали с «пароходов современности», низвергали и развенчивали, взрывали и гноили, высылали из страны или наоборот, нацеливали убийц на «акции» в дальних странах. Они торопились изваять в гипсе или отлить в бронзе своих подельников, присвоить их клички старинным улицам и площадям... Давно никто не вспоминает новоявленных Геростратов. А иконы с ликами августейшего семейства светятся под сводами храмов. Сотни паломников из дальних краев устремляются к месту страшной казни. Тысячи людей собираются на крестных ходах, митингах, конференциях, объединенные чувством невосполнимой утраты. «Мы с тобой, государь!» – говорят эти люди в храмах и на площадях. «Веди нас, государь!» – взывают они в своих молитвах.
Ныне Россия в плотном кольце недругов и откровенных врагов. К нашей столице, бережно стерегущей неприкосновенность идолов и символов кровавой эпохи, питают откровенную ненависть бывшие союзники по Варшавскому договору и бывшие братские народы распавшегося СССР. Провинциалы испытывают возрастающую неприязнь к Москве, стяжавшей все богатства страны и превратившей все старорусские земли в пустоши с вымирающим населением. Увы, ничего дельного, конструктивного, плодотворного не исходит от столицы, плотно заселенной «суверенными демократами». Новые победители завладели природными ресурсами необъятной страны. По-своему пересказывают ее историю. Среди тех, кто завладел ее богатствами, а также правом на интерпретацию происходящих событий, русских почти не видно. Как и во времена большевистского террора, «хозяева жизни» говорят с легким акцентом, публично бахвалятся своим влиянием. Они неутомимо вещают по телевидению и со страниц многотиражных газет о том, что прекрасно себя чувствуют и уверенно смотрят в будущее.
Гладкие и сытые, успешные и продвинутые они ничего не изобрели и не создали, а всего лишь густой мошкарой облепили трубопроводы и линии электропередач. Налетом этой тли покрыты ветки железных и шоссейных дорог. Грибковой плесенью коррупции поражены кабинеты чиновников разных рангов и мастей. Здания банков, увы, плохо пахнут – то ли клопами, то ли грязными деньгами.
В старорусских областях смертность значительно превышает общероссийскую и многократно среднеевропейскую. Миллионы людей недоедают и поражены уже в молодые годы недугами. Разрушены отрасли, определяющие экономическое развитие. Русских изгоняют из сопредельных республик. А на родной земле им нет места; точнее у государства нет денег для обустройства соотечественников. Сотни тысяч молодых людей не могут найти себе работу, спиваются или подаются в бандиты. Сотни тысяч девушек едут из страны на заработки в качестве горничных или шлюх. Обесценивается и сама жизнь, как на обычной войне.
«Не повернет ли Россия с торной дороги прогресса?» – беспокоятся аналитики информационных агентств. Демографы старательно подсчитывают, сколько же останется людей в стране к концу XXI века. Может быть, 100 млн. чел. А может быть – всего 50 млн. чел.?
Русские люди все чаще посматривают на иконы, висящие в красных углах тесных квартир; собираются в партии и движения. Достают из старинных сундуков казацкие одежды. Ищут по архивам свои «корни». Жертвуют из скудных своих сбережений на восстановление храмов.
Они воочию увидели новых победителей, стали очевидцами их безудержного веселья, беспрерывного праздника, гомерического хохота и язвительного зубоскальства. Русские люди пытаются всматриваться в будущее, в которое так настойчиво зовут эксперты из мировых банков и фондов, и ничего не видят там, кроме пустоты. Они молчаливо выслушивают откровения нуворишей, которые «в этой стране», несмотря на все барьеры и преграды «сделали себя» и воспринимают олигархов за банальных аферистов.
«Вы не так все видите и воспринимаете», – упрекают русских людей политологи и аналитики. «Вы нам просто элементарно завидуете», – убеждают их миллиардеры. «Мы вас быстро поставим на место, как в Сербии» – предупреждают через переводчиков зарубежные политики.
Все эти люди не зря убеждают и упрекают нас и успокаивают себя. Они чувствуют и видят, что в необозримой России опять происходит нечто такое, что не поддается прагматичной логике. Им, мнящим себя победителями, трудно понять, что у русских людей опять пробуждается дух правоты. В городах-миллионниках и в совсем маленьких городках, в селах и станицах, где продолжает бурлить жизнь, все большее число людей стремится прояснить для себя, в чем же заключаются национальные интересы русских людей. Будучи разделенными гигантскими расстояниями и отягощенными неустроенным бытом эти проницательные люди объединены схожими чувствами и помыслами. Они стараются придерживаться узкой стези правды, не поддаваться посулам и обещаниям завравшихся властей. Их ропот еще слишком невнятен, не обрел чеканных формул, но они твердо знают, что им следует полагаться только на себя, на свой ум, сноровку и на свою решимость. Мудрость веков русской истории стоит за их плечами. Врагов и недругов у страны всегда было предостаточно. И общественных нестроений тоже. И, тем не менее, жива Россия. А, пока жива Россия – за ней остается последнее слово.
Юрий Покровский
Русская Стратегия
Приобрести книгу в нашем магазине:
Покровский Ю.Н. Русское. Книга II. |
