Бесстрашный человек легко расстается с родиной, проклиная нравы и порядки, которых крепко держались отцы и деды. Он клеймит в прокламациях самодержца, как гнусного палача, и считает чувства патриотизма, стыда, греховности позорным пережитком прошлых эпох. Он верит только в свои силы и в своих товарищей.
Никто не даст нам избавленья,
Ни бог, ни царь, и не герой...
Это слова из гимна бесстрашных. Не боятся они Божьего гнева и архангелов с мечами. Постыдным считают шапку ломать перед монархом. Когда Шаляпин на сцене Мариинского театра вместе с десятками других артистов опустился на колени перед всемилостивейшей императорской семьей, то этот поступок осудили все поклонники певца, не говоря уже про газетную братию. Унизил себя, просто растоптал свою репутацию бедный Федор Иванович.
Бесстрашный человек так бы не поступил. Он бы наоборот, что-то вызывающее, оскорбительное бросил в адрес Николая II, так схулиганил, что был бы арестован, уведен со сцены со скрученными руками... А затем сотни просителей и подписантов ходатайствовали бы о его освобождении из узилища... Крестьянский паренек Есенин долго оправдывался перед другими поэтами за то, что удостоился чести быть принятым Великими княжнами и прочесть им свои стихи. А вот Юровский, будучи деятельным организатором расстрела императорской семьи, воспринимал себя как историческую личность и настойчиво хлопотал о том, чтобы револьвер, из которого он убил помазанника Божьего, попал в число экспонатов музея Революции. Ведь в глазах палача то был не просто револьвер, а орудие возмездия и символ освобождения.
Освобождение... насколько многогранным является это слово! Синоним новой веры. Лаконичное руководство к действию. Столько предрассудков скопилось за долгую историю христианства. Столько препон мешало человеку раскрепоститься, развернуться во всю мощь своих способностей.
К ХХ в. небосклон полностью расчистился. Леса и болота, прежде населенные лешими и водяными, также опустели. Вот он, человек, само имя которого звучит гордо, стремительно пересекает знойные или ледяные пустыни, карабкается на горы, изобретает сложные инженерные сооружения, взмывает ввысь, перестает стыдиться своей наготы и того, что произошел из морской грязи или речного ила. Для того, чтобы парить на ненадежном летательном аппарате, чтобы продираться сквозь тысячекилометровые джунгли, как и для того, чтобы раздеться перед публикой или разрушить на картине привычные контуры предметов и заменить их сбивчивыми цветовыми ритмами, действительно нужны были дерзость и смелость. Гибли отважные путешественники, отправляясь покорять полюса на санях или воздушных шарах, облучались ученые, проникая в тайны материи, не щадили себя революционеры, коротая дни и годы в острогах.
Наступление фронта Освобождения сопровождалось и явлениями другого рода. Непосредственные боевые действия на поле брани превратились в неприглядное занятие. Еще в англо-бурской войне была введена в строевых частях форма «хаки». Чтобы стать незаметнее для противника. Прячься, воитель, сливайся с землей, ползи по ней, будь похожим на болотную кочку или замшелый валун: уподобься пучку жухлой травы или подгнившему пню. А иначе усовершенствованное огнестрельное оружие превратит тебя в безобразную груду костей и мяса. Тут уже не до гордой поступи и стати. Прячь свое человеческое достоинство. Если хочешь жить, плашмя бухайся в грязь и ползи по ней, как ящерица или червяк.
Все лучшие части русской армии были истреблены еще в первый год Великой войны. Не командование в этом повинно. Многие блестящие офицеры, потомки древних родов, предпочитали погибнуть в «полный рост», перспективе уподобиться пресмыкающемуся. Преклонить колени перед полковым знаменем или чудотворной иконой представитель первого служилого сословия счел бы для себя за великую честь. Упасть ниц перед лицом смертельной опасности – несмываемым унижением.
Рукопашный бой, в котором русские из века в век выходили победителями, превратился в редкий эпизод затяжной позиционной войны. Многие, очень многие избегали оберегать свои головы железными касками и кланяться вою каждого пролетающего снаряда. Дворяне первыми гибли смертью храбрых. Они первыми и уходили под землю,
Та война вогнала миллионы людей в окопные щели и блиндажные норы, дыхнула ядовитыми туманами, оплела поля колючей проволокой. Пулеметы косили всех без разбора. Но особенно часто тех, кто не успел или не захотел спрятаться. Эта война уничтожила весь цвет русского дворянства. Общество осталось без привычных своих водителей.
О Первой мировой с отвращением вспоминал и противник. Фон Додерер, австрийский аристократ в 1916г. попал в русский плен и около четырех лет провел в Приуралье. Сражения, в которых принимал участие этот потомок старинного военного рода, остались в его памяти, как кошмарные эпизоды, а годы плена, как «счастливые». Многое тогда в сознании миллионов перевернулось верх тормашками. Позже фон Додерер откажется от военной карьеры и станет писателем, пользующимся европейской известностью.
Были и такие австрийцы, которые не хотели возвращаться на родину после плена. В юношеские годы я встречал в Канавино (район Нижнего Новгорода) таких уже состарившихся «невозвращенцев». Один из них, Франц, работал в бане на улице Марата. Ныне эта баня снесена «Метростроем». Но в 60-е и 70-е г.г. ХХ в. она пользовалась большой популярностью у любителей попариться. Несмотря на свой почтенный возраст, Франц ни минуты не сидел без дела: складывал в стопки раскиданные шайки, собирал в кучки и выносил во двор истрепанные веники, отрывал билеты и любезно сопровождал «клиента» до свободного места, без устали тер шваброй кафельный пол, услужливо подавал чистые простыни отдыхающим. Для постоянных клиентов в специальном месте хранил бутылочное пиво. Не смущаясь сильного акцента, считал своим долгом поговорить с клиентом, если тот чем-либо интересовался. Но когда его спрашивали о той, давней уже войне, разговор не поддерживал, а в ответ только гадливо морщился. Он так и не смог простить своему императору (Францу-Иосифу), что был послан на «бойню». Та война буквально взорвала его родину: остались лишь жалкие осколки с весьма неровными краями. Пожизненное прозябание на чужбине Франц предпочел скорбному возвращению домой.
Первая мировая война убила уважение к себе и любовь к родине у многих русских, австрийцев, англичан, немцев, итальянцев. Дегероизация боевых операций приобрела кричащую очевидность. Истребительный характер сражений ставил под сомнение само наличие Промысла. Божья воля не могла проявляться столь кощунственно к человеку. Народы, посланные монархами на поля битв, а фактически - на многолетнее прозябание в земляных щелях и норах, стали с недоверием, а то и с ненавистью относиться к своим правителям.
Война оказалась жуткой переправой, где восторжествовали гнусные правила. Переправлялись в будущее те, кто стремился выжить, во что бы то ни стало. Мгновенно уничтожались те, кто пестовал в себе с младых ногтей благоговейное отношение к памяти предков и к своей родине. Война сжигала, сжирала все лучшее, храброе, благородное по обе стороны фронта. Возросшая огневая мощь отнюдь не придала величия обладателям этой мощи и породила «катастрофическое мышление».
Судьба миловала на фронте офицера исключительной отваги и талантливого поэта Николая Гумилева. Однако его вскоре после октябрьского переворота расстреляли большевики. Как расстреляли тысячи других офицеров царской армии, под разными предлогами и обвинениями. Казни продолжались многие десятилетия. Уже в 1945 г. были истреблены атаманы, есаулы, хорунжие казачьего корпуса Краснова, выданные англичанами советской власти.
А вот неудачник Тухачевский, проведший всю Первую мировую войну в плену, пришелся большевикам по душе. Потому что полыхал мстительной злобой и силился доказать своему прежнему окружению, что его следует, если не уважать, то хотя бы бояться. И его действительно многие стали бояться. А для крестьян Тамбовской и Пензенской губерний, где его предки издавна владели обширными землями, он стал воплощением исчадия ада.
Используя лексику Н.В. Гоголя, так и хочется назвать десятилетие с 1915 г. «прорехой во времени». В эту прореху бесследно провалились неисчислимые ценности, не только материальные, доставшиеся в наследство от предыдущих веков.
«...Итак, вы готовы умереть за царя? – Так, его уже нет, он догнивает в уральских копях. Но раз вам по-прежнему дорог это кровопиец, то - пожалуйста... А вы, значит, за веру? Пора бы отказаться от этого опия. Но коли упорствуете, то -пожалуйста... А вы за Россию? Так ведь нет уже такой страны? Есть Советский Союз. Но если вы живете в прошлом, для вас трудно подыскать мистечко в светлом будущем. Идите насовсем в ту эпоху... А это кто такой недовольный? Поруганная честь, гражданин, есть пережиток чуждой морали. Немедленно ликвидировать недовольного!»
Солженицын, создавший гигантское историко-публицистическое полотно об изведении русского народа, горестно недоумевал: почему в середине 30-х не сопротивлялись подлым нкаведэшникам, вламывающимся по ночам в квартиры? Почему покорно позволяли арестовывать себя на работе, на званых приемах, в штабах крупных воинских соединений? Да потому, что к этому времени уже практически не осталось тех, кто был готов умереть, отстаивая свое достоинство, а остались те, кто хотел выжить и надеялся лишь на то, что в «компетентных органах» разберутся, смилостивятся и вскоре выпустят. Выжить, во что бы то ни стало, даже за счет доноса на брата, отца или жену, выжить на промороженных просторах Заполярья, заполучив какую-нибудь «хлебную» должность в концлагере, выжить, пусть измордованным, изнасилованной, выжить, вопреки ненасытным аппетитам машины смерти – стало навязчивой идеей для миллионов. Бесстрашный человек оказался в самодельном плену. Из камней и осколков разрушенного пантеона каждый сложил для себя тесную камеру. Порой перестукивались, но лишь затем, чтобы узнать: живы ли соседи? В окошечко в любое время мог заглянуть надзиратель. Также в любое время в дверь могли войти уполномоченные, вывести в тюремный двор и расстрелять.
Наряду с этим, какие впечатляющие экономические достижения демонстрировали тоталитарные государства! За считанные годы в Советском Союзе выросли сотни комбинатов, плотин, заводов. За те же годы Германия в десятки раз увеличила объемы промышленного производства. Бердяев в далекой Франции искренне радовался тому, что русские люди вновь стали гордиться страной, в которой живут, что стройными рядами маршируют на работу, также организованно отдыхают, распевая песни, оптимистичные по содержанию.
Успех тоталитарных режимов основан на стремлении общества к имитации теократии или самодержавия, на тоске по образцам, достойным подражания. Тоталитаризм – это ответ на хаос в душе каждого, наступивший в ходе Первой мировой войны. Бесстрашие и аморализм, вседозволенность и цинизм, поразившие все слои общества большинства воюющих стран, грозили превратить эти страны в выжженные пустыни. Революции, перевороты, гражданские войны, хозяйственная разруха и политическая неразбериха были характерны не только для растерзанной России. Сами руины былых империй как бы взывали к порядку и дисциплине.
Почитание героев сменилось претензией революционеров, воинствующих безбожников на роль авангарда всего прогрессивного человечества. Государство превращалось в гигантскую церковь, в которой правила идея мирового господства. Большевики, «наци» и фашисты были очень озабочены проблемой увековечивания имен и образов наиболее достойных представителей своих систем. Конечно, все это выливалось в обезьяньи ужимки, не более. Вожди представляли собой макакообразные карикатуры на правителей. Срочно выискивались новые святыни. О музее Революции и его экспонатах уже упоминалось. Длинные очереди выстраивались на Красной площади перед мавзолеем. Восставшие массы трепетали перед мумией в прозрачном саркофаге и Отцом народов, появлявшемся на трибуне мавзолея в советские праздники. О том, как бурно приветствовали товарищи по партии появление своих фюреров, свидетельствуют итальянские и немецкие хроники.
Это были «беспримесные» общества. Муссолини одним махом расшугал знаменитую мафию. Какой-то реальной оппозиции в тоталитарных государствах не было и не могло быть. Чистота помыслов и преданность вождю – вот что отличало члена партии, адепта нового порядка. Даже кресты, которыми награждал фюрер своих героев, были из железа высочайшей пробы. Да, монархии свергнуты, нет больше династий, пышных церемоний, великосветских балов и прочих проявлений расточительства. Вождь скромен в одежде, не может себе позволить семейного очага, не притязает на высокие награды (да и нужны ли они воплощенному божеству). Вся его жизнь отдана служению народу, идее, партии и т. д.
Дуче, фюрер, Отец народов, – отнюдь не политические авантюристы, сумевшие ловко обмануть народы и заполучить безграничную власть. Это – последовательные и целеустремленные борцы с хаосом. Вместо разрушенных Первой мировой войной ценностей жизни, они, возглавив сплоченные политические группировки (воинственные ордена), предложили эрзацы, приемлемые и понятные для подавляющего большинства. Бог умер, но появился лидер, от величия которого трепещут сердца и дрожат коленки у миллионов поданных. Да, аристократия и духовенство выброшены на «свалку истории». Но появились спецслужбы и товарищи по партии, помогающие рупору истины творить новую историю.
Их служение также является эрзацем. В нем отсутствуют как традиционные моральные ограничения, так и ответственность перед будущими поколениями за свои деяния. Все позволено во имя великих целей; любое предательство или кощунство. Уничтожаются целые сословия и народы. Сама история признается ложной и нуждается в новом истолковании. Чем глубже «оставленный след», тем большего уважения достоин член партии.
Вождь – жестокий человек в мире, который стал чрезвычайно жестоким. Вождь отличается от самодержца не только тем, что избегает роскоши или не знаком с хорошими манерами. И не только тем, что управляет страной не по праву рождения, а по праву сильного. Есть гораздо более существенные отличия. Монарх является орудием божьей воли. Аватара сам привносит в мир абсолютную истину. Используя газетный сленг, можно сказать так: аватара – это человек, который полностью сделал самого себя и, обладая харизмой, заставил поклоняться себе все население страны, лишившейся в результате политических катаклизмов этических ориентиров. Поклонение аватаре становится смыслом жизни миллионов и нравственным каркасом тоталитарного общества.
Когда будущая жена декабриста Анненкова, сосланного в Сибирь, удостоилась встречи с Николаем I и рассказала тому свою историю любви, то растроганный император подарил молодой женщине три тысячи рублей, чтобы она смогла добраться до своего суженого, увы, государственного преступника, и обвенчаться. Это – поступок монарха, придерживающегося аристократического этоса.
Сталин держал в лагерях жен Молотова, Калинина и супруг прочих ближайших товарищей по партии. Прибил бы и Крупскую, если бы та вовремя не присмирела. Преследовал не только Троцкого, Парвуса, но также и их сыновей. Гитлер уничтожил своего друга Рема и всех лидеров штурмовиков, которые фактически привели его к власти. Мысль о благородстве и милосердии невыносима для аватары. Беспрерывная ротация свиты – это обычный стиль его правления.
Бесстрашие, которое распространилось среди европейцев в годы Первой Мировой войны со скоростью небывалой доселе эпидемии, толкало обедневшие народы к аскетизму, а богатеющие – к гедонизму. Аскетизм нуждался в чеканной оправе, которой и являлся тоталитарный режим. Это режим, при котором жизнь общества начиналась как бы с чистого листа, но жизнь по правилам, похожим на старые. Галерея героев начиналась только с лет, когда этот режим утвердился в стране. Право на бессмертие получали лишь те, чьи биографии могли стать удобным подспорьем для пропаганды господствующей идеологии. Герой в эпоху тоталитаризма – это подсобный инструмент для возведения здания новой церкви.
Тоталитаризм – за порядок и дисциплину. Но этот порядок держится сугубо за счет физической расправы. Человек трепещет перед грандиозной государственной машиной, как осенний лист на ветру. Каждый на любом месте содрогается от мысли, что завтра обойдутся без него, не пустят в «светлое будущее». Адские сферы покинули мифические подземелья, стали повсеместной реальностью. Миллионы гибли от голода, оказавшись без средств существования. Миллионы умирали на рудниках или превращались в дым в концлагерях. Те же, для кого ворота в будущее не закрывались, обязаны не только мыслить в «правильном русле», но и быть крепкими, здоровыми, выносливыми.
Какой правитель не мечтает о таких поданных! Но при тоталитаризме эта мечта становится реальностью. Занятия физкультурой и спортом превратились в необходимость для всех. Гитлер искренне возмущался ужасами войны, калеками, «продавцами спичек», которых живописали Дикс или Бекман. Советских генсеков также тошнило от «дегенеративного искусства». Подробно описывая знаменитый разнос, который устроил Хрущев в 1962 г. «господам абстракционистам и педерастам», авторы мемуаров не скрывают своей иронии по поводу эстетической дремучести Никиты Сергеевича. Но ведь советский властитель был подлинным сыном коммунистической партии! «Беспредметное» искусство бесстрашных художников ему действительно было противно. Но, тем не менее, такой занятый человек, как генсек КПСС, изыскал время для визита на подобную выставку и последующую проработку «расслабленных эстетов». И тем самым он признавал огромную важность искусства для общества. А пристрастность к современному, весьма оскудевшему на значимые образы искусству со стороны вождей объяснялась их стремлением по-своему придать этому искусству признаки красоты и гармонии, безвозвратно утраченные на пути к коммунизму или тысячелетнему рейху.
Таким образом, вождь – это борец против дегероизации мира и войны, борец против хаоса, разлагающего общество, борец против темных сил, которые завели человечество в болото обывательщины и мелочных интересов. Вожди – трагические фигуры издыхающей истории. С их смертью меркнут истины, изрекаемые ими. С гранитных пьедесталов сбрасываются памятники, а со стен высоких кабинетов – парадные портреты. Спецслужбы разбегаются как воровские шайки во время полицейской облавы. Товарищи по партии прозревают свои ошибки и заблуждения, но, увы, не каются в совершенных проступках. Тоталитаризм – это правление маргиналов, которые века жили во мгле и невежестве, и, придя к власти, обожествили результат подобного восхождения. Они не знали и не умели ничего иного, как все общество сделать чернью. Поэтому тоталитаризм можно охарактеризовать, как всеобщее бесчестие, как измельчение до пыли человеческого достоинства.
Тоталитаризм пестует извращенное религиозное сознание, воспитывая в людях лишь беспрекословное подчинение вышестоящим командирам и начальникам. У адепта тоталитарной идеологии нет ничего своего, в том числе и бессмертной души. Он живет и действует вне морали, выработанной десятками предыдущих поколений. У него один оценщик – вождь. Готовность умереть, развитая у адепта тоталитарной идеологии, основывается на понимании «винтиком» своей ничтожности по сравнению с величием вождя. Оттого-то тоталитарные режимы превращают все общество в единый серый монолит. А в коридорах власти выживают только те, кто подлее, коварнее и хитрее всех остальных.
Личность формируется и развивается лишь вопреки общему умонастроению и, как правило, уничтожается, точно сорняк. Тоталитарные режимы низводят человека до букашки, до трудолюбивого насекомого. «Страна Муравия» – жизнерадостная страна. Для муравья нет серафимов и муз, зато есть коллектив и муравейник.
Ю.Н. Покровский
Русская Стратегия
Приобрести книгу в нашем магазине:
Покровский Ю.Н. Русское. Книга II. |
