В богатом наборе комплиментов, которые традиционно адресуются женщинам, сравнения с лебедушкой или ланью занимают не последнее место. Во многих русских сказках участвуют в событиях медведи и лисицы: мелкие букашки тоже появляются, но в виде исключения. Так в «Сказке о царе Салтане» главный персонаж превращается в комара и пребольно кусает весьма неприглядную завистницу и сплетницу.
Однако завершение ХIХ в., и тем более - начало ХХ в. примечательны тем, что во многих произведениях искусства видное место стали занимать насекомые. Особенностью насекомых обычно является то, что зачастую их и не видно вовсе. Но в хаосе звуков мы вдруг различаем нечто такое, что заставляет нас напряженно прислушиваться: мы сразу настораживаемся, дабы предупредить укус или ужаливание. Да, обычно насекомых легче услышать, чем увидеть. И поэтому, стоит ли удивляться тому, что именно композиторам удалось различить определенный навязчивый мотив, который в последующие десятилетия станет главной темой эпохи.
Если в начале ХIХ в. глуховатый Бетховен явственно услышал тяжелую поступь судьбы, то на исходе того же века, сошедший на берег морской офицер, Римский-Корсаков – полет шмеля. Первоначально эта композиция служила частью крупного произведения, но быстро обрела самодостаточное значение и стала исполняться как цельное произведение. «Полет» завораживал своим напористо-пульсирующим, зудяще-сверлящим звучанием. Мусоргский написал арию про блоху также в качестве составляющей продолжительной оперы, но затем эта ария обрела статус отдельного номера в концертных программах.
Уже на заре ХХ в. шикарная публика восторженно аплодировала появлению на сценах лучших оперных театров мира «Мадам Баттерфляй». Многие щеголи приходили на спектакли в соответствующем галстуке-бабочке, который затем станет непременным атрибутом в одежде для светских раутов и дипломатических приемов. Мотив времени, который первыми слышат чуткие композиторы, впоследствии «раздвигается», как китайский веер, и являет обществу целый набор вполне зримых образов или примет происходящих перемен.
Но и писатели, даже не обладая тонким музыкальным слухом, демонстрируют завидную прозорливость. Так, обличитель язв буржуазного общества, Э. Золя создал запоминающийся образ «золотой мухи», падкой до нечистот. Обольстительная куртизанка перелетала от одного сладострастника к другому, а те, буквально на глазах своих знакомых и родственников становились тухлятиной. В итоге, искусница-искусительница и сама подгнила, подхватив дурную болезнь.
Ф. Кафка превратил главного героя одной своей новеллы в таракана. Это насекомое с никчемными крылышками мало у кого вызывает симпатии. Но блистательный стилист В. Набоков был настольно растроган необычной метаморфозой заурядного коммерсанта, уставшего от жизни, превращенной в тараканьи бега, что посвятил новелле объемистое эссе.
В. Маяковский обозвал один из своих очередных стихотворных экспериментов коротким словом «Клоп», а К. Чуковский создал муху-цокотуху. Кстати, усатый и злобный тараканище также занял достойное место среди многочисленных персонажей, созданных замечательным детским писателем.
Творческую интуицию можно сравнить с незримым для глаз людских щупом, который художник вдвигает в чертоги власти или в подвалы затхлой жизни униженных и оскорбленных. Обладатель этого чудесного щупа как бы сканирует рельеф еще не наступивших времен или распознает взаимосвязи, определяющие облик давно минувших эпох. Вот и В. Твардовский, воодушевленный перспективами строительства радужно-слепящего общества, увидел советскую Россию в качестве «страны Муравии».
Американцы меньше тратили слов на эту деликатную тему, но зато придумали небоскребы, очень смахивающие на термитники.
Восприятие отдельных категорий людей в качестве вредоносных насекомых, получило широкое распространение в годы Второй мировой войны. И ничего странного в этом нет. Заслышав вой сирены и нарастающий визг падающей авиабомбы, даже смельчаки и храбрецы забивались в окопно-траншейные щели. А что уж тут говорить про перепуганных насмерть гражданских лиц: в такие норки-дырочки забирались, что после бомбежки без посторонней помощи и даже без специальных саперных работ, и вылезти не могли. В лагерях смерти нацисты обрабатывали иудеев газом «Циклон-Б», который первоначально предназначался для уничтожения вредоносных букашек, губящих зеленые насаждения. Слово «гнида» частенько звучало в Красной Армии по отношению к предателям, дезертирам и мародерам. Ну а «вшивые кавказы» (или «шанхаи»), а также «клоповники» (засыпные бараки) являлись непременным атрибутом архитектурного облика всех крупных советских городов в послевоенные годы.
Кинематограф, естественно, не мог не откликнуться на появление новых реалий. Польский режиссер В. Михульский создал фильм-гротеск («Сексмиссия»), где показал феминизированное общество, напоминающее осиный рой, который обосновался глубоко под землей. Голливуд отснял целый ряд полнометражных лент о человеке-пауке и человеке-мухе.
Газетное дело, а затем и красочные иллюстрированные журналы всемерно содействовали развитию у людей жажды скандала. Телевидение позволяло миллионам зрителей становиться свидетелями и очевидцами непристойных подробностей из жизни знаменитостей. СМИ держатся на сенсациях (повышенном эмоциональном интересе к происходящим событиям). Обычно сенсации проистекают из горько-соленой правды жизни. Любопытные журналисты (телеоператоры, кинодокументалисты, репортеры, фотографы), стоит им только учуять смердящий запах тухлятины или канализационную вонь, тут же слетаются на него, чтобы запечатлеть и растиражировать увиденное. И обыватели охотно раскупают газеты, увлеченно пролистывают глянцевые журналы, жадно приникают к голубым экранам, чтобы узнать, кто кому и чего дал, кто какую аферу ловко провернул, а кто участвовал в подлоге, заказном убийстве или банальном мошенничестве.
Политиков неизменно уличают во лжи и даже клятвопреступлениях, богачей – в грязных махинациях, известных красавиц – в позорных связях с сущими уродами, но влиятельными «игроками». Современных людей, благодаря усилиям СМИ, просто неудержимо тянет узнать в мельчайших подробностях особенности сексуальных извращений какой-нибудь поп-мегазвезды. Потребители сенсаций готовы снова и снова рассматривать на фотографиях или по видео сомнительные пятна, оставленные очень важными персонами на платьях и нижнем белье юных соискательниц славы и успеха. Стоит только обозначиться новой груде мусора или обычного дерьма, как журналисты тут же слетаются на нее, облепляют со всех сторон, и затем со смаком пережевывают «последние новости». А обыватели с искренним интересом и удовольствием обнюхивают эти новости, облизывают их, с удовольствием проглатывают и требуют: «Еще!». Одно время в Латвии выходила даже газетенка под таким примечательным названием и с весьма специфическим содержанием.
Перевелись ли «золотые мухи» со времен Э. Золя? Конечно, нет. Наоборот, умножились числом, стали ярче, неустанно чистят лапки, подтягивают попки и животики, наполняют силиконом губки, грудки – следят за собой. Избранная профессия к этому обязывает. Крылышки у них отливают перламутром, а спинки – изумрудным оттенком, жужжание у них – томно-мерное. А дурной запах «золотых мух» никогда не смущал сластолюбцев, к тому же его можно приглушить духами или, на худой конец, дезодорантами.
В эпоху развитого социализма Василий Белов обнаружил наличие тли в кроне насквозь забюрократизированного советского общества. Эта тля активно занималась распределением и перераспределением дефицитных потребительских товаров, деликатесов, путевок в санатории и пансионаты, Малоприметным букашкам щекотали брюшки другие букашки, у которых «рыльце в пушку», но которые могли оказать ответные услуги в престижных вузах, закрытых клиниках или имели «полезные связи» среди номенклатуры.. Тля, конечно, млела от удовольствия, позволяла себя «доить», множилась числом... Столь емкий образ легко разматывается в длинный ассоциативный ряд, дотягивающий до наших дней. В том ряду проступают мордашки «слуг народа», которые денно и нощно пекутся о благоденствии изможденных старух и беспризорных детишек: мелькают в том ряду и физиономии общественных деятелей, которые вроде бы защищают природу, культуру, права человека. Здесь же и армия эстрадных зазывал и завывал, балагуров-хохмачей, которые «чешут» тело большой страны, без устали вычесывая семишники и гривенники. Здесь и полки одописцев, спецкоров, умиляющихся достижениями спивающегося народа.
Но с перестройкой доильщики тли обрели новые питательные среды, облепили густым слоем трубопроводы, железнодорожные ветки и линии электропередач. Там, где есть «зелень», там обязательно заводится парша. «Возьми в долг, потом отдашь», – стремится она помочь молодым, еще полным сил людям. «Отдохни, выпей водочки», – предлагает она уставшим бедолагам. На глазах тысяч людей вянут деревни и села, сворачиваются в жухлые трубочки целые отрасли экономики. «Больше праздников, задора, веселья!» – требует тля, отважно сражаясь с унынием. И в ночном небе не увядают букеты фейерверков в честь очередного корпоративного праздника или юбилея какого-нибудь олигарха.
Пораженные паршой ветки плодовых деревьев видны сразу. Садоводы их опрыскивают медным купоросом или спиливают, чтобы зараза не распространилась на всю крону дерева. Засиженные тлей отрасли экономики, как и другие сферы жизнедеятельности постсоветского общества, тоже видны невооруженным глазом. Но публичные мужчины и женщины (чиновники, депутаты, обозреватели, артисты) настойчиво, денно и нощно призывают превратить Россию в сад терпимости (толерантности): мол, тля – тоже живой организм, не виновата она, что сам создатель ее такой сотворил. И бороться с ней, значит противоречить божьей воле, обеднять природу, значит не уважать юридические кодексы и международные декларации.
Верхние ярусы кроны постсоветского общества сплошь покрыты «медуницей» и густыми тенетами. В воздухе висит мельчайшая взвесь чего-то липкого и тощнотворно-сладковатого: ждать урожая не приходится. В тени такого дерева не укроешься от палящих солнечных лучей, а если укроешься, то быстро покроешься гадким налетом, приваживающим пыль и вездесущих мошек. Между тем, тля прекрасно чувствует себя в подобном медоточивом окружении: тихо посасывает, сыто посапывает и ткет, ткет новые тенета. Тля опасна, но не заразна, а вот клещи...
Каждую весну медики бьют тревогу: ожидается нашествие клещей. Букашка пренеприятная. В теплое полугодие, только в России от этих насекомых заболевает несколько тысяч человек. Клещ способен долго дремать, терпеливо поджидая беспечную жертву в дремучем лесу или даже в городском парке. Тех, кто идет в высоких сапогах, застегнут на все пуговицы, кровосос не трогает, точнее просто не знает, как пробраться к теплому телу. Другое дело, девчоночка в коротенькой майчоночке и столь же короткой юбчоночке; или подвыпивший грибник, изодравший портки в буераках; или влюбленные, избравшие укромную лесную полянку для пылких и страстных объятий... В таких случаях клещ оживает: его возбуждает запах разгоряченной человеческой плоти. Он подкрадывается незаметно, также осторожно ползет по своей жертве, выискивая интимные уголки, где кожа тоньше и нежнее, где можно погрузиться всем своим существом в обретенную питательную среду. Даже будучи обнаруженным, где-нибудь под мышкой, клещ не спешит покинуть теплое местечко, а держится за него всеми своими цепкими лапками. Он буквально врастает в человеческое тело, становится его частицей, новой родинкой или бородавкой. Как не прогоняй клеща, тот сам не уйдет. Только скальпель хирурга может вырезать эту дрянь со всеми его хоботками-присосками и лапками-цапками.
О нашествии клещей, которому подверглись каменные джунгли больших городов, медики молчат. Данный социальный феномен находится вне пределов их профессиональной компетенции. Добровольных санитаров именуют хулиганами, экстремистами и радикалами. А между тем полчища клещей ползут и ползут по улицам и площадям, по жилым домам и гостиницам. Они жадно припадают к муниципальным и региональным бюджетам, к многоразличным внебюджетным фондам, к федеральным целевым программам и национальным проектам. Они годами терпеливо ждут, когда люди понесут свои сбережения в очередную финансовую пирамиду или наоборот, крайне нуждаясь в наличных средствах, возьмут кредиты под бешенные проценты.. Они обустраивают конспиративные залы игровых автоматов и открывают ломбарды, учреждают сомнительные ипотечные компании и распространяют «дурь». Они упорно и настойчиво ищут места, где «тонко», куда можно беспрепятственно запустить свои востренькие лапки или рыльце.
– Мы пришли всерьез и надолго! – горделиво заявляют клещи в ответ на призывы встревоженных людей изгнать кровососов и переносчиков заразы с «теплых местечек». И похоже на то, что сила – за незваными пришельцами.
Так директор крупного предприятия на заводской территории создает десяток предприятий маленьких, которые возглавляют его многочисленные родственники. Все административные и коммерческие издержки, а также потребление энергоресурсов новоявленными фирмочками относятся на накладные расходы крупного предприятия. В результате, «малыши» получают солидные прибыли, «материнская» структура медленно слабеет и гаснет. Сотни уволенных работников грозятся, что выведут директора на чистую воду, пишут жалобы в соответствующие инстанции, приглашают журналистов, чтобы те опубликовали компромат. Директор и сам расстраивается от того, что крупное предприятие чахнет, хлопочет о реструктуризации задолженности, принимает «трудные решения» о ликвидации убыточных производств. Так и работает из года в год...
А вот еще примеры. Укушенная клещем и заболевшая «моральным энцефалитом» молодая девчоночка (конечно, в короткой юбчоночке) родила ребеночка и продала его на «органы»; другая (в короткой кофтеночке) стала привлекать свою семилетнюю дочурку на съёмках в порностудии. Третья вложила в солидную организацию приличную сумму денег в надежде получить хорошие дивиденды, но быстро смекнула, что вернет деньги, если приведет в «корпорацию» новых вкладчиков. Уговорила своих родителей, тетушек и дядюшек, кузин и кузенов, а также приятелей и подружек «поучаствовать в верном деле». И действительно, на отчисления от сделанных родными и близкими людьми вложений, приобрела себе просторную квартиру, приличную автомашину и дорогую шубу. Ну, а то, что родственные и дружественные связи разрушились, девчоночку, конечно, огорчает: огорчает тем, что все завидуют ее благополучию и никто не желает ей счастья.
Кроме клещей, не менее распространены вши и блохи. «Как дела?» – спрашивают бывшие партфункционеры (ныне муниципальные служащие или торговцы недвижимостью) у бывших комсомольских активистов (ныне госчиновников или оптовиков). «Вертимся!» – задорно отвечают бывшие соратники по борьбе с загнивающим капитализмом, и тут же интересуются у первых: «А как у вас?» – «Крутимся!», - весело рапортуют первые. Публика – хваткая, с быстрой реакцией, с чутьем и нюхом, с креативным мышлением.
Представьте себе такую картину. По волосистой части давно не мытого человеческого тела ползут блохи и вши. Время от времени они приподнимают вверх свои окровавленные рыльца и вопят: «Мы – волки! Мы – тигры!» Они и в самом деле кажутся себе грозными хищниками, даже стараются раздуться, чтобы увеличить свои размеры. Внуки «замараевых» и «вшивкиных», именуют себя состоявшимися бизнесменами, представителями крупного капитала и требуют «бархату на онучи». Стоит бомжу, по которому они ползают, подняться из сточной канавы, попариться, побриться, как вся эта живность сразу пропадет. Но пока такого не происходит, вши и блохи действительно крутятся и вертятся изо всех сил, ощущая себя «хозяевами положения».
Люди зарабатывают деньги, чтобы жить. Но как жить? Чтобы больше потреблять товаров и услуг, а еще, чтобы получать приятные впечатления.
В ХХ в. прибрежные пляжи теплых морей и океанов заполнились курортниками. Отдыхающие после трудов тяжких, с удовольствием распластываются на трапиках или подстилках, возлежат на шезлонгах или просто на песке, и терпеливо поглощают «ультрафиолет». Заодно проглатывают детективные или любовные истории, мороженное или пирожки: запивают все это самодельными или знаменитыми прохладительными напитками. На многотысячных стадионах, которых понастроили в каждой уважающей себя стране по нескольку десятков, болельщики тоже постоянно что-то жуют. Где пользуются популярностью вобла с пивом, где гамбургеры и пицца...
Человек потребляющий – продукт истекшего столетия. Один из его многочисленных подвидов, человек жующий, весьма смахивает на гусеницу-плодожорку. Когда мы видим горы мусора на городских окраинах, свалки всякой дряни по берегам рек и озер, то догадываемся: здесь побывали гусеницы, которые могут не только хорошо жевать, но и обильно гадить. Когда мы наталкиваемся на огромные проплешины в лесу, занятые одними пеньками, изъеложенную землю на просеках, то догадываемся, что здесь тоже побывали эти самые ... с гусеничной техникой и скоротечно сожрали эннное количество гектаров соснового бора. Улицы и дворы, похожие на помойки, сгубленные рощи и дубравы, пляжи, забитые шевелящимися голыми телами – все это лишь некоторые приметы торжества «гусеничного» образа жизни.
Многие люди прекрасно видят этот «образ», и дабы не уподобляться мерзким насекомым, начинают жить … чтобы зарабатывать деньги. Им нестерпимо неприятна мысль, что пока он цедит пиво в пивной (или она томится в косметическом салоне), можно было бы «срубить бабки». Эта мысль буквально приковывает его (ее) незримыми кандалами к рабочему месту. Он видит себя трудолюбивым муравьем с железными мускулами, она – неугомонной пчелой. Зачем им много денег? Чтобы завтра денег было еще больше... Благодаря непрерывным усилиям этой категории людей, мы охотно пользуемся ноутбуками, сотовыми телефонами, смотрим телевидение и ездим на автомашинах. Об авто не терпится поговорить подробнее.
С детства испытывал повышенный интерес к жукам. В крепких глянцевых панцирях, деятельные, разноцветные и разнокалиберные, способные создавать сложную вязь под корой деревьев, похожую на грузинскую письменность, или протачивать лабиринты ходов под камнями, неуловимые в густой траве и в осыпи гнилушек под старыми заборами, жуки выглядят трогательно беззащитными на ровных тропинках. Зато как уверенно смотрятся автомобили на залитых асфальтом или бетоном многополосных шоссе. Глядя на них, понимаешь, что жуки восхищали не одного меня, а многих конструкторов, ежесезонно выдающих «на гора» все новые и новые модели и серии автомашин. Среди них, самый популярный, самый продаваемый – «Фольксваген» образца 1952 года. Его любовно так и прозвали - «жук». Это действительно – самый демократичный и симпатичный автомобиль: компактный, с обтекаемыми формами, простой в управлении, экономичный и надежный. Для многих людей он стал чем-то вроде родственника. Пожалуй, именно этот «Фольксваген» начала 50-х годов окончательно упразднил рудиментарные линии, доставшиеся автомобилям в наследство от берлин, фиакров, кэбов и прочих разновидностей карет. Ныне, почти все легковые автомобили, особенно если смотреть на них с пригорка или с высоты десятиэтажного дома, кажутся большими жуками. Пассажиры охотно забираются под лакированный, жесткий панцирь, водители жмут на газ: люди как бы срастаются плотью с этим удивительным средством передвижения, тоже становятся «частью жука», чувствуют себя комфортно в герметичной кабине, оборудованной кондиционером. За прочными окнами мелькают дома, деревья, перекрестки, встречные автомобили, случайные прохожие... как в обычном клипе. В автомашинах девчонки охотно расстаются со своей девственностью, а ребята играют в карты или распивают пиво; в автомобилях клерки и начальники едут на работу, отпускники – на курорты.
Дотошные счетоводы подсчитали, что, если бы в современных городах по-прежнему преобладал традиционный конный транспорт, то улицы и проспекты к концу каждого дня покрывались бы метровым слоем навоза. Да и где взять столько сена для многотысячных табунов? Гонки на спортивных моделях авто давно оттеснили по популярности лошадиные бега. Автомобиль – это символ ХХ в.
Но апофеозом «жукомании» следует считать беспрецедентный триумф ливерпульской четверки музыкантов, на концерты которой собирались десятки тысяч поклонников обоих полов. «Битлз» революционизировали музыкальное искусство. Они превратили в эстрадные подмостки стадионы и аэродромы, городские площади и парки. Миллионы фанатов носили на своих майках изображения четырех «жуков», завороживших послевоенное поколение своими задорными песнями.
Фельетонную манеру изложения нетрудно продолжить и дальше: упомянуть о «скорпионах» – музыкантах из Германии, и о «скорпионах», изготавливаемых на заводах Форда: можно поговорить о «ночных бабочках и мотыльках», слетающихся на сияние ночных клубов и дискотек, о стрекозах – капризных непоседах и модницах, но сменим тональность.
Юрий Покровский
Русская Стратегия |
