Когда сегодня мы говорим, что нам, русским, брошен вызов и смысл его заключается в том, что наши ресурсы, наша территория, наши леса, вода и воздух очень и очень нужны Западу для существования под солнцем «золотого миллиарда человечества», а мы, живущие в России, никому не нужны и чем меньше нас будет в живых, тем легче избранные морлоки смогут освоить все наши жизненно важные богатства, - ведь это так и есть на самом деле! Русских в мире всё меньше и меньше, в паспортах у нас отсутствует наша национальность, и из сознания человека русскость начинает быстро убывать. У этого социал-дарвинизма, теории достойных жить в условиях кризиса природных ресурсов, были предшественники. Главная цель Гитлера, Гиммлера, Розенберга и многих других их сподвижников состояла прежде всего в уничтожении России. Не только советской власти и большевизма в России, как об этом любят рассуждать некоторые либералы, но главным образом России как государства и русских как государствообразующего народа. Перед началом исполнения плана «Барбаросса» Гитлер чётко и ясно объяснил своим генералам: «Необходимо при всех обстоятельствах избегать замены большевицкой России государством националистическим». Нацистский теоретик Альфред Розенберг разрабатывал на практике расчленение целостной России и ослабление русских за счёт мелких полуколониальных государств. Почти как сейчас… Вот в одной из нынешних соседних республик заработную плату президенту, министрам и депутатам платят из бюджета Соединённых Штатов Америки в долларах.

И Гитлер с Гиммлером могли бы платить и делали бы это с удовольствием, но в рейхсмарках.

Гиммлер в программе генерального плана «Ост» заявлял: «Надо разгромить русских как народ и разобщить их». Германские эксперты планировали недвусмысленно: «Многие миллионы станут излишними на этой территории, они должны будут умереть или переселиться в Сибирь. Попытки спасти там население от голодной смерти могут быть предприняты только в ущерб снабжению Европы».

Когда я думаю об этом и сравниваю с тем, что происходит, что Россия переживает сегодня, через 75 лет после победы, то мне кажется, что Вторая мировая война всё ещё не закончилась, просто-напросто Гитлера, Гиммлера и Розенберга зовут как-то иначе…

1 ноября отчаяние и уныние посетило фельдмаршала Эрвина Роммеля, и он записывает в дневнике: «Это конец для нас. Битва проиграна. Вражеские орды буквально захлестнули нас. Мы накануне африканского Дюнкерка. Много наших солдат героически пали рядом с итальянцами. Части дивизии «Фольгоре» равны нашим лучшим войскам. Я завидую мёртвым, которые уже обрели свою судьбу».

Как и следовало ожидать, в конце концов очевидное материальное преимущество союзников поставило немецкий Африканский корпус в безвыходное положение. 8-я британская армия значительно превосходила немцев в количестве танков (в том числе американских типа «Шерман»), орудий и самолётов.

Гитлер не хотел и думать, что война в Африке проиграна. В то время, как войска Роммеля уже отступали, фюрер напутствовал фельдмаршала следующими словами: «Несмотря на превосходство, враг достигает предела своей силы. И не впервые в истории, суровая воля восторжествует над мощными батальонами врага. Вы не можете указать вашим войскам иного пути, кроме как к победе или к смерти».

В начале ноября 42-го года премьер-министр Великобритании Черчилль сказал министру иностранных дел Энтони Идену: «Пожалуй, из Африки мы их вот-вот вышвырнем…». Черчилль поторопился, он не учёл гитлеровский темперамент, и его личный опыт «стойкого солдата» Первой мировой войны…

6 ноября 1942 года Верховный Главнокомандующий вооружёнными силами Советского Союза, генеральный секретарь ЦК ВКП(б) выступил на собрании московского партийного актива. Приближалась 25-я годовщина Октябрьского переворота и взятия власти большевиками, и лидеру страны Советов необходимо было прежде всего объяснить, почему столь славную большевицкую годовщину омрачают немцы, с которыми бои идут не где-нибудь в Восточной, как минимум, Пруссии, а на нижней Волге и в предгорьях Кавказа.

Врать и врать активно Сталин умел, убеждать тоже, поэтому он начал с перечисления очевидных, по его мнению, достижений. Во-первых, сказал Сталин, «никогда ещё страна не имела такого крепкого и организованного тыла». Это было относительной правдой, действительно, работали в тылу на совесть и для победы, хотя и не без насилия со стороны органов НКВД. Затем настала очередь полуправды: неудачи второго года войны были списаны на отсутствие Второго фронта. Мы знаем, что это было не совсем так. О своих ошибках в определении центра тяжести войны в 1942 года вождь, конечно, не упоминал. И в этой речи, сохраняя белизну своего мундира, Сталин не отказался от своей версии, что главное для немцев после Сталинграда – поворот на Москву и взятие советской столицы. Подобных планов тогда у Вермахта не было. Затем Сталин проанализировал отношения внутри англо-американо-советского блока и заявил, что Тройственный союз сможет разгромить всех своих врагов. Важным было и заявление Сталина, что у Советского Союза нет задачи уничтожить Германию, но уничтожить гитлеровское государство можно и должно. В целом советский лидер выглядел уверенным в ближайшем будущем. В приказе, подписанном Сталиным в качестве наркома обороны, впервые прозвучали слова «Будет и на нашей улице праздник». Праздника, действительно, осталось ждать недолго…

За время оборонительного этапа Сталинградской битвы части 62-й и 64-й армий почти полностью сменили свой состав - неизменными оставались только штабы и номера армий, а на передовую приходили всё новые и новые солдаты. В начале ноября советское командование уже отчётливо понимало, что у противника нет сил и средств для решающего удара и вместе с выпавшим снегом и затухавшей яростью борьбы внутри разрушенных городских кварталов, в окрестностях можно было всё больше и больше резервных танковых и пехотных частей скрытно накапливать севернее и южнее Сталинграда.

11 ноября Паулюс силами пяти дивизий предпринял попытку ещё одного, как показали дальнейшие события, последнего немецкого наступления в Сталинграде, и немцы едва не добились поставленной цели, когда их от Волги отделяли всего каких-то сто метров, но все же поставленная Вермахту задача выполнена не была. Уже к середине дня, 12 ноября, стало ясно, что немецкое наступление выдохлось. В Сталинграде впервые с августа 42-го года установилось затишье. В ожидании дальнейших событий…

В начале ноября американский флот сумел перебросить на остров Гуадалканал ещё 6.000 морских пехотинцев. Не желая уступать этот ключевой остров с аэродромом, японское командование направило к нему транспортные суда с пехотой под прикрытием боевых кораблей. Американская и японская эскадры ночью совершенно неожиданно оказались на сходящихся курсах. Трудно сказать, в чьих рядах возникла паника, но затем в течение получаса походные ордера нарушились, корабли перемешались, и ночная схватка стала похожа на свалку, беспорядочную и неуправляемую. Какие корабли и кого обстреливали, своих или врагов и доныне неизвестно. Но утром, разведя японские и американские корабли, адмиралы убедились, что обе эскадры тяжело пострадали. Японцы потеряли два эсминца, а флагманский линкор «Хийя» получил более пятидесяти попаданий и в конце концов был добит американской авиацией.

Американцы потеряли четыре эсминца, крейсер «Атланта», остальные американские корабли были тяжело повреждены, а крейсер «Джюно» японская подводная лодка отправила на дно. Но несмотря на потери, на следующий день, 14 ноября, американцам удалось потопить семь транспортов с японской пехотой, и только четыре других судна успели высадить войска на остров Гуадалканал. Это продлило японскую оборону, но цели отвоевать Гуадалканал Япония себе уже не ставила… Западные историки битву за Гуадалканал и удачные действия 8-й британской армии в североафриканской пустыне сравнивают со Сталинградской битвой и называют решающими сражениями Второй мировой войны. Для любителей истины не трудно убедиться в том, что это несравнимые между собой явления. Тихий океан был осенью 42-го года второстепенным театром военных действий, о чём неоднократно вслух говорили военно-политические руководители Соединённых Штатов Америки. И отдавая должное мужеству американской морской пехоты на Гуадалканале, всё же невозможно сравнивать бои дивизионного масштаба с гигантской многодневной мясорубкой в Сталинграде, поглощавшей десятки тысяч солдат и офицеров. Что касается Северной Африки, то ни масштабы военных действий в пустынях Ливии и Египта, ни их влияние на весь ход войны в Европе, не сравнимы со значением Сталинградской битвы. В пустыне противники соревновались, как в спортивных гонках, не имея линии фронта, стремясь опередить друг друга, и большую часть африканской кампании в ней участвовали всего две немецкие дивизии. Интересно, что тогда, в ноябре 42-го года, союзники не сомневались, что судьба Второй мировой войны решается на Волге…

Ранним утром, 8 ноября, в Северной Африке, во французских владениях, в районе городов Орана, Алжира и Касабланки началась высадка десантов союзников по плану операции «Торч». Утром этого же дня правитель Франции маршал Петен получил послание президента Соединённых Штатов, в котором Рузвельт напоминал, что совершила Германия в отношении Франции и предлагал Петену сотрудничество в африканской операции союзников, заверяя, что Великобритания и США не собираются аннексировать какую-либо часть французской Северной Африки. Петен ответил немедленно, в тот же день он сообщил американскому президенту, что узнал об агрессии «с тревогой и печалью, что Франция сама способна защищать свою империю и сделает это даже в отношении своих старых друзей».

В этот же день правительство Виши разорвало дипломатические отношения с Соединёнными Штатами Америки…

Опыта в проведении крупных десантных операций у союзников ещё не было, и американских десантников спасло то, что сопротивление французских войск оказалось слабым, неохотным, разрозненным и продолжалось формальным образом два дня.

Генерал Траскотт так оценил начало операции «Торч»: «Неопытность команд высадочных войск, плохое кораблевождение и отчаянная поспешность, вызванная опозданием, превратила высадку в операцию «неудача», которая при наличии хорошо вооружённого противника, намеревающегося сопротивляться, привела бы к поражению». А генерал Паттон выразился в свойственной ему манере: «Я убеждён, что крупный успех операций на море и на суше, проведённых Западным оперативным соединением, был достигнут только вследствие вмешательства Провидения. Поэтому я буду рад, если мы выразим свою благодарность совершением религиозной службы».

Провидение обычно бывало на стороне Гитлера, а на этот раз оно изменило ему и перешло на службу союзникам.

Стратегически в Северной Африке страны Оси сразу попали в безнадёжную ситуацию: их войска теперь с востока преследовала 8-я британская армия, а с запада угрожали, хотя и неопытные, но хорошо оснащённые и многочисленные американские войска.

11 ноября Гитлер принял одно из своих самых парадоксальных и ошибочных решений. Напомним, что во время Африканской кампании фюрер решительно отказывал Роммелю в подкреплениях, резонно полагая, что Северная Африка после нападения на Советский Союз является второстепенным участком войны. Гитлер не давал в Африку свежих дивизий даже в ситуациях, когда после громких побед Роммеля появлялись шансы прорваться к Суэцкому каналу и к Каиру. И вот после высадки союзников в Алжире и Марокко, после неудач Роммеля в сражениях у Эль Аламейна, когда ситуация выглядела абсолютно проигранной и необходимо было подумать об эвакуации испытанного в боях Африканского корпуса, Гитлер вдруг решает вцепиться в Африканский театр военных действий, перебросить туда свежие войска и удержать Тунис. На плацдарм в Тунисе перебрасываются ещё одна танковая, три пехотных дивизии, две дивизии итальянских, не считая артиллерии, зенитных частей и сапёров. Зачем? Чтобы побольше пленных захватили союзники? С военной точки зрения решение оборонять Тунис объяснить очень трудно. А с политической? Может быть, это забота Гитлера о своём друге Муссолини, страх потерять Италию в качестве союзника? Или это обычное нежелание Гитлера уступать реальности, жить в придуманном мире и поступать наперекор всем и всему? Но ведь Провидение уже перешло на сторону союзников… Да, немцы в Тунисе дадут ещё несколько уроков военного дела союзникам, но ради этого не стоило создавать такую группировку войск, которая рано или поздно обречена на сдачу в плен…

Захватив Северную Африку, союзники попытались отодвинуть главу «Сражающейся Франции» генерала Шарля Де Голля на вторые роли. Американцы сделали ставку на генерала Жиро и продолжали дипломатические отношения со ставленником Виши адмиралом Дарланом. Де Голль был крайне возмущён. У него всегда нелегко складывались отношения с Черчиллем, а с Рузвельтом они вообще не переносили друг друга. Но именно голлисты во французских колониях вносили наибольший вклад в переход вишистских воинских частей и администрации на сторону союзников. Именно голлисты составляли большинство среди активистов французского сопротивления Третьем Рейху. Но в ноябре в Северной Африке американцы не признавали этого, пытаясь примирить Де Голля, Жиро и Дарлана. Политически это было затеей бесперспективной. Черчилль 16 ноября встретился с обеспокоенным Де Голлем и заявил ему, что позиция английского правительства остаётся прежней, все обязательства перед «Сражающейся Францией» будут выполнены, а ему, Де Голлю, надо запастись терпением. Но терпения как раз всегда и не хватало Де Голлю…

Хроника событий на североафриканском фронте такова:

9 ноября в Тунис направлены первые итало-немецкие войска. В этот же день английский флот полностью уничтожил конвой «Дуйсбург», потопив семь судов с военным снаряжением и два эсминца.

11 ноября Вермахт полностью оккупировал Францию. Немецкие моторизованные колонны согласно давно подготовленному плану двинулись по дорогам Франции на юг к Марселю, Лиону и к побережью Средиземного моря. Парашютисты высадились на Корсике. В этот же день Гитлер отдал приказ о создании плацдарма в Тунисе.

12 ноября 8-я армия англичан полностью овладела Египтом.

13 ноября британские войска взяли ливийский город-порт Тобрук. В этот же день транспортные самолёты начали перебрасывать в Тунис первые подразделения итало-немецких войск. С востока в Тунис отступала разбитая Африканская армия фельдмаршала Роммеля. Вместо прежней маневренной войны в пустыне начали возникать контуры крепости «Тунис», неприступной, по мнению Гитлера.

13 ноября Сталин утвердил план контрнаступления советских войск под Сталинградом. В наступление должны были перейти войска Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов… Интересно, что на следующий день, 14 ноября, Гитлер сказал генералу Йодлю, что русские в Сталинграде находятся на последнем издыхании, и Паулюс до наступления морозов должен полностью взять Сталинград….

Что могла знать немецкая разведка о планах советского командования в начале ноября? Этот вопрос остаётся одним из самых интригующих. Вопреки утверждениям нашего КГБ, немцы имели в Москве, по крайней мере, два серьёзных источника. Во время войны эти источники несколько раз сумели передать врагу ценную стратегическую информацию. Руководитель Восточного отдела Абвера полковник Гелен получил 4 ноября сообщение от неизвестного источника, который подчёркивал, что около 15 ноября советское командование планирует провести серию наступательных операций: под Ленинградом, под Грозным, южнее озера Ильмень, под Сталинградом и под Ржевом. В сообщении этого неизвестного агента указывалось, что атаки под Сталинградом начнутся на правом крыле Юго-Западного фронта, хотя в действительности они начались на левом, но это не имело принципиального значения, потому что всё равно раскрывался замысел советской Ставки глубоко охватить фланг 6-й немецкой армии Паулюса. Ржевское направление в планах Ставки имело, вероятно, ещё большее значение, чем сталинградское, поэтому Гелен в своём докладе начальнику Генерального штаба Курту Цейцлеру 6 ноября доложил, что наибольшая опасность, по его мнению, угрожает войскам группы армий «Центр» на ржевском направлении. Что же касается ситуации под Сталинградом, то Гелен здесь высказался очень осторожно и неопределённо.

В штабе 6-й немецкой армии тоже не знали ничего реального о советском плане и конкретных датах. Генерал Паулюс и фельдмаршал фон Вейхс, главнокомандующий группой армий «Б», тревожились о флангах своей группировки, что вполне естественно при беглом взгляде на карту. Построение немецких войск было уязвимо, уязвимо вдвойне, потому что фланги обороняли румынские, итальянские и на юге сильно поредевшие части 4-й танковой армии. Но послевоенные утверждения, что немецкие генералы предлагали оставить район Сталинграда и отступить не имеют документальных свидетельств.

Конечно, Вермахт после сталинградских боёв был уже не тот, победоносно шагавший через Дон к Волге. Немцы получили отпор, потеряли уверенность в себе, воинский лоск, пассионарность, их физические и моральные силы были на исходе. В самом построении Вермахта уже исчезла та функциональная строгость и чёткость, с которой наш противник начинал войну. Например, танковые армии 1-я и 4-я только по названию числились танковыми, но большинство дивизий в них были обычными, пехотными.

Подготовка Красной армии к контрнаступлению под Сталинградом проходила в обстановке строжайшей секретности. И это не удивительно. Ставки были слишком высоки. В оперативном управлении Генерального штаба Красной армии была изготовлена секретная карта, содержавшая всю необходимую информацию. Карта существовала в единственном экземпляре. Ещё за несколько недель до начала контрнаступления была прекращена всякая почтовая связь между личным составом фронтов, участвовавших в операции «Уран», и их семьями. Можно представить себе состояние и чувства родных и близких, которые вдруг перестали получать письма с фронта. Но секретность требовала этого жёсткого решения. И ещё об одной вещи необходимо сказать особо. Это маскировка, которая применялась во время передислокации войск. Задача была архисложной, почти невыполнимая, по той причине, что к северу от Дона ещё были небольшие лесные массивы, а к югу от Сталинграда в голых степях осуществлять перегруппировку большой массы войск и боевой техники было невероятно сложно. И тем не менее принятые меры дали позитивный результат…

Поздним вечером 18 ноября в Сталинграде в блиндаже командующего 62-й армией генерала Василия Чуйкова проходило обсуждение возможностей дальнейших активных оборонительных действий: силы армии были на исходе, просьбы Чуйкова о пополнении наталкивались на твёрдый отказ. В последний час 18 ноября раздался звонок из штаба Сталинградского фронта и командарма предупредили, что скоро штаб 62-й армии получит приказ... - «Мы все переглянулись, - пишет в мемуарах Василий Иванович Чуйков. - О чём может быть этот приказ? - подумал каждый из нас…»

Заказы можно также присылать на orders@traditciya.ru