На тренинге Киберполигон-2020 идейный вдохновитель и зачинатель Всемирного экономического форума Клаус Шваб прямо сказал о том, что такое ковид. По его глубокому убеждению, ковид – это катализатор и возможность.

Катализатор и возможность для чего? Для как можно более быстрой и всепроникающей цифровизации нашей жизни. Именно этому было посвящено выступление Шваба – одного из самых влиятельных экономистов современного мира. Но каким образом связаны инфекция – и цифровизация? Многообразно связаны. Мы к этому ещё вернёмся. А пока уделим внимание человеку, которого Шваб называет «своим дорогим другом и верным партнёром Всемирного экономического форума». Председателю правления Сбербанка Герману Грефу. Пожалуй, если говорить об адептах цифровизации в России, первым придёт на ум именно это имя – да ещё мэра Москвы Сергея Собянина.

Цифровизация в банковской сфере – это, прежде всего, сбор биометрических данных населения. Ещё в 2018 году Греф говорил, что Сбербанк «собирает биометрию вовсю» и уже собрал «миллионы» образцов. Делалось это уже тогда агрессивно, с огоньком и напором, без внятного оповещения граждан, что, собственно, они сдают и чем рискуют, -- но пока добровольно. Однако что если сдача биометрических данных станет обязательной для получения банковских услуг – как уже предложил глава комитета Госдумы РФ по финансовому рынку Анатолий Аксаков? Пока это предложено сделать для мигрантов, и цели самые благие: бороться с мошенничеством. Но никто не гарантирует, что уже в ближайшем будущем то или иное принуждение к сдаче биометрии не распространится и на российских граждан. Между тем – и это говорят эксперты – поменять биометрические данные (лицо, отпечатки пальцев, голос…) невозможно, и гарантировать, что эти уникальные данные не утекут в открытый доступ, – тоже невозможно.

Глава InfoWatch Наталья Касперская недавно объяснила, что может произойти потом: найти лицо в интернете и с помощью него удалённо заплатить не представляет особой сложности – «и это, конечно, будет сделано» - после чего уже самому человеку, чьё лицо было использовано, придётся доказывать непричастность к транзакции, и это будет совсем не легко.

И хотя в 2018-м году Герман Греф хвастался собранными «миллионами» образцов биометрии, в 2019-м году он уже признавался, что Сбербанк пока не имеет достаточно надёжной технологии для их всесторонней защиты. Фактически он признал, что идёт своеобразная гонка:

Ну вот, а в 2020 году большой друг Германа Оскаровича Грефа Клаус Мартин Шваб призвал использовать такую грандиозную возможность, как ковид, для того чтобы всемерно (и всемирно) нарастить темпы цифровизации. Больше того: он с одобрением отмечает, что они уже выросли, и то, что прежде потребовало бы нескольких лет, -- внедряется за несколько месяцев.

Нельзя сказать, что Шваб не понимает опасности. Наоборот: он рисует картину такого грандиозного цифрового коллапса (прекращения работы больниц, банков, электростанций), рядом с которым пандемия ковида "покажется незначительной трудностью". Он всё понимает. Но изображает цифровизацию как непременное и неизбежное благо, которым человечество будет осчастливлено, и как можно быстрее. Пандемия именно хороша тем, что даёт для этого новые возможности.

С одной из таких возможностей москвичи, а также жители некоторых регионов познакомились уже весной 2020 года, когда был введён так называемый «социальный мониторинг» и электронные разрешения на выход из дома. Всё это делалось принудительно, но – разумеется! – исключительно «ради вашей безопасности». Прекрасная возможность для властей разных стран! Митинги теперь можно не позволять (или резко ограничивать число участников) "по соображениям безопасности"!

Следующей возможностью стало внедрение «паспортов вакцинации» и куар-кодов – тоже своего рода сбор биометрии, то есть ваших интимных биологических данных, и получение благ в зависимости от результата. Или запрещение этих благ.

Наконец, и грандиозное развитие всевозможной «удалёнки»: работы, обучения, покупок, врачебных консультаций, получения госуслуг, наконец, и электронное голосование – Шваб совершенно прав: без ковида всё это не могло бы внедриться так быстро. А сейчас – скорей-скорей. Давай-давай!

И дело не только в том, что с того момента, как Герман Греф признавался, что надёжной технологии защиты данных не существует, этой технологии так и не появилось. Не только в том, что удалённая работа уже привела к учащению кибератак (в июне нынешнего года об удвоении числа кибератак говорилитри четверти опрошенных на эту тему компаний по всему миру). Не только в том, что электронное голосование по-прежнему выглядит как нечто хаотичное и не поддающееся объективному контролю. Не только в том, что врачебные консультации по интернету – это во многих случаях не достижение, а шаг назад в оказании медицинской помощи…

Есть и в прямом смысле зримый вред от стремительной цифровизации: по данным китайского исследования, за время дистанционного обучения близорукость у детей стала диагностироваться вдвое чаще. Это всего лишь за год! И сколько людей пострадали, как физически, так и психически, из-за принудительной «удалёнки» и «самоизоляции»? Пока есть только разрозненные данные, общий масштаб бедствия никто не подсчитывал.

А между тем, первый зампредседателя комитета Госдумы РФ по образованию и науке Геннадий Онищенко в начале сентября этого года уже сказал, что школам придётся перейти на цифровые учебники, «на бумажных носителях остаться никак не получится». Но почему – никак не получится? Какие обстоятельства непреодолимой силы это предопределили? Кто решил, что бумажные учебники должны умереть? Как, например, прямо сейчас в Британииотмирают бумажные деньги. Ответа на этот вопрос не существует. Не существовало. Пока на сцену не вышла пандемия ковида. Теперь ею можно с ходу объяснять всё. И всё будет – «во благо»: «бумажные носители повышают опасность распространения вируса».

Этой борьбой за здоровье теперь можно затыкать любого ревнителя свободы. Потребность в безопасности (в иерархической пирамиде потребностей) более базовая, чем свобода. Ещё более базовая лишь физиология, и потому власти развитых стран позаботились о том, чтобы их население не голодало. Но в неразвитых странах произошло массовое перетекание людей из категории «бедных» в категорию «нищих». Голод здесь гораздо более страшен, чем вирус. Так же, впрочем, и в странах, где идёт война: там иное представление о безопасности. И в странах, где случались природные катаклизмы: там люди, непосредственно затронутые стихией, быстро забывали о том, что в мире бушует пандемия. У них появлялись другие заботы.

Представьте себе, что вас тянут в открытое море на корабле, в борту которого зияет огромная пробоина. Скорей-скорей! «Как же так, - говорите вы, - ведь здесь дыра! Выходить в море на таком корабле – опасно!» «Ничего, - отвечают вам Клаус Шваб и его друзья. – Да, есть большая дыра, но заделывать её будем прямо в море».

В каком случае вы согласитесь выйти в море на этом корабле? Только в том, если вас заставят поверить, что на берегу гораздо опаснее и что этот корабль – единственный путь к спасению, «остаться никак не получится».

Именно такой возможностью для адептов цифровизации и «новой нормальности» стал ковид.

АПН