Этот генерал участвовал практически во всех войнах, которые вела Российская империя в конце XVIII - первой четверти XIX веков. И не единожды обращал совершенно безнадежную ситуацию в победу. Более того, о доблесть Николая Раевского и стойкость его солдат разбились планы самого Наполеона…
Ставший легендой еще при жизни генерал родился 250 лет назад - 25 сентября 1771 года. Представители старинного дворянского рода Раевских происхождения служили русским государям со времён Василия III - они были стольниками и воеводами. Прасковья Раевская приходилась бабкой царице Наталье Кирилловне Нарышкиной - матери ПетраI. Дед Николая Николаевича, Семен Раевский, в 19-летнем возрасте участвовал в Полтавской битве. Позднее служил в Святейшем Синоде прокурором, был воеводой в Курске. В отставку вышел в чине бригадира.
Отец легендарного генерала Николай Семенович, также избрал военную стезю, дослужился до чина полковника. В 1769 года он женился на Екатерине Самойловой, старшей из племянниц будущего светлейшего князя Григория Потемкина-Таврического. Примерно через год после свадьбы она родила старшего сына, Александра, а на следующий год на свет появился Николай. Но отцу было не суждено его увидеть - раненый во время осады турецкой крепости Журжа тридцатилетний герой умер от ран в Яссах в самые драматические дни первой екатерининской русско-турецкой войны, так и не узнав о рождении второго сына.
Некоторое время спустя Екатерина Николаевна вышла замуж за генерала Льва Давыдова, который приходился родным дядей известному партизану Денису Давыдову. От этого брака у неё было ещё трое сыновей — Пётр, Александр и Василий и дочь — Софья.
Николай рос в семье деда по матери Николая Самойлова - там он получил домашнее воспитание и образование во французском духе. А брат матери - видный екатерининский вельможа граф Александр Самойлов фактически заменил мальчику отца.
Старший брат Николая Раевского Александр в 1787 году уже участвовал в войне с турками, получил чин подполковника в Нижегородском драгунском полку. 11 декабря 1790 года Александр Николаевич повторил судьбу отца - он погиб при штурме Измаила, когда с отрядом смельчаков прорвал турецкую оборону…
Но иного будущего, не связанного с военной службой, Николай Раевский просто представить себе не мог. По обычаям того времени с младенчества записанный в гвардию, в Преображенский полк, Николай в неполные шесть лет стал сержантом, в 14 - прапорщиком, в 17 - поручиком Семеновского полка. Он прошел очень хорошую школу - племянник князя Потемкина был вверен Светлейшим попечению казачьего полковника Василия Орлова (будущего войскового атамана Войска Донского и генерала от кавалерии) с приказом "употреблять в службу как простого казака, а потом уже по чину поручика гвардии".
***
Николай помнил дядюшкины наставления «...во-первых, старайся испытать, не трус ли ты; если нет, то укрепляй врожденную смелость частым обхождением с неприятелем...» и поступал соответственно.
Боевое крещение 16-летний Николай Раевский получил в боях с турками - в 1787 году началась очередная война с Блистательной Портой. Он ходил под Бендеры с генерал-поручиком графом Павлом Потемкиным, участвовал «в перепалках» и «при разбитии турок» – 3 сентября у Ларги и 7 сентября на реке Сальче, за что заслужил «одобрение». В авангарде отряда знаменитого атамана Матвея Платова участвовал в блокаде и взятии Аккермана. Благодаря протекции Потемкина Раевский быстро продвигался по службе и в январе 1792 года получил чин полковника.
Не успела закончиться одна война, как началась другая – в Польше. Раевский участвовал в нескольких мелких стычках, а 7 июня 1792 года– в довольно крупном сражении при деревне Городище в составе отряда генерал-майора Николая Моркова, где «поступал с отличием», за что был награжден своим первым орденом – Святого Георгия 4-й степени. Через месяц он под командованием Александра Тормасова сражался при местечке Дарагосты и был представлен к награждению золотой шпагой «За храбрость».
В 1793 году 22-летний полковник Раевский получает под командование Нижегородский драгунский полк, расквартированный в Молдавии, в котором когда-то служил его старший брат Александр. Под началом Раевского служит будущий «проконсул» Кавказа, а тогда совсем молодой 16-летний капитан Алексей Ермолов.
Тогда же Николай Раевский обрел свое семейное счастье, женившись в 1794 году на 25-летней внучке Ломоносова Софье Константиновой. Князь Долгоруков так отзывался о ней: «Она дама весьма вежливая, приятной беседы и самого превосходного воспитания. Разговор её так занимателен, что ни на какую красавицу большого света её не променяешь. Одна из тех любезных женщин, с которой час свидания, может почесться приобретением. Она обогащает полезными сведениями ум жизни светской, проста в обращении, со всеми ласкова в обхождении. Природа отказала ей в пригожести, но взамен обогатила такими дарованиями, при которых забывается наружный вид лица».
Они обвенчались и в июне 1795 года отправились к месту службы Раевского. Осенью следующего года у молодоженов родился первенец, которого в память о старшем брате Николая Раевского назвали Александром.
Когда на Каспийском побережье Кавказа усилилась активность Персии, Раевский принимает участие в Персидском походе. Нижегородский драгунский полк участвует в осаде и взятии города Дербента.
Но потом в блестящей военной карьере Николая Николаевича наступает вынужденная пауза. В ноябре 1796 года на российский престол вступил Павел I и многие из прежде успешных генералов и офицеров оказались в опале.
10 мая 1797 года был отдан приказ об исключении Раевского со службы. И боевой генерал сделался помещиком - Екатерина Николаевна выделила во владение сыну значительную долю своих имений, доставшихся ей в наследство от князя Потемкина. Николай Николаевич поселился в селе Болтышка Чигиринского уезда Киевской губерниии.
После того как весной 1801 года на престол вступил Александр I, Раевский был возвращен на службу. Император пожаловал ему чин генерал-майора. Но в декабре того же года Раевский вновь ушел в отставку - по собственному желанию. Тридцатилетний генерал желал счастливой семейной жизни в сельском уединении. Супруга подарила ему второго сына и пять дочерей.
***
Только серьезная угроза России со стороны Наполеона заставила Николая Николаевича покинуть свое семейство и вернуться на действительную военную службу. В апреле 1807 года он прибыл в армию, а с 24 мая вступил в череду непрерывных боев.
Раевский получил назначение в отряд Багратиона, составлявший авангард русской армии в Восточной Пруссии. С этого началось боевое содружество Раевского с Багратионом.
Раевский командовал егерской бригадой в составе авангарда Багратиона. За отличие в бою под Гейльсбергом 28–29 мая он был награжден орденом Святого Владимира 3-й степени. В сражении под Фридландом 2 июня 1807 года русскую армию окружили превосходящие силы французов. В ходе сражения, как сообщается в реляции, «генералы Марков и Багговут были ранены, и отряды из-под их командования перешли под команду генерала Раевского». Раевскому нужно было отбить на своем участке массированные вражеские атаки и спасти армию от полного уничтожения. Эту непростую задачу он выполнил с честью. Позиции несколько раз переходили из рук в руки, причем Раевский «первый вошел в бой и последний из него вышел. В это гибельное сражение он сам несколько раз вел на штыки вверенные ему войска, и не прежде отступал, как тогда только, когда не оставалось уже ни малейшей надежды на успех». За кампанию 1807 года Николай Николаевич получил орден Святой Анны 1-й степени.
За участие в Русско-шведской войне 1808–1809 года Раевский был произведен в чин генерал-лейтенанта. А в 1810 году Раевский уже участвовал в боевых действиях против турок на Дунае. Там ему довелось столкнуться с генералами и офицерами, которые смотрели на войну как на прибыльный промысел - посредством написания начальству отчетов о «блестящих победах». В этом кругу превыше всего почиталось умение составлять пышные реляции. Пушкин рассказывал об одном генерале, который подобрал брошенные неприятелем пушки и выдал их за отбитые в бою. Встретив как-то Раевского, этот генерал бросился к нему с объятиями, на что Николай Николаевич насмешливо сказал: «Кажется, Ваше превосходительство принимаете меня за пушку без прикрытия».
В начале 1811 года Николай Николаевич добился перевода на западную границу. Здесь он командовал сначала 26-й пехотной дивизией, а в апреле 1812 года был назначен командиром 7-го пехотного корпуса, входившего в состав 2-й Западной армии Багратиона.
В этой должности Раевский встретил вторжение наполеоновской армии 1812 года. Документы сохранили любопытный приказ Багратиона, отданный им перед самым началом Отечественной войны, в мае 1812 года: «Осмотрев 9-го числа мая 26-ю пехотную дивизию, весьма мне приятно было видеть, что дивизия сия хорошо выучена, люди хорошо одеты и содержаны, за что с особенным удовольствием объявляю сим для сведения предводительствуемой мною армии совершенную мою благодарность командиру оной г. генерал-лейтенанту Раевскому…»
***
День 23 июля 1812 года, когда произошел бой у плотины села Салтановка под Могилевом, прославил имя командира 7-го пехотного корпуса генерала Раевского на всю Россию.
24 июня «великая армия» Наполеона перешла реку Неман -западную границу Российской империи. Через четыре дня французские войска заняли Вильно. Русская армия начала отступление, избегая крупного сражения. Первоначально против Наполеона действовали две русских армии. 1-я, под командованием Михаила Барклая де Толли, насчитывала около 128 тысяч человек и прикрывала петербургское направление. 2-я, под командованием Петра Багратиона, в составе 52 тысяч человек, была сосредоточена на московском направлении.
Наполеон рассчитывал разбить рассредоточенные русские армии поодиночке и завершить войну в течение одного-двух месяцев. Потому он начал стремительно продвигаться вглубь страны, стараясь не дать русским армиям, которые разделяло около ста километров, соединиться. В свою очередь, Багратион попытался прорвать фронт французов для соединения с 1-й армией и приказал генералу Раевскому идти к Могилеву.
22 июля пехотный корпус генерала Раевского сосредоточился у деревни Салтановка. Всего под его командованием было 17 тысяч человек при 84 орудиях. Русским войскам противостоял 26-тысячный корпус маршала Даву. Раевский поручил 26-й дивизии Ивана Паскевича обойти позицию французов слева по лесным тропам, сам же он намеревался одновременно атаковать основными силами по дороге вдоль Днепра. Паскевич с боем вышел из леса и занял деревню Фатово, однако неожиданная штыковая атака 4 французских батальонов опрокинула русских. Завязался бой с переменным успехом; французам удалось остановить натиск Паскевича на своем правом фланге. Обе стороны разделял ручей, протекающий в этом месте по окраине леса параллельно Днепру.
Сам Раевский атаковал позиции французов тремя полками в лоб. Смоленский пехотный полк, наступая по дороге, должен был овладеть плотиной. Два егерских полка в рассыпном строю обеспечивали наступление на плотину. Во время атаки колонну Смоленского полка в правый фланг опасно контратаковал батальон 85-го французского полка. Командир Смоленского пехотного полка полковник Рылеев был тяжело ранен картечью в ногу. Тогда Николай Раевский сам встал во главе Смоленского полка и повел его в штыки.
Очевидец боя, барон Жиро из корпуса Даву, так рассказал о его начале: «Налево у нас был Днепр, берега которого в этом месте очень топки; перед нами находился широкий овраг, в глубине которого протекал грязный ручей, отделявший нас от густого леса, и через него перекинут был мост и довольно узкая плотина, устроенная, как их обыкновенно делают в России, из стволов деревьев, положенных поперек. Направо простиралось открытое место, довольно бугристое, отлого спускавшееся к течению ручья. Вскоре я прибыл к месту, откуда наши аванпосты перестреливались с неприятельскими, выставленными по ту сторону оврага. Одна из наших стрелковых рот поместилась в Деревянном доме у въезда на плотину, проделала в нем бойницы и сделала из него таким путем нечто в роде блокгауза, откуда стреляли по временам во все, что показывалось. Несколько орудий были поставлены наверху оврага так, чтобы стрелять ядрами и даже картечью в неприятеля, который попытался бы перейти его. Главные силы дивизии были построены в открытом месте направо от дороги и налево примыкали к дивизии Компана. <…> До десяти часов ничего не произошло серьезного, так как неприятель почти не показывался; но в этот именно час мы вдруг увидали выходящими из лесу, и сразу в несколько местах, весьма близких друг от друга, головы колонн, идущих сомкнутыми рядами, и казалось, что они решились перейти овраг, чтобы добраться до нас. Они были встречены таким сильным артиллерийским огнем и такой пальбой из ружей, что должны были остановиться и дать себя таким образом громить картечью и расстреливать, не двигаясь с места, в продолжение нескольких минут; в этом случае в первый раз пришлось нам признать, что русские действительно были, как говорили про них, стены, которые нужно было разрушить».
К полудню к месту боя прибыл маршал Даву и взял командование на себя. Но все попытки французов обойти отряд Раевского оставались безуспешными. Русские полки дрались с редкой самоотверженностью. Потом скупой на похвалы Раевский доносил Багратиону: «Я сам свидетель, что многие офицеры и нижние чины, получив по две раны и перевязав их, возвращались в сражение, как на пир. Не могу довольно выхвалить храбрости и искусства артиллеристов: все были герои».
Известный историк Евгений Тарле писал: «23 июля Раевский с одним (7-м) корпусом в течение десяти часов выдерживал при Дашковке, затем между Дашковкой, Салтановкой и Новоселовым упорный бой с наседавшими на него пятью дивизиями корпусов Даву и Мортье». В наиболее тяжелый момент боя у деревни Салтановка, генерал Раевский взял с собой сыновей, старшему из которых, Александру, едва исполнилось семнадцать лет, и пошел с ними в атаку. Сам Раевский это опровергал - его младшему сыну было всего одиннадцать, но сыновья действительно находились в его войсках. Героизм генерала воодушевил русских солдат, а его имя после боя стало известно всей армии.
Узнав от пленных, что перед ним не передовые части Даву, а основные его силы и что к ним продолжают подходить подкрепления, Раевский прекратил атаки и ночью отошел к деревне Дашковке. Здесь он простоял, готовый к бою, весь день 12 июля. Французы, понесшие накануне большие потери, бездействовали и под впечатлением ожесточенных атак под Салтановкой ожидали наступления всей русской армии. Это дало драгоценный выигрыш во времени Багратиону - 13 июля его армия переправилась на левый берег Днепра по наведенному мосту и форсированным маршем двинулась к Смоленску. В тот же день корпус Раевского отошел от Дашковки, переправился через Днепр и поспешил вслед за главными силами Багратиона. План Наполеона окружить русскую армию или навязать ей генеральное сражение не удался.
***
3 августа армия Багратиона соединилась в Смоленске с армией Барклая де Толли. Началось знаменитое смоленское сражение. Наполеон попытался зайти в тыл Барклаю, обойдя его левый фланг с юга, и форсировал Днепр западнее Смоленска. Здесь на пути авангарда французской армии оказалась 27-я пехотная дивизия генерала Дмитрия Неверовского, прикрывающая левый фланг русской армии. Наполеон послал против 8-тысячной русской дивизии 20-тысячную кавалерию Мюрата. Но несмотря на численное превосходство французов, дивизия Неверовского сумела задержать наступление французов на Смоленск на целые сутки. Это позволило перебросить к городу корпус генерала Раевского.
Под Смоленском Раевский со своим корпусом вновь оказал неоценимую услугу русской армии. Соединившись с дивизией Неверовского, Раевский весь день 4 августа защищал город от французов.
В обороне Смоленска полководческий талант Раевского раскрылся в полной мере. Николай Николаевич сконцентрировал свои немногочисленные силы на особо опасных участках укреплений города, а окружающее его пространство использовал как поле боя. Он не собирался отсиживаться за крепостными стенами и называл действия своего корпуса «заслонным сражением». Основная часть его сил (20 из 28 батальонов) была размещена за пределами городских укреплений, в пригороде - это предоставляло больше простора для манёвра. Принцип концентрированного сосредоточения сил был сохранен и при расстановке артиллерии. И французов удалось остановить.
5 августа Дохтуров со своим корпусом сменил Раевского и продолжал отстаивать город, пока главные русские силы отходили на восток.
Благодаря действиям Раевского план Наполеона – обойти левый фланг русских войск, овладеть Смоленском и навязать русским генеральное сражение, – был сорван. Сам Раевский впоследствии назвал сражение за Смоленск «достопамятнейшим из всех действий его военной жизни».
***
7 сентября в 120 км от Москвы на Бородинском поле разыгралось сражение, ставшее центральным событием всей войны. В центре расположения русской армии возвышалась господствующая Курганная высота. Именно ее было доверено защищать 7-му корпусу генерала Раевского, а в историю она вошла как «батарея Раевского».
Батарея Раевского была построена на холме, с которого хорошо просматривалась русская позиция: на север - до Новой Смоленской дороги, на юг - до Багратионовых флешей. Продвижение французов восточнее Багратионовых флешей ставило прорвавшиеся войска под фланговый удар со стороны батареи в случае удержания ее русскими. За эту особенность батарею Раевского называли "ключом Бородинской позиции". Командир корпуса лично руководил созданием артиллерийской батареи на возвышенности. Работа была завершена только в 4 часа утра 26 августа. Раевский сказал: «Теперь, господа, мы будем спокойны. Император Наполеон видел днем простую, открытую батарею, а войска его найдут крепость». На батарее было установлено 18 орудий, кроме того орудия разместили по бокам укрепления. Небольшая часть солдат, назначенных оборонять батарею, расположилась внутри укрепления, остальные стояли позади и на флангах (всего восемь русских пехотных батальонов в первой линии и три егерских полка в резерве).
Удачно расположив войска и отказавшись при этом от линейного порядка, Раевский предотвратил лишние потери от артиллерийского огня.
Атаки на батарею начались с самого утра. Западнее, в двухстах с небольшим метрах рос густой молодой лес. С его опушки французская пехота атаковала батарею. Русская артиллерия добивала лишь до опушки - дальше местность не просматривалась. Французы же, заняв село Бородино, установили юго-восточнее его сильную артиллерию и начали фланговый обстрел батареи Раевского. В 9 и 11 часов утра батарея подверглась двум сильным атакам противника. Во время второй атаки войскам Эжена Богарне удалось овладеть высотой, но вскоре французы были выбиты оттуда в результате успешной контратаки нескольких русских батальонов. Так Раевский сумел сдержать на полтора часа дальнейшие атаки неприятеля на центр русских позиций.
Лишь в два часа дня наполеоновские части предприняли третью попытку овладеть батареей Раевского. Действия наполеоновской пехоты и конницы увенчались успехом, французы наконец захватили укрепление. Русские войска отошли, но прорвать новый фронт их обороны противник так и не смог, несмотря на все усилия двух кавалерийских корпусов. Потери десятитысячного корпуса Раевского, которому пришлось выдержать удар двух первых атак французов на батарею, были огромными. По признанию самого Раевского, после боя он мог собрать «едва 700 человек». За героическую оборону Курганной высоты Раевский был представлен к награждению орденом Александра Невского. Доблесть Раевского отметил и противник - Наполеон высказался о командующем обороной батареи так: «этот генерал из того материала, из которого делаются маршалы
Именно на кургане Раевского в 1839 году по проекту архитектора Антона Адамини был установлен основной памятник Бородинскому сражению, варварски разрушенный 1932 году, и восстановленный в лишь в 1987. Именно у его подножья по инициативе Дениса Давыдова был перезахоронен прах Петра Багратиона, одного из величайших героев 1812 года, близкого друга и командира Раевского.
***
После оставления Можайска Николай Николаевич в течение суток командовал арьергардом, отбивая атаки Мюрата, а затем участвовал в военном совете в Филях. Там он поддержал идею Кутузова оставить Москву. Во время отступления русской армии от Москвы к Тарутину Раевский успешно командовал арьергардом и обеспечил скрытный отход армии. Под Малоярославцем корпуса Раевского и Дохтурова преградили войскам Наполеона путь на юг и вынудили французов повернуть на разоренную войной Старую Смоленскую дорогу. За Малоярославецкое сражение (второе по значимости после Бородинского) Раевский был награжден орденом Святого Георгия 3-й степени. В ходе преследовании неприятеля от Вязьмы до Смоленска Николай Николаевич находился в авангарде. В сражении под Красным, где Наполеон потерял почти треть своей армии, отчаянные атаки французов разбились именно о боевые порядки Раевского.
Под Красным произошел курьезный случай, который Раевский потом описал Дмитрию Бутурлину, составлявшему сборник по истории Отечественной войны « История нашествия императора Наполеона на Россию в 1812 году».
Однажды ночью Раевского разбудил адъютант. Оказалось, возле генеральской палатки стоят французские парламентеры, а за ними… 5-тысячная колонна. Узнав о том, что их преследует сам Раевский, французы решили не искушать судьбу и сдаться в плен. Раевский шутил: «Таким образом, я взял в плен пять тысяч человек, не сходя с постели. И теперь еще, вспоминая об этом происшествии, не могу воздержаться от смеха, зная, как часто так называемые важные подвиги, имея основанием подобные случаи, гремят в реляциях, будучи в сущности своей не важнее, не отважнее того, для которого мне стоило только приподнять голову с подушки и сказать два слова!»
Вскоре после сражения под Красным Николай Николаевич был вынужден оставить армию. Сказались постоянное перенапряжение сил, многочисленные контузии и ранения. В строй он смог вернуться только спустя полгода - в апреле 1813, и был радостно встречен солдатами и офицерами. Участник войны 1812 года писатель Иван Лажечников писал о нем так: «Николай Николаевич никогда не суетился в своих распоряжениях: в самом пылу сражения отдавал приказания спокойно, толково, ясно, как будто был у себя дома; всегда расспрашивал исполнителя, так ли понято его приказание, и если находил, что оно недостаточно понятно, повторял его без сердца, называя всегда посылаемого адъютанта или ординарца голубчиком или другими ласковыми именами. Он имел особый дар привязывать к себе подчиненных». Кстати, одним из адъютантов Раевского был молодой штабс-капитан Константин Батюшков, будущий известный поэт.
***
Во время Заграничного похода русской армии Раевский участвовал в сражениях под Баутценом, Дрезденом, Кульмом. В Лейпцигском сражении гренадерский корпус Раевского остановил атаку французов, которая могла изменить ход истории - только он устоял при сокрушительной атаке французской кавалерии, едва не пленившей всех трех союзных монархов - русского, прусского и австрийского. Сам генерал был ранен в грудь, но остался в строю до конца сражения. За этот подвиг Раевский в октябре 1813 г. пожалован чином генерала от кавалерии.
С февраля 1814 года Николай Николпевич командовал авангардом Главной армии, лично возглавил атаку союзных войск в сражении при Арси-сюр-Об, особо отличился при взятии Парижа. Гренадерский корпус генерала Раевского в 1814 году первым подошел к Парижу, захватил господствующие над городом высоты, что и вынудило гарнизон вступить в переговоры и капитулировать...
С 1815 года Раевский командовал 4-м пехотным корпусом.
***
После окончания войны дом Раевского в Киеве посещали многие приезжие. Генерал был живой легендой. По свидетельству дипломата Семена Воронцова, после смерти Барклая де Толли в 1818 году Раевский считался одним из шести наиболее опытных генералов (наряду с Петром Витгенштейном, Михаилом Милорадовичем, Фабианом Остен-Сакеном, Александром Ланжероном и Федором Уваровым), которые прошли большинство войн конца XVIII – начала XIX века и по-прежнему находились в строю. Его сравнивали с античными героями. Даже сам император удостаивал Раевского своим посещением во время приезда в Киев в 1816 и 1817 годах, а великий князь Николай Павлович обедал у него в доме.
Все современники Раевского единодушно отмечают его сильную волю, храбрость, независимость суждений и равную простоту обращения с высшими и низшими. По легенде, Александр I прилагал ему графский титул, но Раевский отказался. Он никогда не кичился своей славой. Более того, часто даже отрицал собственные подвиги.
Жизнь генерала стала образцом воплощения в реальность суворовских идеалов. Очень показательны наставления Раевского, которые давал он письменно своему младшему сыну - Николаю Раевскому, когда тот был определен служить на Кавказ, где командовал тем же самым Нижегородским драгунским полком, которым командовал в 1792–1797 годах его отец: «Бойся опасной праздности не только для человека твоих лет, но для старых людей. Не будь ленив ни физически, ни морально… Будь деятелен, исполнителен, не откладывай до завтра то, что можешь исполнить нынче, старайся видеть все своими глазами. Презирай опасность, но не подвергай себя оной из щегольства».
Уйдя на покой, Раевский с семьей много путешествует по Крыму и Кавказу. В это время он знакомится с Александром Пушкиным. После первой встречи поэт написал: «Свидетель Екатерининского века, памятник 12-го года, человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привлекает к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества». Пушкин стал близким другом генерала и его детей. Он восхищался Николаем Раевским: «человек с ясным умом, с простой, прекрасной душой... Человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привлечет к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества.».
С сыном полководца, Николаем Раевским-младшим, Пушкина связывала дружба до самой смерти. Поэт посвятит Николаю Раевскому свое знаменитое стихотворение «Андрей Шенье». Позднее Пушкин не раз будет ссылаться на «неоценимые услуги», оказанные ему Раевским. Именно благодаря его хлопотам безнадежная ссылка в Сибирь была заменена поэту ссылкой на юг.
В 1826 году Раевский был назначен членом Государственного совета. Но больше всего внимания он по-прежнему уделял своей семье. Жена генерала Софья Алексеевна целиком посвятила себя домашним заботам, была безгранично предана мужу. Отношения между супругами были теплыми и доверительными. Николай Николаевич и Софья Алексеевна любили и прекрасно понимали друг друга. Неудивительно, что Раевский так представлял себе окончание войны: «Вы приедете ко мне с нашими дорогими детьми, я выеду вам навстречу и буду докучать вам описанием своих подвигов, как это обычно делают старые воины».
Раевский жил достаточно скромно. Он любил заниматься садоводством и наслаждался долгожданным покоем. Славный генерал мирно скончался 16 сентября 1829 года в своем имении в селе Болтышка и был похоронен в семейной усыпальнице. На его могильном камне выбита лаконичная надпись: «Он был в Смоленске щит, в Париже меч России».
Елена Мачульская
Русская Стратегия | 
