Устоявшимся мнением, связанным с организацией и проведением массовых расстрелов в Крыму в 1920-1921 гг., является то, что за гибель тысяч наших соотечественников ответственен первый председатель Крымревкома, венгерский коммунист Бела Кун. В настоящее время данное утверждение нуждается в коррективах. Без сомнения, имя этого человека является синонимом Крымской трагедии. Однако хронологические рамки его участия в бойне весьма ограничены, и не распространяются на весь период репрессий, которые продолжались до мая 1921 г., а их рецидивы имели место и позже.

Бела Кун встал во главе Крымревкома – чрезвычайного органа «диктатуры пролетариата» на территории полуострова 16 ноября 1920 г. Он пробыл на этой должности до двадцатых чисел декабря, после чего убыл в Москву в качестве делегата VIII Всероссийского съезда Советов, который проводился с 22 по 29 декабря 1920 г.[i]

В качестве председателя Крымревкома Бела Кун подписал массу приказов, инициировавших радикальные преобразования в социально-экономической жизни края, ее реорганизацию на новых, «революционных» началах. Так, за его подписью выходили приказы о реквизициях, изъятии «излишков» у буржуазии, национализации промышленных предприятий.

Едва организовавшись, новые власти начали выселение имевших непролетарское происхождение местных жителей из квартир. Приказом №2 Крымревкома от 16 ноября 1920 г. все «контрреволюционные элементы» немедленно выселялись из всех вилл, дач и имений, которые передавались в распоряжение ведомств охраны здоровья для размещения «освободителей крымских трудящихся масс, больных и раненых красноармейцев, петроградского и московского пролетариата, поднявшего первое знамя восстания против помещиков и капиталистов»[ii]. В результате этих мероприятий многие жители полуострова остались без крыши над головой, а в их жилища вселились победители - красноармейцы, чекисты, партийцы. 

Одним из инструментов советизации Крыма стал массовый красный террор, в ходе которого были уничтожены тысячи пленных офицеров и солдат Русской армии генерала Петра Врангеля, гражданские лица.

Какова же персональная роль Бела Куна в этих трагических и страшных событиях?

Как и Розалия Землячка, стоявшая во главе местной партийной организации, председатель Крымревкома был сторонником самых жестких и решительных мер в борьбе с «буржуазией», и призывал к этому своих соратников, решительно пресекая любые попытки ходатайств за тех или иных арестованных, неважно, от кого исходила инициатива: от местных большевиков либо от простых граждан.

В своих воспоминаниях белоэмигрант А. Михайлов приводит следующий эпизод. Как-то на прием к Бела Куну пришла одна старушка, которая обратилась к «красному диктатору Крыма» с мольбой пощадить ее единственного внука, не имевшего ни отца, ни матери.

«– Отпустите его, – слезно умоляла несчастная старуха, – ведь он почти мальчик. Ему еще нет 19 лет...

Бэла Кун, презрительно скривив свои толстые губы, отвечал ломаным русским языком:

– Все равно. Кто был у белых, должен быть уничтожен.

Когда же старуха в отчаянии бросилась на колени и, хватая палача за ноги, стала молить о пощаде, он оттолкнул ее сапогом и, уходя, громко приказал:

– Если еще не расстрелян, немедленно расстрелять.

В каком-то городишке, не то в Старом Крыму, не то в Карасубазаре чекисты не проявили достаточной кровожадности и не «вывели в расход» всех арестованных, пощадив стариков и юношей. Рассвирепевший Бэла Кун приказал предать суду мягкосердечных чекистов. Их обвинили в измене «рабоче-крестьянскому» делу»[iii].

Конечно, достоверность этого эпизода может быть поставлена под сомнение. Но есть и другие примеры, свидетельствующие, что председатель Крымревкома весьма негативно относился к просьбам освободить арестованных.

Так, ректор Таврического университета, профессор Владимир Вернадский, пытался ходатайствовать за бывшего министра продовольствия, торговли и промышленности второго краевого правительства Александра Стевена, но безуспешно. Как записал ученый, «Бела Кун уехал прямо перед моим носом, меня не приняв, прямо удрал»[iv].

Думается, ЦК РКП (б) не случайно остановился на личности Бела Куна, поставив его во главе Крымревкома. Бывший глава Венгерской советской республики, переживший крушение революции в своей стране, он считал себя вправе ненавидеть «буржуазию» и ее «присных».

В своих идейных воззрениях будущий председатель Крымревкома много позаимствовал у Ленина. Он был убежденным сторонником «диктатуры пролетариата».

«Никогда не отказываться от революции, – писал Бела Кун, — это надежное оружие дает в ваши руки большевизм. Большевизм помогает точно определить, когда созрел момент для рабочего класса взять власть в собственные руки, наступить на горло своим эксплуататорам, буржуазии и установить социализм»[v].

В изданной в 1918 г. брошюре «Что такое советская республика?» Б. Кун утверждал, что «сила закона, в конечном итоге, – это насилие, обеспечивающее его осуществление», и что «переход к социализму также обеспечивается неограниченной властью пролетариев, их диктатурой»[vi]. Подражая лидеру российских большевиков, глава Венгерской советской республики инициировал лишение «буржуазии» избирательных прав в целях «полного подавления <…>, уничтожения эксплуатации человека человеком и водворения социализма, при котором не будет ни деления на классы, ни государственной власти»[vii].

«На своем боевом знамени рабочему классу надо начертать не лозунг избирательного права, а лозунг захвата власти. <…>Беспощадная, решительная революционная борьба, которая должна завершиться полным уничтожением буржуазии и помещиков как класса»[viii].

Показательна характеристика, которую дал Бела Куну член Крымревкома Юрий Гавен. 14 декабря1920 г. он обратился к члену Политбюро и Оргбюро ЦК РКП (б) Николаю Крестинскому с письмом, в котором председатель Крымревкома назывался работником, нуждающимся в «сдерживающем центре. В Венгрии он ударился в соглашательство с правыми социалистами, здесь он превратился в гения массового террора»[ix].

Практическое участие Бела Куна в красном терроре выражалось в издании приказа об обязательной регистрации в 3-дневный всех иностранно-подданных; лиц, «прибывших на территорию Крыма после ухода советской власти в июне 1919 года», офицеров, чиновников военного времени, солдат, работников гражданских учреждений. Этот приказ за № 4 был выпущен  буквально на следующий день после образования Крымревкома, 17 ноября 1920 г.Не явившиеся на регистрацию рассматривались как «шпионы, подлежащие высшей мере наказания по всем строгостям законов военного времени»[x].

Пришедших на регистрацию арестовывали и вскоре расстреливали.

Бела Кун был также причастен к установлению на полуострове режима чрезвычайного положения. 7 декабря 1920 г. за подписью председателя Крымревкома вышел приказ № 89, согласно которому, «ввиду чрезвычайного наплыва лиц, прибывающих в Крым из различных местностей Российской и Украинской Советских республик, грозящего до крайности обострить транспортное, жилищное, продовольственное и общехозяйственное положения недавно освобожденного Крыма», въезд в пределы Крыма «с момента опубликования настоящего постановления впредь до особого распоряжения» был прекращен.

В виде исключения в Крым могли приехать лишь лица, делегируемые ЦК РКП, ВЦИК и СНК РСФСР, а также лица, вызываемые из различных местностей Крымским обкомом РКП (б) или Крымревкомом[xi]. Ограничивался и выезд из Крыма. 25 ноября 1920 г. в газете «Красный Крым» появилось сообщение, что выезд из Крыма разрешается только едущим в командировку[xii].

По меньшей мере, до лета 1921 г. люди не могли ни въехать в Крым, ни свободно уехать из него. Все перемещения за пределы полуострова, равно как и въезд на его территорию, находились под жестким контролем. Эта задача была возложена на заградительные отряды[xiii].

В поддержку террора Бела Кун активно высказывался в ходе выступлений на митингах и собраниях. Так, 5 декабря 1920 г. в Симферополе состоялись похороны жертв белых репрессий (по свидетельству генерала Иродиона Данилова, служившего у красных военспецом в штабе 4-й армии, чтобы придать им иллюзию массовости, победители взяли «еще первых попавшихся покойников из госпиталей» и вместе с найденными останками казненных советских подпольщиков захоронили их с возможными почестями[xiv]). Это событие советские пропагандисты использовали не столько, чтобы почтить память погибших, сколько для того, чтоб нацелить острие ненависти на потенциальных, реальных и мнимых врагов.

Пример тому – выступление Бела Куна на похоронах жертв «белого террора». Отметив величие их подвига, председатель Крымревкома заявил, что они погибли, в том числе, и по вине меньшевиков, чьи позиции были очень сильны в местном профсоюзном движении. В этой связи венгерский коммунист призвал пролетариат Симферополя «это учесть» и «вышвырнуть всех предателей из рабочих профсоюзов».

Закончил Бела Кун восклицанием:

«Да здравствует мировая социальная революция!»[xv]

Как и другие высшие советские функционеры, председатель Крымревкома не был чужд поживиться за счет реквизиций. Сохранилось распоряжение секретаря Бела Куна коменданту здания ревкома Филатову от 8 декабря 1920 г. В нем прямо предлагалось «затребовать и доставить в поезд тов. Бела Куна два больших и три малых ковра»[xvi].

На руководящей работе в Крыму венгерский коммунист пробыл недолго. 22 декабря 1920 г. он уже был в Москве, где выступил на открытии VIII Всероссийского съезда Советов. В его приветственном слове обращают на себя внимание следующие строки:

«Остатки врангелевских банд, можно сказать, на территории Крыма уничтожены; Красная армия завоевала Крым и очистила его от остатков белогвардейцев»[xvii].

Таким образом, развернутый на полуострове красный террор оратор рассматривал как продолжение сражений Гражданской войны. Теперь уже с поверженным и безоружным врагом.

Надо сказать, что массовые расстрелы в Крыму продолжались и после отъезда Бела Куна. Оставалась неизменной и политика Крымревкома, новое руководство которого продолжало действовать в том же русле.

Весь жизненный путь венгерского коммуниста свидетельствует о его приверженности методам террора и экстремизма. Как член Коминтерна, уже в 1921 г. он попытался поднять восстание в Германии, в дальнейшем пытался вести подрывную деятельность на своей родине. В 1928 г. был арестован в Вене, ему грозила выдача венгерским властям, но благодаря умело организованной СССР кампании в его поддержку, после двух месяцев пребывания под стражей, Бела Кун был освобожден.

Точку в его революционной карьере поставил 1938 г. Арестованный летом 1937 г. по обвинению «руководстве контрреволюционной террористической организацией в Коминтерне», он был подвергнут пыткам. Так бывший идеолог террора на собственном опыте испытал всю бесчеловечность системы, которой служил. Уже на третий день после ареста (по одним данным, произведен 28 июня[xviii], по другим – 28 июля[xix] 1937 г.) и непрерывных избиений Бела Кун стал давать показания на других деятелей Коминтерна, которых также подвергли репрессиям.

29 августа 1938 г. Военной коллегией Верховного Суда СССР приговорен к расстрелу. Приговор приведен в исполнение в тот же день. Место захоронения — спецобъект НКВД «Коммунарка».

Так завершил свой жизненный путь один из фанатичных деятелей большевизма, убежденный интернационалист,  

Но после реабилитации в 1955 г. о Бела Куне снова заговорили как о «выдающемся деятеле» коммунистического движения, его именем были названы улицы. Одна из них расположена в Симферополе.

В XXI столетии нашей стране регулярно приходится сталкиваться с различными внутренними и внешними угрозами. Одной из них является терроризм. В этой связи как никогда важно поставить вопрос об уместности наличия в городской топонимике имен персоналий, чья деятельность имеет выраженный экстремистский характер.