Что такое власть? Слово это происходит от "владеть". Это право или возможность распоряжаться жизнью подвластного сообщества людей на разных уровнях: от семьи, предприятия, села или города – до всей планеты. Право это может быть присвоено умелым властителем и неумелым, законно и незаконно, и даже в случае "законной" власти ее осуществление может служить как добру, так и злу, поскольку ее носитель – грешный человек со всеми своими несовершенствами, подвержен воздействию мощных духовных сил. В міре идет непрерывная борьба этих сил добра и зла, которые избирают правителей инструментами осуществления своих планов, и ни один правитель не может уклониться от этого, вырваться из этой системы міровых нравственных координат. Даже если он провозглашает отказ от государственной религии и идеологии (ст. 13-14 конституции РФ) – это значит только отказ от различения сил добра и зла и вследствие такой слепоты – подпадание под власть последних.
Таким образом, власть может быть от Бога или от Его противника – сатаны. В первом случае Бог Сам дает власть достойному правителю (в православной монархии это утверждается через церковное таинство Помазания на царство), во втором случае Господь попускает захват власти недостойным правителем по грехам народа – для его вразумления от обратного.
Следовательно, для осуществления должной власти: 1) властитель нуждается в специальной профессиональной подготовке (ведь даже водитель трамвая обязан учиться и сдавать экзамены, не говоря уже о враче и т.д.); 2) для верной подготовки и оценки деяний власти – необходим абсолютный духовный критерий, не зависимый от субъективных оценок и средств пропаганды.
Этот критерий дан людям Господом Богом в Священном Писании – в законах и заповедях. Идеал должной власти основан на понимании смысла жизни и смысла истории – для достойного прохождения через земную жизнь в міре, «во зле лежащем», ради спасения к жизни вечной. Правда, разные народы в силу своих особенностей формируют себе разные идеалы, в том числе искаженные, например: міровое господство (Израиль – главный американский "штат" вместе со всей его колонией США), эгоистичное обособление для спокойного процветания (вечно нейтральная маленькая Швейцария "по ту сторону добра и зла"). В православной же Российской государственности даже немецкий философ В. Шубарт разглядел наш национальный идеал таким: спасение не только себя, но спасение человечества.
То, что русские, единственные из всех народов, выбрали себе идеалом святость не только на личном, но и на народном, национально-государственном уровне (Святая Русь), определялось совсем не уверенностью в том, что эта цель достижима на земле. Это определялось нравственным императивом – ощущением самого смысла жизни, когда невозможно избрать себе иной, более "умеренный" идеал, он стал бы пренебрежением к Божественной Истине. Истина эта одна и едина для всех – отсюда следует такая неотъемлемая черта русского идеала, как соборность в служении единой Истине. Этим нравственным императивом объясняется и максимализм русской государственной идеи: Третий Рим как полюс власти, удерживающий міровое зло (2 Фес. 2:7). В этом понятии не гордыня, как любят нас упрекать западники, а естественная идея служения Богу и Его общей для всех народов Правде – отсюда следует и такая неотъемлемая черта русской идеи, как вселенскость. Россия может перестать быть міровой державой, лишь перестав быть русской (на что и направлена политика нынешней власти).
Онтологическое доказательство соборности
Обосновать идею русской власти можно в религиозных категориях «должного» – как нравственного задания, налагаемого православным учением о спасении человека от зла для жизни вечной (задача православной монархии как симфонии власти Государя и Церкви). Но в наш секулярный век многие религиозные истины, бывшие очевидными для наших предков, оказались забыты, искажены – из-за чего стали непонятны и практические выводы из них. Поэтому стоит обратиться к книге известного православного философа С.Л. Франка "Духовные основы общества" (1930 г.), где дано наиболее развернутое философское обоснование многих элементов русской государственной идеологии.
Интересно обратиться к этому анализу именно потому, что автор – еврей и не монархист (а в некоторых отношениях даже либерал, в прошлом причастный и к революционным кругам) – приходит к православному пониманию власти не из готового нравственно-религиозного идеала, спускаемого сверху, а как бы снизу – из онтологического анализа духовной природы общества как «соборного духовного единства» людей (соединенных, конечно, в общих и высших духовных ценностях – в Боге). И уже из этой основы Франк приходит к нравственно-религиозным выводам как "природно" укорененным и потому единственно жизненным. И вот на примере русского идеала соборности и вселенскости можно показать, что именно он отражает в себе должный принцип Божественного міроустройства и потому имеет вселенское значение независимо от того, понимают это другие народы или нет.
Многие, конечно, задолго до Франка писали о духовном единстве людей как о само собой разумеющемся (святоотеческая литература). Однако Франк логическими методами обнаруживает это единство уже в самой духовной природе человека, в его языке, который, будучи нематериальным общественным инструментом, в своих категориях наглядно отражает духовное строение общества. Так, местоимения «я» и «ты» не существуют отдельно друг без друга, как не существует «левое» без «правого». Эта их взаимообусловленность находит единство в местоимении «мы»: ведь «мы» не есть множественное число от «я», ибо «я» не имеет множественного числа, оно единственно и неповторимо. «Мы» существует изначально, объемля собою «я» и «ты», и тоже немыслимо без них, оно отражает их онтологическое, бытийственное единство. Вообще, взаимопонимание между людьми возможно лишь на основании этого их первичного единства «мы», что и делает человека человеком (в одиночку было бы невозможно его развитие и мышление)[1].
Эта общественная жизнь – сверхличная, сверхвременная и сверхпространственная – объемлет все поколения, прошлые и будущие, которые занимают в историческом потоке жизни равноценные места. Так присущее нам по нашей природе общественное самосознание, преодолевая национальной памятью разорванность поколений во времени, творит национальную культуру и связывает индивидуумов в народ – единством судьбы, помнящей прошлое, наших предков, и устремленной в будущее, к нашим потомкам. Таким образом, общество имеет значение большее, чем сумма составляющих его индивидуумов: оно есть духовный сверхличностный организм (и в Священном Писании о народах нередко говорится как о живых существах).
Ощущением этого духовного всеединства людей Франк объясняет и врожденное религиозное чувство человека: «Религиозное чувство есть чувство сопринадлежности или отношения к тому абсолютному началу, которое лежит в основе вселенской соборности бытия». Только в осознании единства с этим абсолютным началом личность человека получает подлинное развитие. Только отсюда понятна и главная заповедь: «Возлюби Бога» (духовная основа всего) – и: «Возлюби ближнего как самого себя»[2] (и в качестве самого себя). Только отсюда выводятся (что забыто секулярной демократией) такие понятия, как равенство людей – перед Богом и неповторимая ценность человеческой личности – как созданной «по образу и подобию Божию». В сущности в Божественных заповедях содержится призыв осознать духовное устройство міра и следовать ему.
Именно поэтому мы можем говорить о независимой от нашего хотения категории должного в самом Божественном мiроустройстве, которая определяет нашу жизнь и придает ей смысл. «Наряду с тем, что человек сам хочет и может... на человека действует идеальная сила должного – голос нашей совести – призыв, который он воспринимает как исходящий из высшей, превосходящей его эмпирическую природу и ее преобразующей инстанции; только в исполнении этого призыва, в выхождении за пределы своего эмпирического существа человек видит подлинное осуществление своего назначения, своего истинного внутреннего существа». «...Человек, испытывая чувство должного, сознавая абсолютный идеал своей жизни, возвышается над своей эмпирической природой; и это возвышение и есть самое подлинное существо человека»[3].
Поэтому и идеал правильного общественного устройства (право, государство, власть) не зависят от субъективного хотения человека, а проистекают из должного (из законов Божественного міроустройства) и должны максимально способствовать духовной природе общества, высшему велению Истины. Все идеологические аспекты русской идеи исходят именно из чувства должного, ощущаемого нами с обязательностью внутреннего закона. Отсюда происходит и неотъемлемое от принципа соборности понятие свободного служения этому закону міроустройства, стремление привести всю жизнь в соответствие ему. Ибо это – служение и подчинение не чему-то внешнему и чужому, а наиболее важной и возвышенной части своего «я». (Лишь духовно нечуткие люди могут сравнивать такую соборность и самодисциплину с «тоталитаризмом» – что, впрочем, не редкость в среде наших западников.)
То есть, принцип соборности, солидарности, сотрудничества отдельных сословий в обществе – это «не произвольное нормативное предписание, касающееся только личной жизни человека, а есть нормативное выражение вечной онтологической сущности всей человеческой, следовательно, и общественной жизни... Отсюда... уясняется фундаментальное значение семьи как ячейки общества... всех вообще малых союзов, основанных на соседстве... на общности труда и профессиональных интересов... и корпоративных объединений»[4] (корпоративный строй).
Из соборной духовной основы общества также «следует, что высшей и подлинно-первичной категорией нравственно-общественной жизни человека является только обязанность, а не право... "воля народа" может быть так же глупа и преступна, как воля отдельного человека. Ни права человека, ни воля народа не священны сами по себе; священна первичным образом только сама правда как таковая, само абсолютное, т. е. независимое от человека, добро... Все человеческие права вытекают в конечном счете – прямо или косвенно – из одного-единственного "прирожденного" ему права: права требовать, чтобы ему была дана возможность исполнить его обязанность... соучастия в том служении правде, которое есть обязанность не только отдельного человека, но и общества как целого»[5].
Примечательно, что в рассмотрении такой взаимосвязи между правами и обязанностями С.Л. Франк онтологически обоснует те же нравственные аргументы, какие до революции выдвигали правые монархисты М.Н. Катков, Д.А. Хомяков, Л.А. Тихомиров. («Плодотворно то право, которое видит в себе не что иное, как обязанность» – это касалось и прав самого Царя; «Право личности, как "человека", существует с этой точки зрения постольку, поскольку человек исполняет обязанность своей миссии нравственного разумного существа. Если он покидает почву этики и разума – этим его право само собою упраздняется», ибо его бытие «начинает становиться извращением природы личности[6], – читаем у Тихомирова.) Об этом же позже писал И.А. Ильин.
Однако описанное Франком "природное" духовное единство, как и вытекающее из него должное устроение общества, чувствуется не всеми одинаково и даже может совсем не ощущаться (крайний эгоизм). В том числе и властью: расхождение между конкретной формой власти и должным законом міроустройства – неизбежно для несовершенного человеческого міра. Отсюда проистекают постоянные стремления снизу к улучшениям – к социальным реформам и к ограничению верховной власти, как и постоянные стремления власти сверху к избавлению от такого общественного контроля, к соблазну силового принуждения (иногда, впрочем, необходимого). Потому Христос говорит: «Отдайте кесарю кесарево, а Богу – Богово» – чтобы не впадать в социально-реформаторский утопизм и чтобы несовершенством человеческой власти и ее инструментов не затемнять саму Истину.
Франк выделяет в обществе как бы два уровня: внутренне-глубинный и наружно-механический. Если по своей внутренней природе (онтологической соборности) общество не может распасться на противоборствующие «я», то на внешнем уровне (внешней общественности) этот распад нередко происходит. Это ведет к расстройству общества и даже к его гибели, пишет Франк. «В этом заключается подлинный трагизм человеческого существования, подлинное несоответствие между его эмпирической реальностью и онтологической сущностью»[7].
Но в любом случае «человек не есть своевольный хозяин своей жизни; он есть свободный исполнитель высших велений, которые вместе с тем суть вечные условия его жизни»[8]. Если он узнаёт эти Божественные законы и следует им – они действуют для него как законы жизни, обезпечивая его максимально возможное должное развитие; гениальность великих государственных деятелей заключается в следовании этому закону. Если же человек не чувствует этого закона и не следует ему – тот же закон действует в человеческой судьбе как закон смерти (а по вине властителя – и в судьбе подвластного народа), – по вине самого человека (об этом писал и В.С. Соловьев; впрочем, еще древние люди чувствовали, что міром правит некий закон, которому человек не может противиться: отклонение от Истины рано или поздно карает себя).
"Христианский реализм" и монархия как онтологическое должное
Все это относится и к судьбе целых народов: история есть драматический процесс осуществления, развертывания во времени Замысла Божия о народах, – но и их уклонения от этого замысла. В применении к русской истории этот Замысел Божий о нашем народе и есть наш ответно познаваемый идеал Святой Руси, а наши беды происходят из уклонения от него.
Конечно, в современном міре, подверженном нарастающему воздействию сил зла, максималистский идеал Святой Руси больше выполняет роль верного ориентира, чем конкретного задания. Задача государства, по известному выражению, не в том, чтобы построить на земле рай, а в том, чтобы не допустить ада. Вера в достижение на земле конечного и абсолютного добра есть смешение разных уровней проблемы. Эта задача превосходит человеческие силы, ибо противоречит самому греховному качеству міра сего, во зле лежащего. Никакими законами, диктатурами и жертвами она не выполнима. Ставить ее себе есть «ересь утопизма» – ярчайшим следствием чего был марксизм.
Поэтому Франк, подчеркивая определяющее значение духовных основ общества и выводимого из них общественного идеала, в области конкретной государственной политики выдвигал принцип «христианского реализма»: «В состав подлинной христианской умудренности необходимо входит сознание неизбежности в міре известного минимума несовершенства и зла»[9]. Но не для смирения с ним, а для его ограничения этим минимумом.
Это относится и к предпочтительности той или иной формы правления: так, в условиях хаоса меньшим злом будет даже диктатура, которая, однако, правомерна лишь как «временная суровая аскетика, имеющая своей последней задачей восстановление нормального, т.е. основанного на свободном взаимодействии индивидуальных сил, строения общества»[10].
Нормальным же государственным устройством даже Франк считал монархию как систему всенародного свободного и иерархичного служения высшим ценностям – замыслу Божию. Хотя сам Семен Людвигович политическим монархистом не был, идею монархии он выводил чисто логически из описанных выше духовных основ общества: народу необходим независимый ни от каких политических воздействий духовный центр освященной власти, сознающей свои задачи перед нацией в служении должному и призванный совместно с Церковью ограничивать как внутреннюю греховность человеческих эгоистичных хотений, так и защищать народ от внешнего зла.
Принцип такой религиозно обусловленной монархии нам известен из Ветхого Завета. Как писал Тихомиров, Царь дан был людям Богом наряду со священством и с пророками – как еще одна «подпорка» в правильной жизни согласно Божией воле – «по желанию народа, сознающего свою неспособность находиться под непосредственным водительством Бога»[11]. Примерно так, как к необходимой «подпорке» перед лицом человеческих слабостей, относился к монархии Франк.
В полном согласии с русскими монархическими мыслителями он настаивает на необходимости «начала иерархии, онтологически присущего обществу»; это вытекает из самого принципа организации общества, которое должно иметь свой центр власти и исполнительные органы, и из начала служения: «члены общества должны быть распределены по разным ступеням общественной лестницы в соответствии с их духовно-онтологической значительностью, со степенью и областью их годности и умелости в богочеловеческом деле общественного строительства, и идеалом здесь является не минимум, а максимум дифференциации и иерархизма». Тогда как «демократическое требование равенства... не имеет для себя никакого объективного обоснования и есть лишь беспредметное выражение субъективной зависти... желания, чтобы другой был не выше меня... фактически всякая попытка уравнения ведет к понижению уровня общественного бытия, к срезыванию его верхушки». К тому же «...вопреки отвлеченной доктрине демократизма, требующей господства всех или большинства, во всяком обществе, независимо от принципов, которые оно официально исповедует, роковым образом меньшинство властвует над большинством; общественные порядки могут различаться лишь по форме и способам подбора и пополнения этого правящего меньшинства...»[12].
Главное же: «Если общество вообще призвано творить не свою собственную, человеческую волю, а волю Божию, осуществлять не удовлетворение субъективных человеческих потребностей, а объективную абсолютную правду, то и верховная власть есть не приказчик человеческого коллектива, а по самому своему существу – слуга Божий, блюститель правды. Конкретно это выражается именно в том, что она охраняет не интересы сегодняшних членов общества, а интересы общества как сверхвременного единства, имеющего свое целостное религиозное призвание, свою всемірно-историческую миссию. В монархической идее царя как "помазанника Божия" содержится поэтому глубокая и верная идея»[13], – писал Франк.
Однако, если вспомнить о принципе «христианского реализма», встает и такой законный вопрос: возможно ли воссоздание монархии в России в наше время, когда религиозные ценности объявлены "личным делом совести", а в общественной жизни "демократически" легализуются все новые виды греха и беззакония под видом "свободы" и "прав человека", возвышаемых над правами государства и нации?
Рассматривая монархию как онтологическое должное, Франк отмечал, что этот идеал в реальной жизни не всегда достижим. В любом случае монархия не может быть обоснована и восстановлена «утилитарно, из соображений общественной полезности... Монархия есть... наследственная верховная власть, теократически обоснованная» как служение Божией воле. И когда исчезает это религиозно-монархическое правосознание – утилитарные политические объяснения не помогают: «Ни одна, самая мудрая и могущественная абсолютная монархия не устояла в истории против ... устремления общества к свободе и самоопределению». Добавим: общества, все более секулярного.
Поэтому, полагал Франк, следует считаться с реальностью и искать новых путей осуществления правды Христовой в данном конкретном обществе – прежде всего это касается принципа наследственности. Там, «где исчезает религиозно-теократическая основа наследственной монархии, последняя вообще лишается своего фундамента. Мыслимы и формы республики, приближающиеся» к такому идеалу служения; его не следует связывать «непременно с формой династической монархии»[14].
Не станем спорить с Франком, Тихомировым, Ильиным, которые также видели в монархии трудное духовное задание, которое может оказаться нашему народу уже не по силам, особенно в конце истории. Вернется ли еще Россия к своему монархическому идеалу или нет – мы не знаем. Здесь кроется одна из историософских, эсхатологических тайн во взаимоотношениях Бога и человечества, связанная и с особой, «удерживающей» ролью православной России в судьбах міра («Москва – Третий Рим»). Но доколе будет существовать Россия – в ней всегда будут находиться люди, организации, движения, пусть очень немногочисленные, которые будут этому идеалу верны – именно как идеалу и должному мерилу деяний власть предержащих. В этой верности можно видеть еще один пример ощущения «должного» – неуничтожимого первообраза, Замысла Божия о России, который может исчезнуть лишь с физической гибелью самой страны. Власть, не соответствующая этому русскому первообразу, не может быть названа русской.
Міровая война двух планов міроустройства
Итак, в православном понимании власть оправданна лишь служением общей, сверхличной Истине – должному, Божественному закону міроустройства. Властитель призван служить Богу по Его плану, охраняя свой народ от сил зла и поощряя все ростки добра. Тогда как в западной цивилизации возобладал иной принцип: «Первые разграничив право с нравственностью, римляне указали на юридическую природу государства, – говорил Блюнчли. – По их воззрению, государство есть не этический порядок міра, а прежде всего юридический порядок»[15], то есть машина для управления. И в этом существенная разница между западной (механически-индивидуалистической) и православной (этически-соборной) цивилизациями.
Если сознавать, что человеческая история – это міровая война сил сатаны против Бога за власть над людьми (уважая которых, Бог оставляет им свободу выбора, осознанного служения и самостоятельного подвига), то можно все народы подвергнуть этой оценке: какой силе они более служат. И даже в политической карте міра можно увидеть отражение этой борьбы в виде развивавшегося противостояния двух ширившихся міровых империй.
Российская Империя – геополитическое чудо на карте міра; Господь дал русскому народу шестую часть земной суши за наибольшее воплощение должного Божественного плана в русской государственной жизни, сохранившей самобытность всех вобранных в Империю народов. Другая империя – поначалу Британская, затем выделившаяся из нее наиболее активная часть, Американская (Pax Americana), – тоже расширились глобально (наглядное свидетельство тому: английский язык как всемірное средство общения), но с помощью иной духовной силы.
Изгнав из государственной идеологии нравственно-религиозный критерий и даже приняв из иудаизма критерий материалистический, британская цивилизация стала плацдармом для расширения в міре "тайны беззакония", а США стали явным прообразом царства антихриста, перемалывающим народы в бездуховную биологическую массу для материального господства над нею. («То, что мы называем американизмом, есть в главных своих чертах не что иное, как кристаллизовавшийся еврейский дух»[16]. – В. Зомбарт.)
Ныне американская цивилизация ("плавильный котел" обломков разных рас и народов – при одном господствующем) быстро превращает и былую христианскую Европу в атомизированное "мультикультуральное" постхристианское общество, основанное на плюрализме (равноценности) добра и зла и скрепляемое электронным контролем за материальными потребностями материалистичных индивидуумов. Такое же общество насаждается ныне и в РФ. Но оно не может развиваться по пути жизни, а уклоняется на путь смерти, и в России это особенно очевидно, поскольку наша страна предназначена Богом для иной миссии. При отказе от нее и происходит неудержимое саморазрушение на пути смерти.
Нам выпало жить в финальный отрезок истории, когда міровая война сил добра и зла вступает в заключительную стадию. Главной ареной этой борьбы стала в ХХ веке Россия именно потому, что Третий Рим – удерживающий критерий, без устранения которого глобальное царство антихриста не построить. Именно поэтому в Российской Империи промыслом Божии сконцентрировались и главные силы самого антихристианского народа, ждущего антихриста как своего земного царя – столкновение этих двух сил и раскрывает наглядно смысл истории для желающих спасения.
Почти весь ХХ век, после антимонархической революции 1917 г., в России правила попущенная нам для вразумления жестокая материалистическая идеократия (коммунизм – как секулярный вариант мессианских чаяний иудаизма, по выражению М. Бубера[17]; то есть одна из разновидностей и предтеч царства антихриста), противоречащая закону міроустройства, и потому она потерпела естественный крах, когда выполнила свою разрушительную роль и перестала быть нужна міровой закулисе. К сожалению, в посткоммунистическое время у власти закулисой были оставлены полезные ей перекрасившиеся циники и духовные невежды, сформировавшие новые властные структуры не из "лучших людей" (по Ильину), а из наиболее безпринципных, алчных, хищных, которым власть дала зеленый свет как своей социальной опоре и которые в большинстве оказались нерусскими.
Эта власть, противоречащая традиционной русской культуре, действуя в симбиозе с міровой закулисой, формирует население РФ под себя как нравственно разложенную денационализированную биомассу (для этого удалена графа "национальность" из паспортов и поощряется приток мигрантов), которая не предъявляет к власти нравственных требований, готова забыть все грандиозные преступления против российской государственности и легко манипулируема посредством СМИ и материальных рычагов. Уменьшение населения РФ вследствие этого – процесс не только стихийный, но и планируемый: столько народу властителям міровой сырьевой колонии не нужно. Причем нынешний нелегитимный правящий слой готов предпринять любые меры для сохранения своей власти, маскируя их стремлением к "стабильности", противодействием мифической "оранжевой революции" (для которой в РФ нет условий), вплоть до установления "конституционной монархии". Разговоры об этом уже ведутся и в партии власти, и в высшей церковной иерархии ("Проект Россия").
Системе власти в нынешней РФ совершенно очевидно присущ стиль антихриста, который становится сегодня доминирующим и в политике главных міровых сил и США как их инструмента. Построение Нового мірового порядка ведется с использованием самых циничных методов, включая провокационное использование крышуемого "международного терроризма" для ужесточения "мер безопасности" от него. Электронный контроль над человечеством – задача уже не техническая (она решена), а чисто политическая, и она успешно и повсеместно завершается.
Единственная страна, которая могла бы еще оказать сопротивление этому сатанинскому плану для спасения как можно больше людей от поклонения антихристу в «стан святых и град возлюбленный» (Откр. 20:7-8) – это православная Россия, обладающая точным духовным знанием о смысле происходящего. Поэтому в РФ Православие запрещено преподавать в государственных школах, и изнутри оно подвергается модернизации, выхолощению под лукаво толкуемым лозунгом: "Нет власти не от Бога" (апостол имел в виду сам принцип власти как иерархического подчинения, а не любого властителя).
Нашему народу и его патриотическим деятелям не оставлено легальных возможностей смены власти или даже частичного оздоровления правящих структур. Многократно доказано, что наши декоративные выборы – циничный обман, почти и не скрываемый. Тот, кто осмелится говорить правду, рискует быть зачисленным в "экстремисты" и "антисемиты" (пресловутая ст. 282 УК РФ).
Должная духовная власть, призванная сохранять критерий истинной власти, – к сожалению, отсутствует (и это главная причина продолжающейся катастрофы). И даже смельчак из честного духовенства – будет дружно оплеван, объявлен сумасшедшим, уволен: число запрещенных в служении священников у нас достигает сотен, а к епископу Диомиду не решились (пока?) применить ту же меру, лишь надеясь замолчать, затем исказить причины и цели его Обращения, очернить.
Задача православного народа в такой ситуации – поддержать своих честных пастырей, чтобы, по крайней мере, сохранять верную точку отсчета в определении должной власти в надежде, что даже малое число праведников может спасти для последней русской миссии наше гибнущее государство, заслужив для этого Божию помощь.
М.В. Назаров
Доклад на праздновании Дней славянской письменности и культуры с 19 по 22 мая 2008 г. в Усть-Сысольске (Сыктывкаре) по приглашению Коми Республиканского Института развития образования и переподготовки кадров (КРИРОиПК) и Сыктывкарско-Воркутинской епархии РПЦ МП.
("Трибуна русской мысли" № 8, 2008)
[1] Франк С.Л. Духовные основы общества. Париж, 1930, с. 83-97.
[2] Там же, с. 110, 107. Правда, не во всем можно согласиться с его использованием слова «церковь» там, где речь идет о любом типе духовного единства, даже извращенного: с. 190-191.
[3] Там же, с. 148-151.
[4] Там же, с. 234, 236.
[5] Там же, с. 226-227.
[6] Тихомиров Л. Монархическая государственность. Буэнос-Айрес, 1968, с. 612, 615, 606.
[7] Франк С. Духовные основы... с. 55, 99.
[8] Франк С. Духовные основы... с. 55.
[9] Франк С. Духовные основы... с. 312. Новгородцев П. Об общественном идеале. Москва, 1991, с. 100.
[10] Франк С. Духовные основы... с. 241.
[11] Тихомиров Л. Указ. соч., с. 127-132.
[12] Франк С. Духовные основы... с. 256, 259, 250-255.
[13] Там же, с. 280-282.
[14] Там же, с. 275, 208-209, 280-282.
[15] Цит. по: Тихомиров Л. Указ. соч., с. 114-115.
[16] В. Зомбарт. "Евреи и хозяйственная жизнь", гл. VI.
[17] Бубер М. Избранные произведения. Иерусалим. 1979. С. 48.
