Проведя две зимы в Швейцарии и две весны в Италии я возвратилась домой. Я сразу же надеялась навестить тетю Анну. Но к тому времени, какой бы болезнью она ни болела в прошлом году, состояние ее решительно ухудшилось, и наша встреча была отложена. Ее письма звучали оптимистично, почерк был как никогда красивым. Она писала, что скоро ей станет лучше, и когда я приеду к ней в Санкт-Петербург следующей осенью, после весенних экзаменов и лета в Синем Бору, она надеялась, что все будет готово. Между тем, верная решению, принятому почти восемь лет назад, тетя Катя стала приглашать меня в качестве дебютантки в Казань, что было лишь прелюдией к моему дебюту в Санкт-Петербурге и было весело не только для меня, но и для тети Кати. Традиционный способ вывести молодую девушку в свет заключался в том, что мать девушки (или в моем случае тетя Катя) брала ее на несколько визитов, начиная со старших grandes dames общества. Эта череда визитов обыкновенно завершались балом, который устраивала семья дебютантки. Одновременно я начала готовиться к вступительным экзаменам в Казанский университет, но вернуться к учебной рутине оказалось труднее, чем я себе представляла, и я бы наверное вообще не смогла сосредоточиться на учебе, если бы не тот жесткий толчок, который отец дал мне с самого начала, наняв мне репетитора. Это оказалось тем более необходимым, потому что после официальных визитов к друзьям тети Кати на нас стали сыпаться приглашения на обеды, балы и всевозможные заманчивые вечера. Всю зиму я провела а в веселье, но все еще испытывала мучительное чувство пустоты и неудовлетворенности собой, стараясь делить свое время между общественным круговоротом и занятием тем, к чему у меня вообще не было искры интереса. Затем пришла весна, а вместе с ней и экзамены, на которых яркое воображение и дар болтливости, а вовсе не глубина и объем приобретенных знаний, помогли мне довольно хорошо проявить себя. И все же ликующее чувство достижения, успеха и освобождения опьяняло. Состоялся переход к новому этапу в жизни.
Лето я проводила в райском Синем Бору, а потом должна была отправиться в Санкт-Петербург. К середине июня в Синем Бору начали собираться самые близкие друзья двух-трех поколений семьи, наша молодая группа состояла из десяти-двенадцати сплоченных друзей, в основном родственников. Мы сидели часами, болтали и смеялись, разучивали роли для ежегодного летнего спектакля, готовясь к репетициям, которые проходили каждый вечер. Ложились спать поздно, после полуночи, наши вечера обычно заканчивались тем, что кто-то играл на скрипке или виолончели или пел под мой аккомпанемент. Это была не только настоящая жизнь, но и волшебство одновременно. Или это одно и то же? Но однажды вечером, сразу после репетиции, я, ведущая актриса, получила предложение от главного актера пойти с ним на прогулку по берёзовой аллее. Похоже, он собирался сказать мне что-то важное. Я сразу согласилась, возможно, с большим удовольствием, чем должна была показать, и, безусловно, с большим энтузиазмом, чем я когда-либо проявляла к любому молодому человеку раньше. Затем в темноте сада с верхней террасы раздался голос Дмитрия: «Где Лита? Эй, Лита! Телефон! Отец звонит тебе из города». Когда я вбежала в дом и пробегала через гостиную, то заметила свой силуэт в белом платье, мелькнувший в настенном зеркале, и остановилась на минуту, чтобы сказать себе: «Запомни это: спектакль будет через несколько дней, и он скажет что-то важное! Чаша переполнена - держись за нее крепко. Не пролей. Никогда не забывай этого счастья». Гостиная была в полумраке, освещена несколькими керосиновыми лампами, окна открыты в темноту июльской ночи. Пьянящий аромат цветущего табака наполнял комнату. Мой главный герой сказал, что будет ждать меня на холме, где начиналась березовая аллея. Я схватила трубку.
- Это ты, отец? - спросила я, стараясь не задыхаться.
- Да, - сказал он, - я звоню так поздно, потому что я только что вернулся со встречи и нашел письмо от двоюродной сестры Поли из Санкт-Петербурга.
Он запнулся на мгновение, и у меня было время задаться вопросом: при чем тут кузина Поля или Санкт-Петербург?
- В письме Поля написала о том, что тебя беспокоит: тетя Анна только что неожиданно вернулась из Франции.
Я даже не знала, что двоюродная сестра моего отца Поля Касимова имела какие-то особые отношения с тетей Анной. Почему эта новость была получена через нее? Поля была сестрой-добровольцем на русско-японской войне и только недавно вернулась с Дальнего Востока.
- Тетя Анна вернулась очень больной, - продолжил отец, - и ее отправляют в Свято-Троицкую больницу, которую возглавляет Поля. Тетя Анна приехала на консультацию к врачу. Ее болезнь все еще не диагностировали, но она страдает от сильной боли.
Я не совсем понимала, что это за консультация, почему тетя в больнице, и не пыталась разобраться.
- Но, может быть, все не так уж плохо, не так ли? - спросила я.
- Мы на это надеемся, - сказал отец. - Я не хочу, чтобы ты волновалась. Завтра я узнаю больше от Поли и все тебе расскажу.
- Но если она… Но, отец, как ты думаешь… - я колебалась, возможно, слишком долго. - Как ты думаешь, может, мне стоит поехать туда сейчас и побыть с тётей Анной?
На другом конце провода тоже были колебания. Затем отец сказал внезапно резко:
- Тебе не только стоит, ты должна! - И более мягким тоном добавил. - Будем надеяться и молиться, чтобы не случилось ничего ужасного…
У вас сейчас происходит что-то особенное?
- Почему ты спрашиваешь?
- Ты просто кажешься несколько… озабоченной. Так все в порядке?
- О да, да. Но как дела у тебя, отец?
- Я в порядке. Сейчас сложилась довольно сложная международная ситуация…
- Но с тобой все в порядке? Когда ты приедешь?
- Если все пойдет хорошо, я надеюсь быть с вами на последних двух репетициях и спектакле, - сказал он, неохотно добавив: «Посмотрим».
Мы попрощались и я повесила трубку, мое белое платье снова промелькнуло в настенном зеркале. Каким-то образом мне удалось все сказать не так ... но я не могла думать ни о чем грустном - не сегодня вечером! Я хотела помолиться за тетю Анну и надеяться на лучшее. На протяжении всего телефонного разговора я с нетерпением ждала, когда побегу к месту встречи, но теперь я шла медленно, отходя от своей роли в только что состоявшемся телефонном разговоре и переключаясь на то, что должно было быть. Как будто еще можно было стереть и изменить то, что уже произошло в реальной жизни! О, почему в жизни должны быть болезнь и смерть? Почему змей пробрался в рай?
Перевод Елизаветы Преображенской
Русская Стратегия |
