«Солдат — главное орудие войны, кто не знает солдата, не может им с успехом распорядиться. Изучить coлдaтa могут те, кто жил с ним одной жизнью, изучал его не на ученье, а в poте. На параде все войска одинаковы, папские по стройности движений и виду на учебном поле могут произвести лучшее впечатление, нежели закаленные в битвах батальоны», - так говорил выдающийся русский военачальник Михаил Григорьевич Черняев, истинный продолжатель славных традиций великого Суворова. Имя этого «не знаменитого» полководца вспомнили у нас в 2014 году. Именно генералу Черняеву и его балканской дружине уподобляли И.И. Стрелкова и его добровольцев-славянцев.

Михаил Григорьевич родился в семье героя войны 1812 года. Будучи военным комендантом одного из лотарингских городков Черняев-старший пленился очаровательной француженкой. Роман увенчался счастливым браком, и бравый офицер увез избранницу на родину, в деревню Тубышки - свое родовое имение в Белоруссии. Прекрасная Шарлотта родила мужу… 18 детей.

Само собой, жила семья весьма скромно. Юный Миша, появившийся на свет 1828 году, с 12 лет воспитывался в Дворянском полку, из коего был выпущен прапорщиком в лейб-гвардии Павловский полк. Боевой путь молодого офицера развивался стремительно. Его первой кампанией сал Венгерский поход. По возвращении из оного Черняев окончил Академию Генштаба, а спустя два года уже участвовал в новой кампании – Дунайской. Участвуя в кавалерийском сражении при Каракале, он лишь по счастливой случайности избежал смерти. Как участнику и офицеру генерального штаба, ему было поручено составить об этом бое донесение. Документ попался на глаза Императору Николаю Павловичу, и тот, отметив искусно составленное описание сражения, начертал на донесении «Заметить молодого офицера».

Первые боевые отличия принесла Михаилу Крымская война. Под Севастополем он участвовал во всех делах гарнизона, начиная с битвы под Инкерманом 24 октября 1854 года. Ему выпала удача состоять при одном из самых даровитых полководцев этого театра военных действий – генерале Хрулёве. Под его началом капитан Черняев оборонял Малахов курган. Когда Хрулев был ранен, поступил в прямое подчинение адмирала Нахимова и исполнял самые опасные поручения Павла Степановича. «За отличие, храбрость и примерное мужество при героической защите Севастополя и за отбитие штурма 27 августа 1855 г.» был награждён золотым оружием с надписью «За храбрость» и произведён в подполковники. При оставлении Севастополя Черняев, переправив русские войска через Северную бухту, переехал её последним на лодке, когда все понтонные мосты были уже разведены.

По окончании войны Михаил Григорьевич получил назначение в Польшу, но этот на тот момент мирный регион не отвечал его воинственной натуре, и боевой полковник попросил о переводе в Среднюю Азию. Его служба в этом краю началась с участия в походе капитана второго ранга Бутакова на кораблях Аральской флотилии к Хивинскому городку Кунграду, население которого восстало против местного хана. Во главе маленького сухопутного отряда Черняеву пришлось прикрывать отступление экспедиции. В суворовской традиции полковник с отеческой заботой относился к своим солдатам.  Он приказал, чтобы его бойцы ничего не носили, кроме ружей и патронов, а все прочее транспортировалось на верблюдах. Во время остановок часовые допускали к воде разгоряченных маршем солдат только после часового отдыха. Кроме того, Черняев ввел собственного изобретения головной убор, защищавший от горячего солнца затылок и шею.

После двух лет постижения Средней Азии полковника перевели на Кавказ, где под водительством славного графа Евдокимова постиг он специфику борьбы с горскими бандами. Вооружённой этой новой главой «науки побеждать», Михаил Григорьевич вернулся на восток, уже вынашивая идею присоединения к русским пределам Туркестана. Петербург этих амбициозных планов не поддерживал, однако, доверил деятельному офицеру возведение между Сибирской и Оренбургской губерниями укрепленной линии, которая должна была защитить наши владения в этом регионе. Чтобы осуществить эту задачу, необходимо было отвоевать у Кокандского ханства некоторые территории. В городе Верном (ныне – Алма-Ата) Черняев сформировал казачий отряд и с налёта взял крепость Аулие-Ата, а затем — Чимкент, имевший сильный гарнизон и артиллерию и… считавшийся неприступным. Михаил Григорьевич лично изучил местность вокруг крепости и обнаружил деревянный водопровод, выполненный в виде длинного ящика и перекинутый через глубокий, наполненный водой ров. По этому-то водопроводу, а затем сквозь сводчатое отверстие в стене казаки Черняев проникли в Чимкент и внезапно захватили город. Гарнизон не успел даже оказать сопротивления. За это лихое дело Михаил Григорьевич был пожалован орденом Святого Георгия.

Взятие Чимкента открывало путь на Ташкент. Но в Петербурге, где уже задавал тон генерал Милютин и стратегия «пассивного регулярства», полностью противоречащая суворовским заветам, боялись резких движений. И, надо признать, не без основания. Дело в том, что Ташкент защищали сорок единиц артиллерии и сорок тысяч солдат, их которых десять тысяч составляла линейная пехота с регулярным оружием и строем. У Черняева было двенадцать орудий, две сотни казаков и десять пехотных рот – итого около двух тысяч человек. Тем не менее, Михаил Григорьевич проигнорировал столичные приказы и с суворовскими «быстротой и натиском» выступил в поход. Кавказский опыт научил его, что врага надо бить, пока он ещё не окреп, не закалился. Если промедлить, то он соберётся с силами, нарастит мощь, изготовится, и тогда война затянется на годы, а то и десятилетия.

Кокандская армия была разгромлена русскими отрядам за считанные два часа, её командующий был убит. В Ташкенте началась паника. Русские осадили город и перекрыли снабжавшую её водой реку. Тем не менее город этот выглядел неприступной цитаделью. Его опоясывала стена в 24 километра, оборонял 15-тысячный гарнизон при сотне орудий. Разведка донесла Черняеву, что на помощь Ташкенту движется огромная армия. Что было делать? Как и Суворов, отступления Михаил Григорьевич не допускал. Стало быть – штурм! И русские пошли на штурм. Пошли ночью, как делал это ещё один непобедимый герой – генерал Котляревский. Вражеский караул обнаружил черняевцев, когда они уже вплотную подошли к стенам. За считанные секунды лестницы были поставлены, и русские мгновенно захватили стену у Комланских ворот. Вскоре бои шли уже на улицах города…

Взятие Ташкента обошлось черняевскому отряду всего лишь в 25 убитых и 150 раненых. Сам предводитель этого маленького воинства неизменно находился в самых горячих точках сражения, следуя своему убеждению, что «нельзя руководить войсками вне сферы огня». Первым же приказом он запретил рабство и торговлю людьми. По городу Михаил Григорьевич перемещался без охраны, демонстрируя силу, уверенность и бесстрашие – не только свои, но и своей Империи.

Должно заметить, что позаботился Черняев не только о престиже, но и о финансах своей Империи. В то время, как в Петербурге рассчитывали значительные бюджеты на будущие среднеазиатские кампании, Михаил Григорьевич провел эту кампанию на свой страх и риск всего за 280 тысяч рублей. В это же самое время англичане предприняли экспедицию против абиссинцев и потратили на это восемь миллионов фунтов.

О взятии Ташкента писали все мировые газеты. Черняева окрестили «Ермаком 19 века», ему посвящали восторженные стихи.

Борец за правду и за свет,

Свирепой Азии смиритель,

Россия шлет Тебе привет,

Свободы доблестный воитель!

Михаил Григорьевич получил генеральский чин, золотую саблю и пост военного губернатора Туркестанской области. В этой должности Черняев неуклонно соблюдал интересы казны, не допускал лихоимства, уважал обычаи и нужды местного населения, сохранив местное самоуправление. Он устроил пути сообщения между Ташкентом и Верным, учредил регулярное почтовое сообщение, навел такой порядок, что можно было путешествовать по краю без конвоя. Для всего этого ему хватало 6 чиновников и 4 переводчиков и ничтожного бюджета в 50 тысяч рублей.

Несмотря на такую рачительность и завоеванное уважение местного населения, Черняев через несколько месяцев был отозван из Туркестана, а вскоре отправлен в отставку… Почему? Дело в том, что взятие Ташкента и продвижение русских в Азии весьма напугало Англию, и Лондон не замедлил направить в русское дипломатическое ведомство ноту протеста. Дипломатическое же наше ведомство уже в те времена было каким угодно, но только не русским. Но хуже того – таковым становилось и ведомство военное. Вдобавок военный министр Милютин не мог простить Черняеву самоуправства и нарушения своих директив.

В 38 лет один из лучших русских военачальников, популярнейший в русском обществе, оказался не удел и практически без средств к существованию. Будучи глубоко образованным и начитанным человеком, знатоком истории, боевой генерал обратил взор на поприще статское. Выучившись на юриста, он собирался открыть свою нотариальную контору, но… ведомство внутренних дел «не рекомендовало» ему делать это. В итоге «ташкентский лев» вынужден был заняться журналистикой и возглавил газету «Русский мир», ставшую форпостом национально-мыслящих, консервативных, славянофильских кругов. Одним из ведущих сотрудников газеты был старый кавказский воин, соратник князя Барятинского, Ростислав Фадеев. Вместе с Черняевым они жестко критиковали вредные по их мнению реформы Милютина.

В годы «простоя» Михаил Григорьевич успел обзавестись семьей. Его жена, Антонина фон Вульферт, родила ему семерых детей. Однако, ни дом, ни газеты не могли удержать славного воина, едва лишь полыхнуло в отдалении пламя новой войны. Изнемогающие под турецким игом сербы призвали русского героя возглавить свое войско. Русское правительство запретило генералу покидать пределы России, запретило выдавать ему заграничный паспорт, приказало задержать его на границе, если он попытается её пересечь. Но всё напрасно! Черняев вместе со своим верным соратником Хлудовым сумел выехать по подложным документам. Летом 1876 года его уже встречали в Белграде.

За любимым вождём потянулись в Сербию и русские добровольцы. «Мой войсковой идеал — это добровольцы, - говорил Михаил Григорьевич. - Отношения искренние, ровные, прямые, не напыщенные. Дерутся как львы. Не было ни единого случая неповиновения или неудовольствия касательно меня за все время до моего выезда из Белграда. Все приказания исполнялись с самоотвержением, беспрекословно и точно... Добровольцы в Сербии были той же Кортесовской дружиной, с которой взял я стотысячный Ташкент. За время войны из них вышли замечательные боевые люди… Как бы много времени ни прошло, я с искренним удовольствием встречусь с каждым из них».

Во главе сербских дружин русский генерал четыре месяца сдерживал натиск многочисленного, вооруженного по последним образцам военной техники и прекрасно обученного турецкого войска. Снова Михаил Григорьевич неизменно находился в самой гуще боев. При обороне крепости Шуматовец его отряд бился против целой дивизии. Черняев приказал заложить ворота, чтобы защитникам некуда было отступать. Два приступа были отбиты, при третьем завязалась рукопашная. Во время второй атаки был убит комендант Шуматоваца Живан Протич - пуля попала ему прямо в лоб. Когда об этом сообщили Черняеву, он сам встал к орудию и наводил его на неприятеля. Это хладнокровие производило огромное впечатление на солдат. В итоге турки дрогнули перед этой русско-сербской яростью и обратились в бегство, оставив после себя множество трупов своих солдат, коими усеяны были пространства вокруг цитадели.

Соотечественники следили за подвигами Михаила Григорьевича с нарастающим восторгом, наделив его ореолом национального героя.

АРХИСТРАТИГ славянской рати,

Безукоризненный герой!

Под кровом Божьей благодати

Да совершится подвиг ТВОЙ!

Да сохранит в борьбe кровавой

ТЕБЯ Всевышнего рука,

И память дел ТВОИХ со славой

Пройдет в далекие века! – писал в те дни поэт О. Миллер.

Иван Аксаков, идеолог Балканской кампании, сулил Черняеву стать «славянским Вашингтоном». Конечно, этому не суждено было сбыться. Россия потребовала от Турции перемирия, и Черняев был вынужден покинуть Сербию. Он направился в Прагу, чтобы встретиться там с местными славянскими организациями. Но австро-венгерское правительство столь испугалось появления прославленного русского полководца, что потребовало его немедленного отъезда, выставило артиллерию у гостиницы, где он жил и выслало целый эскадрон для сопровождения его к вокзалу.

Возвратиться в Россию русский герой не мог, считаясь нарушителем её законов. Полгода он скитался по Европе, пока, наконец, не получил дозволение вернуться на родину. В это время как раз началась русско-турецкая война. Михаил Григорьевич рвался на фронт, и сам Главнокомандующий, Великий князь Николай Николаевич ходатайствовал перед Государем о его назначении своим начальником штаба, но Александр Второй своевольного героя на Балканы так и не пустил, отправив его на Кавказ безо всякого назначения… На протяжении всей кампании опытнейший военачальник, блестящий и любимый войсками полководец суворовской школы вынужден был лишь со стороны наблюдать за ней, страдая от бессилия изменить что-либо в очевидных ошибках, в зачастую бездарном ведении её.

Лишь с восшествием на престол Александра Третьего Михаил Григорьевич получил новую-старую должность, вторично став генерал-губернатором Туркестанского края. На этом посту ему удалось на полмиллиона сократить расходы казны, при нём активно прокладывались оросительные каналы, обращавшие пустыню в плодородную землю. Но очередные происки англичан и очередной конфликт с очередным военным министром окончательно поставили крест на карьере Черняева. Государь назначил его членом военного совета, но должность эта была формальной.

«Покоритель Ташкента жил в отставке, в обидном бездействии, на скудную пенсию, на которую, вдобавок, накладывал руку контроль по нелепым, чисто формальным поводам. И Черняев с горечью рапортовал: «Сохраню себе в утешение неоспоримое слово считать, что покорение к подножию русского престола обширного и богатого края сделано мною не только дёшево, но отчасти и на собственный счёт»», - писал о «ташкентском льве» генерал Деникин.

В 1880 году Михаил Григорьевич посетил Сербию, чтобы отдать последний долг своим боевым соратникам. Он собрал по подписке средства для скромного памятника русским добровольцам, погибшим в Сербии в 1876 году. Этот памятник был установлен на Руевацком поле, у стен Шуматоваца.

Оставшись не у дел «ташкентский лев» посвятил себя обустройству родного имения. Здесь, в Тубышках, раскрылось его хозяйственное дарование. Отставной генерал строил новые дома, сажал деревья, проводил дороги, вникал во все детали хозяйства. Рядом с церковью, что когда-то возвел его отец, Черняев построил церковно-приходскую школу, а перед ней разбил площадку с гимнастическими приспособлениями. Крестьяне обращались к Михаилу Григорьевичу во всякой нужде, и даже за врачебной помощью. Вечера «ташкентский лев» проводил за чтением любимых им исторических трудов.

Похоронить себя старый генерал завещал «безо всяких почестей от войска, безо всяких отличий за гробом и на гробе, умаляющих значение смерти». Официальных лиц на его похоронах не было. Могила «Ермака 19 века» сохранилась. В 2012 году на ней установлен новый надгробный памятник с его портретом. В Круглянском краеведческом музее создана мемориальная комната М. Г. Черняева. 9 июня 2017 году в деревне Лысковщина Круглянского района Могилёвской области был торжественно открыт памятник М. Г. Черняеву.

Е. Фёдорова

Русская Стратегия