Интеллигенция не выродилась, не выдержав испытаний бурного и противоречивого столетия: она изначально являлась продуктом энтропии, следствием упадка политической конструкции Российской империи, сословного смешения и слепой веры маргиналов, что только они ведают истину. Будучи отлученной от божественных озарений и вдохновенных прозрений, интеллигенция выказала удивительные адаптационные характеристики, присущие сорнякам. Без малого вековое ее доминирование привело к тому, что все талантливое в русском народе угашалось и удушалось или выдворялось за границу. «Системе» требовались люди с иными способностями. Некоторых талантливых людей «система» терпела, но не более того.
Традиционная культура делала ставку на личность. Особые требования предъявлялись правителю. Для этого будущего правителя соответствующим образом воспитывали, приуготовляя для несения высокой исторической миссии. Далеко не всякому правителю удавалось править, опираясь на нравственные начала, и притом являть собой образец чести и благородства.
Выходец из интеллигентной среды в качестве правителя всегда случаен, и споры о том, что другой (соратник, сподвижник, соумышленник) мог оказаться гораздо лучше, беспочвенны. Всех таких правителей отличает безудержный геростратизм. Они всегда готовы… К чему? Да, к тому, чтобы ополовинить население страны, лишь бы убедиться в том, что эксперимент не привел к положительным результатам. Они готовы за несколько десятилетий выкачать и выгрести все богатства Русской земли, лишь бы утихомирить зуд воспаленных амбиций. Им недоступно понимание бессмертного, нравственного и великого. Поклоняясь псевдокульту, они постоянно разочаровываются в нем, переиначивают его, изобретают немыслимые общественные статусы, цензы и градации, смело месят «человеческий материал», а в итоге неизменно получают «человеческий мусор». На более не способны, увы.
Гораздо примечательнее другое. На протяжении всего ХХ столетия русское самовозрождалось, росло само по себе, цвело, даже лишенное ствола. Русское обязательно проступало в годины тяжелейших испытаний, нечаянно обнаруживалось в мыслях и побуждениях людей, казалось бы, целиком и полностью растворенных в «системе», выпестованных ею с самого нежного возраста.
Композитор Г. Свиридов (как и многие его сверстники, рос без отца, погибшего в гражданскую войну «за революцию») был рано замечен зоркими строителями советского государства, выделен из массы, затем представлен к высшим наградам и премиям. И вот, состарившись, он услышал в своей душе совсем иной мотив, нежели бравурные марши, принесшие ему почет и славу. Будучи талантливым человеком, Г. Свиридов признал наличие тесной связи творца с метафизическими сферами. Всю жизнь он вращался среди закоренелых материалистов, приветствовал их, заседал в президиумах, произносил правильные речи с трибун, а оказавшись в уединении, исповедовался перед собой в дневнике. Таинственная сила понуждала его понять: Кто он? Для чего жил? Для кого творил? Всю свою долгую жизнь Г. Свиридов прожил в советском обществе, но хотел умереть русским человеком. Так, в далекой древности многие князья, чувствуя близость смерти, принимали монашеский постриг.
Н. Рубцов получил классическое для совина воспитание и образование: сирота, детдомовец, затем студент Литературного института… А стихи писал, как русский поэт. Вокруг него витийствовали десятки других рифмоплетов, которые накапливали производственный опыт, наращивали окололитературные связи, гонялись за впечатлениями по всему белу свету, мучились бессонными ночами, перелопачивая «тонны словесной руды». Н. Рубцов находился возле литературной среды в качестве «постороннего». Русское росло в нем, распирало его душу, обжатую со всех сторон табу, придуманными ревнителями марксизма-ленинизма и сторонниками партийности литературы. Из него хотели вырастить цветок, который бы сидел в удобном глиняном горшочке на широком подоконнике в высоком кабинете. А он стремился пробить овальные стенки, укрепиться в земле своими корнями, раскинуть густую крону под ветром и солнцем, стать пристанищем для певчих птиц, видеть дали, отбрасывать тень. В итоге, душевный разлад, алкоголизм, нервные срывы, нелепая гибель. Греческая трагедия не знала такого сюжета. Человек рождается в лоне державного народа, но воспитывается как «кул», однако он слышит внутри себя божественный голос, тот самый голос, который повелительно побуждал к творчеству поэтов прошлых эпох. Он идет навстречу этому властному зову, но тем самым все дальше отдаляется от своих сокурсников, учителей, друзей, любимой. Все они пребывают в «системе» или мечтают быть принятыми в нее. А поэт тем временем входил в другое пространство, в необъятный русский мир, постигал свое призвание и тем самым закрывал пути в сытую, благополучную, суетливую жизнь литературного работника со столичной пропиской.
Да, духовное ядро оказалось вытеснено на периферию общественной жизни и затем выдавлено за границу. И, тем не менее, опять раздается «одинокий голос человека». В корпорации математиков-фундаменталистов, вопреки всякой логике построения коммунизма появляется «белая ворона». Мало ему высоких степеней в сложной иерархии ученого сообщества, оказывается, он ощутил «движение души» и уже не может успокоиться. Если ученые ищут истину, выкапывают ее из земли, высматривают в телескоп, то религиозному человеку истина открывается, как откровение или знамение. И вот лауреат Ленинской премии И. Шафаревич вдруг пережил откровение (когда божественный свет озаряет человека). Воспитанный убежденным атеистом, технократом и рационалистом, обласканный властями, он, тем не менее, увидел, что пребывает в некоем иллюзорном, придуманном мире, а подлинная жизнь совсем иная. Он постиг, что является не только ученым, лауреатом, академиком, но еще и частицей русского народа, того самого народа, который некогда построил гигантское государство, создал великую культуру. И сквозь призму этих достижений и свершений его коллеги-академики отнюдь не выглядели «солью земли» и «светом мира», а скорее наносным илом.
Разные люди тянулись к истине из разных сфер жизнедеятельности и обнаруживали, что путь к подлинной жизни лежит через разрыв со своим окружением или через тайные исповеди в дневнике; как будто это преступный и постыдный путь. На самом деле, они предпочитали путь мужественных людей, сильных личностей, выбирали трудную дорогу созидания и самовоспитания, а не приспособленчества. Чудодейственным образом наиболее чуткие и совестливые люди вспоминали заветы святых отцов, о которых никогда и не слышали, и принимали сердцем то, что человек является носителем образа Божьего. Привнесение в мир нового, дополняющего и обогащающего этот мир, проистекает из мистической связи с небесными силами. Воспроизведение, репродуцирование, распределение и поглощение уже имеющегося – удел существ, которым отказано в Божьей милости. Дьявольское тоже может выступать в обличье дара небесного, но, будучи псевдоновым, стремительно самоуничтожается. Зло, к сожалению, присутствует, пока длится история. Однако уродства и аберрации, им порождаемые, жизнеспособны лишь в малом и ничтожном. Поля никогда не принадлежали только сорнякам, а среди животного мира не так уж много ядонесущих тварей. Человеческие общества порой страдают страшными эпидемиями, но не одна эпидемия не способна выкосить весь род человеческий. Мир – пестр, а не однотонен. Неисчерпаемое богатство незримого Единого проявляется в бесконечном многообразии сущего, рождающегося и умирающего. Каждый народ мечтает занять в этом пестром мире заметное место, но далеко не всем это удается. Божий Промысел тому причиной. Так одни рождаются красивыми, а другие не очень; одни умными, а другие глуповатыми; одни – высокими, а другие – низкорослыми. Отдельные штрихи и черты, конечно, можно поправить, но изначально предустановленные свойства, коренной переделке не поддаются. Такая переделка выступает синонимом разрушения и уничтожения.
Малые народы посильно могут участвовать в историческом бытии большого народа. Так ручейки и речушки первоначально имеют свои названия, а затем впадают в крупную реку, пополняют ее своей водой. Но безрассудно выделять в течении Волги-матушки струи сотен и тысяч рек, сохраняя за этими струями определенные имена.
Русский человек произрос на Русской земле . Русское характеризует скорее духовную общность, нежели племенную. Русский человек – пестр, естественен в своем многообразии. Русские люди мордовской народности или татарской национальности гораздо лучше понимают друг друга, чем те, которые выпячивают свое местечковое и настаивают: «Любите нас! Уважайте нас, особенных и уникальных!» Но как же можно любить и уважать того, кто не хочет участвовать в строительстве общего дома, а потихоньку тащит строительный материал темными ночами, чтобы продать его по сходной цене?
Переписи населения неизменно показывают, что русскими считают себя 4/5 населения страны. Не будем обольщаться цифрами статистики. Многое в современных людях, относящих себя к русским, выполото и выжжено. И все же… Несмотря на сменяющееся торжество диктатуры пролетариата, советского народовластия, российской демократии подавляющее большинство людей хотят быть русскими и тем самым стремятся отстраниться от всех безобразий, инспирированных властями. Русский человек не прост, он – многогранен, способен прозревать вершины духа и бездны мрака. Русский человек архисложен, многослоен, противоречив, то наивен, то коварен. В нем действительно немало загадочного: до сих пор его своеобразие до конца непрояснено. В каждом русском человеке присутствует смутная вера в то, что он принадлежит к великой исторической общности, которая еще не сказала ни последнего, ни предпоследнего слова: впереди ждут ту общность многие славные дела и свершения.
Да, река народной жизни оказалась перекрыта частыми плотинами: образовались болота, искусственные моря заполненные «цветущей», а иной раз и совсем протухшей водой. Все это так. Но, несмотря на жестокие бедствия, не прерывалась традиция русской культуры. Она доказала свою плодотворность даже в условиях эмиграции, явив нам удивительные образцы самоотверженности и благородства. Через полвека торжества марксисткой идеологии в самой России возродилось духовное ядро. Огромная страна выходила из оцепенения; люди были готовы сутками выстаивать в очередях, лишь бы увидеть картины Глазунова, фильмы Тарковского, ночами напролет читали книги Солженицына… Однако, придавленные государственной машиной насилия, миллионы осовеченных граждан ничего не предпринимали, когда одних запрещали, других высылали, третьих перевоспитывали, а четвертых просто убивали.
Но стоило просочиться сквозь цензуру произведениям Зайцева, Шмелева, Цветаевой, как тотчас же насельники Русской земли ощутили – это родное, пусть хлесткое, колющее, но до слез знакомое по интонациям и мотивам. Лишь познакомившись с творческим наследием русских мыслителей, беллетристов, поэтов, вынужденно проживших свою жизнь на чужбине, ко многим пришло горькое понимание своей обобранности.
В человеке что-то есть от зверушки, легко поддающейся дрессировке. И еще что-то есть от насекомого, способного жить в муравейнике или улье. Человек может стать прекрасно отлаженным механизмом, который действует только по команде, а без команды ржавеет, пылится и превращается в груду обломков. Выпячивая одни характеристики и заглушая другие, можно придавать человеческому обществу черты высокой организованности. Такое же дисциплинирующее воздействие оказывают на различные материалы технологии, превращая полезные ископаемые в системы высокоточных вооружений или компьютерные сети. Но кроме характеристик, определяющих степень годности предмета к использованию, человеку присущи еще и свойства. Кроме тела, у человека есть еще и душа. Он способен на дружбу, пусть с немногими или всего лишь с одним человеком. Он умеет любить ближнего своего даже более, чем самого себя. Он отваживается творить, из небытия вызволяя образы, перед которыми бессильно время. Он восхищается и преклоняется перед красотой. Человеку присущи честь и благородство. У него есть родина – та земля, с которой он связан незримыми, но крепкими узами. Он рождается в семье и стремится создать свою семью, повторяя тем самым опыт предыдущих поколений. Человек ищет свое призвание и свое предназначение. Он может стать личностью и быть маяком для потомков.
Народ слагается из людей, живущих вместе и объединенных общими устремлениями, а также памятью о своих выдающихся предшественниках. Земля и то, что скрыто в ней, государство, построенное на этой земле, историческое наследие, созданное творческими усилиями предков, – вот что такое национальное достояние. И воспринимая национальное достояние как дар Создателя, отдельный человек ощущает свою причастность к движению времени, свою преемственность в смене поколений и свое достоинство, как участника большого, общего дела. Он живет изо всех сил, стремится походить на великих своих предшественников и выдающихся современников. Он уважает себя и тех, кто живет рядом с ним, и уже одним этим воспитывает детей своих. Дух народа – не умозрительная категория, не выдумка мистиков; дух народа реальнее каждого живого человека. Дух не вырастает из земли, как прекрасный цветок, не слагается из повелений правителей: дух нисходит в материальный мир в светлой надежде увидеть ответный отблеск. Дух стремится воплотиться в человека, но избегает зверушек, насекомых или механизмы: он хочет быть пульсирующим сердцем народа, мечтой и нравственным стержнем. Дух – вот причина любого человеческого возрождения. Идея каждого народа – таинственна и во многом непостижима для людей. Дух – вестник этой идеи, ее подлинный носитель и выразитель. Он не отступает даже перед пепелищем, снова и снова побуждает людей восстанавливать утраченное и сожженное. Лишь наталкиваясь на людское отчаяние и на полное отсутствие человеческих свойств, дух отступается, и тогда народ навсегда остается в прошлом. Нет, идея народа не умирает, она – бессмертна; просто исчезают формы, достойные ее проявления.
Все эти довольно абстрактные рассуждения следует подкрепить более наглядной иллюстрацией.
Представим себе бескрайнее березополье. Белоствольные рощи спускаются по склонам холмов к ручьям и речушкам, окаймленным кудрявым кустарником. Между рощицами раскинулись привольные луга, пестреющие небольшими душистыми цветами. Представим себе деревеньки, уютно расположившиеся на бугорках и всхолмьях. Обязательные пруды в низинах, заросшие камышом и осокой, притягивают к себе ватаги гусей и уток. На лугах пасутся стада коров. На полях колосятся клинья ржи или ячменя. В рощах, напоенных солнечным светом, полно земляники и грибов. В речных заводях в изобилии водятся окуни и щуки.
Но вот пришли угрюмые лесорубы и в одночасье смахнули самые примечательные рощицы. Саперы быстро выкорчевали пни толовыми шашками. Все клинья и огороды упразднили. В результате, образовалось одно большое поле, которое вспахали, затем перепахали, после чего согнали жителей окрестных деревень для возведения теплиц. Стройка гудела днем и ночью, в жару и в холод. Теплицы получились настолько большими, что напоминали собой фабричные корпуса. Затем, к великому изумлению сельчан, к теплицам провели широкую дорогу и по ней загрохотали грузовики с песком. Вся земля в теплицах покрылась толстым слоем песка. Наконец, посадили в тот песок кактусы, похожие на маленьких ежиков.
Теплицы оборудовали трубами центрального отопления. Для этого построили пиковую котельную. Воду забирали из ближайших речушек. Так как диковинные растения нуждались не только в тепле, но и в дополнительном освещении, в причудливо-громоздких сооружениях установили мощные юпитеры, которые сияли по ночам сотнями солнц.
Буквально все население от мала до велика, участвовало в кактусном хозяйстве. Речушки обмелели и обезрыбились, дичь и грибы пропали за неимением рощ и лесов. Но рыбаки стали электриками, а также водопроводчиками, операторами котельной. Вместо того, чтобы пахать клинья, мужики разбрасывали в теплицах лопатами песок, который постоянно подвозили грузовики, да еще возводили новые теплицы. Женщины ухаживали за экзотическими растениями. Особенно много хлопот и треволнений доставляли морозные месяцы. Иногда стекла по самым разнообразным причинам трескались, и, чтобы холодный воздух не попадал внутрь теплиц, эти стекла требовалось немедленно менять. Иногда перегорали мощные электролампы, которые также требовали срочной замены. В холодную пору двери теплиц обматывали всяческим тряпьем, устанавливали даже двойные двери: хлопот было немало, но ведь и каждый кактус находился на особом счету.
Мужики преобразились: сбрили бороды, вместо лаптей и сапог стали носить добротные ботинки. Бабы поменяли сарафаны на синие халатики. Никто теперь не пек хлеб в русских печах: его привозили в автофургонах. Коров и куриц тоже никто не держал: молоко, и яйца также доставлялись в магазины специальным транспортом. Из-за всеобщей занятости сельчане практически не располагали временем, чтобы латать крыши в своих домах и менять подгнившие венцы бревен. Тогда начальство совхоза (начальство ходило исключительно в белых халатах и шляпах) приняло решение переселить всех работников с семьями из всех разбросанных по округе деревень в один компактный поселок, застроенный аккуратными трехэтажными домиками, сложенными из железобетонных панелей.
Комплекс теплиц сиял по ночам как сказочный город. Учитывая тот факт, что установленное в них оборудование было дорогостоящим, весь комплекс обнесли колючей проволокой. Не поленились установить смотровые вышки. Стрелками на вышках стали бывшие охотники. Воровства «продукции» практически не было, но случались всякие неприятные эксцессы. То какой-нибудь мужик, приняв лишнего «за воротник», лез напролом через колючую проволоку, а стрелки думали, что это злоумышленник, и после грозного предупреждения открывали огонь на поражение. Иногда какой-нибудь домовитый электрик или водопроводчик прихватывал с собой после работы лишнее. Такого несуна уличали, коллективно осуждали и отправляли в далекие края на перевоспитание: таежный лес валить или уголь в шахте добывать.
Но кактусы росли очень медленно. Даже специальные удобрения не слишком ускоряли их рост. Шли годы. Подрастающая молодежь ни разу не видела живого гуся и не знала, что творог делают из скисшего молока, зато хорошо разбиралась в осветительных приборах, автомашинах и системах центрального отопления. Выращивание кактусов требовало постоянных усилий днем и ночью.
Лишь благодаря этим забавным растениям, столь смахивающим на колючих ежиков, бывшие крестьяне осознали, в каком препакостном климате они живут: то снег обрушивается, то дождь льет проливной, то весеннее половодье затапливает округу, то налетают бураны – ураганы и норовят порушить теплицы или просочиться в стеклянные корпуса ледяной водой и погубить бедные растения. Рабочих рук постоянно не хватало. Работники и работницы совхоза «Тепличный» зачастую трудились по две смены, до полного изнеможения. Они кляли туманы-растуманы и завидовали мексиканцам и неграм, у которых (в Мексике и Африке) всегда жарко и сухо.
Следует отдать должное руководству совхоза. Несмотря на ливни и снегопады, система жизнеобеспечения теплиц работала исправно. Своевременно проводили текущий и капитальный ремонты, планы модернизации производственной инфраструктуры выполнялись в установленные сроки. Работников совхоза периодически посылали на курсы повышения квалификации. В поселке возвели импозантный Дом культуры, позже построили Клуб рабочей молодежи и кинотеатр. Функционировали детские ясли, детские сады и средне образовательная школа. В вышестоящих инстанциях был положительно решен вопрос о строительстве оздоровительного комплекса с бассейном и сауной: даже успели вырыть глубокий котлован.. Но тут случилось непредвиденное. В системе жизнеобеспечения теплиц произошел сбой.
Теперь уже вряд ли удастся точно установить причину сбоя, возможно, существовало даже несколько причин: то ли трубы при последнем ремонте привезли некачественные, то ли операторы котельной напились, открутили все вентили до предела, и не выдержала запорная арматура, то ли мороз крепчал сверх всякой меры… Версий много. Но как бы там ни было, температура в теплицах стала падать, а юпитеры понемногу терять свое сияние и меркнуть. Все переполошились: кто стал искать причину снижения давления воды и пара в трубах, кто – виновника падения напряжения в линиях электропередач, кто решил утеплять теплицы подручными средствами. Но вскоре температура в теплицах достигла критически низкой отметки, и кто-то крикнул, что, мол, надо срочно спасать урожай. Однако никто толком не знал, что же делать с кактусами. За много лет никто не мог внятно объяснить работникам - для чего нужны эти странные растения. Между тем температура все падала и труженики совхоза «Тепличный» понимали, что жаролюбивые кактусы обречены.
Однако из сложившейся тупиковой ситуации все же нашли выход. Кто-то раздобыл рецепт приготовления из кактусов самогона. Все с жаром принялись за дело. В авральном порядке переоборудовали несколько особо прочных теплиц в цеха по производству текилы, и вскоре уже сняли первую пробу. Хмельной напиток получился весьма забористым.
Во время переполоха и последовавшего аврала никто и не заметил, что тепло стало слабеть и в панельных домах. Начались перебои и с электричеством. Каждому стали выдавать по бутылке текилы каждый день, чтобы легче переносить зимнюю стужу. Пока искали причину снижения температуры, опять что-то напутали, и в котельной произошел взрыв, который вывел из строя котлы. Начальство совхоза уволили. Нерадивых котельщиков отправили в дальние места лес валить. А работники совхоза остались без работы. Чтобы окончательно не замерзнуть, они потянулись в ближайший город на заработки. Теплицы стояли огромные, мрачные, стылые. Приезжала комиссия, чтобы разобраться в причинах случившегося, но результаты расследования засекретили на много лет. Оставшиеся в поселке люди продолжали пить текилу по бутылке в день. Пили уже не только в холодные дни, но и в жару, пили до чертиков в глазах и сами все больше смахивали на чертей. Отдельные работники решили оставить поселок и вернуться в родные деревеньки: там они увидели печальную картину. Домишки покосились, а крыши прохудились, баньки походили на старые оплывшие грибы. В огородах – бурьян, в палисадниках – чапыга, в колодцах – прогорклая вода. Стали мужики растерянно озираться по сторонам: вместо лесов – бессчетные столбы с проводами, вместо прудов – карьеры для добычи песка. От такой картины мужики запили пуще прежнего. Немного нашлось таких, которые принялись ремонтировать свои родные домишки, чистить колодцы, да поправлять баньки.
Между тем теплицы стремительно рушились: их растаскивали оставшиеся в поселке работники совхоза. Продавали стекла заезжим спекулянтам, несли металлические опоры в пункты приема черных металлов, а бесконечные провода – в пункты приема цветных металлов. Тем и жили. Дожди и весенняя распутица смывали песчаную подушку, и вскоре среди бетонных остовов теплиц появились черные гибкие прутики. Прошло еще несколько лет, и черные прутики стали превращаться в белоствольные деревца. Зашумели листвой березовые рощицы, как будто никто их и не вырубал и не покрывал землю толстым слоем песка, имитируя пустыню. Русла речушек наполнились водой, и вновь в заводях появились окуни и щуки. В рабочем поселке практически никого не осталось. Выветрился даже запах винного перегара. Многие деревеньки так и догнили. Но в некоторых, среди всеобщего разора, стали выделяться добротно поставленные домики в окружении пчелиных ульев. Печники и плотники с трудом вспоминали утраченные навыки, но не отчаивались. В огородах сушились разноцветные пеленки. А детишки постарше бегали в ближайшие рощицы по грибы и ягоды. Вновь сажали на полях рожь да ячмень, пасли на лугах коров. А у прудов гоготали белые гуси. Все, как и прежде, росло само собой, не требуя особых условий и бдительных сторожей.
Только прежде людей было неизмеримо больше, и краше, чем родное березополье, не существовало для них мест.
Ю.Н. Покровский
Русская Стратегия
Приобрести книгу Ю.Н. Покровского "РУССКОЕ" в нашем магазине: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15566/ |
