В Дунино мы ехали, чтобы увидеть Дом-музей Михаила Пришвина: известный советский писатель, «певец русской природы», прожил в этой подмосковной деревне последние восемь лет жизни, с 1946-го по 1953-й, написал здесь роман и много рассказов. Один из них называется «Москва-река», и это признание любви к Дунину, к реке, которая в этих местах такая узкая, что с одного берега на другой можно перекинуть леску с крючком.
Но весной река разливается, и тогда совсем другое дело, пишет Пришвин. «Бывает, после снежной зимы придет такое богатое половодье, что и конца-края не видно: все луга на той стороне, вся низменная пойма становится дном весеннего моря. Такое море бывает, что только едва разберешь вдали темную полоску и по ней догадаешься: это там, у темного леса, приходит край воде.
Как весело нам тогда бывает со всем дунинским народом глядеть на разлив!»
В Музей Пришвина мы в тот раз не попали — он был закрыт по случаю пандемии, как и все другие музеи Москвы и Подмосковья, а вот маленькая часовня-мемориал Михаила Архангела, построенная в честь погибших в годы Великой Отечественной войны односельчан деревни Дунино, была открыта, и нас там встретила матушка Варвара.
Силы небесные
В официальных документах деревня Дунино появляется в конце восемнадцатого века. «Экономические примечания» сообщают, что сельцом Дунино из восьми дворов, где проживали 36 мужчин и 31 женщина, владели Дарья и Александра Григорьевны Спиридовы, которым принадлежало соседнее село Козино на противоположном берегу реки Москвы.
На самом деле, высокий берег реки был обжит намного раньше — курганы, которые открыли здесь археологи, относят к четвертому-пятому веку.
Остатки древних поселений стали частью уникального дунинского ландшафта, как и оставшиеся от великой войны блиндажи и окопы — рубеж обороны Москвы проходил в сотне метров от деревни.
Осенью 1941 года немецкий снайпер, засевший на противоположном берегу Москвы-реки, застрелил двух местных подростков, которые вышли встречать свою мать, возвращавшуюся из Звенигорода. В этом овраге теперь и стоит часовня Михаила Архангела, построенная в 2005 году, что называется, «на крови».
— Почему Архангел Михаил? Потому, что он покровитель небесных сил, — объясняет матушка Варвара, которая заправляет всем церковным хозяйством и знает историю дунинской церкви с самого ее начала.
Храм начали строить в середине нулевых, когда казалось, что гибель деревни и всего народного заповедника неизбежна: через Дунино должны были провести дорогу. Ради этого не только военные блиндажи, но и дунинское кладбище решили стереть с лица земли — перевезти останки под Можайск, а кладбище застроить. Потому что все надо застраивать и из всего извлекать деньги.
Русская идея
Конечно, дунинцы пытались бороться. Писали всюду, что здесь археологический заповедник, древние курганы, и здесь же могилы бойцов, защищавших свою землю, каждый ее клочок полит кровью наших солдат, погибших в страшном сорок первом году, когда фронт вплотную подступил к Москве. Но все было напрасно.
— Народ говорил: «Да что ты, все равно застроят, это же деньги!» — восклицает матушка. — А глас народа — это глас Божий. В результате мы стали молиться и спрашивать: «Господи, есть ли сила сильнее денег?» Усиленно молились и получили ответ — это благодать. Кому-то такой ответ покажется расплывчатым и неконкретным, но дунинцам он очень понравился, и стали они добиваться благодати.
Вместо того, чтобы отстаивать свою землю, например, в суде, дунинцы начали строить на ней храм в память погибших односельчан. Решили обратить разрушительное дело, уничтожение памяти, в созидательное. И против фашизма. Кто же в России откажется поддержать дело, которое против фашизма? Разрешение на строительство храма-мемориала было получено. А деньги дунинцы собрали всем миром. Правда, немного, хватило только на то, чтобы укрепить склон, на котором собирались строить, выровнять площадку — для этого из Горок-2 «КамАЗами» везли песок и камни. Но потом пришла помощь. Сначала мужики, продававшие эти камни на рынке, стали привозить их бесплатно, потом из питомника отгрузили списанные растения — декоративные сосны, спиреи, можжевельник, и они на террасах, которые обустроили на склоне, отлично прижились.
И все, абсолютно все готовы были помочь такому доброму делу, как строительство мемориального храма. Матушка Варвара говорит: «Как против фашизма все шли».
— На закладку краеугольного камня мы пригласили женщину, которая в Одинцове отвечала за оформление строек. Сын больной у нее был, безнадежно. И она рассказывает, что подумала в этот момент: «Кругом Михаилы, и у меня сын Михаил. Попрошу-ка я Бога, чтобы Он его вылечил». Дала обет построить церковь, найти спонсора, то есть все сделать. И начала оформлять документы. И ни одной взятки за оформление строительства деревня не заплатила, хотя это Рублевка, тут по кабинетам надо с мешком денег ходить. Все обещанное Богу она выполнила, построила храм, и сын у нее выздоровел, вырос, женился, а когда пришло время крестить детей, и сам вместе с ними крестился — он некрещеный был.
Когда администрация опомнилась, было уже поздно — храм стоял, и снести его было бы трудновато. Но противостояние еще долго продолжалось — дунинцам запрещали, например, сделать на холме лестницу с нижнего уровня на верхний. И еще много лет оставалась опасность, что прикроют стройку, начнут прокладывать дорогу, и ни храма здесь не будет, ни деревни. Но вот идут годы, и нет никакой дороги, все так же шумит вокруг деревни лес, бьют ключи, поют птицы, и жизнь продолжается.
Храм на горе
Если смотреть на дунинскую церковь сверху, с дороги, видна только деревянная верхушка, в которой находится часовня. А когда спустишься вниз по той самой лестнице, открывается каменный цокольный этаж, врезанный в склон холма. В нем и устроен храм. Исходя из истории строительства храма, архитектор Николай Владимирович Пронин решил, что он должен быть пещерным, как у первых христиан. Чтобы в нем было немного таинственно и прикровенно, как в гроте, и каменные своды, и лампадка, мерцающая в темноте. Но народ возроптал: не хотим грот! Это там, в палестинах, пещеры, а у нас, в России, — высокий храм на горе. И беленький! Архитектор махнул рукой, и храм внутри побелили. Потом сделали аркаду — летом там ставят столы на время трапезы — а в ней витрины, в которых выставлены все находки, связанные с войной, которые были сделаны во время строительства. Получается, что не только храм, но и музей, в который дунинцы водят детей. Храм стал частью повседневной деревенской жизни.
Но и чудеса в нем, конечно, случаются, как же без этого. Однажды привезли в храм мальчика, который не ходил. Бабушка и дедушка, у которых он проводил лето, взяли его с собой на службу. В храме ему дали святое масло, привезенное паломниками от мощей святого Иоанна (Максимовича) Сан-Францисского, и оно помогло. И много таких случаев в Дунине. Кто был бездетным и страдал от этого, у того родились дети, и много случалось за пятнадцать лет таинственного и замечательного.
В пандемию дунинская церковь не пала духом, а воспряла.
— Когда объявили карантин, был Великий пост, — вспоминает матушка Варвара, — и каждое воскресенье мы снимали верх у машины, ставили туда хоругви, чудотворную Иверскую икону сверху, батюшка брал чашу, крещенскую воду, и мы ездили по поселкам, всех кропили, молились. Люди, запертые в домах, высыпали, ошарашенные, но были счастливы, что их посетили, с ними молятся. И в результате у нас в окрестностях деревни никто не умер.
И что тут скажешь про деревню Дунино? Только то, что в нее хочется вернуться. И мечтать, чтобы очередное лихолетье ее миновало. Чтобы дунинцам удалось сохранить в природной и исторической цельности эту землю, за которую столько людей отдали свои жизни. Надежда на это есть, потому что есть действие, есть движение к цели. Шесть лет назад в Дунине построили еще одну церковь — Ксении Петербургской, и тоже по обету. Но это уже немного другая история.
источник |
