«Чувство родины - основное в моём творчестве», - утверждал Есенин не только словами, но и жизнью своей. И даже если Родину его вели на плаху пламенно интернациональные товарищи, покинуть её Есенин не мог. Был обречён на гибель в качестве великого русского национального поэта России в эпоху руководства ею псевдонимов. Конечно, эта осознаваемая им обречённость давила его и жгла. «Идейно Есенин представляет самые отрицательные черты русской деревни и так называемого национального характера», - так напутствовал в мир иной уже мёртвого поэта Коля Балаболкин, как звали в партии Бухарина. При жизни Есенин не поддавался на лживое морализирование многих членов Политюро. Лживое, потому что в молчании партийных бонз прочитывалась трагедия есенинской судьбы. Иначе как понять ремарку Троцкого: «Поэт погиб потому, что был несроден революции». Не покончил с собой, а погиб в борьбе против «несродной» ему революции. А что они - троцкие, дзержинские, лацисы, петерсы делали с теми, кто «несроден» революции, сегодня уже не секрет.
Есенин погиб в борьбе, не в качестве тельца на заклание, убеждённо сражаясь против марксистско-ленинских истребителей русского народа. Да, у поэта были иллюзии, что безумие гражданской войны приведёт к мужицкому социализму и русской власти в Отечестве, внушённые теориями Иванова-Разумника. Но уже после возвращения из зарубежного турне гражданскую войну Есенин назовёт «дикостью подлой и злой», осуществлённой против русского народа и для погубления его талантливых представителей:

В них Пушкин,
Лермонтов,
Кольцов
И наш Некрасов в них.
В них я.
В них даже Троцкий,
Ленин и Бухарин,
Не потому ль моею грустью
Веет стих,
Глядя на их
Невымытые хари.

Советские есениноведы старательно убирали из печати эти строчки из стихотворения «Русь бесприютная». Да и само название о многом говорящее. А разве «Страна негодяев» в цензурном смысле лучше? Ведь нетрудно было узнать Льва Троцкого в герое страны негодяев Чекистове! Или оценить глубину есенинского понимания в четверостишии о Ленине:

Учёный бунтовщик, он в кепи,
Вскормлённый духом чуждых стран
С лицом киргиз-кайсацкой степи
Глядит, как русский хулиган.

Что может быть точнее в характеристике вождя: «вскормлённый духом чуждых стран»? И вспомните список того интернационального сброда, который был привезён Лениным в Россию с помощью его германских друзей в апреле 1917 года… Ленин и ленинцы были чужды Есенину, Троцкий и Бухарин были прямыми его врагами, что касается Сталина, постепенно прибиравшего к своим рукам власть из ослабевших рук безумного Ульянова, то в период 14 съезда РКП(б) мертвый Есенин понадобится Сталину и поможет ему удержать власть в острейшей борьбе на высшем партийном ристалище.
На событиях 14-го съезда нам придётся остановиться подробнее. Съезд начинался в Москве 18 декабря 1925 года. О бурном течении этого судьбоносного партийного сборища в советский период было не принято вспоминать, как и том, что в Москве и Ленинграде был установлен комендантский час, и после 23 часов выходить на улицу жителям двух столиц запрещалось. Но прежде чем мы расскажем о течении съезда, обратим внимание на одну полулитературную-полупровокационную историю, в которой Сергей Есенин к лету 1925 года активно участвовал, разрушая антиправославную, антицерковную кампанию, проводимую в стране большевиками. Говоря об этом, невозможно не вспомнить Валентину Семёновну Пашинину. Учитель литературы из подмосковного города Солнечногорска, выйдя на пенсию, занялась снятием шелухи и грязи, которой покрыли марксистско-ленинские литературоведы жизнь и творчество Есенина. Четыре издания книги Пашининой «Неизвестный Есенин» (к сожалению, книги Валентины Семёновны выходили очень малыми тиражами и сегодня представляют библиографическую ценность и редкость) наглядно показали читателям, насколько потаённой, скрытой является жизнь и творчество великого русского поэта. В сентябре 2013 года я получил письмо от Валентины Семёновны: «Уважаемый Виктор Сергеевич! Высылаю Вам новое 4-е издание (речь шла о книге «Валентина Пашинина. Неизвестный Есенин. Факты и документы. Киев, 2013, четвёртое издание, дополненное и переработанное»). Тираж, к сожалению, всего 200 экземпляров. Распорядитесь книгами, как найдёте нужным. Мне некому передать эти материалы, да и экземпляров всего сто штук - не для читателей, для учёных, историков. Новые главы найдёте на странице 281 - глава «Тайна века». Это и есть тайна гибели Есенина. В книге нет только «Окончания». Эту главу надо писать историку - правдивому историку.
Виктор Сергеевич, я беспокою Вас, потому что мне очень много лет, а я не сделала всего, что могла и хотела сделать - вернуть России подлинного Есенина. В Москве в ИМЛИ (институт мировой литературы - ВП) не торопятся изучать эти документы… С наилучшими пожеланиями. 1 сентября 2013. В.С. Пашинина».
Десять присланных мне Валентиной Семёновной книг были распределены среди библиотек и заинтересованных лиц.
Для сравнения талантливого и глубокого понимания Валентиной Семёновной есенинских текстов и обстоятельств жизни поэта приведём параллельные комментарии к стихотворению «Капитан Земли» Пашининой и официальных советских литературоведов.
В ПСС, том второй, нам сообщают: «Однако последняя принципиальная публикация отрывка «Ленин» (…) не содержит фрагмента «Учёный бунтовщик, он в кепи…»» Как будто комментаторы из ПСС не понимают, какая цензура существовала в те годы, когда Есенин неоднократно говорил близким ему людям, что его хотят убить и уже убивают… И это не было творческой блажью. Поэта действительно убивали и публикаторы на страницах газет и журналов, сокращая и корёжа его стихи и поэмы. Далее во втором томе помещено изумительное по нежеланию читать Есенина замечание на критику Евгением Замятиным длинного ожерелья многоточий. Замятин-то понимал истинную причину сокращений, но понимал ли комментатор второго тома, написавший: «Впрочем, рукописи Есенина и его правка печатного текста «Отрывка из поэмы» показывает, что «ожерелье многоточий» в «Ленине» принадлежит самому автору». Нелепо объяснять литературоведам, что, кроме официальной цензуры, существует «во спасение» и самоцензура. Тем более, что своим близким друзьям Есенин читал эту поэму без «ожерелья многоточий»…
Теперь фрагмент из комментариев Валентины Семёновны Пашининой.
«Если в очерке М. Горького Ленин - «насквозь русский человек, он кровно связан со своим народом, и его появление выстрадано всем ходом русской жизни и истории» (очень сомнительное мнение, особенно, если сравнить с тем, что Горький думал об этом персонаже в 1918-19 годах - ВП), то у Есенина Ленин, кроме русской кепочки, ничего русского не имеет. Возможно, Есенин умышленно напоминает читателю о том, что «учёный бунтовщик, вскормлённый духом чуждых стран», приехал в Россию в цилиндре, а поданную кем-то кепочку надел, когда соратники подсаживали его на броневик. Революционеры всё предусмотрели. Поэт пытается понять «откуда закатился он, /Тебя встревоживший мятежник?» Закатился - надо же употребить такое непотребное слово применительно к вождю. У Есенина нет почтения к этому человеку и для него большой загадкой является, «какою силой сумел потрясть он шар земной?» Поэтому и назовёт его «сфинксом» и предупреждает, чего можно ждать от наследников: наследники, конечно, живы, но «ещё суровей и угрюмей / Они творят его дела».
«Он нам сказал, /Чтоб кончить муки, /Берите всё в рабочьи руки» и повёл туда, «где видел он/ Освобожденье всех племён». Куда повёл Ленин? В землю обетованную? В колхоз? «Освободил» от чего? От всего, что имел крестьянин?
«И вот он умер. Плач досаден» - радоваться надо!
«НЕ славят музы горечь бед». Нет, не будет поэт петь хвалу организатору бесовщины на Русской земле. Есенин закончил это стихотворение 4 февраля 1924 года, но дату под ним поставил 17 января 1924 года. Во-первых, чтобы явно не полемизировать с Горьким и с хлынувшими в печать откликами дежурных поэтов, во-вторых, чтобы не обвинили в кощунстве над памятью умершего вождя. 17 января «вскормлённый духом чуждых стран» большевик был ещё жив…»
Валентина Семёновна Пашинина первой из есенинских исследователей обнаружила, что в Берлине Есенин основательно познакомился и изучал мировую доктрину сионизма; впервые сопоставила есенинскую судьбу с «неизвестным» многие годы письмом Бухарина (конечно, «неизвестным», потому что вывод из него вполне известен: «Теперь вам ясно, - писал Бухарин, - что я хочу выпалить? Нет ещё? Фу, какой же вы на самом деле дурак! Не ясно? Ну, в таком случае получайте - …на Россию мне наплевать, слышите вы это -наплевать, ибо я - БОЛЬШЕВИК!»)
Письмо Бухарина напечатано в журнале «Наш современник», №8 в 1990 году.
Ещё одну историю, связанную с творчеством Есенина и его мировоззрением необходимо рассмотреть со всеми возможными подробностями, потому что за ними скрывается незаурядное мужество и самоотверженность поэта в отстаивании своих взглядов. История эта, безусловно, ускорила его гибель. Для многих русских людей в «Англетере» был убит один из самых убеждённых защитников христианства в тогдашней большевицкой России. И именно это властям необходимо было скрыть, и они, конечно, постарались сделать всё возможное для этого…
Иногда ведь в жизни поэта, как заметил Сергей Сергеевич Аверинцев, важны не стихи, а поступок, вернее, стихи, ставшие поступком. Что из того, что ведут они поэта на эшафот? И об этих стихах говорят не в эстетической плоскости, а в плоскости чести и благородства - и сопротивления мерзости и бесовству.
Конечно, у Сергея Есенина были попытки примирения с Советской властью, чтобы отстала, не мешала жить и работать, было желание спокойной творческой жизни. Были и свои есенинские гаврилиады, о которых потом мучительно было вспоминать. Но ведь богоборчество, кроме очевидных заблуждений и кощунств, прежде всего свидетельствует о признании существования Бога, с которым поэт спорит «отважно и безрассудно…» А потом эти странные строки: «Ты прости, что я в Бога не верую», а кто Этот Ты, Который должен простить? Да, очень трудно воспринимается есенинское «покаяние»: «Стыдно мне, что я в Бога верил. /Горько мне, что не верю теперь». Кажется, как ни страшна первая строчка, но ведь она типична для эпохи, которую течение антирусского времени преподнесло своему лучшему поэту. Дурман демагогического кровавого большевизма застил глаза и духовно вёл в пропасть не только 23-летнего Есенина. Едва ли не половина населения приветствовало тогда разрыв с православной церковью; Достоевский был объявлен скверным; «Выбранные места из переписки с друзьями» написал сходящий с ума писатель, и по словам атеиста Пильняка, «монахов разогнали вместе с Богом…». Таковы были клейма эпохи. Но и сегодня разве мы можем сказать, что большинство наших людей с дипломами прочли гоголевские «Выбранные места из переписки с друзьями»? И у Есенина был период богоборчества, и его увлекали сладкие речи русофобов-марксистов о счастье всего человечества, но - «горько мне, что не верю теперь», горечь в душе постепенно уступала возвращавшейся вере. Довольно быстро, загнанный советской властью Есенин ощутил свою роковую беззащитность и вселенское одиночество без Бога. Без сонма русских святых. Без убиваемых на его глазах мучеников за веру и Отечество:

Ты прости, что я в Бога не верую.
Я молюсь ему по ночам!

Так мне нужно. И нужно молиться
И, желая чужого тепла,
Чтоб душа, как бескрылая птица,
От земли улететь не могла.

Октябрь 1925 года. Софья Андреевна Толстая-Есенина вспоминала: «Все эти стихи записаны мною за Сергеем в туманный октябрьский рассвет. Он проснулся, сел на кровати и стал читать стихи. Не видел, что я пишу. После сказала; он просил их уничтожить».
Смысл этих личных исповедальных строк может быть понят в наши дни только при ясном представлении о той действительности, в которой суждено было жить и работать поэту. Церковь православная объявлена в этот последний год жизни Есенина главным врагом большевизма и их власти. По Советской России прокатывается волна бессудных хулиганских убийств и расправ со священниками и их семьями. Храмы закрываются или поджигаются ретивыми комсомольцами. Среди самих представителей церкви власть насаждает еретических отступников и раскольников в виде живоцерковников и прочих провокаторов. У храмов выставляются пикеты, которые избивают верующих, приходящих на богослужения. По всей стране печать занята гнусной антирелигиозной пропагандой. Что значат в такой атмосфере ненависти есенинские строки «Ты прости, что я в Бога не верую - я молюсь ему по ночам?» Понятно, к кому обращается Есенин? Кто может его простить? Простить за то, что происходит в стране? За то, что опустели храмы, а сыны церкви только по ночам «просят Его прийти на помощь моему неверью». И наперекор всему вулканическому дьявольскому атеизму нужно молиться, призывает Есенин, иначе душа станет бескрылой птицей и, не покаявшись в грехе, покинет землю, чтобы очутиться в аду. Есенинское покаяние стало препятствием к насаждению тотального атеизма, могучим общественным взрывом, испугавшим коммунистическую власть. Вольно или невольно Есенин возглавил сопротивление общероссийскому поруганию православной веры. Мы уже упоминали, весной 1925 года кремлёвский борзописец и заметный в то время троцкист Демьян Бедный в ежедневных газетах начал публикацию своих разнузданных текстов против Христа и христианства. Грязные тексты печатались в газете «Правда» и повторялись дуплетом в «Бедноте» и в «Рабочей газете». Сегодня мы знаем, что Сергей Есенин в конце мая 1925 года, находясь в Баку, предлагал редактору газеты «Бакинский рабочий» Петру Ивановичу Чагину (настоящая фамилия - Болдовкин) текст своего стихотворения -возражения кощунственному Демьяну. Понятно, что подобные стихи в годы советской власти напечатаны быть не могли. Даже факт написания их вызвал острую ссору между Чагиным, до этого дружественно относившегося к поэту, и автором. Есенин тогда написал стихотворение «Прощай, Баку! Тебя я не увижу» и немедленно уехал из города:

Прощай, Баку! Тебя я не увижу,
Теперь в душе печаль, теперь в душе испуг.
И сердце под рукой больней и ближе,
И чувствую сильней простое слово «друг».
(Май 1925 года)

С какой стати, если бы Есенин «просто уезжал из Баку», в душе у него возникает не просто «печаль», а ещё и «испуг»? И по свидетельству современников, отъезд из Баку был похож на бегство… Да ведь не такой уж и «друг» ему был большевик Пётр Иванович Чагин. И ощущение, что Чагин увидел (а может быть, и услышал, Сергей Александрович любил и мастерски читал свои стихи) его «Послание «евангелисту» Демьяну», заставило Есенина нервничать и метаться по России: приехав в Москву через несколько дней умчался в Константиново, там тоже не сиделось, вернулся в Москву…
В личных архивах академиков Д.С. Лихачева, А.М. Панченко, выдающегося историка, географа и философа Л.Н. Гумилёва это большое стихотворение-фельетон находилось с явным указанием на авторство Есенина. Не признавали и не признают до сих пор его авторство только наши «государственные есениноведы». Для них, легковерных и сочувствующих органам в беспощадной борьбе с врагами советского государства, чекисты придумали, разработали и внедрили версию, что текст стихотворного фельетона, в 1925 году широко расходившегося в списках по всей России, написал не Сергей Есенин, а некий журналист Горбачёв, в годы гражданской войны абсолютный атеист, служивший в тех же органах и лично расстреливавший непокорных русских людей. И вот по мнению наших «есениноведов в штатском» именно человек с такой биографией «восстал» против унижения православной религии и Христа… Да ещё начисто лишенный творческого дара писания стихов… Придуманная чекистами сказочка была очень необходима для той разнузданной антирелигиозной пропаганды, которая тогда проводилась большевиками. И одно дело, когда автором был всероссийски известный поэт Сергей Александрович Есенин, по праву своего таланта «король поэтического цеха», совсем другое - если объявить автором графомана и никому неизвестного Горбачёва. Чекистам необходимо было опустить автора как можно ниже, чтобы как можно меньше читателей обращали внимание на это есенинское послание. Но цель не была достигнута, потому абсолютное большинство читателей тогда были убеждены в авторстве Есенина: хотя Горбачёв не возражал, охотно признал себя автором, автором отвлечения от произведения, чекисты даже организовали шумный процесс и осудили лжеавтора на три года тюрьмы, но быстро выпустили его на свободу. Конечно, без всякого лишнего шума…
История с приписанным Николаю Николаевичу Горбачёву есенинским стихотворением-фельетоном была принята официальными литературоведами, хотя они не могли привести ни одного доказательства авторства Горбачёва, кроме тех, которые излагались на судебном процессе. Естественно, что никто не вопрошал о наличии рукописи, черновых набросков, потому что, будь они представлены, сразу выдали бы отсутствие умственной работы у лжеавтора. Два оппозиционных исследователя прекрасно изложили нам всю эту «обманку», засланную чекистами в есениноведение. Валентина Семёновна Пашинина и Виктор Иванович Кузнецов высветили все тёмные места этой театрально-чекистской инсценировки. Горбачёва быстро выпустили на свободу, и он, как ни в чём не бывало, занял бывшее своё место редактора в издательстве. «Дальнейшая судьба его неизвестна». Это в ПСС, там часто используется эта формулировка, когда не желательно выходит за пределы вранья. Нет, Виктор Иванович Кузнецов выяснил: Н.Н. Горбачёв скоропостижно скончался на сороковом году жизни в 1928-м. Не говорит ли его смерть о поспешном заметании следов в ещё одном эпизоде есенинской жизни и деятельности… После гибели поэта таких странностей случилось немало…
История, состряпанная чекистами, очень была нужна присяжным литературоведам, чтобы отобрать у Есенина написанный им стихотворный фельетон. Затем десятилетиями прокушевы и кошечкины вели борьбу против признания истинного автора «Послания…». Долго они боролись против Есенина… И даже, издавая так называемое «полное собрание сочинений», ПСС, в конце прошлого - начале нынешнего века не удосужились - хотя бы в отделе Dubia (приписываемое Есенину) опубликовать «Послание «евангелисту Демьяну». Упорные эти есениноведы держали в своих цепких руках ПСС и до своего смертного конца были верны чекистской версии. И, очевидно, больше любили и защищали Демьяна Бедного, чем великого русского поэта, которым их принудили заниматься и к наследию которого они не допускали посторонних, не отмеченных рукоположением тайных ведомств. Достаточно вспомнить, как товарищ Прокушев в начале 50-х годов позаимствовал у матери поэта Татьяны Фёдоровны альбом семейных фотографий, не вернул его, а затем «в час по чайной ложке» десятилетиями делал свои «открытия» из этого материнского альбома…
И вот летом 1998 года грянул скандал. Петербургский литературовед Михаил Эльзон в букинистическом магазине на Литейном проспекте увидел аккуратно переписанное от руки «Послание «евангелисту» Демьяну». Почерк показался ему знакомым, и он купил выставленную на продажу рукопись. Приобретённый автограф был обследован в Пушкинском доме. Две независимые экспертизы показали, что «Послание…» написано самом автором - Сергеем Александровичем Есениным. Казалось, очевидная и бесспорная принадлежность произведения Есенину установлена! Казалось бы, сенсация! Большая радость нам всем! Но это только для нас с вами, уважаемый читатель. Но не для есениноведов, заканчивавших тогда издание их ПСС… А ведь ещё была возможность поместить «Послание…» в одной из трёх книг седьмого тома.
1-я часть седьмого тома вышла из печати в 1999 году,
2-я часть - в 2000 году,
3-я часть 7-го тома вышла только в 2002 году.
Отчего же не возликовать вместе с читателями и не включить в ПСC - хотя бы в Dubia - большой есенинский стихотворный фельетон? Нет, они не пожелали запятнать свой мундир преступлением против коммунистической антихристианской власти! Что ж, напечатаем это произведение Есенина полностью мы.

ПОСЛАНИЕ «ЕВАНГЕЛИСТУ» ДЕМЬЯНУ БЕДНОМУ»

Я часто думал - за что Его казнили,
За что Он жертвовал своею головой?
За то ль, что враг суббот, Он против всякой гнили
Отважно поднял голос Свой?

За то ли, что в стране проконсула Пилата,
Где культом Кесаря полны и свет и тень, -
Он с кучкой рыбаков из бедных деревень,
За Кесарем признал одну лишь силу злата?

За то ли, что Себя на части раздробя,
Он к горю каждого был милосерд и чуток,
И всех благословлял, мучительно любя,
И маленьких детей и грязных проституток!

Не знаю я, Демьян… В евангелии твоём
Я не нашёл правдивого ответа.
В нём много бойких слов, - ах, как их много в нём!
Но слова нет достойного поэта!

Я не из тех, кто признаёт попов,
Кто безотчётно верил в Бога,
Кто лоб свой расшибить готов,
Молясь у каждого церковного порога.

Я не люблю религии раба,
Покорного от века и до века,
И вера у меня в чудесное слаба,
Я верю в знание и силу Человека!

Я знаю, что стремясь по нужному пути,
Здесь, на земле, не расставаясь с телом,
Не мы, так кто-нибудь ведь должен же дойти
Воистину к божественным пределам.

И всё-таки, когда я в «Правде» прочитал
Неправду о Христе блудливого Демьяна
Мне стало стыдно так, как будто я попал
В блевотину, изверженную спьяна.

Пусть Будда, Моисей, Конфуций и Христос -
Далёкий миф, мы это понимаем,
Но всё - таки нельзя ж, как годовалый пёс,
На всё захлёбываться лаем:
 
Христос, сын плотника, когда-то был казнён,
Пусть это миф, но всё ж, когда прохожий
Спросил Его: кто ты? Ему ответил Он:
«Сын человеческий» и не сказал - «Сын Божий».

Пусть миф Христос, как мифом был Сократ,
И не было Его в стране Пилата
(Платонов «Пир» - вот кто нам дал Сократа),
Так что ж, от этого и надобно подряд
Плевать на всё, что в человеке свято.

Ты испытал, Демьян, всего один арест,
И то скулишь: ах, крест мне выпал лютый;
А что, когда б тебе голгофский крест
И чашу с едкою цикутой.

Хватило б у тебя величья до конца
В последний час по их примеру тоже
Благословлять весь мир под тернием венца
И о бессмертии учить на смертном ложе?

Нет, ты, Демьян, Христа не оскорбил,
Ты не задел Его своим пером ни мало,
Разбойник был, Иуда был,
Тебя лишь только не хватало…

Ты сгустки крови у креста
Копнул ноздрёй, как толстый боров,
Ты только хрюкнул на Христа,
Ефим Лакеевич Придворов!

Но ты свершил двойной тяжёлый грех,
Своим дешёвым и поганым вздором -
Ты оскорбил поэтов вольный цех
И малый свой талант покрыл позором.

Ведь там, за рубежом, прочтя твои стихи,
Небось злорадствуют Российские кликуши:
«Ещё тарелочку Демьяновской ухи,
Соседушка, мой свет, пожалуйста, откушай».

А русский мужичок, читая «Бедноту»,
Где этот стих печатали дуплетом,
Ещё отчаянней потянется к Христу,
А коммунизму «мат» пошлёт при этом.

Сергей Есенин.

В других списках отмечен такой финал:

Тысячелетия прошли, должно быть, зря,
Коль у поэта нет достойной речи,
Чем та, что вырвалась из пасти дикаря:
«Распни! Распни Его! В нём образ человечий!»

Есенинское «Послание…» было откровенным вызовом безбожной атеистической советской власти, написанное в древнерусском стиле «иду на вы». Атеистическая пропаганда большевиков резко подешевела, результативно снизилась, потому что известность Есенина в тогдашнем СССРе была очень широкой и глубокой, особенно среди русской молодёжи, противостоящей тогда комсомольскому хулиганству. «Послание» распространялось в многочисленных списках и не с безымянным автором, а с указанием на есенинскую руку, отхлеставшую атеиста Демьяна. Безбожным властям необходимо было снизить влияние есенинского «Послания…» Уже после гибели поэта была арестована сестра поэта Екатерина Александровна, которую заставили выступить с официальным заявлением, опубликованным в газетах, что автор «Послания…» ей неизвестен. Вот тогда и решено было организовать фальсификацию с авторством. Подходящей кандидатурой в авторы чекистам показался редактор одного из московских издательств. На судебном процессе в 1926 году всё было разыграно как по нотам… Но чекистскому сценарию никто не верил и тогда - и в лагерях, где переписывалось есенинское послание, и на воле, где оно до сих пор обнаруживается в личных архивах многих современников Есенина. И только назначенные надзирать за наследием поэта «веды» не хотят признаться в своей запрограммированной слепоте…
Эпоха, выпавшая на долю Сергея Есенина, была абсолютным беззаконием. Что было делать поэту? Если его могли тайно, без суда, расстрелять? Или арестовать? За рубежи Советской России его уже не отпускали. Он мог бежать через финскую границу или зимой уйти в Финляндию по льду залива, как сделал это Виктор Шкловский, но вскоре вернулся, ощутив творческую бесперспективность европейской жизни в значительно «полевевших» после Первой мировой войны франциях и германиях. Но Есенин был окружён сексотами, за ним очень тщательно следили. Его могли выслать вместе с философами и учёными в 1922 году, но тогда ещё Троцкий и Дзержинский, Бухарин и Луначарский надеялись «Есенина приручить».
«Послание «евангелисту» Демьяну» показало, что Есенина приручить, сделать своим, рупором безбожной власти никому не удастся. Но если приручить не получается, то можно затоптать ногами, убить, а потом прикарманить творения, как было с «Посланием…» или печатать, как надо, и комментировать в свою пользу.
Когда мёртвое тело изувеченного Есенина лежало в морге Обуховской больницы, надзирать за ним (и за мёртвым надзирали, чтобы никто не увидел, в каком состоянии находилось тело до того, как его трижды гримировали, а мать поэта Татьяна Фёдоровна в гробу не узнала сына!), на всю ночь с 28 на 29 декабря 1925 года оставили рифмоплёта Василия Князева. Князев никогда не числился в друзьях Есенина, наоборот, он был другом Зиновьева, Троцкого и ГПУ. Князев просидел ночь в морге - он охранял тело Есенина от посторонних глаз, чтобы никто не был допущен к изувеченному телу, которое - по воспоминаниям Николая Брауна-старшего - с первого взгляда выдавало тайну смерти своими увечьями и, очевидно, пытками. Князев, как и Демьян Бедный, печатал кощунственные стишки о православной вере. После одного из таких кощунств уже после смерти Есенина в редакцию «Красной газеты» пришла эпиграмма:

Циничен, подл, нахален, пьян,
Средь подлецов, убийц и воров
Был до сих пор один Демьян -
Ефим Лакеевич Придворов.

Но вот как раз в Великий пост
Из самых недр зловонной грязи
Встаёт ещё один прохвост -
«Поэт шпаны» - Василий Князев.

И подпись под эпиграммой анонимного автора - «Не Есенин». Для нас она важна напоминанием о есенинском «Послании…»
В последний год жизни Есенина в стране Советов появился вдохновляющий лозунг: «Могила Ленина - колыбель мировой революции». Большевики распространяли свои навьи чары по всему свету. Но если за пределы границ советской России вывозились иллюзии и привороты о свободе, демократии, власти рабочих и крестьян, то для тех, кто оставался тогда на родной земле, ленинцы вводили контроль, слежку и тотальное доносительство. 30 июня 1922 года Л. Троцкий направил в Политбюро записку «О молодых писателях, художниках и прочих», в которой говорилось: «Вести серьёзный и внимательный учёт поэтам, писателям, художникам и прочим. Учёт этот сосредоточить при Главном цензурном управлении в Москве и Петрограде. Каждый поэт должен иметь своё досье, где собраны биографические сведения о нём, его нынешние связи, литературные, политические и другие. Данные должны быть таковы, чтобы:
А) они могли ориентировать цензуру при пропуске надлежащих произведений;
Б) они могли помочь ориентировке партийных литературных критиков в направлении соответствующих поэтов, и
В) чтобы на основании этих данных можно было применить те или другие меры материальной поддержки молодых писателей и прочих».
Изложено совершенно недвусмысленно. В любом случае в руках власти кнут и пряник, которые будут ею использоваться, как говорится, в хвост и в гриву.
Чуть позже, в начале сентября 1922 года Дзержинский записывает заветные пожелания и мысли Ленина, голова которого уже не выдерживает бремени власти и выдаёт на поверхность совершенно маниакальные идеи:
«На каждого интеллигента должно быть дело. Каждая группа и подгруппа должна быть освещаема всесторонне компетентными товарищами, между которыми эти группы должны распределяться нашим отделом». Это же сколько бумаги извели «компетентные товарищи»? Компетентные - профессионалы в устах Дзержинского: это, конечно, доносчики, сексоты и палачи. Но каков вождь мирового пролетариата: на каждого должно быть дело! Советская Россия и Камбоджа (Кампучия)…
Есенин, безусловно, «освещался» тщательно и со всех сторон.
Уже после погромов творческих организаций в 30-е годы об управлении сферой искусств на обсуждении кинофильма «Закон жизни» 9 сентября 1940 года высказался вождь и полководец вселенной товарищ Сталин: «Литература, партия, армия, - заявил Джугашвили, - всё это организм, у которого некоторые клетки надо обновлять, не дожидаясь того, когда отомрут старые. Если мы будем ждать, пока старые отомрут, и только тогда обновлять, мы пропадём, уверяю вас!»
Трудно ожидать большей откровенности от товарища Сталина. Тысячи уничтоженных людей из партии, армии и литературы - это, видите ли, было совершенно необходимое обновление, запланированное замещение клеток старых на новые, более идейные и послушные, а иначе бы пропали. Это сверхмудрость большевицкая, сталинодарвинизм. В итоге пропали в 1991 году - именно из-за отсутствия достойных людей, из-за замещения клеток галочками безмолвными и бездарными - так недостойно и глупо, когда ни один армейский взвод, ни одна группа милиционеров или чекистов не вышла на площадь в защиту. А их, людей в форме, было около 24 миллионов человек, и их ленинско-сталинское государство не дожило даже до «цветущей осени» и капитулировало по всем статьям на 69 году жизни (от 30 декабря 1922 до 25 декабря 1991 года) в том числе, если не главным образом, от «замещения старых клеток новыми», от истребления русского народа войнами, голодом и репрессиями.
Есенин в те русофобские годы оставался поэтом Земли, Поэтом Родины русской. Это безумно раздражало главных большевиков. 1925 год добавил кровавой русофобии. В марте был расстрелян друг Сергея Александровича - Алексей Ганин. Весь год Есенин мечется по стране, его преследуют судебные повестки после провокационных происшествий, к лету сформированы двенадцать уголовных дел. Основное обвинение - антисемитизм. Есенин не был антисемитом. Об этом говорили и вспоминали позднее многие его друзья-евреи. Его умышленно раздражали провокациями. Есенин был добрым, внимательным к окружающим его людям. Власть понимала, что на распространённую тогда удочку антисемитизма его очень легко поймать. Во-первых, потому, что поэт тщательно охранял свой внутренний мир, а попытки проникновения в него пресекал всеми возможными способами. Иногда и дракой, а драться Есенин умел, владел техникой восточных единоборств. Часть провокационных уголовных дел, это во-вторых, возникали из-за желания власти «дожать Есенина до уровня прислуживания маяковских и неких алтаузенов. И, конечно, его, поэта Земли Русской, очень раздражала та часть евреев, которая активно пользовалась бедствием русского народа и активно делала свою карьеру В ленинском государстве антисемитизм - это самое удобное обвинение, за это очень сурово карали, вплоть до расстрела в подвалах: не случайно Есенин неоднократно говорил друзьям: «Меня хотят убить!»

Приобрести книгу: http://www.golos-epohi.ru/eshop/catalog/128/15579/