Начнем с подведения итогов предыдущего раздела:
– русская культура в XX веке подверглась раздроблению, утратив «столичный» характер;
– общемировой культурный фонд устойчиво деградировал из-за бессчетных войн, крушений империй, жестоких репрессий, политических катастроф – и события в России, начиная с революции 1905 года – всего лишь экстремальное проявление глобальной тенденции;
– современный мир, цивилизуясь, унифицируется, технологизируется, проявляет склонность к варваризации, методично разрушает традиционные искусства, религиозные чувства, попутно прививая эгоцентризм и «пофигизм» (толерантность).
Между тем, в России в последнее время происходит реабилитация культурных ценностей, созданных в стране в прошлые века. Эта реставрация имеет место при отсутствии единого духовного центра, и при формировании многочисленных субъектов федерации.
Повсеместно растёт интерес к роли и значимости «малой родины» в исторических судьбах своего народа. Областничество является неизбежным откликом на глобализацию, перед которой пасуют государственные образования. Усиливаются стихийные выступления против торжества мещанства. Православные общины упрямо не хотят мириться с введением штрих кодирования индивидуальных номеров налогоплательщиков. Подавляющая часть населения игнорирует демократические выборные процедуры. Специфичность дифференцированных научных изысканий не позволяет даже экспертам  составлять целостные впечатления об изменениях, происходящих в обществе, природе, геополитике.
Наряду с этим жители агломераций, образованных в советскую эпоху, не хотят более числить себя провинциалами. А столицы явно утратили статус законодателей мод из-за безмозглости, так называемых элит. В складывающейся ситуации вполне резонны допущения о том, что русский народ будет интересовать:
– не столько наличие «среднего класса», сколько градация на великороссов, «южан», сибиряков, эмигрантов;
– возможности примирения и братского согласия старообрядцев, сергианцев, обновленцев и русских православных (никониан), проживающих за границей;
– упразднение антагонизмов между «белыми» и «красными» на единой патриотической основе.
В свою очередь, великороссы будут идентифицировать себя как «петербуржцы», «москвичи», «волгари», «уральцы». «Волгари» - как костромичи, ярославцы, нижегородцы, самарцы, саратовцы. Ещё более настойчиво будут пестовать свои региональные культуры национальные меньшинства: татары, башкиры, удмурты, чуваши, марийцы. Обретение «лица не общего выражения» предполагает отнюдь не преобладающее соотношение среднедушевого дохода над величиной прожиточного минимума, а нечто иное: свои вкусы, пристрастия, отличительные черты, сохранившиеся традиции, стремление к самоуважению, наличие образцов для подражания, произросших на родной земле.
Региональные культуры будут приобретать свои отличительные черты не в результате цветения усложняющейся жизни, переизбытка у людей возвышенных чувств – скорее, это защитная реакция, вариант «русского ответа» на вызовы эпохи; возможно «лебединая песня» тысячелетней истории страны. Региональная культура – «штучный товар», и далеко не всякая область может явить свои своеобразные черты; удачи наиболее вероятны на «землях», игравших заметную роль в становлении государства российского и русского народа.
Отнюдь не случаен жгучий интерес к краеведению – до недавнего времени занятию не самому почетному. Публикуются книги по истории отдельных административно-хозяйственных районов, городов и городков, собираются представительные конференции, отмечаются юбилейные даты и события, мерцающие из глубины веков. Со «скрипом», но возвращаются первоначальные названия улиц, площадей, имена бывших правителей: князей, губернаторов, градоначальников. Организуются различные «чтения», не прерывается череда выставок художников, фотомастеров, флористов, скульпторов. Активизировались музеи, которые превратились в места собрания общественности не чуждой изящной словесности, православных традиций, интересов к забытым обрядам и праздникам.
Если раньше общение людей регламентировалось идеологизированными собраниями, или отличалось камерностью, допустимой для сектантов и заговорщиков, то ныне, благодаря бессчетным презентациям, «круглым столам», форумам происходит явное смешение, «клубление» людей, зачастую весьма несхожих по эстетическим запросам, мировоззрениям, профессиональной деятельности. Концерты проходят в залах библиотек, чьи стены увешаны картинами; выпускники музыкальных училищ и консерваторий поют в храмах; юристы пишут монографии об исторических фигурах родного края; портретисты становятся иконописцами. Авангардисты-скульпторы, получив долгожданную свободу самовыражения, начинают тяготеть к классическим формам. Всё чётче просматривается тенденция слияния светской и святоотеческой культур.
Кроме творцов, существует и аудитория, которой предпосланы создаваемые произведения искусства. Аудитория, как правило, невелика, и состав её определяется, в основном, профессиональными интересами: единомышленники из творческих объединений, преподаватели училищ, гуманитарных факультетов вузов, учителя школ, студенты. Очень мало среди «аудитории» тех людей, которые не пишут статей и монографий, дипломы и рефераты на околокультурные темы, а являются бескорыстными ревнителями прекрасного. Чиновникам ближе стилистика положений, инструкций и нормативных актов. А лавочникам – содержание финансовой отчетности. Обыватель живет в шуме и гаме, оглушен и обескуражен, подавлен и растерян.
Культура в настоящее время неизбежно подпадает под экономические категории, и сквозь их призму она затратна, убыточна и вообще обременительна, как для кошелька «молчаливого большинства», так и для муниципального и регионального бюджетов. И, тем не менее, она проступает порой в непривычных сочетаниях. Возможно, её следует рассматривать как проявление творческой энергии, накопленной в провинциях, обречённых на кладбищенскую тишину в ту пору, когда победные литавры гремели только над Москвой. В этом явлении также присутствует и мотив, о котором много писали Н.Фёдоров, и Н. Бердяев, мотив ответственности перед памятью о предках, стремление вовлечь их в поток сегодняшней жизни и вместе с ними торить дорогу в будущее. Но будущее туманно и темно. Не случайно региональные культуры более тяготеет к прошлому, нежели к актуальным проблемам текущего момента. После многих политических, этических, государственных катастроф, имевших место в России ХХ столетия, общество испытывает потребность в антроподицеи – не зря жили, страдали, и есть те, кого стоит помянуть добрым словом.
Между цивилизационизмом и культурой существует антагонизм, свойственный борьбе и последующему торжеству «нового» над «старым». Прогресс – это вестник нового; консерватизм или фундаментальный традиционализм – рудименты «старого». Прогресс означает непрестанное приращение: прибыли, уровня потребления, удорожания недвижимости, увеличение объемов товарооборота. Но о какой прибыли можно говорить в сфере искусства? Или о том, как «приросло» богопознание за «истекший» период? Прогрессу не интересно то, что не поддаётся количественной оценке. Прогресс – это стержень цивилизационизма. Как осуществляется рост  составляющих прогресса? Очень просто. Благодаря тотальности бизнеса.
СМИ – это бизнес. Могут быть и убыточные СМИ, но тогда они должны выполнять пиар-функцию. Власть – это бизнес. Слишком буквальное понимание этого правила чиновниками предопределяет неистребимость коррупции. Индустрия развлечений – тоже бизнес. Трудно представить себе ночной клуб или казино, которые продолжительное время не приносят дохода владельцам этих предприятий. Цивилизационизм настаивает на всеобщей схожести, узнаваемости, понятности, «прозрачности». Иное дело – культура. Это издержки, которые не окупаются, это усилия, которые уходят в будущее, увы, чреватое равнодушием к прошлому и личности. Поэтический сборник – убыточен. Муниципальный хор тоже. Постановка оперы просто разорительна. И, тем не менее, церковка отнюдь не «прогорит», если приход малочислен, беден или скуп на пожертвования. В положенное время священник начнёт там службу. И поэт не прекратит своего тихого спора со временем и судьбой.
Современный региональный культурный ренессанс предстаёт формой протеста против унижения личности. Политики напоминают золотарей, бизнесмены вынуждены «делиться» с властью и бандитами. У всех на слуху имена аферистов, воров в законе, интриганов, но личностей, достойных восхищения и подражания, в этом списке нет. Культура оказывается своеобразной лакуной для людей, стремящихся обрести подлинную жизнь.
Создание в субъектах федерации уставов (региональных конституций), собственных правительств и министерств, наличие органов представительной власти, располагающих возможностью издавать свои нормативные акты, избрание посредством выборов своих градоначальников – всё это объективно повышает амбиции местных властей. Но культурное возрождение с позиций властных структур всё же имеет сугубо экономическую подоплёку; культурные особенности регионов сопрягаются с проблемами развития туризма, с имиджем областного центра, с таким понятием как «повышение инвестиционной привлекательности». Эта тенденция соответствует глобализации и может приветствоваться как СМИ, так и рыночными институциональными образованиями. Впрочем, возможно и преобладание общероссийской национальной политики, сформулированной так: «Открытое общество, но особая культура». Тогда регионализация культур получит поддержку со стороны федеральных властей и утратит многие черты стихийности, чреватой фантасмагориями, идолопоклонством и самообольщениями..
 В настоящее время трудно загадывать, какая из этих двух тенденций будет преобладающей. Понятнее другое: далеко не каждый регион может заявить о своём культурном своеобразии. Тюменская область может похвастаться высокими среднедушевыми доходами, но и только. Экономика в этом деликатном деле – не главное.
Скорее всего, общая направленность творческих устремлений нижегородцев будет склоняться к «славянофильской» традиции, нежели к «западнической». Разрозненные всполохи культурных инициатив будут концентрироваться на идентификации образа нижегородца, на его отличительных чертах от москвичей, петербуржцев, но одновременно и на выявлении общих свойств со всеми великороссами и со всем русским народом.
Поговорим сначала об общности свойств. Вступив в новый век, русский народ пытается определиться со своей историей. Многие люди сейчас самостоятельно проводят архивные изыскания, стараясь обнаружить сведения о своих предках. Кто-то удостоверяется в том, что причастен к купеческому сословию, кто-то прослеживает свою крестьянскую родословную. Некоторые нувориши даже задумываются о создании «семейных отделений» в рамках районных краеведческих музеев. А вот со страной не определились, и острые дискуссии ещё только ждут своего часа. Но когда-то определяться придется. Толерантность хороша с точки зрения взаимовыгодного сотрудничества, но недопустима как способ смешения понятий о «высоком» и «низком». Должны обозначиться внятные различия, разводящие в отдельные группы победителей и предателей, политиков и преступников, героев и «геростратов».
Мы регулярно отмечаем даты основания Нижнего Новгорода, но при этом только недавно стали упоминать имя его основателя. Интерес среди нижегородцев к фигуре вел. кн. Юрия Второго будет расти, как растёт интерес к личности императора Николая Второго. Оба правителя не были великими полководцами, скорее охранителями родных пределов. Оба жили в преддверии натиска враждебных сил, стоически противостояли им, и сложили головы в расцвете лет. Погибли не только они, но их жёны, дети. Их гибель ужасна, унизительна, и не может не встречать взволнованного отклика в православных душах, хранящих память о более древней и не менее жестокой казни. Посланец Бога тоже был подвергнут глумлениям и оскорблениям, обречён на невыносимые нравственные и физические муки, как последний раб. И, тем не менее, не утратил своего величия, попрал смерть, навсегда оставив в том ужасном прошлом своих хулителей и палачей. Так воскресла и Русь, несмотря на свою гибель на реке Сити, так должна возродиться и Россия, воспринимающая казнь государя императора и его близких, как объект глубочайших и трепетных переживаний. Но возмутительное рядом.
На Большой Покровской до сих пор красуется вывеска, где сравнительно небольшим шрифтом написано о быстром изготовлении штемпелей и печатей и очень крупным шрифтом выделено «М.И. Свердлов». Чтобы нижегородцы помнили о том, что из этой убогой лавчонки начал свой жизненный путь один из зачинщиков расправы над императорской семьёй. Неподалёку, на той же улице, темнеет и бюст оного пламенного революционера, как раз напротив здания бывшего Дворянского собрания. Есть и соответствующий барельеф на здании, где Яша Свердлов учился в отроческие годы. Полистав журнал, издаваемый местной еврейской общиной, нетрудно убедится в том, что Я. Свердлов неизменно и с большим почтением упоминается в списках особо выдающихся нижегородских евреев. Он упоминается как человек, оставивший заметный след в Российской истории. Непонятно и то, какое отношение имеют к улицам, площадям городов и посёлков нижегородчины Володарский, Дзержинский, Урицкий. А если бы даже и имели, то следует ли нам гордиться этими людьми?
Развитие региональной культуры – это не только определение героев, составляющих славу земли Русской, увековечивание их памяти; это и отнесение местных «геростратов» к палачам и преступникам. Были такие всегда и у всех народов. Французы, несмотря на свой республиканизм, не испытывают особой гордости от того, что породили Марата, Сент Жюста, Фуше. И немцы стараются пореже произносить имена Рема, Гитлера, Бормана, Геббельса. У нас тоже немало подобных фигур, которых мы должны стыдиться. Выявление и осуждение деяний таких людей не менее важно, нежели тщательнейшая экспертиза костей, найденных на дне заброшенных уральских шахт.
Памятные стелы, знаки, барельефы, будут множиться, отмечая вехи истории. Будут заново блистать золотом кресты на маковках церквей. После примитива панельного домостроения сам факт возведения добротно поставленных особняков с оригинальными фасадами уже воспринимается как значительное культурное событие..
В Нижнем Новгороде заметно похорошели здания театров – осталось только найти талантливых режиссёров-постановщиков и харизматических артистов. Действует целая сеть частных галерей, где можно купить картины художников самых различных направлений (постмодерн, реализм, декоративно прикладное искусство, андеграунд). Эпизодически появляются литературные альманахи, журналы – дело за авторами... И вот здесь мы обнаруживаем глубиннейшую проблему современности – дефицитности творческой индивидуальности, утраты мастерства. Проблема эта проецируется на многие другие виды деятельности; даже крестьяне разучились вырезать затейливые наличники. Но в сфере творчества данная проблема проявляется наиболее выпукло и драматично.
Личность порождается историческим типом человека. Это – герой, ищущий подвига, поклонник красоты, поборник совершенства и чистоты, зиждитель традиций, иерархий, настаивающий на всевозможных приоритетах для храбрейших, умнейших, искуснейших. Он – приверженец метафизических ценностей, осознающий и себя частицей сверхъестественного бытия. Он воспринимает свою душу как бессмертную, и сознательно идёт на многие ограничения. Или верит в нетленность своих вдохновенных усилий, воплощённых в камне, слове, звуке; запечатлённых на холстах или в архитектурных формах. Сборник стихов или картина – это своеобразная индульгенция, позволяющая её обладателю надеяться на бесконечность своего бытия. Приверженность к культуре – это смиренное или героическое противостояние страху смерти, неизбежности тлена. Культурный человек предпочитает называться по имени и отчеству, и также обращается к другим. Тем самым он проявляет уважение, которое простирается не только на самого носителя имени, но и на его отца, признаётся собственная  укоренённость в этой жизни, оседлость.
Однако имя и отчество трудно запомнить, что затрудняет общение. Эта практика была удобна для узкого круга людей, какие имели место в прошлые века в уездных и губернских городах. Цивилизационистский подход ограничивается именем. Ты можешь быть «сором на ветру», без рода и племени, но если умеешь делать деньги, значит, уже составил себе «имя». Такие имена легче запомнить, и легче общаться людям вообще, а особенно тем, кто проживает в мегаполисе. Отчество обязательно присутствует перед фамилиями Лермонтов, Тургенев, но уже только мерцает перед фамилиями Шолохов или Фадеев, и совсем исчезает у Набокова или Барышникова. Цивилизованный человек не отворачивается от зыбкой изменчивости вещей, он также гибок, пластичен, как и мир вокруг него. Он поклоняется относительным ценностям и потому уживчив, мобилен, верит только в себя. Если на другом конце страны (или земного шара) платят за такую же работу, какую он выполняет у себя на родине больше, цивилизованный человек не будет изводить себя сомнениями – устремится туда. Возможно, обзаведётся новой семьёй, новыми друзьями.. А через несколько лет целеустремлённо поспешит навстречу новой жизни, в другие места, если они доходнее прежних. Но он и не будет роптать на судьбу в случае измен, предательства близких и друзей, нашедших более интересных партнёров по бизнесу или сексу. Он знает, что живет однова, что временен и безлик. Он и создаёт ту среду, которая формирует социологический (мещанский) тип, смешивающий высокое и низкое. Этот тип разрушает границы между государствами, отличия между народами и расами, барьеры между полами. Он – выразитель тотального выравнивания, сторонник компромиссов и соглашений, адепт комфорта и конформизма.
Социологический человек искренен в своём противлении жертвенному служению, не жаждет триумфов и славы, но мечтает об успехе и популярности, пусть и быстротечных, как декабрьский день. Уровень потребительских предпочтений всецело определяет его индивидуальную активность. Он беглец от скуки, и поэтому ищет развлечений, а не сопереживаний. Он интересен только самому себе, самодостаточен. И воспевая себя, он всего лишь пытается «оставить след», шагая по безопасному мелководью, но знает и о том, что его следы быстро зарастут илом других сенсаций, скандалов и сделок. Приходится отметить и то, что профессионализация и бюрократизация творческой судьбы является одним из проявлений наступления цивилизационизма. Чиновники от культуры, профессиональные работники пера или кисти уже давно не воспринимают себя за водителей общества, глашатаев истины. Это – такие же старательные труженики, как бухгалтеры в офисах, или строители дач.
Исходя из этих предпосылок, можно утверждать, что творческие поиски и свершения в рамках региональных культур, вряд ли явят нам образцы произведений искусства высокого уровня. Но, тем не менее, эти творения будут заметны на фоне общего упадка культуры, её повсеместного провинциализма. По сути дела, региональные культуры – это последние редуты, возводимые перед натиском унификации.
Формирующиеся новые ценности жизни, межнациональные, межконфессиональные отношения нуждаются в осмыслении, как актуально и раскрытие механизмов взаимодействия общества и власти. Суетливый, вечно занятый современный человек вряд ли захочет читать философский труд, но сочтет возможным ознакомиться с небольшим эссе, критической статьёй, внятно написанным комментарием. Аналитические отчеты социологов, составленные на основе конкретных исследований, узко специфичны и перегружены маловразумительными терминами. Статьи политтехнологов оплачены конкретными заказчиками. Пожалуй, только публицистика является достойным способом обобщения ситуаций и коллизий, складывающихся в обществе. К тому же она вполне демократична по форме и содержанию.
Русская святоотеческая культура никогда не отличалась «столичностью». Святая Русь – это огромная территория земли и, не менее огромная часть неба. Большим почитанием пользовались святые места не только вблизи административно политических центров, но и весьма удаленные от большаков «сего мира». Монастыри, лавры, пустыни, скиты, отдельные церкви и соборы со знаменитыми иконами и раками, где хранились мощи святых угодников, издавна стяжали духовные устремления православных людей. Нижегородчина также является предержательницей подобных оазизов духа: это Дивеевский и Макарьевский монастыри, Архангельский Собор в Нижегородском кремле, церковь Жён Мироносиц, построенная на месте храма, в котором были крещены святые Макарий Унженский и Желтоводский, Евфимий Суздальский. Эти святые осуществляли своё подвижническое служение еще во времена дореформенной православной церкви. У нас существует огромный ареал, где проживают старообрядцы. Возвращение почитания этих святых может явиться одной из форм диалога между древлеправославной церковью и сергианской.
На переломе тысячелетий архиерейский собор Русской православной церкви, проходивший в Москве, огласил имена новомученников, загубленных в советское лихолетье и, казалось бы, забытых навсегда. Около двух тысяч святых пополнили пантеон православия, из них 43 – нижегородцы. Почитание этих святых также ждёт своего часа.
Региональный культурный ренессанс, безусловно, имеет и мистическую подоплёку. В соответствии с откровениями святого Иоанна, мир в конце своей истории, попадёт под власть дьявола, и наступит царство Антихриста. Неудержимый напор цивилизационизма может восприниматься радикалами, как наступление данного царства и противоборство ему чревато проявлениями религиозного фанатизма. Но подобные умонастроения вряд ли станут уделом большинства.
В завершении эссе хочется сказать о следующем. В ближайшие десятилетия, в ходе реализации рыночных реформ одни регионы будут слыть экономически развитыми, другие депрессивными, одни сырьевыми, другие сельскохозяйственными, третьи индустриальными. Статус же региона располагающего своим культурным своеобразием возможен как редкостная удача, выпадающая в результате сочетания многих, зачастую непредсказуемых, факторов и стечения целого ряда благоприятных обстоятельств. Но необходимо и постоянное усилие в этом направлении «культурного меньшинства». Деинтеллектуализация правителей, деградация искусств, упадок христианства сопровождаются примитивизацией всех сфер жизнедеятельности общества, в лучшем случае, торжеством посредственности. Это – глобальный процесс. Но всегда фатализму противостояла инициатива отдельных групп людей, отстаивающих будущность своих детей, своего народа и государства.
Будем же деятельны и неутомимы! Будем нижегородцами, казанцами, москвичами, петербуржцами, жителями Русской земли, а не неким населениям, прозябающим на некой территории!

Юрий Покровский

Русская Стратегия

Приобрести книгу в нашем магазине:

Покровский Ю.Н. Русское. Книга II.